*  *  *

Я и сама себе не нужна
Ночью под бой часов.
Где-то затихла чужая война,
Лязгнул дверной засов.

В общем, непыльно. И повезло -
Можно и так сказать.
Я вот возьму да и всем назло
Юбку пойду стирать.

Я б не хотела - да кто спросил?
Чай на столе разлит.
Только когда упадешь без сил,
Вспомнишь - Господь простит.

Ночью тоску завяжу узлом,
Звезды пойду считать.
Утром... и снова себе назло
Новую ночь не спать.




    *  *  *

Не верю, но верую. Может быть, так и надо?
Во тьме неизбежности больше не жду вопросов.
А где-то рассвет, он будет за ночь наградой.
Суметь помолиться. Сложно и очень просто.

К черте непризнания выплывешь понемногу,
И смел, кто отчаянье выхлебал полной мерой.
А я, спотыкаясь, раскисшей иду дорогой.
Успеть бы дойти и промолвить: "Люблю и верю..."




    *  *  *

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Я хорошая кошка»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ника Батхен

Как усмехается пороша,
Скользя над талою листвой!
Но пониманье "Я хороший"
Сродни признанью "Я живой".

И проблеск мартовского неба
Отбросит тяжесть мертвых зим.
И этот всплеск - дороже хлеба,
И ты склонишься перед ним.

И не закончится эпоха,
И мы еще сумеем жить...
И кто сказал, что это плохо -
Живая тоненькая нить?




    *  *  *
    (Артаресто)

Кто опять пробивает дорогу
В полумраке над лесом?
Ты не сможешь ответить до срока -
Я не вправе исчезнуть.

Ты разводишь руками: "Быть может,
Я и вправду виновен..."
Я отвечу с усмешкой: "Я тоже,
Просто выживу снова..."

Не посмею окликнуть вчерашним
"Все когда-нибудь будет..."
Белый флаг над разрушенной башней
Нас, конечно, рассудит.




    Екатеринбург

Пить этот город до кончиков пальцев,
Кричать до предела сил.
Верить, не верить, увидеть – остаться,
Станешь насильно мил.

Хочешь – не хочешь, замкнуты двери,
Выброшены ключи.
Город дождей, красоты, недоверья…
Поздно, терпи, молчи.

Горькое золото крыш, колоколен,
Гордость на век, на час.
Хищная птица бьется в неволе,
Дай же взлететь хоть раз!

Серое марево крыш за окошком,
Беглая рябь огней…
Город, похожий на мартовских кошек,
Город беды моей.




    Химринг. Макалаурэ.

В будни морозно, и стрел маета
В воздухе гаснет.
Стены да башня – живая черта,
Просто и ясно.
Мы и вестей уже, в общем, не ждем,
Хоть и тревожно.
Семеро снова остались вдвоем –
Старшие, дОлжно.

Я не забыл еще жизни иной,
Только – вот странно! –
Звезды не гаснут над этой войной…
«Знаешь ли, Кано…» -
Знаю. И слышу ненужный ответ
Песен вчерашних.
«Веришь?»
«Не знаю…»
«Надеешься?»
«Нет…
Впрочем, неважно».

Вести летят, обгоняя гонцов,
Вихрем метельным.
«Кто-то дурак – так швыряться венцом…
Мы не хотели…»
В скалах к полуночи ветер затих.
Брат усмехнется:
-      Снова честь рода делить на двоих?
-      Да уж, придется…




    Гондолин

   
    (Арэдель)

Не зажигай свечу. А впрочем, ясно.
И тени снова шепчутся в углу.
Мольбы и уверения напрасны,
Но лунный луч мерцает на полу.

И если не помогут оправданья,
То что еще возьмешься ты решать?
Я не сестра теперь – всего лишь мать.
Но легче ль станет от такого знанья?

   
    (Эол - Маэглину)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . « - Смерть выбираю я – за себя и за сына…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сильмариллион

Я выбираю смерть.
Радуйтесь – без потерь.
Ты не желал смотреть,
Что же молчишь теперь?

Я выбираю знак
Тайного колдовства.
Пусть все случится так,
Как голосит молва.

Тяжко дыханье Тьмы…
Осыпью – град камней.
В залах нездешних мы
Не разлучимся с ней.




    Следопыты

Казалось бы – хлеб да кров,
Еще что надо?
И пламя ночных костров
Не тронет взгляда.
И очень простой секрет –
Все в одиночку.
И принципов больше нет.
Не нужно. Точка.

Казалось бы – столько лет
Неужто даром?
Казалось, ни да, ни нет
Не станет старо.
К чему опять маета
И пыль дороги?
И вот же она – черта,
Устали ноги.

Казалось бы… что ж, кажись
Листвой осенней.
И, в общем, другая жизнь,
Изба да сени.
Но что я смогу сказать
И как ответить,
Чтоб четко, как раньше, знать –
Нужна на свете?





    Дорожная молитва

Помолитесь Господу за тех, кто в пути,
Чтобы доехать, доплыть и дойти.
За слабых и сильных перелетных птиц,
За всех и за каждого, не разбирая лиц.

