Сарин не выдержала, обида на слова Ульмо затмила осторожность и она, не спрашивая позволения, снова шагнула вперед:

Радость победы твой взор ослепила, о Вод Повелитель!
Коль красоту Эндорэ оценить ты не в силах!
Ныне действительно воды смятенны и звезды сокрыты от взгляда!
Это наследье проклятой войны роковое!
Но сам с собою никто воевать не стремится
И в разрушениях этих не менее нас вы повинны, о Валар!
Нет бесполезного в валы Мелькора твореньях.
Даже вулканы, извергнувшись пеплом и лавой,
Лишь плодородья земле добавляют и почву готовят
Для пробуждения жаждущих зерен Йаванны!
Что же до бурь, сотрясающих волны морские,
Разве не Оссе, которого ты обучил, потрясает глубины?
Так не суди столь поспешно чужие творенья, о Ульмо!
Видишь соринку в глазу ты чужом, в своем же бревна не приметишь! 

Сарин в ужасе замолчала, что она наделала! Что теперь будет?!

Сарин закусила губу: вечное заточение...не удалось отвлечь их на себя...конечно..она всего лишь майэ...
Но что он говорит?!Что он говорит?! Признается, просит пощады.
Сарин уже ничего не понимала, невероятным усилием она заставила себя успокоиться и просчитать все вероятности. Ну конечно же, это единственный шанс, они поверят, не могут не поверить...Ведь он сказал им именно то, что они так хотели услышать.
Но как же ему сейчас плохо, это даже не описать словами. Сарин не нужно было осанве для того, чтобы понять, что сейчас чувствует Мелькор.Она открыла свой разум:
- Ты все сделал правильно, слышишь? Эти слова ничего не значат для нас, совсем ничего, а они поверят.

"Ты все сделал правильно..."

Мелькор не сразу осознал, что Сарин обратилась к нему - все силы уходили на то, чтобы подавить почти нестерпимое желание выпрямиться и с вызовом посмотреть в лица врагов. И еще - на борьбу с тошнотворным ужасом, грозившим захлестнуть сознание.

Прежде, чем Мелькор понял, что именно сказала Майэ, прежде, чем собрался ответить, Сарин исчезла - он внезапно перестал ощущать ее присутствие. Значит, Тевильдо выполнил просьбу. Успел...

Мелькор не почувствовал облегчения - просто механически отметил про себя, что одна из задач выполнена.

Валар молчали. Тишина навалилась на Мелькора непосильной тяжестью, придавливая к мраморным плитам. Он еще ниже опустил голову, почти уткнувшись лбом в холодный камень.

Поверят ли?

Владыка Арды молча смотрел на брата, покорно ожидающего решения своей судьбы. Покорно? Раскаяние Мелькора казалось искренним, и в голосе звучала неподдельная боль, но уж слишком внезапно сдался Восставший. Нет, не сожаление о содеянном заставило пленника склониться перед родичами - желание избежать возмездия. Мелькору верить нельзя, как бы ни хотелось этого Манвэ.

По телу Мелькора пробежала дрожь ярости. Гнев поднимался в душе, сметая все - и страх, и доводы рассудка. Почти запредельным усилием пленник заставил себя лежать смирно. Сознание его было надежно закрыто, но достаточно одного неосторожного движения, и он лишится последнего шанса повернуть ситуацию в свою пользу. Мелькор зажмурился и стиснул зубы. Не шевелиться.

Надо отвлечься, зацепиться за что-нибудь мыслью, иначе он может не сдержаться.
Мелькор ухватился за первый попавшийся образ и полностью сосредоточил на нем внимание.

Озеро в горах Эред Энгрин. Звезды отражаются в спокойной темной воде.

Варда наблюдала за судом спокойно. Она была уверена, что всё будет решено здесь и сейчас. Навсегда.  
Но при словах Ауле она изумлённо посмотрела на него. Творение Музыки. Видение Илуватара. Новый мир, такой неустроенный, жаждущий любви и заботы. ВАлар и младшие Стихии, которые сделали всё, что в их силах, чтобы Арда стала для детей прекраснейшим домом.    
И Мелькор.  
Старейший.
Сильнейший.
Ненавистный. И тот, благодаря кому узнала Варда это чувство. 
ВРАГ.
Диссонанс, что мешает во всяком творении, что прошёл через саму их сущность, болью отозвался в жизни. Альмарен, обращенный в пепел. Эндорэ, где пробудились Дети - и твари. Война. Война, которая могла закончиться куда печальнее.
Звонкий голос Возжигательницы Звёзд разнёсся над Маханаксаром.
Так я скажу вам, о Валар: нет в силе той проку,  
Что обращается ныне во вред всем живущим,
Айнур и Детям, что в мглистом Эндорэ проснулись,  
Олвар и келвар, и Арде самой, что с любовью
Пели мы вместе, пока не пришло искаженье  
С братом, которого братом назвать мы не вправе.
Много ли толку в терпении? Ныне оно истощилось!  
Долго терпели мы Мелькора злые деянья
Если б он мог, он бы даже светлейшие звезды
Тьмою покрыл! И той силой, что  Ауле хочет
Цепью себе подчинить, он бы Арду разрушил на части,
В гневе и злобе, что ныне сильнее рассудка  
В нем говорит. И такому подарим прощенье?
В сердце его только тьма, к сожаленью, осталась,  
Вряд ли ее обратить нам к свету удастся
Поздно. Терпели мы долго.  Отныне—не вправе.
Зло, нанесенное Арде, исправить нам трудно
Зло, что в душе, я боюсь, исцелить мы не в силах.
В Мандос. Навеки. А если на время, то Мелькор,
Мандос покинув, на месть обратит свою силу.  
Пусть же она пребывает в Чертогах у Намо.
Пользы не будет. Но Арда, что ныне в печали,  
БОльших печалей, на счастье свое, не узнает.

