Макалаурэ приметил скамью под высоким кудрявым деревом, дававшим густую тень, и присел на край. День был, в общем-то, прекрасный, несмотря ни на что. Сам того не замечая, он снова начал улыбаться.
- Атаринкэ, ты что-то хотел показать маме. Может быть, покажешь и мне? Я уверен, это что-то необыкновенное!

Отчего бы нет? Покажу и тебе, - Куруфинвэ вынул брошь и протянул Макалаурэ. В сиянии Лаурелин золото казалось еще ярче, узор - еще изысканее, еще заманчивее переливался сиреневый камень... В самом деле. нечто необыкновенное. как верно выразился брат.

- О, Эру! Атаринкэ, да ты – великий мастер! – Песнопевец был поражен. Говоря, что надеется увидеть что-то необыкновенное, он слегка лукавил, чтобы подбодрить младшего. Но сейчас ему казалось, что он держит в руке не просто красивую вещицу, а целый маленький мир, доверчиво раскрывающий ему свое сердце. - Это поистине шедевр, просто невероятно… Ты сделал это сам или тебе помогал отец?

Не совсем сам... Идея была моя, а вот воплотить ее мне слегка помогли. Но то был не отец.

- Кто же? Ни один из мастеров Амана не сможет сделать подобного. Это по силам только Феанаро.

- Это не просто мастер. Он... Он не Эльда. - как и прошлый раз, Куруфинвэ медлил, не желая называть имя.

- Не эльда? Значит, Поющий… Почему же ты не назовешь имя своего нового Учителя? Ведь это такая честь и радость, учиться у Валар!

- Это был Мелькор.

– Мелькор – твой Учитель? – У Макалаурэ голова пошла кругом. – И давно ли ты у него учишься?

- Нет, недавно. Вообще, это был всего лишь один раз. Мелькор искал в мастерской отца, а я как раз работал, над этой самой брошью...

- И за один раз он научил тебя так воплощать замысел, так влиять на металл? Ты очень способный ученик, Атаринкэ. Мне кажется, ты даже вложил сюда мелодии, которых я никогда не слышал в Амане. Как тебе это удалось?

- Сам не знаю. Просто... я очень хотел. Хотел сотворить то, чего не делал еще никто. Мелькор только помог мне направить мысль...

- Помог направить мысль? Что это значит? – Макалаурэ нахмурился. И снова сосредоточил внимание на работе брата. Образы, встававшие в его сознании, можно было назвать торжественно-спокойными… И все-таки это была незнакомая музыка, совершенная по-своему и прекрасно выраженная, но не аманская. – Брат, скажи мне одно. Что форму этой броши сотворил ты, я не сомневаюсь. Но кто вложил в нее музыку? Ты или Мелькор?

Курфинвэ смущенно отвел взгляд:
- Ну... наверное, больше Мелькор... но я тоже. Я сказал ему. чего бы мне хотелось... Разве ты сам не слышишь, КОМУ предназначалась эта брошь?

- Конечно, я могу легко угадать, для кого этот подарок, и чей образ ты хотел бы уловить и выразить. Но _слышу_ я другое. Я слышу музыку Мелькора. Он ничему не учил тебя, он просто вложил сюда свою музыку. Поющему это не составило труда, - Макалаурэ невесело усмехнулся. - Но в таком случае это - работа Мелькора, не твоя. Он вдохнул жизнь, он сделал чудо, ты только помог ему довести дело до конца… А ведь здесь могла быть твоя музыка, пусть не такая чистая, но твоя. Он не Учитель тебе, и даже не помощник. Он не открыл тебе самого главного - тайн мастерства. И помешал тебе самому открыть эти тайны. Он помешал тебе, брат, а не помог… Но ничего страшного. В следующий раз ты все сделаешь сам, так ведь? Может быть, потратишь больше времени, но своего добьешься, ты у нас упрямый. И, кстати, не знаешь, зачем он искал отца?

Хорошее настроение Куруфинвэ как ветром сдуло. Выходит, то, что казалось ему собственной заслугой. чем он гордился - на самом деле заслуга Мелькора. а он сам оказался не более чем игрушкой в руках Валы. Помог ему воплотить собственный замысел, а того, к чему стремился сам, так и не добился.

- Работа Мелькора. значит? - зловеще переспросил он (вопроса брата он, судя по всему, не заметил - настолько его мысли занимал собственный гнев).

- Ну, Атаринкэ, не огорчайся так. - Песнопевец искренне сочувствовал брату. – Ты еще так юн, и уже умеешь очень много. Совершенство формы – твоя заслуга. Этого у тебя никто не отнимет. Желание порадовать матушку тоже похвально, это тоже заслуга – заслуга твоей души. Конечно, тебе надо учиться. Может быть, у майар Ауле… А этот случай… его тоже можно считать наукой.