Мы снова ложимся весне на крыло.
Ветром дороги глаза обожгло.
Боже, помилуй, пойми и прости...
Мы только верим. Мы снова в пути.





    Финрод – Галадриэль
    (корабль в Аман – Третья Эпоха)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Эвелин

И снег мелькает ежегодно,
И волны плещутся у сходней.
И так спокойно и свободно,
Что я пойму: уже сегодня.

И луч потерянного счастья
Блеснет (неважно, что случайно).
И полуслышным вздохом - "Здравствуй...",
И взгляд - как будто жизнь сначала.

Но разлетаются барашки
На зыбком гребне полупены.
И так пронзительно и тяжко,
Как будто только что из плена.

.. Но  золотая наша осень
Опять опустится на плечи...
И, пряди от лица отбросив,
Смогу шагнуть тебе навстречу.




    *  *  *

Элмери Ричардсон смотрит в окно,
Пряжу тихонько в руках теребит.
Блекнет в бокале густое вино,
Снова с полуночи сердце болит.

Хмуро гудит за окном пароход,
Серым окрашен пейзаж у реки.
Элмери Ричардсон рано встает
И потирает в заботах виски.

Сына недавно отпели. Война.
В церкви к заутрене колокол бьет.
Элмери тихо вздохнет у окна
И, прибираясь, негромко поет.




    Нарготронд
 
Венец под ноги – и впрямь красиво
И очень гордо.
Нечасто встретишь такое диво –
Свихнулись лорды.
Не спорю: клятва – святое дело…
Но все же, братцы…
Король уходит, а я, к примеру,
Хочу остаться!

И я забуду вчерашний повод
Для новых споров.
-      Да как ты можешь оставить город!
(Гляди-ка – норов!)
Прости, но это и правда глупо…
И в одиночку –
Зачем?
…. А он все бормочет тупо:
-      Уйду, и точка.

Над головами смешались крики,
Насмешки, слезы.
Уже там кто-то хохочет дико
И шепчет: «Поздно…»
А Гвиндор только вздохнет устало
И отвернется…
… Закатный лучик ладошкой алой
Лица коснется.




    *  *  *

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Птице и Эвелин

   
Меряем время не годом, а словом "Жди"
И прорастаем, как сор-трава по весне.
Всходы удачи снова зальют дожди.
Я, как обычно, вижу тебя во сне.

Время, работа, деньги и морось дней -
Тень паутины тянем сквозь сотни верст.
Наше "До встречи" издалека слышней.
Будут ли встречи - вот еще в чем вопрос.

Все, как обычно. Дети. Дела идут.
Мы постарели - ровно еще на год.
Жизнь ожиданьем стянута в толстый жгут,
Вот по привычке так и идем - вперед.

И по каким законам наши "Прощай" сплелись?
Как у Евклида: завтра равно сто лет.
Да не романтика это - всего лишь жизнь.
... Завтра пойду на вокзал покупать билет.




    Постигровое

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Имя!" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "У меня нет имени..."

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Тот самый разговор в Мандосе)

Пока еще лето,
И мы еще будем живыми,
Отчаянно где-то
Мы все еще выкрикнем имя.

Пока у дороги
Мы ищем конец и начало,
Нам выставят сроки.
А мы все стоим у причала.

На влажную землю
Мы встанем ногами босыми.
Пока еще внемлю,
Когда ты напомнишь мне - имя.




    *  *  *

Не рифмуется «плохо – эпоха»,
Да и, в общем, зачем?
Нам и в жизни хватает для вздохов
Разновсяческих тем.

А над морем качнется безмолвно
Золотая звезда.
Я б ее и хотела не помнить –
Не смогу никогда.




    *  *  *

Кто-то мечтал о доме,
Кто-то поет о хлебе...
- Где ты?
- Я... в Хисиломэ.
- Как ты?
- Да вот - не еду...

Я - на игру? Не еду.
Крыша? Ну да, дурная.
Просто иду по следу,
Медленно умирая.

Где-то остался дом мой,
Где-то смеются дети.
Город утихнет сонный...
- Я не из тех. Из этих.

Черт с ней, с игрою этой,
Думать пора о доме.
Алым нальются светом
Звезды на небосклоне.




    *  *  *

Раз, два, три, четыре, пять,
Вышла детка погулять.
На столе, залитом чаем, -
Пьяных выкриков тетрадь.

Десять нот и восемь тем.
Дома хлеба нет совсем.
И плевать на пятый угол
Правил, рамочек и схем.

В кипятке дымится хлам.
Сам не съем - другим не дам.
Разбирайте по дешевке
Семь стихов и восемь драм.

Сорок вздохов, три "Ура".
Там прореха - тут дыра.
Ткнуться лбом в подушку глухо
И замолкнуть до утра.




    Финрод – Галадриэль

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рыжей

Храни тебя Господь, сестра моя,
В любви и в горе.
Пусть свет твой ясный звоном хрусталя
С бедою спорит.

