Тингрэлл:

Приди ко мне, душа моя.
От шума теплого дождя
В тех землях,
Где, в цветах играя,
Весна смеется молодая,
До радуг
На воротах рая, -
Все будет спето для тебя.

Немного на запад от светлых берегов Куивиэнен, вне досягаемости разноглосой музыки поселения квенди, в тихом и отдаленом уголке леса обустроил Тингрэлл свое Убежище. Нет, место это вовсе не было его домом, жить рыжеволосый эльф предпочитал среди своих сородичей, но «что может быть лучше разговора с хорошим другом после доброго одиночества»? К тому же Тингрэлл не слишком доверял словам, - еще далеко не все многообразие мира так или иначе получило подходящие имена, - и любил при случае дать свободу воображению, рассыпая направо и налево яркие образы-картинки всех своих фантазий. Быстро увлекаясь, он уже несколько раз замечал, что шумный бардак в его голове, будучи неосмотрительно выпущенным на волю, немного смущает его соплеменников. Разрываясь между привязанностью к собственным иллюзиям, и в то же время не желая зря тревожить гармоничный покой тех, кого искренне любил, Тингрэлл все чаще стал наведываться в Убежище с целью «подумать-как-попало».
Само же Убежище представляло собой несколько развесистых деревьев, кроны которых почти сомкнулись, образовав великолепную естественную беседку. У самых корней одного из них из-под камней пробивался слабенький, кристально-прозрачный ключ, но главным сокровищем Убежища был Золотой Плющ. Мир, подготовленный Валар для квенди, согретый неярким светом звезд, был пока яще не слишком богат на по-настоящему яркие краски, поэтому в глазах Тингрэлла это пышно вьющееся вокруг беседки растение, щедро и обильно расцветающее крупными ослепительно-желтыми цветами, выглядело настоящим чудом. Так что не удивительно, что именно в дивном Убежище решился эльф первый раз воплотить в реальность один из своих самых любимых замыслов – качели. Конечно, этим качелям далеко было до грандиозного проекта Новой Забавы, который уже давно видился Тинрэллу прямо на окраине эльфийской деревни, ну так и Убежище – это место мечтаний и одиночества, поэтому качели были сделаны одноместные, простенькие, хотя и головокружительно высокие, на заросшей высокой густой травой поляне, - а вот это предусмотрительность, обычно рыжему эльфу не характерная.
И вот теперь, созерцая свежеисполненную конструкцию, Тингрэлл во всю размечтался о том, как Золотой Плющ разрастется, спустится с ветвей прямо по веревкам, разукрасит его качели яркими цветами... Эх, сколько ждать-то... Вот ждать-то, как раз, Тингрэлл не любил и не умел...

Тингрэлл:

Цветное видение Тингрэлла в одно мгновение поблекло, потеряло ясность, смущенное новой мелодией. Не поворачивая головы, эльф чуть заметно улыбнулся. Это был его мир, его Убежище, музыка которого была известна ему настолько досконально, что уже давно смешалась с собственной музыкой. Он научился «видеть» и «слушать» этими гибкими ветвями, мощными корнями, угадывать узоры движения травы под порывами ветра. И вот сейчас Убежище пыталось поведать Тинргэллу о том, что у него, кажется, намечаются гости. «У нас, у нас, - бомотал густой лесной мох. – Вот кто-то ступает осторожно и легко, вот он остановился и примял меня», «У нас, у нас, - со скрипом жаловался Ленивый Ствол. – Вечно на меня кто-то опирается» «У нас, у нас, - шелестели вдогонку молодые веточки, играющие волосами Сарин. – Можно нам их запутать? Можно?»
- Послушай, Кто-бы-ты-ни-был, - наконец, решился эльф. – Там, вокруг тебя, Игривые Заросли не на шутку разволновались. Знаешь, Ленивый Ствол постоянно выпускает корни-подножки, я и сам несколько раз падал. Так что будь осторожнее. А лучше, выходи сюда, на поляну... Хотя, - добавил он осмотрительно, - если ты вдруг случайно Черный всдадник, тогда, пожалуй, не выходи...

Тингрэлл:

Тингрэлл оборачивается на звук шагов. Ах, какая необычная гостья, какая необычная внешность. Что за непривычная гармония несовершенства. Незнакомка на первый взгляд гораздо менее красива, чем любая из дочерей квенди, и все же... (Много позже назовут эту мелодию «обаянием», и откроют, что она далеко не всегда сопутствует песне совершенной красоты)
Ответное осанве: Уют. Безопасность. Гостепреимство. И в нем же, невольно, мимолетные нотки восхищения.
- Вот надо же – точно, не всадник. Всадница! – Эльф белозубо улыбается. – Я Тингрэлл, а это вовсе не дом мой, а всего лишь место, которое я люблю. Так что можешь располагаться свободно, я не хозяин тут. Да и ты не в гостях. Кстати, будет ли позволено простому квендо узнать твое имя, Пришедшая-из-леса?

Тингрэлл:

- Пешком? Бедная Сарин! – Сразу же забеспокоился Тингрэлл. – Тогда ты, наверняка, успела и устать и проголодаться. Я давно уж тут все окрестности облазил, но не обнаружил ни следа какого-нибудь другого поселения. Значит, ты издалека. Да еще и пешком...
Он нагнулся, пытаясь отыскать что-то среди небрежной кучки своих вещей.
- Ага, вот! Хочешь черничного пирога? – Эльф шумно втянул носом воздух, изображая наслаждение. – Одна белокурая квендэ сложила песенку, чтобы тесто скорее подрастало. Только вот поет она ее очень тихо, чтобы подружки не услышали.
Он осторожно разломил ароматный хлеб:
- Что же ты стоишь, бери!