- "Еще так юн!" - язвительно произнес Куруфинвэ. - Да, для тебя я всегда был и буду младшим, вечно маленьким, никогда не взрослеющим! Тебе  - всем вам! - только бы поучать меня да сочувствовать как самому слабому... И в конце концов - чем я хуже отца? Тот тоже общается с Мелькором - а мне что, нельзя?

- Атаринке… Ты мой брат и я люблю тебя. Да, для меня ты навсегда останешься младшим. Но младший - не значит маленький. Я буду помогать тебе, но только если ты разрешишь мне это делать. Ты понимаешь сам, что случилось что-то неприятное, совсем не то, чего бы ты хотел, и я только пытаюсь подсказать тебе достойный выход из этой истории. Но если ты лучше знаешь, что делать, - пожалуйста!  
Макалаурэ почувствовал себя уставшим. Боль Майтимо, грубость Карнистира, потом этот разговор, и еще: Атаринья общается с Мелькором! О, пресветлые Валар, ну что за день сегодня…

Куруфинвэ насупился и отвернулся, ковыряя землю носком обуви. Разговаривать с братом он не хотел. но и уходить не спешил.

Макалаурэ начал раскаиваться в том, что огорчил брата, ведь тот трудился над этой брошью, и, видимо, очень старался… Ему стало больно, и он снова вспомнил Майтимо: у него тоже возникло желание уткнуться лбом в дерево или хотя бы в ладони, закрыть глаза и ничего не видеть. «Мелькор!.. Дух Мятежа вошел в жизнь нашей семьи, и вот мы все уже перессорились!»

Нерданэль искала своих сыновей. Хоть она и не знала, где их искать, ноги сами принесли ее в тот парк, где она встретила их первый раз. Что-то подсказывало, что Макалаурэ и Атаринке не ушли далеко.
И действительно, она увидела их, сидящих на скамейке. Кажется, они только что поссорились или были близки к этому.
- Атаринке! - окликнула она. - Ты что-то хотел мне показать. Может быть, покажешь сейчас?

- А, здравствуй, мама! - Куруфинвэ поднялся на ноги.

" Ну почему ты не пришла раньше хоть на чуть-чуть? ПОЧЕМУ?!"

- Показать? Да так... есть кое-что...

"Кое-что?" При первой встрече в парке Атаринке вел себя совсем по-другому. Неужели они с Макалаурэ поссорились? Из-за того же, что и Майтимо с Карнистиро? Почему-то Нерданэль показалось, что это именно так.
- Так покажи, мне интересно посмотреть.

- Если ты хочешь, матушка, - Куруфинвэ протянул ей злополучную брошку, а сам отвел глаза в сторону. Было не очень приятно дарить матери изделие , в которое воплощена чужая - чуждая музыка. А ведь она почувствует, наверняка почувствует.

- Вот это? - Нерданэль взяла брошку, и спросила, еле сдержавая удивление: - Ты это сам сделал или тебе помогал кто-то?

- Ну, почти сам.  - Куруфинвэ не решался посмотреть матери в глаза.

- Почти сам? А почему тогда я в этой вещи тебя не вижу?

- Ammy, позволь мне ответить, - Макалаурэ попробовал улыбнуться, - Атаринкэ помогли сделать это. Правда же, это маленькое чудо? И он сделал это для тебя, он так хотел порадовать тебя, матушка! Ты не видишь его… Но ведь ты видишь себя? Он хотел воплотить твой образ… такой, как мы тебя видим.

Куруфинвэ злобно покусывал губы. Еще только этого не хватало! Жалеть его братец вздумал, значится! И оправдывать перед мамой, будто он  провинился в чем. Больше всего хотелось сбежать куда подальше - от братской жалости. от пристального материнского взгляда - а заодно и от воспитательных речей старшего брата. Вообще - ото всех. Укрыться где-нибудь в пещере. Чтобы никого не видеть и не слышать.

Нерданэль внимательно посмотрела вначале на одного сына, потом не другого… Впрочем, можно было и не смотреть. Что происходит что-то очень нехорошее – об этом уже, наверное, догадалось и дерево, под которым они сидели. А что именно – она узнает, но не от них. Она решила, с кем ей нужно поговорить обо всём, уже после беседы с Майтимо. И теперь только укрепилась в своем решении.
- Да, Макалаурэ, я слышу… себя. И тебя тоже. Вещица действительно красивая. Спасибо, Атаринкэ. Если это подарок для меня, то я забираю его. - С этими словами она встала. - А теперь я оставлю вас.

___________
ООС  Конфискация мат. ценностей. А допрашивать буду супруга.

Куруфинвэ недоуменно пожал плечами, глядя то на уходящую мать, то на Макалаурэ. Было непохоже, чтобы подарок Нерданели понравился: действительно понравившиеся подарки принимают не так.