Храни тебя Господь, моя звезда,
Надеждой этой.
На выдохе негромко:  "Веришь?" - "Да!" -
Как мостик тонкий между Тьмой и Светом.




    *  *  *

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . клубу МиФ.

Не разглядеть лиц, не подать руки,
Не разобрать, кто чем когда-то жил.
Длится война, наши брони крепки,
Рвемся вперед, бьем из последних сил.

Не развести у баррикад врагов...
Полно, устал. Нам бы пора на свет.
Машет вдали дудочкой Крысолов.
Главный мотив сложен, почти пропет.

Нам бы, смеясь, - вдаль, на цветущий луг,
Нам бы вздохнуть, тихо сказать "Прости..."
... В прорезь бойниц - туго натянут лук -
Не сомневайся - ну же! - стрелу пусти.




    Финдарато

Пред теми, кто шел - из огня в полымя:
Простите, простите, простите меня.
Рывками у смерти - живое лицо.
Простите. Я не был, но стал подлецом.

Простите за гордость, за дерзость, за смех.
Предавший однажды погибнет за всех.
За взгляд в полуприщур ослепших глазниц,
За память - десяткой обманутых лиц,

За боль и за ужас, за смерть и за ад...
Простите. Одиннадцать раз виноват.
Мне ваша надежда - упрек и урок.
Но - вздохом упрямым - иначе не мог...




    *  *  *

Предрасположенность к хандре
В предзимье ощущаешь четко.
Как будто бабушкиной щеткой
Гоняешь листья во дворе.

Предрасположенность к любви
Не перейдет из лета в осень.
А в целом, больше нет вопросов.
Вперед - надейся, жди, живи.

Предрасположенность дурна.
Но мы опять забудем лето.
А осень не дает ответов
Над чашей терпкого вина.

И эти листья на ветру -
Они бессильны и беспечны,
Они летят курсивом встречным
И осыпаются к утру.




    *  *  *

Жаль, что так случилось...
Где уж листопад!
Это, ваша милость,
Просто невпопад.

Видите - убоги...
Грех таких пугать.
Выпьем на дорогу!
Утро и пурга...

Полно, ваша милость,
Это ж только смех.
Просто получилась
Песенка для всех.

Я накину капор,
Выбегу во двор.
Елей снежных лапы,
Крыша да забор.

Под стеной - калека.
За двором - зима.
Мне судьба до века -
Песня да сума.

Белое безлюдье,
День плывет в пургу.
В снег бы... да заснуть бы...
... Что? уже бегу...




    *  *  *

Снова огонь разжигать с утра,
Долю свою стеречь.
Я-то не против, но эта игра,
В общем, не стоит свеч.

Эхом откликнется чашек звон:
"Было бы что искать!"
К ужину дело, а странный он
Взял и исчез опять.

Я и прощенья уже не жду,
Хоть не гашу огня.
... Только теперь на свою беду
Ты не зови меня.




    Князь Трубецкой

На ту мою беду
Декабрьский снегопад
Накидывал узду,
Затягивал назад.

На ту мою вину -
Негромкое "пройдет".
Ах, пулю бы одну
Да весело вперед.

Но я не пролистал
Страниц усталый том.
И вся моя беда,
Что помню не о том.

И шепотом: "Назад...",
И бешено: "Вперед!".
А тихий снегопад
Уходит на восход.




    Декабристы

   

Быть бы богом в дороге,
На замерзшем ветру.
А получишь в итоге
На подметке дыру,

Ржавый выкрик кандальный
Да шинелей сукно…
Отголосок скандала
Лучше всяких обнов.

Не дойти, не доехать
До намеченных гор.
Но нам, в общем, не к спеху,
Не о том разговор.

На привале с жандармом
У костра помолчу.
… Став когда-нибудь старым.
Я его разыщу.



   

На площади войска - а что с того?
Какое мне до них, скажите, дело?
Им от меня не нужно ничего,
А мне бы - лишь картечью не задело.

Я мещанин, хозяин городской,
Публичных зрелищ равноправный зритель.
А шум толпы и грохот войсковой -
Я к ним привык. Я, в общем, не в обиде.

Я знаю, кто тут прав, кто виноват,  
Я за царя... по капельке... отчизне...
Но отчего беснуется набат,
Как рыжий пес на поминальной тризне?

Под вечер утихает снегопад.
Я на проспект пойду гулять широкий...
Но чей-то безнадежно тусклый взгляд
Приснится мне - вопросом и упреком.



   
    (русские женщины)

Ранним утром чашек звон –
Вкусен крепкий чай.
Все не верю - рядом он,
Трону невзначай.
Быт и дом - как у людей,
Лодка на плаву...
За себя и за детей
Все переживу.

Закипает самовар,
Куча шуб в сенях.
В доме - гости, шум, угар,
Им не до меня.
В голос, бешено звеня,
Пальцы у лица:
За себя и за меня,
Дочь, проси отца!

Холод криков над Невой,
стылый лед в душе.
Верю, знаю - ты живой,
Хоть не жив уже.
Не отрекшись, но любя,
В пропасть не сорвусь.
За себя и за тебя
Тихо помолюсь.




