Это можно ругать, критиковать, кусать и т.д. Можно и просто прочитать - как именно рассказец. Но... Посмотрите, логично? дыр нет? понятно, что к чему???
Заранее за все благодарен
Фред-Маэдрос (и прочие)

(Белое пламя)

...Так я умер. Растратив силы, изойдя криком, окончательно и бесповоротно я, Нельяфинве Майтимо умер там, на той скале, в первый день солнца. Умер, когда понял - они уходят. Белизна, лазурь и золото, сияние мечей и копий, гром барабанов и трубы герольдов - все величие, вся слава и доблесть обреченных. Мы обрекли их на страшный поход, на такие испытания, по сравнению с которыми то, что досталось мне, выглядит едва ли не ничтожным... Мы - предали. Мы все - и я со всеми. Тогда, правда, я ничего не знал о Хелкараксэ, о жутком этом Ледовом Походе, даже предположить не мог. Кажется, подумал о милости Валар... Смешно: мы слышали приговор Намо, мы знали, что оставлены - но мы не понимали этого! Вернее - еще не понимали. Понимание настигало нас поодиночке, словно охотник, словно палач... Тем, кто остался на том берегу, в одном повезло: понимание пришло к ним ко всем одновременно - вместе с заревом.

У меня было время подумать - о, вот уж времени у меня было предостаточно! - и все равно, я так и не сумел представить: как оно было? как виделось пламя - с той стороны? Было ли оно так уж похоже на небо над моей тюрьмой? Я не знаю, а спросить - не смею... Как и не смею назвать детей Нолофинве и Арфина своими родичами. О, мы всё сделали для того, чтобы навсегда потерять это святое право! В Альквалондэ мы - все мы! - были убийцами, в Лосгаре мы - только мы - стали предателями. Этому своему поступку я никогда не найду оправданий - у меня нет права и на это. Только у меня? - да, только у меня. От предательства нельзя откупиться.

Когда же взошло солнце...

Восход Луны я позорно пропустил: от холода и разреженного воздуха я часто впадал в какое-то оцепенение, немного сродни сну, а больше - обмороку. А для них - там, на льду! - Луна просияла надеждой... надеждой дойти - и только. Впрочем, не мне судить - меня там не было, я был - здесь, в этом самом “здесь”, куда они так отчаянно стремились. Знали ли они?... Какая разница. Уверен, многие из тех, кто шел по льду, согласились бы со мной: я - заслужил.

Я не обвиняю братьев в своей участи! Их право и их правда: они младшие, за меня, старшего, они отвечать не должны. Я не обвиняю их - отец, сжигая корабли, показал, что такое - предать!... А, проклятье! Почему меня так легко сносит на это воспоминание?! Память порой - собеседник похуже Моринготто, ей нельзя сказать: “что за ерунда!”, с ней нельзя только молчать или смеяться... Получается, что память сильнее могущественнейшего из Валар? Получается, что так...

Тот разговор был не первым и не последним, но самым страшным. Без-надежным - именно тогда у Майтимо была отнята амдир, “надежда на что-то”. Смешно: до тех пор, пока ее не отняли, я и не подозревал, что надеюсь! И стыдно: я-старший, оказывается, надеялся, что младшие меня выручат... Но долго стыдиться мне не дали.

- Так вот, повторяю: твои братья мои условия отвергли. По тебе, кажется, уже и тризну справили - это что, такая братская любовь? - Кроме откровенной насмешки в холодном голосе прозвучал еще и интерес - исследовательский, что ли? Я мог бы ответить но... К тому моменту любой разговор забирал неоправданно много сил, так что я промолчал.

- Опять играешь в немого? - осведомился Моргот. - Знаешь, а ведь твои братья правы: я все равно не отпустил бы тебя - ты такой хороший собеседник! - Его лица я не видел, свет Камней был слишком ярок, и лицо Моргота казалось смутным пятном с черными провалами глаз. Он, похоже, ждал ответа, но сказать мне было решительно нечего. Не дождавшись, Моргот продолжил: - Однако согласись, Князь: твои братья - достойные ученики великого Феанаро!

Я молчал - на сей раз просто не понимая, к чему он клонит. “Игра в немого” явно затягивалась. Моргот лениво прокомментировал:

- Ну, до чего же ты глуп! Феанаро сжег корабли, и предал младших братьев, а его послушные детки учли этот урок - и предали старшего, теперь понятно?

