"Я не успеваю! - думал Тевильдо-ветер.- Сарин, что же мне с тобой делать?! Ладно, сначала она, потом - к Сайрону. Пусть уводит всех, кого найдет, как можно дальше, не приближается ни к Утумно, ни к Ангбанду... Сарин-Сарин, милая моя... Надеюсь, что я успею."

Обсуждать происхождение орков не было никакого смысла. Но вот попытаться отвлечь внимание Валар от опасной темы...

Навеки изгнать меня хочешь из мира, прекрасная Вана? - Мелькор усмехнулся в лицо Валиэ и продолжил:

Подумай, что станется с Ардой, когда вы решитесь
Лишить ее силой одной из Стихий – величайшей.
Того, кто вложил себя в мир этот более всех вас.
Подумай, о, Вана, какою бедою для Арды
Изгнанье мое обернется. Ведь все разрушенья,
Какие творили мы в спорах и вечных сраженьях,
Покажутся мелочью рядом с такой катастрофой.
Для Арды мы – жизнь. Стало так по велению Эру.
Желая меня уничтожить – убьете вы Арду.
Слова мои истинны – сами подумайте, Валар.
Когда бы не это – от вас бы я мир сей избавил.
Но ныне реку я – отринем вражду и раздоры.
Мне мир этот дорог не менее вашего, Валар.
И ради него, призываю я вас к примиренью.

Эстэ встала со своего кресла и сделала шаг вперед. Стоя на второй ступеньке Круга, она была одного роста с Мелькором. Целительница подняла голову и посмотрела в лицо Отступнику. На мгновение их взгляды встретились. Туманно-серые глаза валиэ были полны печали. Она тихо заговорила:

О примирении ты говоришь, и простить я готова,
Зло, что содеял ты новорожденному миру,
Беды и горе, что, нас ненавидя, ты нам причинил.

Эстэ замолчала и обвела взглядом сидящих в Круге валар.

Знаю, о братья и сестры, нам всем было больно,
В те времена, когда пели мы, вместе собравшись,
Перед очами Отца величайшую Тему,
Ту, что служила Началом для этого мира,
Тему, прекрасней которой еще не звучало
В залах обширных под сводом высоким Чертогов,
В тот самый миг, когда вместе слились мы – в единстве,
Слышать, как слаженном Хоре возникло смятенье,
Как вдруг прервалось чудеснейшей Песни теченье,
Как обратилась в прах Тема – обрывками нот…

Эстэ на мгновение замолчала, переводя дух.

Больно нам было узнать, что сильнейший,
Лучший из нас, Мелькор, брат – отступился.
Тему свою возвеличить решив - сделать первой,
Главной, единственной -  Замысел Эру нарушил,
В Мир привнеся Дисгармонию и Диссонанс.

Эстэ вздохнула.

Видеть нам было не менее горько и больно,
То, как наш брат своенравный, восставший в гордыне,
В Арду придя, разрушает все наши творенья,
Губит их, портит и Темой своей искажает.
Знаю, какие страданья творцу причиняет
Гибель трудов долговременных и драгоценных,
Тех, что он создал не голосом – сердцем, с любовью…
Знаю – и помню, как помните все вы, о валар!
Знаю – но знаю и то, что Отец всеблагой наш,
Власть над Стихией нам дал, и мы в силах исправить,
Вред причиненный и то искаженье, что брат наш
В Арду привнес, нанеся ей ужасные раны.
Знаю – и верю, что это мы сможем простить.
Есть же одно, что простить я не в силах, о валар!

Валиэ подняла глаза на Мелькора и посмотрела ему прямо в лицо:

Это - Детей искаженье. То, что ты с несчастными сделал,
Души сломав и тела! Как посмел ты вмешаться,
В то, что священно – в творения Эру?! Как мог ты
Их исказить? Что затеял ты, Мелькор? О чем ты
Думал - что сделаешь их совершенней иль лучше?
Что превзойдешь их Создателя? Бедный безумец!
Вот – посмотри, что ты создал, что ты сотворил!

