Грустно, о братья и сестры, сегодня собраться
Здесь, в Кругу Судеб, сверкающем Маханаксаре,
Чтобы судить одного из нас, Мелькора злого, 
Что Диссонансом своим разрушал мирозданье...

Здесь, от трудов созидательных все оторвавшись,
Мы собираемся, каждый займет свое место. 
Я восседаю на троне, который сапфиры
Ярко украсили. Варда - в сиянье алмазов.

Ульмо, мой друг, повелитель Воды, он жемчужный
Выберет трон, а Йаванна, сестра, изумрудный,
Зелень камней ей напомнит траву Альмарена.
Крупным рубином трон Тулкаса сверху осиян, 
Мельче - вокруг. Сильный Ауле прочным базальтом,
Твердым гранитом и сланцем свой трон отличает.

Несса и Вана - в камней разноцветье воссядут,
Веток узор у одной, у другой же - цветочный.
Рядом с супругой сидит Ороме-повелитель,
Трон его яшмой украшен и малахитом зеленым.

Дымчато-серым опалом Ниэнны украшено место, 
Эсте - сверкающим серым и зеленоватым, 
С ней Лориен, Фэантур, их сиденья похожи.
Кресло же Вайре украшено строгим узором
Светлых камней, небольших, но подобранных верно.
Мандос, судья, он садится на кресло без знаков, 
Нет самоцветов на троне Вершителя Судеб.

Грустно, о братья и сестры, сегодня собраться
Здесь, в Кругу Судеб, сверкающем Маханаксаре,
Чтобы судить одного из нас, Мелькора злого, 
Что Диссонансом своим разрушал мирозданье...

Ныне начнем мы судилище, каждый пусть скажет,
Как покарать нам Отступника, что делать с братом.
Должно нам помнить, возможно еще возрождение
Мелькора Валы, не будем судить односложно.

Пусть же по Кругу Судеб зазвучат ваши речи!

"Заметят... Ну, конечно же заметят, это же Валар, куда мне с ними тягаться!... Заметят - и поставят какую-нибудь персональную преграду... вокруг всего Амана... Тогда - пройду через пещеры Пелори, через подземные родники - да не все ли равно! Он - мой друг и он должен знать, что он не один - здесь."

Легкий ветерок, пришедший неизвестно откуда, коснулся лица пленного Валы, принес забытую прохладу, запах речной воды, вереска, хвои - запах Севера... Ласково, словно мягкой кошачьей лапкой, погладил пышные волосы Мелькора... И - исчез.

Мелькор, всецело настроившись на борьбу, не сразу почувствовал присутствие Сарин. А когда ощутил - не сразу поверил.
"Она-то откуда тут? Ведь оставалась в укрытии. Неужели аманцы все же добрались до нижних ярусов лабиринта?!"
Мелькор бросил быстрый взгляд в сторону Майэ: она стояла свободно, за пределами Круга. Стало быть, она здесь по доброй воле.
- Как ты сюда попала?

"...один знакомый Майя... То есть - аманец. Но ведь это значит..."

Каким-то чудом Мелькору удалось удержать на лице маску презрительного равнодушия, но ужас и отчаяние, мутной волной поднявшиеся в душе, выплеснулись в коротком осанвэ:

Сарин! ОНИ - НАШЛИ - ВАС?!

Не нашли! Не искали! НЕ НАШЛИ!!!
Мелькор на мгновение прикрыл глаза от облегчения. Значит, его план все же сработал, хотя бы частично.
Темному Вале пришлось прикусить губу, чтобы удержать торжествующую улыбку. Нет, нельзя поддаваться чувствам. Не время. Не место. Это - потом. Сейчас главное – думать. И ничто не должно этому мешать.
Зачем ты здесь? - снова обратился Мелькор к Сарин.

"Ну вот на что она надеется? - думал Тевильдо-ветер.- Ладно - я, меня не поймать, но Сарин... Мелькор же не выдержит, если с ней что-то случится... Так, стоп. А я-то на что? Ха!"
- Друг мой, не волнуйся за Сарин, если что, я ее просто позову - ты знаешь, о чем я. Ну, тебе стало хоть чуточку спокойнее? 
- Спасибо, имлаи! За все спасибо! Сарин не понимает, во что ввязалась. Спаси ее, Тевильдо. И сам не рискуй. Мне вы все равно не поможете.

"Что ж, этого следовало ожидать. Ауле всегда отличался добродушием. И сейчас озабочен не сведением счетов со мной, а исцелением мира. Как жаль, что мы с тобой поем разные Темы, брат! Но можем ведь и договориться... к чьему-то большому разочарованию."

Мелькор посмотрел прямо в глаза Кузнецу. Ни следа давешней надменности - лишь спокойная уверенность во взгляде. И в звучном голосе - осознанная сила. Словно и не стоял Темный Вала в цепях под перекрестными взглядами собратьев в ожидании приговора, а вел непринужденную беседу с братом за чашей вина. Только пальцы были ледяными от напряжения и слишком уж неподвижным казалось лицо.