    Посвящается пробке от графина – Кристаллу Прозренья

"Седьмая бутыль по счету. Твою-то мать..."
Элендиль графина пробку об стол катал.
"Неужто теперь придется нам всем бежать?
Зачем и куда, кто б еще мне о том сказал..."

Над склоном горы тумана клубился дым,
И флаги на башне надменно касались звезд.
Элендиль, в своих покоях напившись в дым,
Пытался припомнить, что нынче монарху нес.

Графином с вином - с размаху об стол - шарах!
Упасть и уснуть. А приснится опять - вода.
Проснется и скажет: "А дело, похоже, швах...
Линять и немедля. Да только вопрос - куда."

Та пробка - Кристалл Прозренья - пойдет в музей,
Потомки расскажут сказку про странный дар.
А, в целом, подумать если, то всех умней
Графин, что некстати под руку там попал.




    Берен

Очень просто быть героем - не сбиваться, не сдаваться.
Греет руки над кострами запоздалая зима.
Это просто вьюга мелет ерунду в беспечном танце,
Это просто - быть героем. Здесь не надобно ума.

Не раскрыться, не продаться, промолчать... красиво сдохнуть.
Запретите мне ухмылку. Я серьезен. Честен. Горд.
А меж тем, тебя расколют - не успеешь даже охнуть.
Этот город - кем оплачен? расскажите же, мой лорд.

Все, замолк. Прости, не смею. Но позволь хотя б проститься.
Я не думал, что так больно - выжить. Проще - умирать.
В этом диком странном танце проступают ваши лица.
Я шепчу вослед ушедшим: "Я б хотел героем стать..."




    *  *  *
   
Срочно всех отправляем в нафиг...
Что ль, влюбиться? Да ну, напряжно.
Составляем на месяц график -
И вперед, чередой бумажной,

За компьютер, разборки, сплетни,
К колготне и грызне убогой..
Где там жить, словно день - последний,
Тут - прошел, да и слава Богу.

Долгой ночью не всхлипнет вьюга -
Вьюги нынче стары и стерты.
Мысль придет, оглядится: туго
Помещенье. И свалит к черту.




    Екатеринбург

Этот город - вне времени и пространства.
Одному - уйти, а другим - остаться,
В безнадежно-диком кружиться танце
Круглый год.
Над мостом Ортханка горит обломок.
Этот город гордый, как нитка, тонок,
Этот город горький ответит стоном
На восход.

Знать не знал - приходится по живому...
Этот город - лезвие ножевое,
Он и крика стоит, и слез, и воя
До конца.
Город пешек, улиц, друзей, метелей...
Жестко спать, но мягко соломой стелет.
Холодает. В небе - конец апреля.
Не узнать лица.





ТУСОВКА

                Иве

Засохший хлеб, остывший чай,
Морозом – замок на стекле,
И бред бумажный по ночам
Про то, что жизнь – зола в костре,
И сигареты под рукой,
И ворох строчек на полу…
Безумье тянется строкой,
Молчит бессонница в углу.

Виденья, «помню…», энергуйства, переезды…
Надежды есть, а толку – чуть… Шаги в подъезде…
В игру – как в омут… квэнты, трасса, километры,
Бумага, рифмы, ноты, ямбы, гекзаметры…

Холодный ветер в феврале
На остановке за углом.
Черкаешь рифмы на стекле
Замерзшем в поезде ночном.
Вино и споры до утра,
Вокзальный гул, стакан пустой,
Копейку нищенке – и та
Слезливо шепчет: «Бог с тобой…»

Чужая боль – беда своя, письмо «по мылу»…
Кто здесь – кто там, своя мечта – чужие силы…
И переезды, перегоны, перелеты…
Ау, вечерняя тоска! Тебе работа…




                  Мрачное пророчество юным толкинистам

Вот так увидишь – по одному
Разносит ветер в земле чужой
Осколки прежних счастливых грез,
Обрывки мыслей, как мишуру.
Вот так посмотришь в слепую тьму,
В окно пустое, в тиши ночной,
Вздохнешь и думая: «Мало слез
Мне днем досталось?» - уйдешь в нору.

Вот так и катится серый день,
Трамвай звенит на исходе сил,
Про то, что прежде манило вдаль,
Теперь подумаешь: «Глупый бред».
Достать со шкафа гитару – лень,
А уж на то, чтоб сковать Нарсил,
Пожмешь плечами: кому не жаль,
Тот пусть старается… я же – нет.

Вот так, сверкающий и в броне:
Строка осыплется невпопад,
Ты будешь вскрикивать по ночам
И утром стул отшвырнешь пинком.
Потом же, к вечеру, ты ко мне
Придешь и, хмурясь, промолвишь: «Брат…»
А я налью тебе крепкий чай…
И с книжной полки достану том.




                  *  *  *
                (игре «Сильмариллион-Экстрим»)

Ветер треплет плащи и накидки,
Белопенный зигзаг за кормой…
Это время играет на скрипке,
Возвращаясь неслышно домой.
Это время на камне итогом
Расчертило – здесь ад, а здесь рай.
От вины до войны – ненароком
Переступишь порог? Выбирай!

