- Хорошее было время, Волк, - лишь неа миг лицо Тхори озарилось отблеском прежней улыбки, - а тот кулон... он остался там.

- Неужели ты думаешь, что ему будет интересно количество моих украшений? - в голосе Мыши явственно послышалось легкое ехидство, и не только, - Важно, чтобы он вернулся - да, я тоже знаю, что рано или поздно мы дождемся Владыку, а уж какой он увидит меня... какой захочет, такой и увидит. В тех украшениях, что удалось спасти, или в новых, или без них, в красивом платье - или только в одном перстне... Или ты не об этом, Сайрон?

- Как ты назвал меня, Волк? Повторить-то решишься, когда сам придешь в чувство? - Тхориэн не отвела взгляда, лишь сильно сжала кулаки от пробуждающегося гнева.

- Лучше Удуна? А ты не слишком ли самонадеян, Наместник? Кто из нас свихнулся от жалости к себе - это еще как сказать! Сидишь тут, заперся ото всех, и что у тебя в голове творится - сам Эру не разобрал бы! Это я истеричная баба?! - она насмешливо прищурилась. - Что глазами сверкаешь, как балрог?

- Ты предлагаешь забыть о прошлом, Наместник? Что значит "вздыхать"? - Тхориэн наклонила гололву к плечу и усмехнулась, также не отводя взгляда.

Она отлично понимала, что значил этот "поединок взглядов" для Волка: кто первым отведет взгляд, тот признает себя побежденным. Недаром в давно прошедшие и почти не вспоминаемые ныне времена Тхори была одной из лучших учениц Йаванны - повадки хищников, - а чей облик примешь, тем, хоть отчасти, но станешь, - не были для нее тайной.
Не отвести взгляд - бросить вызов вожаку. Отвести - признать себя неправой.
Глаз она не отвела.

- Умереть? Это как? - удивленно хмыкнула Тхори, не отводя насмешливого взгляда. - Собираешься меня развоплотить, что ли? Нас у тебя слишком много или не хочешь слышать правду? И с кем же ты будешь строить свой центр Эндорэ, если начало будет таким? Ничего себе "лучше Удуна", Наместник!

Она сделала шаг навстречу Сайрону - медленно, глядя в багровые зрачки. Облизнулась, чуть наклонив голову влево:

- А подраться хочешь ведь ты сам! Иначе ты бы не придирался к таким мелочам и не пытался меня разозлить, а?

- Отдохнуть? Да, наверное, ты прав, Сайрон, отдых нам бы всем не помешал. И мне, и тебе... Но ведь дела... ох, Волк, я уже не понимаю, чего мне хочется больше - то ли напиться чьей-то крови, то ли...

"Всё можно", - слова Сайрона звучали не только в комнате, отражаясь от каменных стен.
"Всё можно", - - взгдяд Тхори расфокусировался, лицо Наместника подернулось алой дымкой.
"Всё можно", - чуть холодело в груди, там, где что-то скручивалось в тугой узел.

"Никто не указ" - зуд в кончиках пальцев, будто когти вот-вот вырвутся на свободу и вцепятся в любого, кого удастся коснуться.
"Никто не указ" - порывистый вздох, и бьет в лицо ветер Эндорэ, зовущий Мышь-Охотницу.

"Не сдержать Песнь мою", - ой, Сайрон, как же хочется укусить тебя! Не врага, не Наместника, не соперника, нет, - тебя самого, Волк!

Ногти впиваются в плечи Сайрона, удлиняясь. Ноздри майэ хищно втягивают легкий запах крови.

- Не хотела я оцапарать тебя, Наместник! - легкая игривая насмешка в голосе. - Но ты же меня понимаешь, а?
Она отстраняется, слизывает с кончиков пальцев соленые красные брызги. потом быстро наклоняется, кусает Волка чуть выше края воротника - и, отпрыгнув к окошку, меняет облик.

- Не догонишь! - крылатая черная тень взлетает и кружится над башнями новой крепости.

Ресницы Тхори вздрагивают, кончики пальцев чуть шевелятся, она порывисто вздыхает - и тело, чей разум во власти иллюзии, мягко падает вперед.

***

Сарин вошла в кабинет Сайрона, огляделась по сторонам. Разговор предстоял долгий, она даже не знала теперь, с чего начать... Наверное, все-таки с вопроса. Рука рассеянно теребила звездочку ожерелья. Майэ молчала, пытаясь подобрать слова.
 
- Присаживайся, Сарин, - Наместник сделал жест в сторону кресла. 
Сам он проследовал к одному из стульев, что стояли у ближайшего к креслу торца стола. 
- Ты хотела сообщить мне «нечто важное», - сказал Сайрон, помогая девушке начать разговор. – Я слушаю. 
Майа вежливо улыбнулся. Вежливо. Но не более. Он все еще сердился на нее за ту легкость, с которой Сарин избежала ответственности.   
 
