Звездная ночь наполнилась серебряным звоном копыт серебристо-белого коня.
Быстрее, еще быстрее.
Нахар легче птицы перемахнул через поваленный бурей ствол старого вяза, светлой молнией понесся сквозь темную лесную чащу, - собачья свора едва поспевала за стремительной белой тенью. Ветви, изгибаясь, скользили по одежде Оромэ. Не хлестали, - деревья узнавали своего друга и защитника, - но словно сами расступались, уступая дорогу азартному всаднику. Вала-Охотник откровенно наслаждался скачкой, наслаждался темнотой и прохладой, такой необычной, после вездесущего света Древ Валинора, наслаждался свистом ветра в ушах, блеском звезд сквозь высокие древесные кроны, запахами и звуками лесной жизни. Наслаждался ощущениями собственного воплощенного тела, ставшего частью бешенной гонки Нахара, наслаждался, как Стихия, слившись на время мелодией с каждым из своих псов, каждым потревоженным ветром деревом, каждой примятой конскими копытами травинкой.
Белый конь, сообразив, что его спутники-псы отстали, с сожалением перешел на шаг, вопросительно всхрапнул, почуяв запах близкой воды. Оромэ ласково потрепал скакуна по шее, предоставляя ему свободу действий. Нахар уверенно шагнул сквозь заросли можевельника,- за ними из-под земли бил хрустально-чистый ключ. Юный родник причудливо петлял среди древесных корней в поисках согласной принять его в свое лоно большой реки. Благородное животное склонило голову к воде, и на поляне словно сразу стало светлее. Серебристое сияние, окутывающее всадника и его коня, многократно отражалось в каждой родниковой струе, крупные капли росы на траве засверкали все разом, будто сама Варда случайно рассыпала на земле свои звезды.
Оромэ замер, невольно залюбовавшись этими причудливыми звездными узорами, запутавшимися среди хрупких ландышей и медуницы. Он постарался смотреть и слушать, как воплощенный. Так, - казалось ему, - красота в переплетении воды и света зазвучит чище. Мелодия светового танца, лишеная многоголосия всего сложного хора, доступного слуху Аину, стала тонкой и трепетно-нежной, балансируя на грани осторожной лесной тишины, а потом откуда-то издалека ветер принес песню, принес и раскачал ландыши – сотни крохотных белых колокольчиков, - до упоительно-сладкого медового звона.
Вала-Охотник изумленно встряхнул головой. Песня эта была знакомой и незнакомой одновременно. Где он мог слышать ее – не в чертогах ли Эру, среди мелодий предвидения, того-что-будет, того-что-суждено-миру. Неужели? Неужели будущее обрело голос, неужели в Арде пробудились Дети?
Очарованный и заинтересованный одновременно, Оромэ, продолжая прислушиваться, направил Нахара навстречу поющему на незнакомом языке ветру, и очень скоро мелодия привела его к темному зеркалу огромного, мерно колышащегося под звездами Эндорэ озера.

Из весёлого шума, из смеха и музыки голос Индис взлетел к небесам - сначала один, и все умолкли, слушая. Потом едва слышно шевельнулись бубенчики на чьём-то рукаве, напев тихо повторили струны арфы. Мелодия возникала на лету, ей вторили кузнечики в траве, и казалось, что сама трава поёт. Поёт запахом мяты, каплями белых цветов среди зелени. То ли музыка, то ли видение - почти осязаемый узор, в который складываются лучи звёзд, и ветви деревьев, и голос...
Видение колышется над поляной, течёт, как сияющий туман.

«Вплетай звездный свет в свой узор…»
Тинвэ, нахохлившись, сидел на берегу озера в стороне от всех и задумчиво кидал в воду мелкие камешки. Прежде он любил праздники – игры и шутки, песни, многие из которых рождались именно так, в кругу друзей, и часто певцы по очереди вели мелодию, вплетая в нее слова, как девы весною вплетают в косы цветы. Любил танцы – медленные, словно скольжение облаков по небу, и стремительные, как полет стрижей.
Прежде, но не сегодня.
Он и сам не знал, почему от нежной, пронзительно-светлой песни Индис тоскливо ноет в груди, и в горле будто застревает комок снега.
- Две судьбы не разделить,- шепотом повторил он, глядя, как расходятся по черной воде круги от очередного камешка.- Не разделить.

