Свет поднялся над деревьями со стороны озера, будто там взлетела целая стая светлячков. И переливчатый звон прилетел оттуда. Свет становился сильнее, перезвон - громче. Ожидание чуда слышалось в этом перезвоне, манило и завораживало.
Тэлве сразу вспомнил ту каплю серебряной росы, которую Тингрэлл выловил из водопада. Должно быть, туда упала ещё одна. Или они продолжают падать... Туда, на берег!
Множество квэнди на поляне уже смотрело в ту сторону, музыканты подхватили мелодию падающих жемчужин, кто-то сделал шаг к берегу, протянулись руки - эле! Идём!

И с берега прилетели испуганные крики.
Урргха! Он схватил кого-то!
Хоровод рассыпался, тени метнулись прочь, в костёр что-то рухнуло, и он погас.
Нужно бежать, а ноги примёрзли к земле. Нужно хотя бы спрятаться. Да разве от него спрячешься!
Кто-то пробежал мимо Тэлве. Туда, к озеру, на отчаянный крик "Отпусти! Нет!" А Тэлве не мог заставить себя сдвинуться с места.

Это не Чёрный Всадник, - кричал кто-то,  - Стойте! Слушайте!

Сердце колотилось в горле. Над озером вставала дуга - как огромный костёр, только цвета звёзд. Яркий свет заливал берег и поляну. В этом свете все краски были не такими, как раньше. От деревьев пролегли резкие тени, дым угасшего костра казался тёмным, а не привычно-светлым. Со стороны озера что-то приближалось.

Сила - которой не превозмочь.

Мир вокруг замолчал. Исчезли и страх убегающих, и любопытство тех, кто был ещё далеко, и удивлённые вопросы, и чьи-то команды - берите детей, гасите огонь, уходим.
Звонкий цокот ещё слышался, и на миг Тэлве пожалел, что это не падающие звёзды поют - так было красиво. Но потом вспомнил - "Я дам вам защиту. Я бываю разным".

Нет.

Тэлве глубоко-глубоко вдохнул. Это немного помогло. Достал из-за пояса чёрный нож, которым ещё вчера вырезал ручку прялки. Если держаться всем вместе, можно сделать так, чтобы урргха перестал быть.
Эльф медленно двинулся к берегу, держась теней, чтобы не попасть в лучи чужого света.

Оромэ почувствовал эту перемену в мире. Дети его заметили. Вот только...
Вместо радости или хотя бы любопытства... Дивная мелодия рассыпалась неуклюжими обрывками разрозненных голосов, заметалось в растерянности пламя костров, заволновался сам лес, растревоженный испуганной суетой.
Тревога, страх, паника.
Юная дева, в ужасе бегущая прочь не разбирая дороги. Одиноко застывшая на берегу  фигурка с какой-то отчаянно-напряженной враждебностью в широко раскрытых глазах.
«Что это? - Недоумевал охотник. – Почему?! Откуда в них столько страха? Когда же они успели научиться ТАК бояться»
И следующая мысль, кольнувшая недобро.
«Или, может быть, нужно спросить – кто их научил?...»
Оромэ внезапно почувствовал неуместность окутывающего его сияния. Как же он не сообразил, что, для Детей, привыкших к сумраку, озаренному неяркими звездами, свет Амана может показаться не менее опасным, чем тьма.
На самом деле Охотник пока не понимал, чего именно так испугались Перворожденные. Но ведь испугались же. И не захотел растревожить их еще больше. Ничем.
Серебристое сияние угасло, копыта Нахара осторожно коснулись земли. Пальцы Оромэ почти не придерживали повод, так что конь ступал, повинуясь собственным желаниям, пока не остановился почти вплотную к неподвижно стоящему у него на пути темноволосому юноше. Остановился, фыркнул приветственно, слегка толкнув того мордой в плечо, и тут же попытался слегка зажевать эльфийское ухо.
Оромэ невольно улыбнулся, слишком уж контрастным выглядело простодушное дружелюбие Нахара, стремящегося немедленно поближе познакомиться со всем новым, на фоне витающего в воздухе явного ощущения страха. Он попытался осторожно коснуться сознания Перворожденного, и тут его ожидала еще одна «неприятная» неожиданность. Осанвэ Охотника наткнулось на барьер нежелания – ситуация, почти невозможная в общении между обитателями Амана.
«Он даже не хочет почувствовать меня. Вот как...»
Но упрямый Вала не привык здаваться так легко.
«Что ж, если они не доверяют моему облику, возможно, они поверят тому, к чему привыкли...»
И Оромэ воззвал к творению сестры своей Йаванны, к лесу.
Мелодии Первородженных звучали тревогой и испугом, лес вокруг них отозвался радостью и надеждой. Лес встречал своего защитника и покровителя, лес был намного старше и мудрее юных Детей, лес словно посветлел изнутри, наполненный уверенностью и покоем.

