Крокотодофаны.
На улице было холодно и сыро... (нет, ну почему большинство
рассказов начинаются в плохую погоду?!) начнем по-другому:
Яркое голубое солнце светило над его головой. На перламутровое
небо наползали симпатичные розовые облачка, но их тут же
всасывали своими хоботками крокотодофаны, воспоряя в воздух на
раздувшихся  лапах.   Все  это  означало  приближение  лютого
оранжевого лета. Скоро температура упадет до +28 по Толкиену
и, хоббиты устроят пир во славу возрождения Моргота. Но все это
будет там и потом, а сейчас он пресмыкался выпрямленными
коленками назад по желтым скелетам, периодически высовывая
язык и пробуя раскаленные капли, застывших лун.
Завтра было поздним и тусклым, в своем свечении красных
фонариков, и поэтому он медленно торопился во вчера, где синяя
трава была покрыта золотым пеплом завядших мыслей.
Вообще все было как обычно и ему нравилось превращаться в тромб
и плыть по сонной артерии в мозг, где летучие руки брали его за
узкую талию и кидали в белую муть слюны.
Крокотодофаны всасывают розовые облачка на перламутровом
небе и тают, тают, тают...
Скоро придет она, и будет порхать бабочкой, принося жестокий
запах черных будней, где белые мягкие стены сжимают меня в
своих тесках. Взгляд через стекло голубых глаз разбивается
вдребезги о гранит их лживых улыбок. Их протянутые руки,
готовые поддержать, расходятся в стороны, когда я падаю. А их
уши покрываются коростой, когда я зову их на помощь. И потому я
сильный здесь, а они там слабы в своих пороках. Они думают, что
сковав мое тело они подчинят себе мою душу, но НЕТ, Я Свободен и
мой полет в пустую глубину бесконечен, бесконечен как розовые
облачка на перламутровом небе...
Дым на стекле - я остаюсь сеять смуту и страх среди их уюта и
покоя.
Колокольчики звенят,
О любви мне говорят,
Я вернусь сюда -ты жди,
А лучше сам ко мне приди.
Виват! Мир спасу не я!!

(ступор) Мой бедный мозг этого не выдержал. Видимо, у меня все же очень бедное воображение.