Выбирай, что хотел, что наметил –
Знамя, пепел, безрадостный дождь…
Грязь тропы, шпили башен и ветер,
Если вдруг предложили, возьмешь?
Струны рвутся в пронзительном «Aiya!»,
Захлебнувшись соленой волной…
Это время кричит: «Выбирайте!»,
Это время – с сумой да тюрьмой...

Что мы знали, беспечны и юны,
Орденами и славой гордясь?
Стерлись гордости рваные руны,
Черной стала пурпурная вязь.
Получили сполна, под проценты,
Шаг в прощенье – как взмах от плеча…
Не пером мне дописывать квэнту –
На песке рукоятью меча…




                *  *  *
                (на отчет Кеменкири с саратовской игры
                «Падение Минас-Тирит»)

Сколько б ни было нам лет,
Сколько б ни говорить слов,
Но надежды уйти – нет,
От иных не спастись снов.

Средь невиданных здесь трав
Нам найти лишь один путь.
Ты же знаешь, что сам прав,
Почему пожелал – свернуть?

Снова кончится здесь май,
Снова флейты напев тих.
Ты не знал, каким был рай,
Ты по жизни играешь в них -

В тех, кто в тихий такой час
Улыбнется из-за Воды…
… Кто-то тоже играл в нас,
Потерявши свои следы…




 
                *  *  *
                (всем нистанор)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «По паспорту – девочка, по жизни – эльфийский князь…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кто-то о ком-то…

Огромный вокзал за окнами
И гулкие провода,
Из бисера ночью соткана,
Заденет фонарь звезда.
А в летних московских улочках
Обронят о ней, смеясь:
«По паспорту – просто дурочка,
По квэнте – эльфийский князь».

Усмешка скользнет бесцветная,
И фразы в ответ просты.
Усталость земная, смертная –
«Мы сами сожгли мосты…»
Конспекты, тетради в клеточку
И строчек нездешних вязь…
По паспорту – просто девочка,
По жизни – эльфийский князь.

И на остановках кажется
В смешенье дождливых дней,
Что солнце вот-вот покажется…
Но так же идет за ней
Не конь благородно-огненный,
А рыжий дворовый пес.
И где там на карте Родина –
Давно уже не вопрос.

Качнется над лесом облако,
Редеет дорожка луж.
Клинок, по руке подогнанный,
И друг – все никак не муж.
А матери внуков хочется…
Но рвется осанвэ связь.
По паспорту – одиночество,
А где-то – эльфийский князь.

Соцветьем фонтанов Тирион
Рассыплется, канет в сон.
И трасса, как путь в Оссирианд,
Совьется тугим кольцом.
Насмешка - какие мелочи!
Чуть слышно звучит аккорд…
По паспорту – просто девочка,
По жизни – эльфийский лорд.



 
                *  *  *

Только так и никак иначе –
Разбегаясь под облаками,
Мы бесстрашно шагаем в пламя
И при этом совсем не плачем.

Не увидеть иначе звезды –
Только вниз, сквозь кусты крапивы.
Проверять недосуг – мы живы?
Умереть никогда не поздно.

Мы несемся сквозь бред и морок,
Разбираться сначала рано,
А потом мы считаем раны
И оставшийся в жилах порох.

Не запомнив и не отметив,
Вновь ломаем чужие двери,
А вопрос о цене и вере
В шкаф задвинем и не заметим.

А когда проверяем – «Живы?»,
Робко спросим себя: а надо?
Ради почести, не награды,
Вновь бросаемся к камнепаду.




                *  *  *
                (с Днем Рождения, Профессор!)

Если бы старый профессор в английском жилете,
Так и не знавший, что будет кому-то кумиром,
Понял, кем станут чужие безумные дети,
Бывшие взрослыми в этом запутанном мире,

Если б он мог различить в полумраке столетья,
Что оторвет нас от прошлых и будущих споров,
Он бы забросил перо, не желая бессмертья,
Рукопись сжег бы, не слыша ничьих уговоров.
Вряд ли писал бы преданья английский ученый...

Светится день уходящий мечтою вчерашней.
Было ли, не было - спорить теперь нет резона.
Знамя упрямо летит над разрушенной башней.

Старый, потрепанный том - до последней страницы...
Мы не прочли, что там дальше витало меж строчек.
Только ночами ушельцам по-прежнему снится,
Что у последней главы не поставлена точка.




                *  *  *

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Вот это был отыгрыш – мне так в жизни не суметь!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Из разговоров после игры.)

Промчится над лесом веселое эхо –
В шесть сорок начнется игра.
И вздрогнут деревья от дружного смеха,
И где-то взметнется «Ура»,
И кто-то о ком-то расскажет вздыхая:
«Вот это игра… обалдеть!»
А я не такая, совсем не такая –
Мне так никогда не суметь.