Майэ по старой привычке села в кресло, поджав ноги, и только потом спохватилась, что это не то место, не тот разговор и совсем другое кресло. Но менять положение уже не стала. Она смотрела в окно, поверх силуэта Сайрона. Потом негромко сказала: 
- Когда-то давно я просто думала, что ты другой. Что ты не поддаешься чувствам только потому, что у тебя их нет. Постепенно я убеждалась, что это не так. Просто ты умеешь справляться с собой. Я помню всего один раз, когда ты сорвался... Я сказала - ты не умеешь дружить... и опять ошиблась. У ручья ты очень хотел ударить меня, но не ударил...  Я же как лист, подхваченный ветром...  Сайрон, почему, что научило тебя держать в узде свое "я", свои порывы, чувства, стремления, желания?
 
Было видно, что для Сарин действительно очень важно знать ответ на этот вопрос.
 
Тонкие брови Наместника вскинулись в удивлении. Это и есть то «важное»?.. Однако ответил, чуть погодя: 
- Полагаю, ответ на этот вопрос заключается в моем взгляде на мир. Я – всего лишь часть целого. Поэтому личные переживания не имеют значения в сравнении с Долгом. И еще одно... 
Наместник помолчал, внимательно разглядывая собеседницу: 
- Ты – женщина, Сарин. Если ты когда-нибудь задумывалась, в чем основное различие между мужчинами и женщинами, помимо разницы в воплощениях, то неизбежно бы пришла к выводу: суть женщины – в эмоциях. Тогда как понятие Долга для многих из твоих... сестер... оказывается выше разумения.
Сайрон улыбнулся.

- Нет, я понимаю... я знаю, что такое долг и в чем мой долг, точнее, знала. Раньше всё казалось так просто. Невозможно было ошибиться... а теперь... Теперь я знаю, что ошибусь, ошибаюсь на каждом шагу. Сайрон, поверь, там, в Круге Судеб, всё казалось правильным, единственно возможным выходом, а получилось только хуже. 
- Ты Наместник здесь, на тебе лежит больше, чем на любом из нас. Тхориэн говорила о единстве, о том, что Владыке нужен каждый. Но, Сайрон, после того, что было, и после того, что я нашла в себе... я больше не могу быть нужна... ни ему, ни тебе.   
- Не может быть Единства со мной - такой, какая я есть. А я не знаю, как измениться.

- Ты ошибаешься, Сарин, - сказал Наместник. 
Он поднялся со стула, подошел к сидящей в кресле девушке, встал рядом, положил руку ей на плечо. 
- Ты нужна, - Сайрон неожиданно тепло улыбнулся. – А ему ты очень нужна. Если бы это было не так, разве бы он отдал мне этот... приказ?.. Подумай, Сарин... Неважно, что ты там в себе нашла, обещай, что не станешь сейчас делать ничего, что покажется тебе... правильным и единственно возможным. Не посоветовавшись. Со мной, например. 
Серые глаза Наместника вопросительно смотрели на девушку. 

- Нужна... Сайрон, я знаю, что скорее всего больше не сделаю ничего плохого. Просто потому, что не будет такой возможности. Но я не могу оставаться такой, какая я есть. Пришло время перемен. Вот, смотри, - и Сарин показала свой разговор с Тевильдо по осанве. После этого майэ устало откинулась на спинку кресла. 
- Я могу обещать тебе все, что угодно. Но сможешь ли ты верить мне, зная, что чувства в любой момент могут увести меня за грань.

Сайрон слушал ее признание, страх, опасение, ответы Кота... Слушал, не перебивая, хотя Наместнику очень хотелось грязно выругаться... Та-ак все запутать! Перевернуть с ног на голову! Умудриться выдать позор за честь!.. Но Сайрон понимал и другое – Тевильдо сделал всё, что мог. Сарин была на грани совершения очередного безумства, а Кот ее удержал... Но он лишь добавил Наместнику трудностей...
 
