- Ах, легенда о Новой Песне, - Тхориэн чуть улыбнулась, мягко перекатывая в пальцах крупную вишенку. – Ну, раз уж мы заговорили о таинственном и удивительном, о сказанном и недосказанном,  пожалуй, возьму и я на себя смелость рассказать... одну историю.

Майэ чуть подалась вперед, упираясь локтями в колени, так что спина ее напряглась, создавая для смотрящих на Тхори некую иллюзию на мгновение застывшего в своем стремлении полета.

- История эта уходит своими корнями еще во времена Аинулиндале, ну а что в ней правда, что домысел, а что и просто вымысел, судить не мне. Может быть, вам.

Тхори опустила длинные ресницы, словно задумавшись о чем-то далеком, а речь ее потекла неспешно и мелодично, как бы сама собой и почти без выражения.

- Тисэдра и Андариег были спеты Илюватаром, как брат и сестра, как две созвучные темы одной гармоничной мелодии. И, подпевая хору аинур, а особенно друг другу, долго были они счастливы в чертогах Эру. Когда же волей Единого Эа оберла бытие, Тисэдра, восхищенная величественной картиной предпетого, пожелала спуститься в новый мир и объединить свою судьбу с его судьбой. Андариег же не захотел лишиться свободы петь и молчать по собственному желанию.
"Я не готов связать себя обязательствами на столь долгий срок, ибо не вижу в этой новой игрушке аинур ничего от своей музыки, и судьба ее безразлична моему духу".
И на том брат и сестра расстались – Тисэдра спустилась в Эа и присоединилась к трудам Вайрэ, а Андариег остался за гранью.
Шло время, трудолюбивая майэ все глубже постигала науку переплетения нитей судьбы, мир обретал форму, и все дальше несло его неспешным течением времени. И все бы было хорошо, но в душе Тисэдры постепенно поселилась грусть и тоска о потерянном брате.
"Ах, Андариег, - иногда вздыхала она, отложив рукоделие. – Ты никогда не согласишься лишиться свободы ради счастья снова петь вместе. Я же волей Эру связана теперь с судьбой Арды до конца ее дней. Если бы только можно было хоть на недолгий срок вернуться в пустоту за пределами Эа, при этом оставаясь связанной с судьбой мира..."
Тут майэ глубоко задумалась, и взгляд ее ненароком остановился на еще не взятом в работу клубке ниток.
"Чем же еще можно связать себя с Ардой, как не нитью судьбы!" – Радостно воскликнула она. И тут же, захватив с собой клубок Вайрэ, спешно отправилась на край мира.
Там девушка привязала самый конец нити судьбы к большому камню, сам же клубок крепко сжала в руках, и Грань пропустила ее прочь, в пустоту, ибо Тисэдра, покидая Эа, оставалась связана своей судьбой с Миром. Так сестра и брат снова встретились, и, увлекшись пением, надолго позабыли обо всем.
Тем времнем нить Вайрэ сияла в пустоте, и свет ее привлек внимание Унголиат – странной вечно голодной твари, долгие века блуждавшей во тьме. И Унголиат – пустотная паучиха, - вцепилась в эту нить, и, следуя по ней, проникла в Эа. Там же она немедленно принялась пожерать все вокруг, пытаясь заполнить пустоту внутри себя самой.
Завидев это сам Илюватар испытал тревогу и, прервав счастливое пение двух аинур, гневно обратился к Тисэдре:
"Посмотри, - сказал он, - к чему привело твое легкомыслие. Воля моя была такова, что только духи, возлюбившие Арду, могут отыскать путь в мир. Ты же сиянием нити судьбы указала дорогу в Эа чудовищу, которому там не следует быть. И многие беды произойдут в мире из-за этого".
"Что же мне делать? – В горе воскликнула майэ. – Я хочу исправить содеянное мною, но то, что свершилось, вплетено уже в гобелены Вайрэ, и неизменным пребудет до конца существования мира."
И тогда Илюватар прикоснулся к тянущейся из Арды за грань нити судьбы, и сияние ее тут же усилилось многократно.
"Нити, что плетет Вайрэ – по сути лишь отражение моего Замысла. – Промолвил он. -  Эта же нить отныне сам Замысел. Когда она ляжет на гобелен, в ее силах изменить то, что было, либо определить то, что будет. Возвращайся в Эа, Плетельщица. И исправь то зло, которое было принесено тобой в мир".
Но Тисэдра исполнила лишь первую часть воли Илюватара. Когда она вновь ступила на землю Арды, сияние клубка Замысла исчезло, и он стал ничем не отличим от иных клубков ниток, которых немало всегд под руками у учениц Вайрэ. Майэ отыскала нужный гобелен, но, вглядываясь в его рисунок, она так и не нашла в себе силы изменить прошлое или определить будущее, а лишь в слезах швырнула клубок прочь ко множеству других клубков, и, рыдая, навсегда покинула чертоги ткачихи.
О дальнейшей судьбе этой Плетельщицы, ровно как и о судьбе ее особого клубка мне неизвесно ничего.

