Он сидел на вершине холма, поросшего неприметного цвета, но удивительно мягкой травой. У подножия тёк небольшой ручеёк, журчал и лепетал невнятно, словно пытаясь объяснить что-то, но Финвэ не слушал его. Финвэ смотрел на звёзды и пытался понять их. Они были такими… манящими. Загадочными. Великолепными. Но…что это? Он прислушался: но не только ушами, но и душой, связанной с собратьями, со всем окружающим его миром. Что-то было НЕ ТАК КАК ВСЕГДА. Не понять, хорошо, или плохо, но – необычно. Где же это? А-а-а, там, за холмом. Да, там раздаются голоса родичей. Надо пойти, посмотреть, что же могло случиться.
     Финвэ вскочил, охваченный внезапно вспыхнувшим любопытством и побежал. Туда – где творилось что-то странное.

Мышь выглянула из гнезда. Шарик на стебле травы и впрямь оказался её гнездом! Крохотный зверёк повёл носом. Нэнле затаила дыхание. Она смотрела, как мышь - пушистый шарик цвета прелых листьев - спускается по травинке. А за ней торопятся другие, ещё меньше. Они не слышат и не видят эльфийку - она замерла, опасаясь спугнуть зверьков.

Как здесь поет воздух! Как льются, трепещут, переливаются струи воды! И как дивно и странно звучат новые голоса... Голоса - чьи же они? Не знаю, но как это прекрасно! Чем-то похоже на ту, Первую Песню... Что ж, тогда и мой голос не станет лишним.
 
Тевильдо-ветер вплел в новую музыку те линии, те искры, что когда-то тянулись из его сердца в пустоту Эа, те, что после создали ковыль и перекати-поле. Майа больше всего гордился этими созданиями своей темы, но... Тревожные аккорды - дорога, бездомность, непокой, ветер - заставили испуганно задрожать звездный сумрак. почему-то песня странствий не подошла к таинству водопада...

Уйти вместе с ветром - серебряной пылью - травой и водой - улететь не вернуться - растаять - исчезнуть - в ковыльные стебли врасти - и уйти - уйти... 
Тевильдо сам стал своей музыкой, ветер обретал плоть - привычный кошачий силуэт, но и только: огромная тень, грозовая туча, лишь формой схожая с кошкой, подобравшейся для прыжка. Янтарныe глаза горели во тьме, словно два костра.
Ворваться в грозу - и лететь - и не быть - молчать - и раскатами грома воскреснуть - и песней возникнуть на гребне волны - в огне извержений - и в пламенном танце - остаться...

Внезапно стало холодно. Ветер колыхнул метёлки трав. Семейство мышей, которое куда-то деловито спешило, замерло - точки живого тепла посреди мира, который, кажется, из круглого уютного шарика (земля под ногами, деревья вокруг, небо над головой) протянулся, раскатился во все стороны. Стал огромным. Верхушки деревьев качались, звёзды стали острыми и колючими. Ветер звал - уйдём. Нэнле знала, даже не глядя, что мыши удрали в свой дом, что всё живое-что-движется забивается поглубже в нору, в дупло, вцепляется когтями в ветку и взъерошивает перья. А ветер звал, и что-то в его песне пугало, говорило - спрячься, ухватись за дерево, уткнись лбом в жёсткую кору, не слушай. Но что-то в ней самой спорило, твердило - вслушайся, откликнись, выйди на залитую светом поляну, вдохни ветер полной грудью, пойми, что он поёт тебе.

Мир сегодня звучал иначе – новые темы вплетались в мелодию Эндорэ, и темы эти шли не от Мелькора. И не от Валар. Неужели?…

Так вот оно, то, чего так долго ждал Темный Вала! В Арду явились Дети! Он явственно слышал их голоса – слабые, робкие, они становились теперь частью Музыки. Мелькору захотелось, чтобы пришедшие тоже услышали его Песнь – во всей ее полноте, во всей неукротимой мощи. Они подхватят ее, не могут не подхватить, ведь она так прекрасна: неистовое буйство красок, яростный накал страсти, дерзость вызова, сладость преодоления, пьянящее чувство свободы и силы, упоительный вкус победы.

Он придет  к эльфам, могучий Властелин Эндорэ, Создатель Арды, величайший из Валар. Он явится, чтобы принять их под свою руку и вести за собой. Дети станут его народом. Он будет заботиться о них, учить и защищать, они же помогут ему в трудах. Темный Вала уже предвкушал их удивление, восхищение, благодарность, любовь, когда они поймут, что этот мир – для них и что он, Мелькор – творец мира.

Его охватило нетерпение, и образ, в котором Вала воплотился на этот раз, был новым, никогда прежде не опробованным – но ведь сегодня весь мир казался едва родившимся, таким же юным, как Дети. Как будто и не было всех этих тысячелетий трудов и борьбы.

Черный всадник на бешеном коне устремляется на восток, туда, где только что пробудились Дети. Взгляд его – обжигающее пламя, плащ его – Внемировая Тьма, и огненная корона венчает его гордую голову. Лик его вдохновенно-прекрасен и пугающе грозен – лик величайшей из Стихий Арды.