"Вплетай шорох трав в свой узор..."
Лейринэль слушала песню, сидя на помосте в ветвях старой липы. Этим днем липа расцвела -чуть позже, чем другие деревья. Медовый аромат смешивался с запахами, приносимыми легким ветерком с берегов озера. Девушка подняла глаза к небу и стала смотреть на ласково мерцающие звезды. Пальцы привычно плели венок из лесных трав, и ей казалось, что они с ней разговаривают и что-то хотят рассказать - что-то очень важное, неуловимое и ускользающее, как осыпающийся яблоневый цвет. Тихим голосом она подхватила песню Индис:

Вплетай плеск ручья в свой узор!
Хрустальные нити чистые
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так песни теперь едины.

Вплетай щебет птиц в свой узор!
Летящие нити небесные
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так песня и небо едины.

Вплетай жар огня в свой узор!
Горячие нити яркие
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложется в узор,
Наш мир и песня едины.

Лейринэль доплела венок, заплела в косу непослушные вьющиеся волосы - недавно она обнаружила, что, если вплести в косу побеги вьюнка,
она дольше не расплетается. Весь мир вокруг звенел нежной и отчего-то немного тревожной песней. Ей казалось, что этот день - какой-то особенный, непохожий на остальные.

Спустившись с дерева, она медленно вышла на лесную поляну и стала слушать лес. Почему-то сегодня мелкие зверьки странно притихли. Вот и цоканья белочки не слышно, а где-то вдали растрещалась сорока, но слишком далеко - не понять. Ветер усилился и нес с обычной прохладой непонятное,томительное чувство.

А песня плыла над лесом и над озером, и Лейринэль поняла - этот Мир- их Дом, теплый, чистый и нежный, как белый цветок ландыша. Девушке захотелось танцевать, и ноги сами понесли ее к берегу озера.

  Лейринэль бежала по узкой, едва заметной тропинке, обутые в тонкие мокасины ступни девушки почти не приминали лесные травы. Ветви орешника и бузины как будто сами расступались, ласково шелестя листвой. Плывущая над миром мелодия звала квендэ, звеня высокими чистыми искрами. Вот деревья начали расступаться, тропа спустилась к берегу, стали слышны журчанье впадающего в озеро ручья и тихий плеск волн. Лейринэль остановилась у старой ивы, разулась и спрятала мокасины между корнями, решив пройтись босиком по кромке воды. Мир вокруг пел, но что-то опять было не так, как обычно. Она прислушалась и тут внезапно поняла, что кто-то ее зовет.

   - Айе, Индис!,- Лейринэль вышла из-за дерева и улыбнулась.

И в общую песню вплелась эта нота печали, как запах горьких трав, как холод глубоких рек. Размыкаются и вновь встречаются руки в танце. Лишь Дорон и Брета стоят, обнявшись, среди поляны, а вокруг них вьётся хоровод встреч, хоровод расставаний.
Песня говорила - свет звёзд вплетён в твой узор, но разве тебе достать звезду? Жар огня в твоём сердце, но разве ты унесёшь с собой костёр? Ты вдыхаешь ветер - но разве тебе остановить ветер, летящий среди деревьев? Не удержать, не догнать ни ручья, ни птицы, ни облаков.
Остановившись - они станут иными, говорила песнь, и узнаешь ли ты их тогда? Обрадует ли тебя ручей, что не течёт, ветер, что не веет?
Не мечтай удержать, остановить улетающую в небо мелодию - радуйся, что она звучит и ты слышишь её.

Это твой мир, говорила песнь, и вечен твой путь, твоя нить. Так веди свой узор, говорила флейта, и будет в нём звёздное сияние и бег воды, пляшущий огонь и рисунок облаков. Когда-то их танец сплетётся с твоим, говорили струны, а потом и они, и ты двинетесь дальше. Рядом? Врозь? Встретитесь ли снова? Кто знает...