Прекрасны наряды тяжелого шелка –
Но к ним не хватает огня.
И снова в палатке реветь втихомолку –
Никто не поверил в меня!
И мысли собьются в безумном раздрае –
Где я? где мой образ? Беда!
Ведь я не такая, совсем не такая,
Мне так не сыграть никогда!

Не быть мне изящной и легкой, как надо, -
Не всякая роль по плечу.
Смущаясь от каждого строгого взгляда,
Не выйду вперед – промолчу.
И та, на кого я равняться пытаюсь,
Опять усмехнется в ответ…
А я не такая, совсем не такая –
Актерских способностей нет.

Смогу, если нужно, рвануться навстречу,
Над мертвым заплакать навзрыд,
И если придется – упреком отвечу,
Как только удар отболит.
Судьбу персонажа насквозь пропуская,
Смогу валерьянку глотать…
Но я не такая, совсем не такая –
Совсем не умею играть.




                Встреча на игре

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Д.

На лице остается след
Прозвучавшей когда-то фальши…
-      Здравствуй…
-      Ты?
-      Удивлен?
-      Да нет,
Мы столкнуться могли и раньше.
-      Изменилась?
-      Да как сказать…
В общем, нет… только взгляд – немножко.
… Приближающаяся гроза
Прочертит на щеках дорожки…

-      Как живешь?
-      Неужели есть
До меня хоть кому-то дело?
-      Ты же знаешь… любая весть…
(Пламя прошлого отгорело).
-      Ну, живу… а где ты была
Эти три сумасшедших года?
-    (Умирала и ожила,
Наконец обрела свободу,

Научилась смотреть в глаза
Нелюбимому, но родному…)
Знаешь сам – с малышом нельзя
Даже на день уйти из дома.
-      Сын? Неплохо! И как зовут?
-      Как тебя…
-      Даже так… спасибо…
-      Где стоите?
-      Да рядом тут…
… Помнишь, помнишь – те пять минут,
Два письма, март - и «либо – либо».

-      Что ж, прощай… мне пора назад.
-      Заходи, если будешь рядом…
… Мне всегда опускать глаза
Под твоим мимолетным взглядом.

Нион, приветствую! Очень рада видеть Вас здесь.

"Не верю, но верую. Может быть, так и надо?" - очень сильно. Некоторые сомнения насчет ритма. Третья и четвертая строки в первой строфе ритмически отличаются от третьей и четвертой во второй. Это нарочно так сделано?

-/--/--/----/-
-/--/--/--/-/-
-/--/-/--/-/-
-/--/-/--/-/-

-/--/--/----/-
-/--/--/--/-/-  
-/--/--/--/-/-
-/--/--/--/-/-


"Как усмехается пороша..."
Первая строфа великолепна.

Во второй вызывает сомнения вот это:
"И этот всплеск - дороже хлеба,
И ты склонишься перед ним"
Получается, что хлеб тоже объект поклонения, только менее значимый. Паразитный смысл?

А вот третья строфа, по-моему, никакая. Самая эмоционально сильная - первая, а дальше идет снижение накала чувств.


По "Екатеринбургу" есть небольшой погрыз по первой строфе: "сил" - "насильно". Повтор.

"Химринг. Макалаурэ" - в целом нравится. Погрыз:
"В скалах к полуночи ветер затих.  
Брат усмехнется" - не согласовано время. Все стихотворение - в настоящем времени, а тут резкий перескок в прошедшее время и тут же в будущее. И выглядит он как неаккуратность.

Цитата:

Ну, если так и задумано, то ОК. Просто я на ритме споткнулась - и оттого стала рисовать схему.

Цитата:
Это не ты споткнулась, это всему нашему поколению в детстве головы заморочили тютчевыми и фетами, у которых пауза либо цезура, либо ее нет. То есть, если представить себе схему стиха как таблицу, то либо свободен весь вертикальный "столбик", либо каждая ячейка содержит слог.

Меня тут, видимо, откровенно выручает и "музыкантская" специальность, и тайная любовь к Маяковскому. Другое дело, что экспериментируя со "свободной" ритмикой (которая сама по себе вовсе еще не верлибр), нужно всегда учитывать, что пауза, сдвоенная пауза и тем более сверхдлинные паузы на письме не отражаются _никак_. Поэтому всегда есть риск, что читатель может поначалу запутаться и не сразу восстановить планировавшийся автором ритмический рисунок. Поэтому если уж ритмика свободная, то ударения должны быть очень четкими, а первые строки - сразу давать представление о ритмической структуре стиха. Вот как раз у Нион, ИМХО, это получается замечательно - если читатель сразу сообразит, что Ломоносов и Тредиаковский с их ячеечными нормативами автором отправлены за флаг (где им, на мой взгляд, самое и место, при всем колоссальном уважении к тому, что они для нас сделали).

Upd.: УРРА, я хоть одну настоящую придирку родил! В "посвящении пробке", последняя строфа:
Цитата:
Режет мое читательское ухо и глаз слово "там", потому что где находится это "там" (а оно еще и в прошлом) - удается сообразить только при перечитывании, а с первого раза строка воспринимается косо. А строка последняя, финальная.