Все мы творенья свои возлюбили, о, брат мой, Ваятель.
Я вам мешал, но вы также мне были не меньшей помехой.
Ваше спокойствие мне – невыносимая скука.
А непокой мой для вас – страх, разрушенья угроза.
Трудно понять нам друг друга было с создания мира.
Я был один – оттого Исказителем ныне считаюсь.
Только кто может решить, что есть правильно, что – искаженье?
Кто нас рассудит, Ваятель? Только Единый, быть может.
Эру же отдал сей мир нам – чтоб творили в нем вольно, 
Чтобы смогли воплотить замыслы, близкие сердцу.
Арда страдала от ран, что, сражаясь, мы ей наносили.
Но справедливо ль сказать, что один я за это в ответе?
В Эндорэ есть место всему – лесам и безводным пустыням,
Вулканам мятежным и льдам, не тающим в северных землях,
Скалам суровым, зверям, добывающим пищу охотой.
Хочешь ты ныне, чтоб я от своих отказался творений.
Ауле, ты бы сумел отречься от собственной Песни,
Музыку ту позабыть, что сделалась сутью твоей?

Мелькор чуть заметно улыбнулся:

Ауле, брат мой, по разному видели облик мы Арды,
Издавна спорили мы и друг с другом боролись за право
Юному миру ту форму придать, что считали красивей.
Если бы сутью моей лишь одно разрушение было,
Что бы нашли вы в тех землях, что были под властью моею?
Вспомни, в Эндорэ леса зеленеют. Озера и реки,
Звери и птицы, трава и цветы – как они уцелели?
А Воплощенные? Что помешало бы их уничтожить,
Если бы я пожелал? Как они уцелели, Ваятель?

Заслшав последние слова Мелькора, Йаванна не выдержала.
Дарительница почти вскочила со своего места, и обычно тихий голос Валиэ зазвучал болью и гневом, словно натянутая до предела струна.

Ты говоришь – уцелели? И звери и травы...
Только в обличье каком и какою ценою:
Злобные гады таятся средь тьмы подземелий,
Ядом своим убивая любое движенье,
Хищные твари леса осквернили Эндорэ,
Ягоды стали теперь непригодными в пищу
Птицам и белкам, и даже растенья
Жалят безжалостно острыми злыми шипами...
Ненависть эту живого к живому назвать красотою?
Песней назвать? Ты разрушил гармонию мира!
То, что осталось, настолько враждебно друг-другу,
Что уж не знаю, в чем мира пребудет спасенье...
Ты создавал, искажая иные созданья.
Больше никто из Валар не способен на это.
Даже помыслить страшусь я сама о подобном,
Чтоб уничтожить пропетое Манвэ иль Ульмо
Лишь для того, чтоб свою вознести только тему.
Ты пел один – разве это простор для гордыни?
Или ты думаешь, Эру не дал нам уменья
Чтобы понять, в чем мелодии чистой звучанье.
Если никто из Валар не пошел за тобою,
Не подхватил твою тему, не значит ли это -
Слышится в ней диссонанс и угроза для Арды.
Мир - не забава для гордого валы Мелькора.
Жизнь – не забава, и смерть не забава тем паче.
Если бы ты хоть на треть так любил эту землю,
Как нас, наивных, уверить пытаешься нынче,
Сам бы искал к примиренью пути и согласью.
Сам бы пытался понять, почему одинок ты.
Только в гармонии путь к обновлению мира,
Мира, в котором уже пробудилися Дети.
Что ожидает их, если стихии как прежде
Будут сражаться друг с другом в огне диссонанса...

Ко всем Валар, пылко:

То, что скажу я, возможно, сочтете жестоким -
Нужно отныне лишить нам Мелькора свободы
Быть одиноким. И в этом спасение Арды.
Если готов покориться Отступник – прекрасно.
Нужен ему лишь урок о смиреньи гордыни.
После же петь ему с нами в согласии общего хора.
Будет противиться – место безумцу за Гранью...

Вана поднялась со своего трона, украшенного разноцветным узором. Но венок на голове ее был из светлых неярких цветов, и лицо ее было грустно. Ее явно огорчало происходящее, но заговорила она решительно, обращаясь ко всем Валар.

В прошлое взор обратить? Вспомните ж, братья и сестры,
Арды весну, что встречали мы все в Альмарене,
Все кроме Мелькора, ныне судимого нами.
Вспомните все вы, и Мелькор, пред нами стоящий,
Боль, что принес он и в чем я его обвиняю.

Черным плащом укрывала равнины и реки
Ночь беспросветная, не было света на Арде,
Форму земля обретала трудами Валаров,
Мелькор ту землю пытался злодейски разрушить,
Бури и пламя послал он на наши творенья.