  -Нет, Индис, ничего не случилось, - ответила Лейринэль, - просто мне хотелось побыть в лесу. Там, в поселке, все веселятся - а мне что-то тревожно стало. Ветер сегодня не такой, как всегда, разве ты не слышишь?
Квендэ прислушалась к песне, плывущей над озером, и почувствовала в ней ноты печали, будто нити песни могут оборваться. Что это? Она не знала, как можно чувствовать то, что только еще будет, быть может, и как это назвать.

- Айе, Новэ,- Лейринэль радостно улыбнулась,- нет, ты не помешал, мы с Индис о том же говорим. Песня леса будто меняется, ты тоже это услышал? И ветер - он какой-то странный сейчас, мне кажется, он хочет что-то мне рассказать, а я не могу понять его песню. Вот и тревожно стало - а ведь праздник у нас!

о: Новэ, нити песни могут оборваться, я это чувствую. Так хочется, чтобы мир остался таким прекрасным, как этот праздник! Мне танцевать хотелось, но не успеть...

Индис провела рукой по воздуху, словно хотела погладить ветер... А он все ускользал от нее и пел, все пел о чем-то. Спокойно. А ветер другой... Нет, не так - новый.
- А мне... Мне хочется, чтобы что-то случилось! - вырвалось у Индис. - Не знаю почему.
Квендэ невольно сделала несколько шагов, словно желала приблизить встречу с этим неведомым.
- Помните как было тогда? Сейчас все по другому. Я не могу объяснить. Нити прервутся... Но можно свить новую нить. Не хуже и не лучше - просто другую. Другую...

(осанвэ - Лейринэль: Ветер и есть перемна... Но не тот, что поет в кронах, не тот, что гонит волны озера... Это - новый ветер, Лейринэль... Он еще не пришел, но мы уже слышим его далекий голос... Сам он не станет менять нас, и не обманет - он просто будет... или уже есть - где-то.)

Дорогой небесных равнин
летит этот новый ветер
там в вышине
о тебе, обо мне
не знает еще ни слова
сияющий ветер новый...
Но верит, что впереди -
когда-нибудь! - будет встреча

Мы можем его не понять
прогнать его - не сумеем
в лесу ли, в пещере,
в последнем "Не верю"
от этого ветра не скрыться
и пусть то, что должно - случится
Но ветер не станет менять -
он только откроет нам двери

А дальше - любые пути!
принять, позабыть, отвернуться
и с ветром пойти,
и покой обрести -
мы новый выткем узор
но старого нет с этих пор -
И новое счастье возможно найти
Но к прежнему - нет, не вернуться...

Не ветер, но сами, поверь,
мы выберем, как изменяться
но только одно
для меня решено:
Пусть в этом новом узоре
будут новые радости и горе -
но останется: Лей-ри-нэль....

...Новэ прикусил губу, не договорив. "Да что со мной?! а вдруг я ее обидел этим?... " Торопливо сказал, обернувшись к Индис:
- Ты так ждешь нового, что готова ему навстречу побежать? Но - тогда ты встретишь его одна... Может, лучше вернемся к Празднику? Индис, Л-лейринэль, - это имя Новэ произнес, запнувшись, - может, вернемся? Там уже хоровод водят... и костер высоко горит... Идемте! - и, вновь, неожиданно даже для самого себя, добавил: - Пока праздник так беспечен - это ведь в последний раз так...

Легко ступал серебристо-белый конь по самой кромке отмели, и с все возрастающим удивлением и восхищением вглядывался Оромэ в противоположный берег озера.

Сквозь сплетние ветвей, сквозь ночной полумрак и блики далеких костров зоркий взгляд Валы-Охотника различал стройные фигурки Перворожденных, грациозно следующие ритму какого-то одним им известного танца, слышал голоса, нежные и звонкие, слышал мелодии, доверчивые, щедрые и открытые друг-другу и миру.

Он не мог ошибиться, он сам носил подобный облик, похожий на те, что, по воле Илюватара, увидели Аинур после Аинулиндалэ. Он сам слышал эту тему еще во времена Первого Хора.

Дети. В Арду пришли Дети.