Манвэ молча слушал, как один за другим высказываются Валар. Лицо его казалось бесстрастным, внимательный взгляд голубых глаз был непрерывно устремлен на Мелькора. Наконец, Король Арды повернул голову к Владыке Судеб:

Прежде, чем примем решенье, что делать нам с братом мятежным,
Прежде, чем стены Чертогов отделят от мира Стихию,
Следует Намо спросить нам: удержит ли пленника Мандос?
Он для Детей предназначен, для душ, что остались без тела.
Не навредим ли мы тем, для кого он становится домом?
Не обернется ль бедою для них то, что благо для прочих?
Брат мой, сумеешь ли ты избежать Диссонанса в Чертогах?

Некоторое время Владыка Судеб молчал, склонив голову. И наконец, заговорил, глядя в глаза Манвэ, так, словно они были сейчас одни в Маханаксар:

Есть во владеньях моих место, где затихают все Песни.
Создал его я, когда искаженные души являться
Начали в Мандос. Оно Диссонансу преградою служит
И разделить позволяет враждебных мелодий звучанье.
Серый Чертог. Тишина там царит. Там любой из Поющих
Вынужден будет умолкнуть. Огонь не горит под водою.
Там чем сильней существо, тем ему тяжелей заточенье.
Вырваться Мелькор не сможет, лишь попусту силу растратит
В тщетных попытках нарушить безмолвие Темой своею.
Дети не встретятся с ним. Его голос никто не услышит.
В Сером Чертоге Восставший не будет угрозою миру.
Вижу иную опасность: что Мелькора Мандос погубит.
Может утратить себя тот, кто прежде был старшим из Айнур.
Мысли и чувства его поглотит тишина равнодушно,
Память рассеется дымом, ослабнет могучая воля.
Сила иссякнет, мелодий былых даже эхо умолкнет.
Мира спокойствие мы жизнью брата, быть может, оплатим.

И снова заговорил Ауле:

Что же молчит Милосердия голос, Ниэнна? 
Жалости Мелькор достоин, иль только презрения злого? 
Если же в сердце своем не найдешь для него состраданья - 
мне посочувствуй хотя бы, труды мои тяжкие помня!
Мог бы Отступник помощником стать - я надеюсь,
что удержу его злобную силу в узде Ангайнора!

Голос Намо звучал бесстрастно:

- Если позволить Восставшему слышать мелодии Света,
Сможет он освободиться, по ним Диссонансом ударив,
Мандос разрушит и вырвется, жаждою мести пылая.
В Арде нет силы, способной отнять у Поющего голос
Или принудить Стихию Песнь подхватить против воли.
Вслушайтесь: Мелькора Тему полностью не заглушает
Даже Ангайнор. Лишь тело пленника сковано цепью.
Брат наш сейчас обессилен, и держат оковы надежно.
Облик ему не сменить. И мелодии наши сильнее
Здесь и сейчас, в Маханаксар. Но так продолжаться не может.
Раньше иль позже, Восставший попробует освободиться.
Нрав его всем вам известен. Рискнем ли мы судьбами Арды?
Лишь Тишина не позволит в Чертогах звучать Диссонансу.
Что бы ни делал Восставший, впустую он силы потратит.
Голос затихнет его, растворится в безмолвии вечным.
Серый Чертог поглощает любые мелодии, Ульмо.
Это природа его. Свет иль Тьма - для него безразлично.