Меня держали, так что я постарался не дернуться, хоть слова Врага и ударили по мне. За выражение лица я мог не беспокоиться: то, во что после недель плена это лицо превратилось, богатой мимикой не отличалось. Я ответил по возможности небрежно:

- И все - по твоей милости, Моринготто!

- О, да, моя милость велика. Вот, теперь и ты попал под ее сень. Знаешь, Князь, я решил, что если ты и сейчас не заговоришь, я прикажу отрезать тебе язык - все равно от него никакой пользы! - и отослать его твоим братьям в подарок... ну, и на память об их преданном Короле. Но ты успел - и можешь наслаждаться моей милостью!

Моргот говорил так легко, уверенно и спокойно, что меня бросило в дрожь - он действительно собирался это сделать! Я уже чувствовал зазубренное лезвие у корня языка, чувствовал, как кровь течет мне в горло... Но, к счастью, не смог представить, а как, собственно, мой язык изо рта - вытянут? Орки? лапами? какими-нибудь щипцами?... Страх отошел на полшага, и между ним и мной как раз поместился смех. Мне даже удалось выговорить:

- Ты только не забудь написать на этом своем “подарке”, мол, язык Майтимо, отрезан собственноручно! Да, и подпишись! Неужели ты думаешь, что мой язык - такой уж особенный, чтобы сразу его признать?!

- Действительно, особенный, - проговорил Моргот. - Он всегда шевелится на редкость невпопад. - И махнул оркам: - Уведите!

... В камере я плакал. Я был готов лишиться языка, а заодно рук, ног и самой своей жизни - лишь бы крови моей хватило на то, чтобы не дать загореться кораблям в Лосгаре! Чтобы вымыть безумие из глаз отца, из его сердца... чтобы спасти Финдекано и всех тех, кто остался с ним... Но кровь осталась во мне - вместе с памятью, виной, потерей и медленным ядом чужих слов и моих собственных мыслей: “Предатель”.

Угу. БОльшое-большое угу.

Это надо было видеть. И - лучше всего именно с моей скалы. Последний подарок для Майтимо - как сладостно-больно умирать в такой день! Самый прекрасный - даже я понял... может быть, только я один и понял: этот день, первый день новорожденного солнца - самый прекрасный.

И тогда же я увидел их.

Они шли по пыльной равнине - и цветы расцветали под их ногами, и травы тянулись к ним, как тянулись к юному Солнцу. Они шли словно волна, словно заря, словно сама торжествующая Жизнь. Может, из-за слез, а может, по какой-то иной причине, но мое зрение странно раздвоилось: я видел войско далеко внизу, слитное, как единое живое существо, а прямо перед собой - чуть дальше протянутой руки - я видел их лица. Это не могло быть зрением памяти, многих я не встречал прежде, а лица тех, кого я знал, несли печать потерь и страданий. Величественный Нолофинвэ, суровый Турондо, строгая Аредэль, сестренка моя маленькая... Финдарато, Артаресто, Артанис... Алакано, лохматый как всегда, Койрэвендэ, Малтинвэ....Только Финдекано я увидел одновременно и внизу, и перед собой. Внизу - солнечные искры на золотых нитях в черных косах, а передо мной - светлые серые глаза, и горькая гордая улыбка, и тонкие морщинки у рта и между бровей... Пели трубы, хлопали на ветру знамена, в грохоте и гуле содрогались врата Ангмандо... и я кричал. Сначала звал, потом - просто кричал от отчаянья, понимая уже, что меня не слышат, не могут услышать... Понимая, что крик мой идет не с горы в долину, а через годы мрака, через лиги и лиги грозного моря... Понимая, что мне уже невозможно дозваться до них. Я знал, но кричал - без надежды, кричал - на выдохе и вдохе, кричал - пока кровь не пошла горлом...

А потом понял, что они - уходят.

“Все правильно,” - шептал я, умирая, - “все справедливо, так надо... Приговор давно вынесен, и вот он исполнен... Вина, преступник, приговор и палач - все верно... Предательство, я, смерть... ну, и Моринготто, наверное, пусть и ему достанется... Все хорошо, все правильно, все не страшно...”