Тут Тхори негромко вздохнула, облегченно откинувшись на спинку кресла.

- Никому не ведомо, где он, чьи руки превратят его однажды в часть гобелена, о чем будет тот гобелен, да и существовал ли тот клубок вообще...
Наверное, нам стоит спросить об этом у Сарин...
Хотя скорее всего это всего лишь еще одна легенда о возможности... возможности особого выбора.

РРРРР! Как интересно! Как все интересно! Маленький дракончик прикрыл глаза от удовольствия. Повелители всегда все так интересно рассказывают. И откуда они столько знают?
А хорошее место я себе нашла. Здесь за дверью темно и никто не заметит. Правда когда вышел повелитель Сайрон стало немного страшно. Увидит – прогонит и не услышу ничего. Но он не заметил! Приятно!
Большой Кот рассказывал интересную историю. Неужели где-то есть такие как я и Глурунг, только больше? Узнать бы… Это ведь так интересно, а его тоже Владыка создал?
Нет, все-таки хорошо, что здесь нет Глаурунга, а то ведь опять что устроит, Владыку расстроит. Ох, только бы он не явился, а то знаю я его, только подумаешь, что его нет, а он уже тут как тут. Эйлура, огляделась. Нет, нету его. Ну и хорошо. Она чуть высунулась из своего убежища, прислушиваясь, вдруг еще что-нибудь интересное услышит.

-Ну что ж, - Эленлиндо задумчиво перебирал струны. – Расскажу и я одну историю.
Итак, были двое Майяр. Он учился у Аулэ, искал тайны недр и создавал новые тайны. А она пела вместе с Вардой Элентари. И в звоне подземных металлов порой слышалось ее имя, а звезды повторяли его имя. Их любовь была чистой и светлой, как бьющий родник. Они часто встречались и расставались лишь для того, чтобы дождаться новой встречи, потому что каждая встреча приносила им радость.
И вот однажды они гуляли где-то вдвоем. Я не знаю точно, где это было, но говорят, что в Эндорэ. Где-то в лесу они сидели у реки или у озера и любовались отражением звезд в воде. Тогда она и сказала:
-Любимый мой, ты поешь прекрасные камни и металлы, я пою звезды. Наши творения красивы, и в каждое мы вкладываем свою любовь. Но как бы мне хотелось, чтобы мы создали что-то вместе, вдвоем. Что-то, в чем воплотилась бы наша любовь – так, как у Детей Песни она будет воплощаться в детях.
И они решили создать камень-звезду. Он спел его форму, а она наполнила ее сутью. Внешне этот камень был простым белым камушком, но изнутри он переливался оттенками белого и даже сероватого света. А самое главное – он пел. Пел так, как может петь лишь то, что рождено великой любовью.
И тогда он сказал:
-Любовь моя, мы с тобой и так неразлучны, и для нашей любви нам не надо более ничего. Пусть же этот камень станет путеводной звездой для тех, кто еще не нашел свою любовь.
И они решили, пусть этот камень до поры лежит в глубинах вод Эндорэ. Когда придет срок, кто-то найдет его. И камень поможет ему обрести свою любовь, потому что лишь истинно любящим будет дано удержать его.
И еще решили они, тот, кто любит, должен принести камень своему любимому. Лишь в их сомкнувшихся руках он запоет вновь. А до той поры он будет петь лишь в воде.
Говорят, это камень еще не найден. Он лежит где-то в глубине, и тех, кто слышит его музыку, охватывает странное волнение, и мир кажется им иным, как будто в нем еще чего-то не хватает – чего-то, очень важного, что необходимо найти.
Кто знает, когда придет срок появиться ему в мире – может, это произошло вчера, а может, пройдут еще сотни или тысячи лет.

- Пожалуй, этот камень станет хорошим помощником лишь для тех, кто сомневается в своей любви, - произнес Тевильдо, ни на кого не глядя. - Тот, кто уверен, может страшно разочароваться, если камень вдруг не запоет... Даже не знаю, хотел бы я проверить свою любовь таким вот способом?

Мелькор молчал, задумчиво поглаживая пальцами подлокотник кресла.

Надо же! Всего лишь очередная история, из тех, что должны помочь Эрухини лучше почувствовать мир. Почему же так странно потеплело в груди и одновременно проснулось смутное беспокойство: Сарин нет в Удуне, слишком давно ее нет?

«Смотри, я поймала звезду!» - вспомнилось-услышалось, и Мелькор невольно усмехнулся, покачав головой. А что, если бы действительно - поймала? И кольнуло вовсе уж нелепое разочарование: жаль, не случилось, а ведь - могло бы? Могло?

А скорее всего, получится так, что сам же Мелькор и наткнется на этот камень, меняя Музыку Эндорэ. Узнать бы тогда мелодию, не перепеть бы ее случайно. Если, конечно, не вымысел красивая эта легенда.