В помощь пришел нам сильнейший из духов на Арду,
Хохот его сотрясал континенты и воды:
С Мелькором Тулкас бесстрашный сражался успешно,
Пламя угасло, оно освещало нам битву -
После победы Творенье закончить решили.

На твердь земную ступили Валары и Валы,
Ауле прочную твердь создавал ту доселе,
Здесь же пришла ему в помощь созданья подруга,
Вала Йаванна, сестра моя, матерь природы,
В землю она семена насыпала растений.

Но не росли семена, ибо не было света на Арде,
Вновь поднял Ауле молот умелый, звенящий.
Создал светильники он на высоких колоннах
Выше всех гор те светильники были. Средь моря  
Их поместили, на северном море и южном.

Вышла вперед тогда Варда, Владычица Света,
Ярким сияньем из рук наполняла сосуды,
Первым зажегся светильник на северном море,
Манве пресветлый его Иллуином назвал, а
Южный - Ормалом, который вторым загорелся.

Все озарилось сияньем светилен чудесных,
Дети Йаванны росли и наполнили жизнью
Арду повсюду, до самых окраинных далей.  
Только цветов еще не было, птицы не пели,
Спали они еще в думах сестры Йаванны.

Помню я радость той первой весны в Альмарене
Нэсса, сестра Оромэ, моего дорогого супруга
С Тулкасом храбрым вступили в союз, что навеки
Их съединил. Танцевала прекрасная Нэсса
Радостный танец весны на поляне зеленой.

Мелькор же Темный завидовал радости нашей,
Возненавидел он Свет, что светильни на Арду излили
И пробудили Йаванны детей. Это Мелькор,
В час когда Тулкас, однажды его победивший
Лег отдохнуть, те светильни разрушил.

Яркий огонь, что Ормал с Иллуином прекрасным
В свет обращали разлился по Арде несчастной.  
Сколько растений, животных, творений Валаров
Сгинуло в пламени, что никогда не должно бы
Арды касаться, над нею то пламя взносили.

Ныне же тлен и обломки творений, что дороги сердцу
Были, повсюду валялись. Как больно мне было и больно
Было Йаванне, сестре моей старшей и сильной.
Боль и разруху принес Темный Мелькор на Арду!
В этом его обвиняю, да будет он изгнан вовеки!

Вана повернулась к Мелькору и, посмотрев ему прямо в лицо, добавила обвиняюще:

Арды себя Властелином ты возомнил, переделывать Эа
Стал под себя одного, и не прав ты был в этом.  
Эру, Отец наш, когда б изначально такое задумал,
Лишь одного бы тебя сотворил, не давал бы нам Темы,
Музыку б мы не творили, твоя бы лишь песня звучала.

Много нас здесь собралось, осуждаем тебя мы все вместе,
Слушая Музыку Эа, мы знаем, о Мелькор, что вправе
Ныне тебя осудить за твои разрушенья, что злобно
Арде ужасные раны содеяли, боль, что мы помним .
Так суждено, и да будешь ты изгнан навеки!
 
Мелькор, о Вала, гордыня тебя ослепила.
Взялся б вести нас в Творенье, куда бы зашли мы?
Ты нам мешал в сотворенье прекрасного в Арде,
Ныне в Амане мы судим тебя не за это.
Ты - разрушенье, огонь, что леса выжигает.
Все я сказала. Да будешь ты изгнан вовеки!

Вана села. Ей явно было жаль, что с Мелькором ей не найти понимания, ибо разными глазами они смотрят на мироздание, разную Музыку они пели, и не услышать им друг друга более...

Манвэ внимательно посмотрел майэ в глаза. Он знал о ней раньше, слышал ее появление в Амане после войны.  Что она хочет сказать, он догадывался, и это его не волновало. Он перевел взгляд на Валар и произнес:

Майэ, что раньше у Вайрэ училась, а позже
В темном Удуне удел обрела свой,
Скажет нам слово.

Мелькор похолодел от ужаса: глупая девчонка, пытаясь его спасти, накликала беду на тех, кто остался в Эндорэ. Те, кто уцелел, ослаблены войной, они не способны защититься сейчас. Валар ничего не стоит истребить их, а он, Мелькор, не сможет вмешаться. Даже если Тевильдо предупредит Сайрона о готовящемся новом вторжении, тому не успеть подготовиться.
Едва поняв, о чем собирается говорить Сарин, он попытался обратиться к ней мысленно, остановить – бесполезно, ее сознание оставалось закрытым.
А сказать что-то вслух, даже взгляд на нее бросить – значит, придать ее словам вес в глазах Валар. Так-то они, может, и не придадут особенного значения речам Майэ, тем более, Майэ, которую, с их точки зрения, он поработил. Только бы она на этом остановилась!