Окинув девушку рассеянным взглядом, Сайрон вернулся и сел на свой стул. Тяжелое молчание повисло в кабинете. Наконец, Наместник глубоко вздохнул. 
- Помнишь, ты когда-то безуспешно просила меня рассказать «что-нибудь»? – начал он, слегка улыбнувшись. – Так вот, сейчас я тебе поведаю одну легенду... 
Он откинулся назад, прикрыл веки и начал тихо, размеренно, будто сказитель: 
 
- В давние, давние времена, далеко отсюда посреди южных земель текла Большая Река. Несла она воды свои с высоких гор через леса, травяные луга, ковыльную степь в соленое море, что у границ жаркой Пустыни. Щедро делилась Большая Река водой со всеми землями и живыми существами, их населявшими. Подательницей Жизни называли ее благодарные. 
Множество притоков, больших и малых впадало в Большую Реку, и были они, и Река и ее притоки, одной дружной семьей. До тех пор, пока в их края из Пустыни не пришла беда – Великая Сушь. 
Обмелело соленое море. Пустыня протянула песчаные щупальца в степь, добралась до лесов, подступила к подножию гор. Великая Сушь нашла и погубила несколько притоков Большой Реки. 
Опечалилась тогда Большая Река, задумалась, а потом взмолилась: 
- Великая Сушь, пощади малые мои притоки! Если хочешь утолить жажду, выпей лучше меня! 
- Будь по-твоему, - ответила ей Великая Сушь. – Сейчас я достаточно насытилась, но завтра приду за обещанным. 
И удалилась в Пустыню. 
Созвала тогда Большая Река все свои ручейки, речушки и сказала: 
- Я отдаю свою воду Великой Суши в обмен на вашу воду. Когда она явится за мной завтра, спрячьтесь глубоко под землей, чтобы не нашла вас Великая Сушь, если нарушит уговор. Прощайте, милые мои! Я люблю вас! 
Заплакали тогда все речушки и ручейки. Они тоже любили Большую Реку, и горестно было им прощание. 
Но горше всех рыдал Маленький Ручеек, с которого начиналась Большая Река. Невыносимо страшила его мысль потерять любимую. Отважился Маленький Ручеек пойти в Пустыню, в царство Великой Суши. Предстал он перед ее огненным троном и сказал гордо: 
- Великая Сушь, не забирай воду Большой Реки! Возьми мою! 
Громко засмеялась в ответ Великая Сушь: 
- Несчастный! Твоей воды не хватит мне и на один глоток! 
Смутился Маленький Ручеек, но не отступил: 
- Я сделаю все, что ты попросишь, только не выпивай Большую Реку! 
- Я не выпью Большую Реку, - хитро сказала Великая Сушь, - если взамен ты укажешь мне, где скрываются остальные притоки. Тогда я выпью их воду и смогу утолить жажду. 
Долго молчал Маленький Ручеек. Но согласился. Ведь Большая Река останется невредима! А Маленький Ручеек только об этом и думал. 
На следующий день явилась Великая Сушь. Прошла мимо Большой Реки, не остановившись. И один за другим отыскала и выпила все ее притоки, большие и малые. Кроме одного – Маленького Ручейка. 
- А твоя вода мне не нужна, глупец! – засмеялась Великая Сушь. – Я и так победила навеки! 
Налетели из Пустыни горячие ветры-суховеи, засыпали песком травы на лугах, иссушили лесные деревья, выжгли степной ковыль... 
Потому что без всех притоков, больших и малых, ручейков и речушек, нет и Большой Реки. А только Маленький Ручеек. Тек он одиноко по опустевшему руслу, пока торжествующая Пустыня не поглотила его... 

Сарин побелела... так вот значит что... вот что... И никто, кроме Сайрона, не заметил, не понял...
 
- Значит это не ради него, значит и это я ради себя?! Все только для себя, потому что я не могу без него?! 
Но что же мне теперь делать?! Как, кааак?! Как жить?!

Тонкие губы Наместника вдруг растянулись в усмешку: 
- Женщины! – снисходительно произнес Сайрон. Его серые глаза снова внимательно смотрели на майэ. - А как жить мне? Я проиграл эту... треклятую войну... – он тяжело вздохнул, на краткое мгновение возвратившись мыслями к страшным воспоминаниям. 
- Все могут ошибиться, - продолжил тихо, рассеянно глядя в пространство перед собой. – Но каждая ошибка, если извлечь из нее урок, делает мудрее и сильнее... 
Тут он снова улыбнулся девушке, правда, улыбка получилась какая-то грустная:   
- Тебе хоть можно пореветь, пострадать вслух. Слезы мужчины – непозволительная роскошь. 
Сайрон немного помолчал и добавил: 
- Ты еще не натворила ничего страшного, - Наместник выразительно приподнял брови. - И надеюсь, не натворишь, - Сайрон беспомощно развел руками. – Мы побеждены. Удун разрушен. Армия рассеяна. Ангбанд, на самом деле, всего лишь стены, - снова внимательный взгляд серых глаз. - Нам больше нечего терять, кроме друг друга, Сарин. Мы – последнее, что еще осталось у Владыки. И если ты намерена любить его... 
Он не договорил, предоставляя Сарин возможность сделать нужные выводы самостоятельно. Даже отвернулся, чтобы не смущать девушку. 

