Урд-Скарра

Лес в предгорьях пропах липовым цветом. Артиэль – юная мать – с любовью взглянула на лицо своей малышки и обратилась к мужу:
- Посмотри, как она красива, наша дочь...
Из высоких кустов за квенди внимательно наблюдали несколько пар голодных желтых глаз...
Все случилсь почти мгновенно, и без излишней жестокости. Один короткий вскрик, и два неподвижных тела упали к ногам пришельцев из гор.
Добыча... одежда... оружие... мясо.
Переход через снежный хребет и долгий спуск в долину нелегко дался членам Клана. Свежее мясо было как нельзя кстати.
Маленький сверток заворочался на земле, издвая неожиданно пронзительно-пискливые звуки. Вожак неодобрительно прижал уши.
Что за шум? Еще мясо? Хорошо...
Но первой к странному свертку успела молодая орка. Подхватила, принюхалась. Это пахло ребенком, молоком... Такой знакомый запах. Несколько дней назад она разродилась мертвым орченком – даже младенец в утробе не выдержал перехода через горы и долгого голода.
Мясо…
Вожак потянулся к свертку, и остановился, наткнувшись на свирепый взгляд и угрожающе оскаленые клыки.
Что это с ней?
Но в драку ввязаться не рискнул. Потому что знал – нет бойца свирепее, чем орка в пылу материнских инстинктов. Мяса было достаточно, ну а то, писклявое... его можно будет съесть и позже.
Так маленькая квендэ обзавелась новой матерью, домом в виде грубого шатра из необработанных шкур и целой охапкой клыкастых братьев и сестер, вечно орущих, дерущихся и кусающихся орчат.
....
Они называли ее уродцем, иногда назойливым, иногда забавным.  Она считала их своей семьей. Она любила их так, как не любила никого и ничто в мире. Земля вокруг пела песни любви, и сердце маленькой квендэ откликалась на эту песню щемящей тоской. А Клан жил по другим законам, и признавал иные ценности. Чужому существу оставалось либо приспособиться и принять эти законы и ценности, либо умереть.
И вот однажды что-то в сердце изнывающего без предсказанной Замыслом любви ребенка сломалось, в мелодии появилась фальшивая нота, потом еще одна, еще... И эта фальшь, как ни странно, принесла облегчение, она возродила надежду, она вернула силы.
Я стану сильнейшей из сильных, я буду жесточайшей из жестоких. Я дам вам любовь, от которой вы не посмеете оказаться. Я дам вам мир, который вы не посмеете не принять. Семья моя, стая моя, племя мое. Настанет день, когда мне не нужно будет идти за вами и умолять о любви.  Вы сами склонитесь в страхе, покоритесь моим замыслам и сами последуете за мной
И дав эту клятву, золотоволосая девочка отправилась учиться убивать.  Раз за разом, безжалостно и целенаправленно, всех без разбору, от маленького только что оперившегося птенца до матерого, покрытого шрамами волка. На охоте, чтобы накормить члонов клана, или просто для забавы, ради красивого пера или пушистого хвоста. На длинный кожанный ремешок она повесила свой первый серьезный трофей – огромный волчий клык, и с каждым днем это ожерелье становилось все тяжелее и тяжелее от трофеев новых.
Убийства научили ее хитрости. Убийства научили ее выносливости и осторожности. Смерть поселилась в ее пронзительно-голубых глазах, и уже далеко не каждый орк был готов встетить прямой взгляд этой странной Чужой-Своей. Убийства приносили все меньше шрамов, и все больше удовольствия. А орки... Да что-же орки... День за днем подрастали орчата, товарищи ее детских игр, один за одним становились молодыми и амбициозными воинами. Они называли светловолосую охотницу Урд-Скаррой, они с детства привыкли к ее странной мелодии, а за одно начали привыкать к мысли о том, что тот, кто охотится вместе с Урд-Скаррой – всегда сыт, тот, кто следует за Урд-Скаррой – всегда удачливый охотник, тот, кто следует за Урд-Скаррой – чаще всего жив после любого набега, тот же, кто становится на пути у Урд-Скарры – скорее всего мертв, будь это стремительная драка на глазах у всего племени, или огорчительный несчастный случай в горах. А орчанки в свою очередь уже свыклись с тем, что от странных травяных отваров, изготовленых Урд-Скаррой, всегда поправляются даже самые слабенькие дети. И любая орка, обиженная назойливым ухажером или злобной товаркой, может найти защиту от обидчиков под тенью жесткого синего взгляда. Для них юная эльфийка уже не была Чужой-Своей, она была просто Своей. И хотя иногда они с трудом понимали мысли своей особенной соплеменницы, поступки ее были пользой для клана. Она была из тех, кто всегда знает, где лучше охотиться, где удобнее разбить лагерь, куда лучше всего укрыться в случае опасности...
И однажды, когда число Своих сравнялось с числом Чужих, а на ожерелье из волчьих клыков больше не осталось места для новых трофеев, Урд-Скарра швырнула это ожерелье к ногам вождя клана и объявила:
- Я желаю племя твое, и отныне оно будет моим. А жизнь твою, кровь твою и голову твою я возьму в придачу.
И в жестокой схватке могучий орк был повержен, и кровь его окрасила камни алым. И завидев это старейшины племени и старшие войны схватились за оружие, и приверженцы Урд-Скарры сделали то же самое. Когда же резня закончилась, частокол вокруг селения обильно украсили головы не пожелавших подчиниться, а Урд-Скарра, брезгливо отбросив прочь свои волчьи бусы, начала собирать новое ожерелье. Из иных, более почетных,  клыков.

Итак, Урд-Скарра, своя среди чужих, чужая среди своих.
Магических способностей нет.
Внешность: эльфийка, по местным меркам невысокая, пожалуй, более атлетически сложенная, чем пристало девушке из народа квенди. Волосы цвета спелой ржи, заплетеннные в небрежную косу, украшенную деревянными бусинами и птичьими перьями. Глаза голубые. Личико, как говорится, дивной красоты, правда немного подпорченное старым шрамом от уха до подбородка. Носит мягкую кожанную рубаху, поверх длинную жилетку из волчего меха, кожанные же штаны и мокасины. На шее ожерелье из окрских клыков – память о «заклятых друзьях». Законченная харизматическая сволочь. Убить может кого угодно, чем угодно и за что угодно. Не придумает повода – убьет просто так.