|
Feanor
Экс-Участник
|
1
Они шли. Лед под ногами. Лед, предательски проламывающийся или норовящий насмерть зажать между торосов. Метели, сбивающие с ног. Морозный ветер, сдирающий кожу заживо.
Они шли.
Перворожденные, хорошо понимающие, что такое опасности Эндорэ.
Воины, рожденные в Амане, – искусные с оружием, но впервые обагрившие его в Альквалондэ… лучше не вспоминать!
Мастера, готовые стать воинами.
Женщины – матери, жены, дочери, – разделившие судьбу с теми, кто шел мстить за Короля.
Дети – щепки в бурунах судьбы нолдорского народа.
Они шли. Их оставалось всё меньше.
Их сражали не мороз и не голод. Их сражала утрата цели движения.
Годами они шли, не зная, куда именно идут. Уверенные было в том, что идут на восток, они вдруг обнаруживали, что идут на север или на юг.
Какая-то сила постоянно сбивала их с пути.
Годы движения – в никуда. Словно незримая стена вынуждала развернуться.
А потом был лабиринт торосов. Именно тогда, когда всё воинство – всё уцелевшее воинство – было готово петь от счастья, потому что их перестало сбивать с пути. Потому что восток стал наконец востоком. Именно тогда перед ними оказались неприступные стены льда.
И сил бороться с ними уже не было.
2
…И тогда я обернулся.
Мы все – всё наше истаявшее, измученное, изверившееся воинство – мы все разом обернулись на запад, когда серебряные отсветы легли на торосы впереди нас.
С запада к нам шел Свет погибшего Тельпериона, и каждому казалось, что верный друг пришел ему на помощь, и заледеневшая в жилах кровь вновь становится горячей, и лишившееся было смысла стремление на восток вновь обретает подлинную цель, и лед становится нестрашен, и отвесные утесы уже не кажутся отвесными.
А серебряный Свет был всё ярче, он бежал впереди нас, указуя кратчайший путь в лабиринте, который доселе был непроходимым.
Мы лезли по ледяным горам вверх и скатывались вниз. Мы в кровь срывали ногти на подъеме и едва ни ломали кости на спуске. Но мы не замечали этого, опьяненные серебряным сиянием, льющимся на нас, как вода льется в горло умирающему.
Этим Светом мы возрождались.
– Земля…
Мой отец, идущий впереди, едва выдохнул это слово, но всё наше воинство его услышало.
Под нами – впервые за несчитанные годы – была земля.
Не лед.
3
Они сами не знали, откуда взялись силы. Позабытые, превращенные было в плащи, знамена натягивались на немногие сохранившиеся копья, рога один за другим возвращали себе голос, оружие начинало блестеть заново.
Воинство становилось действительно воинством.
Женщины, до того шедшие рядом с мужьями, не задумываясь сами отходили назад. Мальчишки, за время Похода превратившиеся в подростков, искали свое место в строю, прося отцов поделиться оружием.
Путь по земле был ничуть не легче пути по Льду – торосы сменились обледенелым камнем, ветры и метели били в лицо в прежней яростью. Но назло ветру, наперекор морозу пели рога, заставляя прежде безмолвные камни вздрагивать, отталкивая от себя эхо нолдорских песней.
Песней о мести за Короля, переставшей быть полузабытым символом и вновь превратившейся в цель. В ближайшую задачу бойцов.
Тилион придерживал свою ладью над ними, и нолдор радостными кликами приветствовали Серебряный Свет. Свет возродившийся и – возродивший их.
Семь раз проплыл Тилион над ними. Ничтожный срок. Но за это время воинство нолдор окончательно вырвалось из тисков Льда.
Перед ними был Белерианд.
Перед ними был Ангбанд.
Враг был рядом, и встреча с ним была сейчас желаннее, чем бывает встреча с другом. Впрочем, в Эндорэ друзьям было взяться неоткуда.
Финголфин приказал трубить вызов: ярость войска была такова, что они были способны биться прямо с марша.
Но Ангбанд молчал. Безучастный к вызовам, безучастный к насмешкам.
Воинство повернуло на юг: надо было становиться лагерем.
Над Белериандом поднималось Солнце. Первый восход – красный, как кровь будущих битв.
4
– Забудь и думать об этом, – сказал мне Келегорм.
Мы с ним никогда не были друзьями. Скорее наоборот.
А сейчас он подошел и заговорил – первым.
Общая боль – она действительно общая.
– О чем я должен не думать? – спросил я, делая вид, что не понял.
Откуда он узнал?! Осанвэ между нами невозможно. Догадался по моему лицу? Или просто – Маэдрос для нас обоих значит одно и тоже?
– О нем, – тихо ответил Неистовый.
Сейчас это прозвище ему совершенно не шло.
– Ты его не спасешь, – мы оба невольно смотрели на север. – Это неприступная скала и из лука не дострелит сам Оромэ. Нам Моргот дал полюбоваться на брата. А тебе… В общем, не советую.
Я промолчал.
Возражать Неистовому сейчас, когда я впервые слышал от него слова заботы, я не хотел. Согласиться – не мог.
Он меня понял.
– Убьют и съедят, – пообещал он мне со своим обычным сарказмом и отвернулся.
5
Эру Единый!
Мне некого больше молить, и молить я не умею.