Вот, кадавр придрался, кадавр покусал! :)

Прошу еще немного критики и совета.
Вот тут есть цикл стихов про нас - про тусовку, фэндом, как угодно назовите. Прошу, во-первых, покусать. А в-вторых, посоветовать, имеет ли смысл показывать это цивилам - в какие-то лит.объединения или издания, не связанные с ролевым движением. Поймут или нет?

-----
Тусовка

Иве

Засохший хлеб, остывший чай,
Морозом – замок на стекле,
И бред бумажный по ночам
Про то, что жизнь – зола в костре,
И сигареты под рукой,
И ворох строчек на полу…
Безумье тянется строкой,
Молчит бессонница в углу.

Виденья, «помню…», энергуйства, переезды…
Надежды есть, а толку – чуть… Шаги в подъезде…
В игру – как в омут… квэнты, трасса, километры,
Бумага, рифмы, ноты, ямбы, гекзаметры…

Холодный ветер в феврале
На остановке за углом.
Черкаешь рифмы на стекле
Замерзшем в поезде ночном.
Вино и споры до утра,
Вокзальный гул, стакан пустой,
Копейку нищенке – и та
Слезливо шепчет: «Бог с тобой…»

Чужая боль – беда своя, письмо «по мылу»…
Кто здесь – кто там, своя мечта – чужие силы…
И переезды, перегоны, перелеты…
Ау, вечерняя тоска! Тебе работа…
27.01.2003

Мрачное пророчество юным толкинистам

Вот так увидишь – по одному
Разносит ветер в земле чужой
Осколки прежних счастливых грез,
Обрывки мыслей, как мишуру.
Вот так посмотришь в слепую тьму,
В окно пустое, в тиши ночной,
Вздохнешь и думая: «Мало слез
Мне днем досталось?» - уйдешь в нору.

Вот так и катится серый день,
Трамвай звенит на исходе сил,
Про то, что прежде манило вдаль,
Теперь подумаешь: «Глупый бред».
Достать со шкафа гитару – лень,
А уж на то, чтоб сковать Нарсил,
Пожмешь плечами: кому не жаль,
Тот пусть старается… я же – нет.

Вот так, сверкающий и в броне:
Строка осыплется невпопад,
Ты будешь вскрикивать по ночам
И утром стул отшвырнешь пинком.
Потом же, к вечеру, ты ко мне
Придешь и, хмурясь, промолвишь: «Брат…»
А я налью тебе крепкий чай…
И с книжной полки достану том.
12.02.2003

*  *  *

игре «Сильмариллион-Экстрим»

Ветер треплет плащи и накидки,
Белопенный зигзаг за кормой…
Это время играет на скрипке,
Возвращаясь неслышно домой.
Это время на камне итогом
Расчертило – здесь ад, а здесь рай.
От вины до войны – ненароком
Переступишь порог? Выбирай!

Выбирай, что хотел, что наметил –
Знамя, пепел, безрадостный дождь…
Грязь тропы, шпили башен и ветер,
Если вдруг предложили, возьмешь?
Струны рвутся в пронзительном «Aiya!»,
Захлебнувшись соленой волной…
Это время кричит: «Выбирайте!»,
Это время – с сумой да тюрьмой...

Что мы знали, беспечны и юны,
Орденами и славой гордясь?
Стерлись гордости рваные руны,
Черной стала пурпурная вязь.
Получили сполна, под проценты,
Шаг в прощенье – как взмах от плеча…
Не пером мне дописывать квэнту –
На песке рукоятью меча…
14.02.2003

*  *  *
на отчет Кеменкири с саратовской игры
«Падение Минас-Тирит».

Сколько б ни было нам лет,
Сколько б ни говорить слов,
Но надежды уйти – нет,
От иных не спастись снов.

Средь невиданных здесь трав
Нам найти лишь один путь.
Ты же знаешь, что сам прав,
Почему пожелал – свернуть?

Снова кончится здесь май,
Снова флейты напев тих.
Ты не знал, каким был рай,
Ты по жизни играешь в них -

В тех, кто в тихий такой час
Улыбнется из-за Воды…
… Кто-то тоже играл в нас,
Потерявши свои следы…
23.05.2003

*  *  *
(всем нистанор)

«По паспорту – девочка, по жизни – эльфийский князь…»
Кто-то о ком-то…

Огромный вокзал за окнами
И гулкие провода,
Из бисера ночью соткана,
Заденет фонарь звезда.
А в летних московских улочках
Обронят о ней, смеясь:
«По паспорту – просто дурочка,
По квэнте – эльфийский князь».

Усмешка скользнет бесцветная,
И фразы в ответ просты.
Усталость земная, смертная –
«Мы сами сожгли мосты…»
Конспекты, тетради в клеточку
И строчек нездешних вязь…
По паспорту – просто девочка,
По жизни – эльфийский князь.

И на остановках кажется
В смешенье дождливых дней,
Что солнце вот-вот покажется…
Но так же идет за ней
Не конь благородно-огненный,
А рыжий дворовый пес.
И где там на карте Родина –
Давно уже не вопрос.