Тело еще держалось на заклятье оков, а дух - на одном воспоминании: серый взгляд, горькая улыбка, солнечные искры... Выныривая из беспамятства, я улыбался: “Все хорошо, все правильно”. Валар ли смилостивились, другое ли чудо произошло - но преступление мое исправлено, а смерть будет искуплением вины - все правильно, все так, как должно. Я уже не думал о себе, как о живом, я умирал, но умирал почти счастливым: такая награда была явлена мне перед смертью! Светлое воинство в расцветшей долине, дорогие лица, солнечные искры... Все правильно, все - не страшно.

Кано опустился на землю, уткнув лицо в ладони. Он плакал, но я видел, что он решился. Вот вскочил, сорвал с плеча лук, натянул тетиву. Стальной наконечник стрелы вспыхивал и гас - у Кано дрожали руки.

- Я не могу, Май! - крикнул он в отчаянье и взмолился: - Манвэ Сулимо, Владыка ветров! Умоляю, ну сделай же что-нибудь! Направь эту стрелу или помоги мне!

...Об этом чуде (я слышал и знаю) до сих пор поют и рассказывают сказки. Но для меня - да простится мне моя честность! - то, что Финдекано искал меня и нашел, было чудом куда большим, чем явление Великого Орла Торондора, Свидетеля Манвэ. Но он явился - ровно тогда, когда стрела уже была готова лететь. Манвэ услышал мольбу и спас нас обоих: меня - от смерти, Кано - от убийства. В мгновение ока Финдекано оказался возле меня - близкий и невозможный, словно пришелец из другой по-ту-сторону-Моря жизни. Той жизни, о которой я боялся думать и ни на миг не забывал, той, в которой нас еще ничто не разделяло. И я посмел выговорить:

- Брат...

Кано улыбался сквозь слезы:

- Видишь, как хорошо все обернулось. Так мы тебя обязательно освободим. Ты только держись за меня, а то сорвешься!

Не сообразив, я сначала вцепился в его ладонь. Замерзшая на горном ветру рука брата показалась мне благословенно-теплой, и я с трудом заставил себя разжать пальцы и перехватиться. Я держался за ремень (кисть почти сразу свело), а мой брат пытался справиться с заклятой цепью. Безнадежно - ни распилить, ни вырвать из камня, ни отогнуть звено не удавалось. Кано едва не плакал от злости. Вот он ударил кулаком по скале и сжал рукоять меча:

- Рыжий, прости, но иначе - никак.

Я улыбнулся:

- Все хорошо. Смерть от твоей руки - все равно, что освобождение...

Фингон крикнул:

- Думать об этом не смей! - вытянул меч (похоже, я страшно мешал ему, но отцепиться просто не успел), обхватил меня левой рукой, прижал к себе и повторил: - Прости, Рыжий.

Меч сверкнул - коротко и резко. Я не сразу понял, почему - жив, почему так горячо правой руке, и что вообще произошло. А потом вся рука от плеча вспыхнула такой яркой, такой новой болью, что я просто потерял сознание. Может, оно и к лучшему.

...И еще был один короткий миг, когда мне показалось: все то, что было прежде - лишь дурной сон. Я лежал навзничь на чем-то, что плавно двигалось с северо-востока на юго-запад, на моих губах были соль и влага, - лишь один миг, но такой прекрасный! - и я был уверен, что плыву из Лосгара в Араман за оставшимися на том берегу родичами... А потом я открыл глаза, увидел свою правую руку, странно-короткую, обмотанную ниже локтя какой-то темно-багровой тканью, и все вспомнил. Все было, все досталось мне - въяве и на деле. И Лосгар, и смерть отца, и плен, и скала... И спасение - ну что ж, значит, вот такой ценой.

- Все будет хорошо, Нельо, ты только держись, ты не умирай, Рыжий... - Прерывающийся шепот принадлежал Кано, и ни встречный ветер, ни шорох орлиных крыльев не могли его заглушить. Я попытался сказать, что - жив, что - держусь, что - да, все уже хорошо, но голоса не было. На остатке сил я сжал ладонь брата...

Я думаю, что фраза про цветы под ногами - жутко неуместна! Потому что весь текст - КРАЙНЕ серьезен и ЧРЕЗВЫЧАЙНО удачен, а эта шаблонное выражение... зря-а-а... Под ногами цветы всмятку обычно бывают, особенно когда по ним пройдутся несколько тысяч великих героев с чадами и домочадцами.

