Там, где густая, цепкая трава, усыпанная колючками сосен и лиственниц, оканчивается полосой прибрежного песка, ветер прошуршал в дюнах, тронул верхушки причудливо изогнувшихся деревьев и устремил  движение в сторону черных вод, чуть поблескивающих светом далеких, неясных звезд. Могла привидеться некая полоса тумана, мелькнувшая между ощетиненных иголок, но было не до конца понятно: а может, одно из пышных, рыхлых облаков запуталось в раскидистых кронах? Или столь затейливо лег просвет между облаками и деревьями?
Волны, лениво лижущие песок, заструили свой бег приметно быстрее  – их сестры, рожденные бризом, толкали в сонные спины предшественниц, собирая воды Моря в причудливые выпуклые узоры и сбиваясь в нежную пену возле самого берега; очнулись морские птицы, дремавшие на невысоких гребнях, и расправили свои прямые, сильные крылья. Казалось, даже рыба стала бодрее играть с водами Моря: тут и там маленькие серебристые тени затевали свои изящные танцы, сбиваясь в замысловатые стайки и танцуя почти над самой водой. Птицы, чуя легкую поживу, пробудились окончательно. Слышался назойливый гомон чаек, скупые хриплые голоса бакланов, а в самой вышине раздавались крики медленно парящих буревестников.
Свежесть бриза наполнила своим дыханием Великое Море и заставляла любое живое сердце биться с надеждой и с ожиданием вглядываться  в горизонт, где облачное небо было почти неотличимо от сумрачного моря.
Что-то назревало. Что-то волновало и застваляло ждать от этого дня большего, чем можно было ожидать.  
       

“Достаточно посмотреть, как по небу бродят облака и как они танцуют на ветру. И сразу ясно, какая будет погода. Так мне рассказывала Гветверен про землю. А у нас куда как проще. Посмотри на игру воды, ее свечение, ощути ее дыхание и поймешь, идти ли подвязывать водоросли перед бурей или нет.”
Уйнен медленно плыла по коридорам своих покоев, рассеянно отвечая на приветствия омаров и крабов, бодро возившихся во дворце. Обычно мысли о далекой во всех отношениях земле ее не посещали, а если и случались, то назвать их можно было бы скорее тревожными – непонятный мир, жесткий, резкий, непластичный, стремящийся везде насадить свои правила игры. Сегодня же ей просто не давали покоя рассказы дельфинихи: необычно бликовали звезды как на поверхности, так и в придонных водах. Рыбы нервными стайками замирали на секунду, а затем сворачивали каждый раз в разных направлениях. Поговаривали – и это было совсем уж нехорошо – что мелькали у самой-самой Кромки холодные лапы морских птиц: вот кто наедался перед бурей! Обычно их было совсем не видать.
Пока еще ей было неясно, что делать. 

- Оссэ! Тебя-то я и ждал! - Мелькор принял зримый облик и широко улыбнулся, стоя по пояс в воде.- Скажи, тебе нравится мелодия этого залива?
Повел вокруг взглядом, критически изогнул бровь:
- Ульмо неплохо удаются озера и ручьи. Но для моря ему не хватает фантазии и размаха. Нудновато получается, ты не находишь?

- Ты говоришь так, словно тебе есть, что показать мне,- Мелькор сделал вид, что не заметил вопроса. У него не было ни малейшего желания признаваться, что море он знает далеко не столь хорошо, как Оссэ. Все некогда было заняться изучением владений Ульмо. Что ж, значит, сейчас пришло время наверстать упущенное.
- Что-то новенькое, а, Оссэ? Буду рад составить тебе компанию.
Ровные белые зубы снова блеснули в улыбке.

Мелькор оглядел себя с ног до головы. Вообще-то, Дети Песни не слишком приспособлены к жизни в воде. Можно было бы полететь ветром, что гораздо привычнее, но…
Темный Вала плюхнулся в воду, подняв тучу брызг и меняя облик с головокружительной быстротой. Ноги слились в длинный хвост с раздвоенным плавником на конце, покрытый стального цвета чешуей. На шее отросли жабры. Немного поразмыслив, Мелькор добавил перепонки между пальцами и внушительный плавник вдоль хребта. Форму тела менять не стал: решил пожертвовать скоростью, чтобы сохранить облик, хоть отчасти подобный Детям.
Проплыл взад и вперед для пробы и остался доволен экспериментом.
- Я готов, Оссэ.