Эстэ создала видение орка.

Этого ли ты желал – некрасивых созданий,
Глупых и злобных, несчастных… Покорных рабов?

Мелькор, зачем?

Глаза валиэ были полны слез.
Эстэ отвела взгляд, не в силах смотреть на Мелькора.

Души – в Эру руках, и никто из валар
Даже могущественные Феантури – и Намо,
Судеб Владыка и Ирмо, супруг мой, не в силах,
Ныне исправить то зло, что ты им причинил!

Эстэ, низко опустив голову, села на свое место и беззвучно заплакала.


Многое тебе дано, ты много знаешь, многое умеешь, сила твоя велика.
Но на что ты обратил свою силу? Гордыня застила тебе глаза…
Боль не познавший, от роду не ведавший ужас, сумеешь ли ты хотя бы осознать свою вину…

Тулкас вскочил со своего трона. Пусть не к нему обращены были наглые речи Мелькора, но не смог он сдержаться:

Верно ли - орков считаешь Гармонии ты проявленьем?
Чудищ кровавых и тварей премерзких сейчас защищаешь?

Пусть тебе любо уродство тобой искажённых созданий -
В Арде не место им больше, и гибель - удел их отныне!

"Вот оно!"

Дурачок Тулкас угодил прямиком в расставленную ловушку, и глаза Мелькора торжествующе блеснули, немедленно, впрочем, загоревшись уже гневом, тем более естественным, что это почти не было игрой. Почти - потому что часть сознания пленника хладнокровно оценивала все его чувства словно бы со стороны и направляла их в нужное русло.

"Отлично! Теперь - воззвать к Йаванне, Ниэнне и Эстэ. Взгляните же, милосердные на брата своего, который призывает убивать Детей! Слышите ли вы его речи? И вы считаете жестоким - меня?"

Оромэ опередил Мелькора, и слова Охотника нашли цель не хуже, чем его стрелы. Услышав про «живой щит», Темный Вала заметно побледнел и с минуту молчал, стиснув зубы. Сдаваться, впрочем, он не собирался. Равно, как и распространяться о мирных орках, которых прикрывал пресловутый «щит».

Дикое племя Детей Диссонанса, плодясь бесконтрольно,
Перворожденных могло б уничтожить за пару столетий.
Голод их вел. Эльфы были для них лишь желанной добычей.
Армию орков собрав, я сумел обуздать неразумных
Силами их же собратьев, не пользуясь мощью Стихии.
Я не воюю с Детьми,- выразительный взгляд на Оромэ и Тулкаса.- Мне убийство претит Воплощенных.
Воля моя стала эльфам защитой, а оркам - законом.
Да, я сражаться учил свой народ. Не бессильные жертвы -
Воины встретили вас. Но, конечно же, видеть их дичью
Было б отрадней тебе, о, отважный охотник Оромэ?

Последние слова были полны сарказма. "Если бы только удалось вывести противника из себя! Если бы удалось!"

Мелькор в ответ лишь презрительно изогнул бровь:

Страх и бессилие вам более свойственны, Намо. 
Я был решительней вас – то заслуга моя, не вина. 
Будь я, как вы, терпелив, мир и ныне бы пуст оставался. 
Дети в него не пришли бы – не было б дома для них. 
Жалостью вашей меня вам не унизить, о, Валар, 
Ибо сильнее я вас, и силу свою сознаю.

Мелькор вздернул подбородок, в упор глядя на Сплетающую Нити:

Я не считаю творцами вас? Разве сказал я такое?
Вайрэ, сестра, для чего дал нам Эру способность к творенью?
Воли свободой зачем наделил он Поющих, не знаешь?
Замысел, что вы так любите, был лишь примером, быть может,
Только началом Пути, нотами первыми Песни.
Если дитя подросло, колыбель ему должно покинуть.
Не пожелает - скажу: да, это трусость и слабость.