После слов Ирмо наступила тяжелая тишина. Валар молчали, словно ожидая чего-то недостающего для принятия решения. И тогда поднялась Ниэнна, одним порывистым движением, шагнула вперед, взметнулись легие рукава, словно крылья бабочки:

Слов здесь немало уже прозвучало, о братья и сестры,
Слов осуждения, гнева, тревоги, защиты и страха,
Слов милосердия только еще не звучало сегодня,
Слов о доверии, о доброте, о надежде и вере.
Должно ль в отчаянье нам погрузиться, о валар,
Должно ль навеки оставить мечту о единстве?
Ведь не чужого судьбу мы решаем, а брата.
Карой жестокой, быть может, себя оградим, но его мы утратим.
Только стоящий на месте не сделает ложного шага,
Но на дорогу прямую вернуться возможно однажды,
Тропы окольные тоже ведь в чем-то дороги.
Гнев же пускай пониманию место уступит, тревога - надежде,
Брат свое слово сказал - о пощаде он просит.
Как же ему отказать в этом шансе последнем?
Пусть же в садах Лориэна волшебных
Он обретет свой покой и избудет усталость.
Пусть в тишине, прерываемой голосом птиц, под покровом зеленым весенним,
Он поразмыслит о том, что случилось меж ним и меж нами.
Пусть же отринет вражду даже в думах сокрытых
И возвратится в семью, чтобы больше ее не покинуть.

Ниэнна с надеждой всмотрелась в  лицо Манве.

Манвэ неотрывно смотрел на Мелькора - скованного, беспомощного, такого покорного с виду. Смотрел - и чувствовал, как проходит, отпускает, тает застарелая боль, ледяной занозой в сердце застрявшая. Альмарен - зеленый, пронизанный светом, звенящий ликующими голосами и смехом Поющих. Альмарен - любимое творение юных Стихий. Альмарен - утраченный дом. Альмарен - невозвратимое счастье. Как ни украшай Валинор - не восстановить прошлое и не забыть. А вот простить… Простить - можно, ведь и Мелькор узнал теперь, что значит терять. Разве не заплатил он сполна за свои деяния?

Заплатил. Только не в прошлом теперь дело - в будущем. И уже яснее ясного, каким должно быть решение. Долг Короля - оградить Детей Песни от зла и опасностей.

Всего-то осталось - произнести несколько слов. Приговор. Врагу. Брату. Беззащитному пленнику. Сильнейшей из Стихий.

Только несколько слов.

Трудно.

"Пощади… брат" - Манвэ вздрогнул от этого мысленного прикосновения и на мгновение прикрыл глаза.

"Пощадить… Я не слышу здесь фальши - ужас и отчаяние твои не притворны. Но что будет, если я отзовусь на твою мольбу, Мелькор? То, что любой из нас принял бы с благодарностью, в тебе вызовет лишь ненависть. Я слишком хорошо помню твою Тему, чтобы ошибаться. Сжалься я сейчас над тобой - и ты потом станешь мстить мне за это. И если бы - только мне! Расплачиваться придется всем. Поющим. Арде. Детям. Нет. Ты простишь мне жестокость, брат. Милости - не простишь".

Манвэ поднялся с трона. Уверенный, спокойный, властный. Мудрый и справедливый Король мира. Властелин, которому надлежит о благополучии этого мира неустанно заботиться. Даже если для этого придется убить брата. Того, с кем когда-то пел вместе. Того, кого по-прежнему любишь. Убить, потому что если Мелькор и выдержит заключение в Мандосе, прежним он уже никогда не будет.

Король не имеет права поддаваться чувствам. У Короля есть - долг. Но есть и надежда. Даже теперь.

- Ныне, о братья и сестры, вы все свое слово сказали.
Вот приговор: заточение в Мандосе. В Сером Чертоге.
Но не навечно. Когда истекут три столетия, Мелькор
Вновь перед нами предстанет. И если тогда мы увидим,
Что не несет в себе зла он, что нет в нем угрозы для Арды,
Примем, как брата, его и о войнах навеки забудем.
Ирмо, Ниэнна и Эстэ помогут ему исцелиться.
После же станет он с нами творить и трудиться для мира.

Намо встал. Валар не смотрели на него, и все же Владыка Судеб чувствовал их внимание, как ощущают взгляд. Внимание и молчаливую поддержку.

Три шага. Три ступени, ведущих вниз. Туда, где неподвижно стоял пленник.

Намо подошел к Мелькору - тот не шевельнулся. Продолжал безучастно смотреть прямо перед собой, словно потерял интерес к происходящему. Владыка Судеб вслушался в музыку брата - Восставший Вала был способен на любую хитрость. Но мелодия Мелькора звучала глухо и прерывисто, и похоже, не только из-за Ангайнора. Намо чуть сдвинул брови, бросил быстрый взгляд на Манвэ, но тут же отвернулся. Решение принято, и решение, единственно верное в таком положении. Что ж, значит, быть по сему. Во имя мира. Во имя Детей. Во имя гармонии.

Намо не прикоснулся к осужденному. Чуть изменилась музыка, и замерцало вокруг него и Мелькора легкое серебристое облачко, сгустилось, потемнело, словно предгрозовое небо, и скрыло обоих. А когда дымка рассеялась, в Круге Судеб не было ни Владыки Судеб, ни того, кто некогда называл себя Владыкой Эндорэ. Лишь свернулась спящей змеей на мраморных плитах теперь уже не нужная цепь.