Море точно прошили малой иглой с тонкой нитью канители: сморщилась водная гладь, тускло блеснуло белое золото воды, кое- где завихрились и окончательно загустели веселые кружева пены.
Чрево его всколыхнулось; раздался Вздох Глубин.
Сначал проснулись медлительные и на первый взгляд странные глубоководные жители, одни из самых древнейших; двинулись придонные камни; чуть приоткрылись нежные, бурые от наростов раковины исполинских моллюсков, вяло шевельнулись дотоле неподвижные водоросли.
В верхних слоях воды свет отраженных звезд пошел зигзагами между кораллами и рифами. Рыбы, предчувствуя танцы, старались заплыть в полосы света; морские коньки, спруты,  осьминоги и медузы в радостном оживлении, казалось, просто жаждали взбить море в одну кипящую пену, гоняясь друг за другом и сбиваясь в хаотичные стаи.
Молодой ветер над морем уже гремел медью. Все вывше вздымались волны самого причудливого вида, с силой откалывая куски в тайных подводных копях прозрачного "морского золота" - янтаря. Пахло свежим серебром, рыбой и морозом. Воздух лопался и потрескивал молниями.
Ожидалась буря.

- Так что ты хотел показать мне? – нетерпеливо спросил Восставший, отцепляя нить водорослей, которая запуталась в волосах.
Мелькор старательно удерживал на лице выражение сдержанного интереса, хотя его сжигало любопытство. Не будь рядом Оссэ, Темный Вала давно уже облазил бы все морское дно, исследовал каждую раковину, каждую веточку коралла, каждый камешек, каждую рыбешку. А исследовать, по мнению Мелькора, означало не только рассмотреть или вслушаться, но и вмешаться в Музыку, изменить ее, попробовать разные варианты.
Однако же, Восставший был в гостях у друга и не хотел проявить неуважение к Оссэ. Правда, Музыку свою он приглушать не стал, с удовольствием наблюдая, как приходят в движение ленивые подданные Ульмо, как темнеет и наливается густой зеленью вода. Давно пора расшевелить это сонное царство!

"Ах, так?! Ну, мы еще посмотрим, кто быстрее!"

Мелькор резко прижал подбородок к груди и последовал за другом, изо всех сил работая руками и хвостовым плавником и жалея, что не сделал себе более обтекаемый облик.

Оссэ плавал до обидного быстро.

Переливы синевы, зелени и серебра завораживали Мелькора. Впрочем, остановиться и рассмотреть всю эту красоту получше было некогда: слишком уж не хотелось Темному Вале отстать от Оссэ. Он, впрочем, и не отставал. Почти. Обогнать, правда, тоже не мог.

Мелькор нырнул следом за приятелем, не задумываясь.

... И едва не завопил от восторга, когда обжигающе-холодные струи ударили ему в лицо, хлестнули по плечам и понесли куда-то с головокружительной скоростью. Для того, чтобы справиться с бешеным течением, приходилось напрягать все силы воплощенного тела, и это было приятно. Несказанно приятно.

Это было восхитительно. Это напоминало полет. С той лишь разницей, что Мелькор никогда не летал во плоти.
Здесь же приходилось все время следить, чтобы не приложило со всего разгону о камни.
"А вот если изменить форму этих гор, то можно... ох-х..." - Мелькор в последний момент чудом избежал малоприятного столкновения с внушительной глыбой, после чего решил все новые идеи обдумать потом. В более спокойной обстановке.

- Это ты спел? - не скрывая восхищения, вслух спросил Мелькор, едва их с Оссэ головы показались над водой.- А Ульмо - знает?

- Тебе нравится петь с ним? - в голосе Мелькора прозвучали нотки ревности.

- Я думаю,- очень серьезно ответил Темный Вала,- что тебе, возможно, понравилось бы петь со мной. У тебя очень... живая музыка. Яркая. Сильная.

Глаза Мелькора загорелись от воодушевления:

- Ты подумай, Оссэ: все море - все, понимаешь? - до последней капли - твоя мелодия. Наша с тобой. Да, ты не можешь "подвесить" свою Песнь посреди неба, но доплеснуть до неба волной, высокой, как горы, можешь вполне. И горы Кователя содрогнутся от мощного напора воды. Оссэ, я ведь владею любой музыкой - ты только представь, что мы можем свершить вместе!