В голосе старшего Айну отчетливо слышится сомнение, но тут же сменяется азартом, гордостью и радостью от осознания собственной силы. Черное продолжает втягивать в себя остатки сине-золотого узора, комкая чужую музыку.

__________________

ООС: Кули-ичики растоптал! 

- Ты!... Ты что делаешь?!
Не музыка уже - вопль. Обиженный, изумленный, возмущенный. Испуганный.
Песнь гаснет, и отступает чернота от голубизны, сжимается бесформенным сгустком - безразлично-серым на поверхности, но там, в глубине, тлеет, пульсирует черно-багровая сердцевина.
- Ты опять испортила Песнь!
Негодование.

"Но моя песнь будет звучать!"

Серое стремительно наливается чернотой. Из глубины вырывается багровая молния и бьет в самое сердце синего. Еще одна. И еще.

"Это твоя - нет."

В голосе Айну еще звучат нотки обиды, разочарования и страха, но уже набирает силу и заглушает их новая мелодия: упорство, мужество, преданность собственной музыке и готовность отстаивать ее любой ценой. Готовность смести все, что будет мешать Песни.

____________________

ООС: тут, по идее, должен бы папа Эру вмешаться. Мордобой идет всерьез. Вряд ли папа этого не заметит.

Айну, оставшийся в одиночестве, некоторое время молчал в испуге и растерянности.
Ничто давило. Лишало сил. Казалось, оно готово поглотить, уничтожить Айну, оставшегося без поддержки Отца и собратьев.
Отвергнутого ими.
Ничто ждало.
Пищи?
Добычи?
Или - того, кто сумеет сделать его - чем-то?
Того, кто сумеет подчинить его себе, вдохнуть в него жизнь, подарить ему Музыку.
Того, кто способен запеть в тишине - один.
Без помощи. Без помех.
Айну молчал, но в душе его уже рождалась новая Музыка. И была она совсем не похожа на мелодии собратьев.