Медленно поднялся со своего трона Ауле. Мрачным было его лицо, темные брови сдвинуты. Более всего напоминал сейчас Вала-Кователь гранитное изваяние, и суров был его голос:
Горестно слышать надменные речи Отступного Брата...
Не оправданья ты ищешь, лишь тешишь гордыню.
Что "не творцы" мы, а значит - тебя не достойны,
это, о Мелькор, в глазах твоих ясно читаю.
Мы - от Безвременья! даже не от Разрушенья
Света Столпов, не от времени Северной Бойни -
от Диссонанса, что Первую Музыку ранил,
ранены сами. Пред нами ль тебе оправдаться?!
Что "колыбелью" зовешь ты? Вовеки не будет
той колыбели - твоими страраньями, братец.
То, Изначальное - разве что в памяти Эру...
Может, пребудет мечтой, может - вечным примером,
нам недоступным. Но так мы хоть раны врачуюем,
ты ж эти раны лишь травишь, ты Арду калечишь.
То, что ты с Севером сделал себе на потеху -
рана на лике земли, на корнях ее порча!

Да, я во многом виновен. В том, что возлюбил свою Тему
И пожелал воплотить ее в мире, прекрасном и юном.
В том, что сгубить мои замыслы вам не желал я позволить,
В том, что я вкладывал в Арду силу, трудясь неустанно.
В том, что боролся я с вами, что пел, не желая умолкнуть.
В том, что я не отказался от Песни своей и от сути.
Да, я виновен. Но вы в том же самом виновны не меньше.
Вам ли судить меня, Валар? Нет, мне не нужны оправданья.

Тулкас откликнулся первым. Он встал и обратился к Ауле:

- Нет нам нужды в ожиданьи до Хора Второго, Кователь!
Скована Мелькора сила - а мир наш доселе не рухнул!

И, обращаясь уже ко всем, пристукнул кулаком по раскрытой ладони:

- Ныне докончим же дело, что начато было успешно:
Вышвырнем Мелькора вон! Диссонансу на Арде не место.

Низкий голос Валы-Охотника уверенно зазвучал следом - как ответ на слова Астальдо, и в то же время обращение ко всем Валар:

Сделано было подобное нами однажды.
И Альмарен, что погиб среди пламени злого,
Стал нам расплатой за нашу беспечность, ведь братец,
С силой собравшийся, вновь возвратился на Арду.
Месть совершил он, что стоила дорого миру.
Я не уверен, что выгнав Отступника нынче,
Выслав за Грань, в пустоту, за пределы Пределов,
Мы не увидим его аж до Хора Второго.
Нет. Не уврен. И риск неприемлем мне этот.
Слово мое: наказанье ему – заточенье.
Здесь, в этом мире, под нашим извечным присмотром.
До окончания дней, что отведены Арде...

Ульмо заговорил медленно, словно размышляя вслух:

- Мир, что мы создали в Музыке, нашей заботе доверен.
Ныне там воды смятенны, и тучами звезды закрыты.
Нам надлежит позаботиться об исцеленьи скорейшем,
Дабы исправить ущерб, причиненный войною Могуществ.

Пусть нам помогут в трудах этих Музыки Первые Дети,
Песнею и мастерством своих рук украшая Эндорэ.
Но для того, чтобы вновь этих бед не случалось отныне -
Нужно избавить от Мелькора земли востока навеки!

Трудно пришлось нам в сраженьях жестоких, но мы победили,
Волею Эру; и разве небесный Отец наш всеблагий
Не дал нам в битве последней священное благоволенье,
Чтобы смогли мы повергнуть сильнейшего? Вот он, пред нами.

Нет в нем раскаянья, нет сожаленья, лишь гордость и злоба.
Хоть и дано ему многое, больше других среди Валар -
Силу свою он расходует на разрушенье и козни.

Ауле, брат мой! Ты слово нам с Мелькора взять предлагаешь,
В том, что Отступник отныне творить будет с нами в согласьи.