А "угу" у меня обычно означает высокую степень похвалы. Когда мне кажется, что слова "это замечательно!" и т.п. - просто неуместны.

Дочитав последний кусок: мне не очень нравится концовка. Непонятно, к какому моменту она относится. Вернее, можно догадаться, но уж очень оно не увязано с предшествующим повествованием.

И еще: Майтимо научился пользоваться левой рукой не хуже, чем правой? Как он сумел рисовать?

Касательно заклятья. Меня несколько удивило, что у Мелькора оказалась цепь в руках, хотя, судя по предшествующим событиям, он не планировал подвешивать Майтимо. А при всей власти над материей, из воздуха металлическую цепь на глазах у изумленной публики, по-моему, не сделаешь.

Так, пошла волна покусов, причем из наилучших побуждений.

Тангородрим, сколько я понимаю, это трехглавый вулкан. Есть у меня подозрение, что об том писал малоизвестный английский автор.

И еще. Может, я читал невнимательно, но я не понял, почему рассказ называет "Белое ПЛамя". Где связь между сюжетом и названием?

Фред, лично я кусаю из "корыстных" соображений. Я тя издать хочу. Сам (а) издаюсь, и тебя ... туда же, по тому же месту. 

Мадам иссморкала от горя десятый платок. А почему в базарах и настройке? Логичнее было б в заповеднике....

Ответы по относительному порядку будут чуть дальше, а пока - огромное спасибо вам за все хорошее!!!!

Так... Про "цветы под ногами"... Это вообще-то прямая цитата, из Сильма... Если же говорить о том, как я все это видел, то мне пришлось бы сказать не "под ногами", а "перед ногами первого ряда идущих"... Это, конечно, не шаблонно, но как-то слишком... протокольно, что ли... Альвдис, у тебя нет ли альтернативы, чтобы звучала по-русски? (кстати, я вполне серьезно спрашиваю)
Про "милю". Тесса, если я не сильно ошибаюсь, то лига - это мили 2 - 2 с половиной... Или даже больше... А есть у эльдар мера длины, сходная с милей? можно и с меньше, чем милей...
Далее - Фингон в сцене "снятия с цепи" - это именно сознательно (во-первых, Майтимо вспоминает, так что уже в курсе, как переозвучили их имена синдар. Во-вторых же... мне показалось, что здесь - для динамики - должен быть именно такой ритм фразы: Фингон крикнул...)
Тангородрим - хорошо, это не один вулкан, но в этом горном образовании вулкан тоже имеется. При этом: Маэдрос висит на западном склоне, и для лавы есть еще как минимум 7 направлений. Может, Морготу вдруг понадобился вулканический туф, мало ли? или срочно залить какую-то впадину, чтобы, к примеру, сделать балрогам "каток"!
Цепь заранее в руках не была, но - это же возможно! - она в руках появилась. То есть - до этого была (уже созданная) где-то, а Моргот ее... Как бы сказать... Притянул... Но, вообще-то, это же все - с точки зрения Майтимо, а у него есть некоторый "провал в восприятии", о длительности которого даже я не в курсе...
Отделенность Фингона от всего войска... Блин, я таки не умею полностью ясно писать! Фишка была в том, что войско Майтимо видел слитно, как один живой организм (вот и скажи это с точки зрения эльфа! ), а Фингон выделялся и из этого "организма" тоже.
"Князь" - ну, извини, в данной ситуации могу сказать только: а мне нравится... Не конструктивно, зато искренне.
А вот над связкой - я уже работаю! Чуть-чуть подождите, а? Довыверяю реалии и исправлю, вернее - дополню.

И еще раз - СПАСИБО ВАМ ОГРОМНОЕ!!!!!

Фредушка, и мне тоже кинь окончательную версию, ладно?

Фред, так как у меня тоже возникло такое желание, по-моему, тебе будет проще окончательный вариант кинуть сюда.  

Соратники, посоветуйте, как лучше: исправить старые реплики, или выложить рассказ по-новой? Закончен, кстати... Даже отослан кое-кому.

Ты сказал, Мастер! Интересно, можно ли будет весь рассказ выложить одной репликой? Ладно, я начну... Да, а "Хурин-апокриф" уже лежит... Не весь, только начало, но мне (лично) и этого хватило по самые кисточки на ушах...