Качнется над лесом облако,
Редеет дорожка луж.
Клинок, по руке подогнанный,
И друг – все никак не муж.
А матери внуков хочется…
Но рвется осанвэ связь.
По паспорту – одиночество,
А где-то – эльфийский князь.

Соцветьем фонтанов Тирион
Рассыплется, канет в сон.
И трасса, как путь в Оссирианд,
Совьется тугим кольцом.
Насмешка - какие мелочи!
Чуть слышно звучит аккорд…
По паспорту – просто девочка,
По жизни – эльфийский лорд.
12.06.2003

*  *  *

Только так и никак иначе –
Разбегаясь под облаками,
Мы бесстрашно шагаем в пламя
И при этом совсем не плачем.

Не увидеть иначе звезды –
Только вниз, сквозь кусты крапивы.
Проверять недосуг – мы живы?
Умереть никогда не поздно.

Мы несемся сквозь бред и морок,
Разбираться сначала рано,
А потом мы считаем раны
И оставшийся в жилах порох.

Не запомнив и не отметив,
Вновь ломаем чужие двери,
А вопрос о цене и вере
В шкаф задвинем и не заметим.

А когда проверяем – «Живы?»,
Робко спросим себя: а надо?
Ради почести, не награды,
Вновь бросаемся к камнепаду.
17.07.2003.

*  *  *
(с Днем Рождения, Профессор!)

Если бы старый профессор в английском жилете,
Так и не знавший, что будет кому-то кумиром,
Понял, кем станут чужие безумные дети,
Бывшие взрослыми в этом запутанном мире,

Если б он мог различить в полумраке столетья,
Что оторвет нас от прошлых и будущих споров,
Он бы забросил перо, не желая бессмертья,
Рукопись сжег бы, не слыша ничьих уговоров.
Вряд ли писал бы преданья английский ученый...

Светится день уходящий мечтою вчерашней.
Было ли, не было - спорить теперь нет резона.
Знамя упрямо летит над разрушенной башней.

Старый, потрепанный том - до последней страницы...
Мы не прочли, что там дальше витало меж строчек.
Только ночами ушельцам по-прежнему снится,
Что у последней главы не поставлена точка.

3.01.2004


*  *  *
«Вот это был отыгрыш – мне так в жизни не суметь!»
из разговоров после игры

Промчится над лесом веселое эхо –
В шесть сорок начнется игра.
И вздрогнут деревья от дружного смеха,
И где-то взметнется «Ура»,
И кто-то о ком-то расскажет вздыхая:
«Вот это игра… обалдеть!»
А я не такая, совсем не такая –
Мне так никогда не суметь.

Прекрасны наряды тяжелого шелка –
Но к ним не хватает огня.
И снова в палатке реветь втихомолку –
Никто не поверил в меня!
И мысли собьются в безумном раздрае –
Где я? где мой образ? Беда!
Ведь я не такая, совсем не такая,
Мне так не сыграть никогда!

Не быть мне изящной и легкой, как надо, -
Не всякая роль по плечу.
Смущаясь от каждого строгого взгляда,
Не выйду вперед – промолчу.
И та, на кого я равняться пытаюсь,
Опять усмехнется в ответ…
А я не такая, совсем не такая –
Актерских способностей нет.

Смогу, если нужно, рвануться навстречу,
Над мертвым заплакать навзрыд,
И если придется – упреком отвечу,
Как только удар отболит.
Судьбу персонажа насквозь пропуская,
Смогу валерьянку глотать…
Но я не такая, совсем не такая –
Совсем не умею играть.
18.05.2004


Встреча на игре

Д.

На лице остается след
Прозвучавшей когда-то фальши…
-      Здравствуй…
-      Ты?
-      Удивлен?
-      Да нет,
Мы столкнуться могли и раньше.
-      Изменилась?
-      Да как сказать…
В общем, нет… только взгляд – немножко.
… Приближающаяся гроза
Прочертит на щеках дорожки…

-      Как живешь?
-      Неужели есть
До меня хоть кому-то дело?
-      Ты же знаешь… любая весть…
(Пламя прошлого отгорело).
-      Ну, живу… а где ты была
Эти три сумасшедших года?
-    (Умирала и ожила,
Наконец обрела свободу,

Научилась смотреть в глаза
Нелюбимому, но родному…)
Знаешь сам – с малышом нельзя
Даже на день уйти из дома.
-      Сын? Неплохо! И как зовут?
-      Как тебя…
-      Даже так… спасибо…
-      Где стоите?
-      Да рядом тут…
… Помнишь, помнишь – те пять минут,
Два письма, март - и «либо – либо».

-      Что ж, прощай… мне пора назад.
-      Заходи, если будешь рядом…
… Мне всегда опускать глаза
Под твоим мимолетным взглядом.
10.07.2004

Эх... "Все уже украдено до нас"(с). Солидарен с предыдущим оратором в части тусовизмов.

Особо понравился "С днем рождения...".

И есть вопрос: зачем писать на песке рукоятью меча?