- Сайрон... я думала, что люблю. Я знала, что люблю. Я не сомневалась, что люблю. Но оказалось, что я люблю только себя. Пустые стены можно превратить в крепость. Проигранную войну можно выйграть в следущем сражении. Но что делать, если душа пуста?
 
Наместник в крайнем удивлении повернулся к Сарин. Он во все глаза смотрел на девушку, словно впервые заметив ее горе и глубину отчаяния. 
- Бедная девочка! – наконец, воскликнул Сайрон. – Если у кого из нас двоих душа и пуста, то не у тебя... - он вздохнул. - Извини, Сарин... Наверное, мне нужно было сказать об этом гораздо раньше, но я всегда считал тебя одной из самых добрых, самых чутких и отзывчивых женщин в мире. И сейчас продолжаю так считать. Несмотря ни на что.   
Сайрон вновь подошел к креслу, сел рядом на подлокотник и нежно приобнял девушку за плечи. 
- Знаешь, мне тоже его очень не хватает, - признался он. – И мне кажется... Нет! Я уверен, что ожидание наше не будет бесконечным. Владыка вернется!.. 
На тонких губах Наместника засветилась улыбка, выражавшая сразу две вещи: ободрение для Сарин и радость от предсказанной встречи с Владыкой.
   
Сарин улыбнулась в ответ. 
- Он всегда умел выбирать, даже когда я не понимала его Выбора, потом оказывалось что он прав. Вот и с тобой так. Ты научился рассказывать сказки и утешать плачущих женщин, Сайрон, а что может быть труднее... Ты хороший Наместник, лучший из нас. Спасибо тебе. Да, я буду просто жить и ждать... пока он вернется. А потом... там будет видно.   
Сарин поднялась с кресла, осторожно высвободившись от руки Сайрона. 
- Мне, наверное, пора идти. Заполнять пустые стены, чтобы он мог вернуться домой. 
Слез в глазах больше не было - непроницаемая завеса спокойствия, руки не теребили звезду ожерелья. И только тонкой иголочкой колола висок все та же мысль, несказанный ответ : "Сайрон, я выросла и больше не верю в сказки."

- Спасибо на добром слове, Сарин, - грустно улыбнулся Наместник, поднимаясь. – Мне еще многому предстоит научиться... Впрочем, как и тебе, - добавил он чуть погодя. 
Подошел к рабочему столу, взял с него довольно увесистую стопку пергаментов и свитков, а наверх положил выточенное из черного обсидиана кольцо-печать, лежавшее на том же столе, но прежде скрытое под горами документов. 
- Вот, - просто сказал он, вручая все это недоумевающей Сарин. – Я был бы очень признателен, если ты найдешь время просмотреть донесения разведчиков, выбрать из массы сведений наиболее ценные, и несколько позже доложить мне общую картину. В кольце – ключ к прочтению. Думаю, ты сама разберешься, как им пользоваться, а возможно, и усовершенствуешь. Не возражаю, - он улыбнулся. – Кроме всего прочего, я также считал тебя умной девушкой... И мне кажется, ты больше никогда не потеряешь ни одного документа.

Передав майэ часть своих дел, Наместник вздохнул с явным облегчением. Теперь он мог сосредоточиться на решении других, очень важных проблем. 
- Кстати, ты не знаешь, где сейчас Тевильдо? Я хотел бы его видеть, - спросил Сайрон, немедленно осуществляя задуманное. 
Он знал, что Сарин вряд ли станет возражать просьбе о реальной помощи Наместнику. К тому же он действительно верил, что она справится. И справится в высшей степени хорошо. Чем без толку страдать в долгом ожидании... 

Сарин поняла - разговор закончен. Да, так правильно, им все равно больше нечего сказать друг другу. 
- Тевильдо улетел обратно, в Аман. Он вернется с вестями. Ему тяжело, Сайрон. Ему очень тяжело. 
Сарин подхватила стопку пергаментов, потом только сообразила, что оставила на столе кольцо. "Нет, некоторые вещи не меняются ни при каких условиях" Она спрятала усмешку, положила документы обратно на стол, забрала кольцо и снова забрала охапку документов. 
- Через два дня будет готов первый отчет. Я могу идти? 

Кот улетел!.. Не предупредил, ну да ладно... Он знает, что нам важно получить достоверные вести из Амана как можно скорее... Наместник тоже усмехнулся про себя, глядя на почти прежнюю, деловитую и суетливую Сарин. 
- А кому сейчас легко? – сказал, пожав плечами. – Да, Сарин, ты можешь идти... – разрешил Наместник и мысленно открыл дверь. Поскольку у девушки руки были заняты. 
- Жду через два дня, - улыбнулся Сайрон на прощанье.

Сарин не оглядываясь вышла в предусмотрительно распахнутую дверь.