Верить ли клятве того, кто не держит своих обещаний?
Клятва едва ль остановит его, обрети он свободу .
Слово любое он даст, чтобы тут же коварно нарушить.
Клятва стоит на доверии - не на чем здесь ей держаться.

Внемли, сестрица Йаванна! И Оромэ, славный Охотник!

Если оставить нам Мелькора в Амане жить под присмотром -
Будет он ждать лишь момента, чтоб вырваться в гневе на волю.
Будут творения наши под вечной угрозой того, что
Вырвется дух разрушенья, и снова Могущества в битве
Страшной столкнутся, и прахом пойдёт мирозданье.

Что до изгнанья - с Охотником здесь я согласен,
Что не закрыть нам надёжно границ сотворённого мира,
И потому на себя лишь вновь навлечём мы опасность,
Зная, что Мелькор в упорстве своём не оставит нам Арду без боя.

Речь я веду не о том, чтоб воздать за деянья и думы,
Нет. Лишь о том, чтобы впредь нам творить, как мы знаем и видим,
Чтобы труды наши не были буйным разрушены вихрем -
Слово моё - ЗАТОЧЕНЬЕ навеки в Чертогах Печали!

"Молчание? Замолчать - навечно?"

Лицо пленника посерело.

Решение, предложенное Ульмо, было весьма разумным, если исходить из интересов Валар - Мелькор понимал это. И понимал, что должен сделать все, чтобы избежать подобной участи. Перед глазами отчетливо встало видение, показанное Танвио. По коже поползли мурашки.

Тишина. Пустота. Покой.
...Серое...
...Мелькор, этого нет!...

...Не было.
Но теперь - может быть.

Молчание... Но ведь это - смерть для Поющего. Немыслимая, невыносимая мука для того, чья жизнь и суть – движение, изменение, бесконечный поиск. Это сломит его рано или поздно, уничтожит. Его же собственная сила, не находя выхода, обернется против своего обладателя, и величайший из Айнур в конце концов превратится в жалкое подобие себя самого, безвольное существо, не способное ни к борьбе, ни к творению.

Сделав над собой неимоверное усилие, Мелькор отбросил страшные мысли. Этого не будет. Он не допустит. Неважно, какими способами. Он должен сохранить себя.

Со своего трона поднялась Вана.

Ульмо, о друг мой могучий, с тобой соглашается Вана,
Боль, что потери земли и разруха мне причинила, затмила мой разум.
Ты ж мне напомнил о целостном Замысле Эру, Отца Мирозданья.  
Ныне согласна с тобой я, пускай ЗАТОЧЕНЬЕ Мелькора свяжет.
Мы же оплачем Весну и радостно встретим чудесное Лето.  

Мелькор почти не слушал ее.

Внезапно всплыло воспоминание – яркое, словно и не отделенное от сегодняшнего дня несколькими веками. Орокарни. Дикие орки. Тарг, притворившийся мертвым в надежде остаться живым. Неподвижное тело на земле в мучительно неловкой позе, из которой, однако, очень удобно внезапно вскочить, чтобы броситься на врага. Оказывается, иногда и Вала может кое-чему поучиться у Воплощенного. В иное время Мелькора позабавила бы эта мысль.

Он признает себя побежденным, он заставит Валар поверить в искренность своего раскаяния, он признает Манвэ Владыкой – пусть, лишь бы только избежать Чертогов Мандоса. Он будет вести себя осторожно, он ничем не выдаст своих истинных чувств. Пусть Валар радуются победе, пусть наслаждаются, думая, что сломили его – придет время, и они поменяются ролями.

Но как же трудно заставить себя молить о пощаде – даже зная, что это лишь хитроумный ход в игре, ход, необходимый для последующего реванша! Гордость Мелькора встала на дыбы, ожесточенно противясь решению разума.

И пока он медлил, борясь с собой, вперед выступила Сарин...