Я не могу поверить в то, что Маэдрос – обречен. Я должен… наверное, я должен потерпеть неудачу сам, и только это заставит меня отступиться.
Если я останусь в живых.
Я… я решился. Я пойду. Несмотря ни на что. Просто – перед этим безумным походом, который наверняка закончится для меня напрасной гибелью, мне очень хочется поговорить с кем-то. Рассказать, куда я ухожу. Услышать слова напутствия.
С отцом или братом говорить нельзя.
Вот я и говорю – с Тобой.
Глупо я, наверное, выгляжу… С какой стати Единый услышит меня?
Но… мне чудится ободряющее прикосновение Его воли.
6
Вот он – Тангородрим. Земля в потоках лавы. Пепел и пыль. Вход в царство Врага.
«Маэдрос!»
Маэдрос, где ты?! Отчего не отвечаешь ты на осанвэ? Если ты мертв, если Враг солгал, что сохранит тебе жизнь – тогда мы отомстим! Мы поднимем все наши войска, мы ворвемся в эту крепость…
Но – если ты жив?! Живого или мертвого, я должен увидеть тебя. Я не поверну, пока не найду тебя, брат.
Как здесь душно. Горло пересохло. И низкие серые тучи… давят, как валуны.
Я сам скоро свалюсь в этом проклятом месте.
7
…И тогда Фингон запел. Запел, потому что иначе сила Ангбанда просто раздавила бы его.
На западе Аман, нетленный край,
Не знает тоски и печали
Там зелень свежа, там птицы кружат,
Там горы снега увенчали…
В ответ – слабая волна осанвэ. Будто спящий пробуждается. Взгляд Фингона скользит выше… выше – и сумрак перестает быть помехой, и светлой точкой на темной скале…
– Брат!
8
Брат!
Я не мог видеть, но я видел – медленно раскрываются его огромные серые глаза, взгляд их становится заново зрячим, он встречается с моим.
Ввалившиеся щеки, посеревшие губы… – ты ли это, Маэдрос?
Да, это ты.
Ты жив.
Ты слышишь меня – но у тебя не хватит сил даже на осанвэ.
Я вижу тебя: на безумной высоте проклятой скалы и словно рядом. Вижу пересохшие губы, которые шевелятся беззвучно. Вижу тело, едва прикрытое лохмотьями одежды, истлевшей за эти годы.
Я должен спасти тебя.
Хотя это невозможно.
Скала отвесна, пытаться забраться – бессмысленно. И прав Келегорм – ни один выстрел не в силах оборвать твои мучения.
«Убей… меня».
Нет! Мне это почудилось! Это не может быть осанвэ от тебя; ты не можешь желать смерти! Маэдрос, мой могучий и гордый друг, ты можешь желать себе свободы, но не небытия.
О Эру! На Тебя одного уповаю! Возьми мою жизнь за жизнь моего брата, но дай мне спасти его!
9
Камнем упавший с неба орел чуть ни сбил меня с ног.
Огромный. Когда он встал на землю, его глаза оказались на одном уровне с моими.
–Ты… поможешь мне, Владыка Орлов?
Он не снизошел до осанвэ, лишь чуть скосил глаз назад.
–Ты позволишь мне сесть на тебя?
Тот чуть встопорщил перья, явно торопя.
Я вскочил ему на спину, обхватил руками шею.
Порыв ветра, резко ударившего в лицо, чуть не сбросил меня с его спины.
С высоты на меня серебряным лучом ринулось осанвэ Маэдроса. Мой брат впервые за долгие годы поверил в возможность освобождения.
10
Торондор пролетел совсем рядом с Маэдросом, и я успел разглядеть цепь, на которой висел тот.
Зависнуть неподвижно у скалы Орел не может, но если…
– Руку, Маэдрос! – закричал я ему, когда Торондор развернулся на второй круг.
Маэдрос вытянул вперед левую, я вцепился в нее и изо всех сил рубанул мечом по цепи, рванув брата на себя!..
…Как я сам не свалился в бездну, я не знаю. Может быть, меня спас Маэдрос: раньше моего поняв, что мечом не перерубить цепь, он волной воли заставил меня разжать пальцы.
Торондор медленно разворачивался на третий круг.
«Ты не разрубишь цепь, – услышал я мысленное обращение Владыки Орлов. – Я слышал её силу. Это не просто металл».
«Он прав, – голос Маэдроса внятно звучал в моей сознании. – Надежда была тщетной. Убей меня, брат. Убей заложника – и открой нолдорам путь мести. Я прошу тебя как друга, как брата. Или – приказываю, как старший родич».
12
– Руку!
Этот крик подчинял себе, и тело Маэдроса отозвалось раньше сознания.
Словно второе стальное кольцо, сковали пальцы Фингона левую руку брата, рванув на себя в тот миг, когда молния меча ударила по деснице. Крик комом застрял в горле Маэдроса, ослепленного одновременно обрушившейся свободой от воли Врага и болью в перерубленной руке.
«Он сейчас потеряет сознание! – ужаснулся Фингон. – Нот как я втащу его одной рукой?!»
Торондор понял это – и подцепил обмякшее тело Маэдроса крылом.
Фингона била крупная дрожь. Так и не разжимая шуйцы, он с третьего раза смог вложить меч в ножны.
|
Главная
Страниц: 1
Кое-что о Фингоне (Прочитано 9081 раз)