…и отшатывается Финвэ, выходя из леса. Страх, которому нет имени и объяснения, охватывает его. Та жутковатая песня ветра кажется теперь маленькой и ничего не значащей, ибо Этот, Чёрный велик и ужасающ. Ты чувствуешь себя  жалким перед мощью его, перед обликом его… И становится ясно, что Всадник может сделать с тобою всё что угодно, а ты будешь не в силах противостоять, ибо ты - всего лишь часть мира, а Он – из тех, кому мир покоряется… А вид его жуток, пламя вокруг головы его, одежда – пятно мрака, неестественно бледно лицо, но самое ужасное – глаза его…
Хриплый вопль вырывается из груди Финвэ и, объятый всепоглощающим ужасом, элда бежит, бежит, бежит… Куда угодно – только прочь, подальше от Чёрного Всадника!

Ингвэ чуть не упал, когда Тэлвэ налетел на него. Впрочем, он прекрасно понимал, что движет Квендо, только в отличие от него Ингвэ от ужаса застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Страх ворвался в предыдущие ноты, навсегда изменив мир, и теперь Ингвэ пытался обрести себя в этом новом мире, пытался бороться с охватившим его ужасом. И никак не мог справиться.

Сегодня положительно не обычный день, думала Мэльмэ, пробираясь тропами по холмам, что у озера. Что-то определенно назревало. Сначала, в небе среди нежно мерцающих звезд появились некие неясные, легко закипающие пушинки, но их все больше и больше, они, влекомые неясной им самим силой, подбегают к друг другу, собираются тесно, точно семечки одуванчика и вот уже растет целая гора – такая же, в дальней дали у самого края земли. Звезды затихли, небо побледнело, природа мерно вздыхает и в беспокойстве обманчиво слабый, предобморочный ветерок колеблет травы и кусты, лишь вопросительно задевая ветки крепких деревьев. Но что-то прошло в кроне – шепот, волнения вздох, какое-то…искривленное движенье, на минуту исказившее его крону.
Что это? Откуда? Почему? Мне – не стоит это знать?
Она села, разложив перед собой венки, гирлянды и свежие растения. Происходящее в небе так увлекло Мэльмэ, что она забыла о себе, о буйных и наивных играх соплеменников и своем желании побыть наедине.
Вдруг она порывиcто  поднялась. Ей чудилась могучая тоска незримых сил, будто движется НЕЧТО - огромное, величественное и властное, ей мнились голоса неведомых существ, разумных, но других, непохожих на всех ей известных, ей чувствовалась их поступь, от которой глухо стонет земля и молит о пощаде все живое на их пути. Она – заворожена, она не противится. Да и как ей  можно противостоять?
Еще совсем недавно небо было как темно-сапфировая чаша, и безмятежная песнь природы поила своим дыханием Перворожденных. И – что же это за мерцание? Неявное, оно все крепнет: сначала слабые голубые сполохи, кажущиеся причудой воображения, дальше тема нарастает, крепнет и уже нездешняя  их яркость заставляет увидеть мир в его торжествующей красе. Какой цвет. Это – алый. Багровый. Малиновый. Как кровь. Или – кровь? Я не хочу. Не надо. Я одна перед Ним. Это – Черный, абсолютно черный. Я знаю это – но откуда? Я – не хочу это. Я не хочу знать. Не надо. Моя ли это музыка? Я – не могу.
Как – страшно? Этому – быть моим? Для – чего?
…Мэльмэ со странным, неестественным послушанием сделала несколько шагов навстречу ЭТОМУ, но ноги идти не смогла совсем. Мягко  согнувшись, она уронила цветы и травы и медленно осела на землю. Мир раскрыл для нее объятья, он здесь и рядом. Но – какие дали влекут ее? Какие терзают ее сомнения? И – где же сейчас ее душа?  
 

"Так вот чья была музыка! Конечно же, Вала Мелькор, нет, Айну Мелькор, тот, кто пел Песнь в пустоте и безвременьи!"

Как я рад тебя видеть, друг мой! - обратился к Мелькору Тевильдо.- Ожившая буря - величие силы - гроза в Безначалье - и Пламя Творенья венчает короной Владыку Эндорэ - Прими же мой ветер!    

Тишина… Тишина, словно перед грозой. И - словно в начале грозы – ворвался в спокойную тишину природы резкий холодный ветер. Ветер? Странный ветер, непонятный ветер, жутко-живой ветер. Что-то незнакомое шевельнулось в душе… будто ледяные пальцы коснулись сердца, будто удушливый туман комом встал в горле, задушил струящиеся ноты песни. Тень беспросветного мрака скрыла звезды – или потемнело в глазах?
Индис слабо вздохнула. Огромные глаза расширились от ужаса, став двумя глубокими озерами. Онемели тонкие пальцы, дрожь пробежала по коже, сердце забилось в груди, готовое выпрыгнуть – слабый вскрик замер на устах…
-      Ингвэ… Ингвэ… Где ты?
Слезинка скатилась по щеке – злой ветер похитил ее, иссушил кожу.
-      Ингвэ…
Квэндэ бросилась вперед, не разбирая дороги, слезы застили глаза. Трава путалась в ногах, не желала отпускать. Мир стал – иным. Злым – новое слово? образ? – пришло из ниоткуда. Не хочу… Вихрь, водоворот, пламя - в Песне Мира…
- Ингвэ…

-Успокойся, успокойся, пожалуйста, - Ингвэ дрожал от наползшего непонятно откуда холода, но чувствовал, что должен, обязан как-то успокоить Тэлвэ.

(о)Мы еще так мало знаем о мире. Может, это и не опасно...

Концовка получилась почти вопросительной, Ингвэ очень хотелось, чтобы кто-то ему сказал, что в самом деле бояться нечего.

Ветер донес издалека голос. Ингвэ встрепенулся.

-Мне кажется, или я слышал голос Индис? Индис! Сестра!