Никто бы не поверил, что отважное сердце Оромэ знает такое чувство, как робость. И все же Охотник именно оробел перед чудом превращения предпетого в реальность. 

О, Эру, всеблагой отец наш. Велик и прекрасен твой замысел. И прекрасны твои Дети, пришедшие в мир, подготовленный нашими трудами. Значит, не напрасны были эти труды, ибо прозвучала, наконец, нота, объединяющаяя в общей гармонии все иные мелодии Арды.

Оромэ нетерпеливо тряхнул головой, сам удивляясь собственной нершительности.

Так чего же я медлю? – Спросил он себя, натягивая повод. Нахар послушно встрепенулся, ожидая приказа хозяина. – Разве не этого дня ждали мы с того самого момента, как только вступили в новый юный мир? Разве мое восхищение и радость может напугать их, разрушить их покой? Нет, конечно, нет!..

Ароматный ночной ветер легко подтолкнул Валу-Охотника в спину, разметал сияющую гриву Нахара. Белый конь шагнул вперед, и над зеркальной гладью Куивиэнен взметнулась светлая дуга, хрупкий мост серебристого, почти звездного света, соединивший два берега озера.

На другой стороне озера вспыхнул свет. Озарил темные кроны деревьев, прочертил серебристую дорожку по глади озера, словно кусочек мела по черному камню.
Печаль отпустила Тинвэ, унесенная прочь этим ласковым светом, словно щепка ручьем. Квэндо бессознательно вскочил на ноги и сделал несколько шагов к озеру.
И тут же вскрикнул от ужаса: прямо по воздуху, по дорожке из света к нему двигался Тот.
Всадник.
Давний кошмар вернулся.
Тинвэ развернулся, чтобы бежать, и едва не столкнулся с девой, выскочившей на берег.
- Индис! Бе-ги! – выдохнул он.
Язык едва слушался квэндо, а осанвэ не получалось: страх заставил Тинвэ закрыться от мира, от слишком громкой музыки того, кто приближался к нему.
- Беги, Индис! Предуп-преди остальных. Урргха вернулся! Спа-сайтесь! Прячьтесь!
Он схватил девушку за плечи и оттолкнул – прочь от берега.
И развернулся к озеру, сжав кулаки и чувствуя, как струйки холодного пота щекочут спину. Оружия у него не было, да и какое оружие поможет против Черного Всадника?
Но и бежать от него Тинвэ не хотел. Не мог.
Он молча стоял, неотрывно глядя на приближающегося урргха, словно мог остановить того, не пустить в селение.
Просто стоял у него на пути.

__________________

ООС: Ну, все, Оромэ Илуваторович. Меня вот-вот кондрашка хватит от страха. Всех знакомых урргха вспомнил, а на них мне везло. 

Новэ, отирая с лица воду, смотрел вслед Лейринэль. Просто - смотрел, не замечая, как губы сами собой складываются в растерянную и счастливую улыбку.

И тогда же - увидел.
Нестерпимый, сияющий свет, словно все звезды небесные собрались одновременно над водами Озера! Новэ хотел было закрыть лицо рукой, но свет заворожил его, как глупого мотылька завораживает пламя костра...
Это - гибель... я сгорю, как мотылек... это...

- Нет!

Полуослепший от яркого света Новэ не увидел, кто налетел на него, но ему и не нужно было - видеть.
Лейринэль! Да, это ее хрупкие плечи вздрагивают под рукой, ее растрепавшиеся волосы щекочут лицо Новэ... И - ее голос звенит от страха: "Отпусти меня, урргха!"

- Лейринэль... - Новэ крепко, но осторожно обнял девушку, зашептал куда-то в золотистый затылок: - Лейринэль, милая, звездочка моя ясная... Ну, что ты, это же я, Новэ, не бойся! Я тебя в обиду не дам, никому-никому! Пусть урргха только сунется, вот, пусть только посмеет - я ее прогоню! я не отдам тебя ей... Я тебя никому не отдам...

Квендо чувствовал горячее дыхание Лейринэль, чувствовал быстрое биение ее сердца. В нем самом, словно волна, поднималась какая-то, прежде неведомая сила, сила, перед которой не устоит никакая урргха.
Сила и - любовь.