Тингрэлл:

- Ну и что с того! Лучше съешь еще кусочек. – Передавая хлеб, эльф легко коснулся ее ладони (пальцы теплые, липкие от черничного сока) – Нет ничего лучше, когда девушки пекут РАЗНЫЕ пироги.

Светло-карие глаза словно невзначай встретились с темно-голубыми. К Сарин скользнуло что-то, даже не осанве, лишь легкая тень деликатной просьбы:
"Ты – Другая. Я понял это сразу, как только тебя увидел. И даже то, что я увидел – хрупкая девушка, пьющая воду из ручья, - всего лишь иллюзия. Из тех, что не только не под силу творить моим собратьям,  из тех, которые моему народу тяжело даже в полной мере понять. Я знаю, что мне дано увидеть лишь то, что ты захочешь мне показать, и услышать в твоих песнях лишь те мелодии, которые ты позволишь мне услышать. Там, за пределами моего понимания, ты можешь быть, кем угодно – огнем, ветром, черной водой в скалистом  ущелье, белым снегом на высоких горных пиках. Ты – можешь. Я – нет. Но, прошу тебя, не спеши назвать меня глупцом. Полюбуйся на этот плющ, отведай сладкого пирога. Просто будь здесь и сейчас, и не тревожься о том, что я задам Вопросы, - я их не задам..."


Тингрэлл моргнул, и их тонкая связь оборвалась, улыбнулся виновато.
- Ну, вот, теперь мы оба испачкались. Того и гляди, пчелы налетят...

Тингрэлл:

- Подожди, не бойся, – Тинргэлл с готовностью протянул ей тонкий платок. – Представь, что подумают соседи о нравах в моей деревне: ах, это там, где утомленных гостей издалека позволительно свободно кусать пчелам. Разве ж я могу допустить такое?
Эльф прищурился, словно что-то замышляя, и в его глазах  вспыхнули две хитрющие искорки.
- Кстати, я вижу, ты девушка смелая. – Тингрэлл уже окончательно развеселился. – Прокатиться хочешь?
И он приглашающе махнул рукой в сторону странной конструкции на деревьях.

В этом извечном споре,
Как бы ты не просила,
Не уровнять нам в хоре
Наших мелодий силу.
Там, где тебе прохлада,
Я занесен снегами.
Нет, и тепла не надо, -
Мне не пройти сквозь пламя.
Даже в земле видений, -
Так уж оно пропето, -
Ты  - улыбнешься тени.
Я – задохнусь без света

Тингрэлл:

- Да, вроде того. – Тингрэлл заботливо подсадил Сарин на качели, осторожно подтолкнул доску. – Самое трудное в этом деле – начать разгон. Тут я тебе, если ты не против, немного помогу...
И качели, принимая силу его рук, послушно скользнули вверх, вниз, снова вверх, все ближе к небу, радуясь свободе и рождая ветер.

Выбор затянет в сети,
В душу заглянет строго:
В силах ли быть в ответе
Ты за свою дорогу?
Если меж тьмой и светом
Просишь ты ключ от дверцы,
Будешь платить за это
Каждым ударом сердца.
Будешь терять за это
Самое дорогое,
Ты, кто, отведав света,
Смел возжелать ДРУГОЕ

Сарин:

Качели взмывали все выше и выше, ощущение полета, свободы и, вместе с тем, привязанности к земле, можно взлететь, но нельзя улететь, здесь и сейчас. Время замерло в сладком миге, небо стремилось навстречу, Сарин совсем забыла, что не любит летать и боится высоты. Толчок, вверх, вверх, еще выше, выше, кажется, можно коснуться звезд рукой, вот той, той звездочки над самой головой. Сарин разжала руки, пытаясь ухватить насмешливо манящий светлячок и, как и следовало ожидать, кубарем слетела на траву.

Кто, возжелав, ответит,
  Был ли на это в праве.
  Каждым ударом сердце
  Бьется в стальной оправе.
  Свет ли, иль Тьма... Дороги.
  Звезды, как свечи, в небе.
  Не потерять себя бы
  В вечном подзвездном беге.
  Свет ли, иль Тьма, не знаю.
  Что мне до Тьмы и Света,
  Когда, отзвенев капелью,
  Весна убегает в лето.
  Когда серебрится речка
  И пальцы в черничном соке.
  Что миру до Тьмы и Света
  В самом начале эпохи.

Сарин:

Сарин смешно тряхнула головой, вроде все кости целы, только в ушах звенит, ну надо же быть такой неосторожной...и эльф расстроился.
- Не беспокойся, Тингрэлл. Лететь вниз это тоже полет, просто в другом направлении. Мне понравилось... И, знаешь, я почти что достала звезду...
- Но сейчас мне действительно пора идти, дома ждут.
Девушка подхватила корзинку, но тут же спохватилась, всплеснув руками:
- Я же испачкала тебе платок, от черники уже не отстираешь. Вот, возьми мой, - и Сарин протянула Тингрэллу свой - белоснежный батист, по краям змеятся веточки плюща.
-Можно я возьму на память?- рука уже сама, не дожидаясь ответа отщипнула отросток золотого плюща.
Я не хочу, чтобы эта встреча стала последней.

- И знаешь что, если ты когда-нибудь решишь путешествовать, то начни с Севера. Ветер проводит тебя.
Майэ повернулась и бесшумно исчезла в зарослях. Позже многие гости, удивлялись, откуда в зелени плюща, обвившего балкон в ее покоях эти чистые золотые ноты, так не похожие не приглушенные краски севера, наполнявшие ее дом.