Ага, черноволосый больше не стоял столбом. Отпрянул, озернулся, словно в поисках чего-то, а потом вдруг... заговорил.
«Это хороший знак» - подумал Оромэ, наблюдая, как в ярко-синих глазах эльфа медленно тает льдинка настороженности.
К сожалению, Охотнику был неизвестен язык, который придумали для себя дети. Однако вопросительную интонацию в голосе Перворожденного трудно было не угадать.
Оромэ спешился, - ему не хотелось общаться с юношей свысока, - так, стоя на земле, они оба выглядели еще более похожими друг на друга, уверенно удержал под уздцы Нахара, который не прочь был последовать за заинтересовавшим его существом. Потом, пристально глядя на черноволосого, коснулся пальцем губ, затем ушей, и отрицательно покачал головой, не понимаю, дескать.
- Я Оромэ. Это мое имя. - Охотник постарался, чтобы голос его звучал не слишком громко. Он прижал ладонь к груди, и еще раз повторил – Оромэ.
Лес послушно откликнулся радостным вздохом.
- Это Нахар.
Оромэ ласково провел ладонью по белой шее коня, тот удовлетворенно заржал.
- А ты? Как твое имя?

Переполох застал Румила в доме.
Сквозь сон он услышал шум. Раздавались крики. Кто-то налетел прямо на сплетённую из веток стену.
Встрёпанный Квэттанар заглянул в дверь, крикнул:
- Чёрный Всадник пришёл! - и умчался.
Румил сел. Он не боялся Чёрного Всадника. Если захочет унести - так унесёт, боишься его или нет. С другой стороны, уже два раза не унёс. Так что никакого смысла в панике не было. Румил мысленно нашёл Финвэ и удостоверился, что пока никто из жителей посёлка не пропал. Было неясно, есть ли со Всадником другие урргха. На этот случай Румил взял из корзины молоток. Говорят, что иных неразумных и злобных тварей можно отогнать лишь силой. Что ж, если такие попадутся, они встретят отпор.
Из сбивчивых речей и мыслей было непонятно, что же произошло. Требовалось увидеть самому. Возможно, кому-то помочь. Хотя никто ещё не ранен.

Румил пошёл по тропинке через рощу, отмечая, что лес звучит не так, как обычно. Различия не вызывали отвращения. Знакомого неприятного присутствия тоже не ощущалось. Ощущались спокойствие и радость. Лес кого-то приветствовал.

Эрендис совершенно не собиралась идти на праздник. Но когда она услышала тот испуг, который охватил всех, когда онга увидела, как они бегут, сами не зная, чего именно они боятся - она рванула, расталкивая их, туда, вперед, к опасности: раз они все способны лишь бояться, то она... она... она... Девушка еще не знала, что именно она сделает, но была готова справиться с самым страшным и ужасным урргха.
На бегу она подхватила острую рогатую палку и выскочила на поляну.

Ощущение спокойствия и доброжелательности, разлитые на поляне... - Эрендис налетела на них, как на стену. Застыла, сжимая свою палку - как оружие от неизвестности.
Здесь был враг, она это знала. Но ничего враждебного она не видела.

"Это не он! Не Черный Всадник!"

Новэ глянул в сторону поляны, где так внезапно переменился Праздник. Высокие костры едва тлели, залитое звездным светом пространство пересекали странно-длинные, изломанные тени квенди... Кто-то был у края Озера - тонкий силуэт, тающий в сиянии... А с поляны - голосом и осанвэ - пытался всех успокоить... Ингвэ! Кто же еще - ему ведь однажды удалось отогнать Черного Всадника... Но - если это, сияющее, то-что-шло-через-Озеро - не Черный Всадник, то - что оно?

Что бы ни было - но Лес принял это. Новэ вслушался - да, Лес был полон радости, словно приветствовал доброго друга, наконец-то вернувшегося домой...
- Лейринэль... - Новэ не успел договорить, как звездное пламя угасло. Можно было не прикрывать глаза и рассмотреть, что же за друг, кому так обрадовался Лес. - Лейринэль, послушай, похоже, бояться нечего... - Новэ не хотел отпускать девушку - может, Лесу этот неведомый и друг, но... Мало ли? Да к тому же - Новэ было просто жаль потерять это чувство - теплое дыхание Лейринэль, нежность ее волос, так близко, так... прекрасно...  

"Ты не урргха... О-ро-мэ..." - Тинвэ! Так он уже говорит с этим?
- Лейринэль! Этот - не урргха, это кто-то другой! Лейринэль, давай, подойдем, а? Он - не страшный, милая, вот, слышишь, Тинвэ у него уже спрашивает что-то... Лейринэль...
Новэ коснулся губами шелковистой пряди у виска девушки, прошептал на ушко: - Милая, милая Лейринэль, не бойся, не бойся - все будет хорошо! Пойдем к Озеру, а? Там... - Новэ вслушался, да, вот там кто: - Там Тинвэ и Ольвэ, а Ингвэ никого не боится, и Индис уже у воды... Пойдем! Слышишь, Тинг тоже не боится, и Тэлве... Идем! Ведь жалко же будет, если мы - не увидим!
...впрочем, Новэ не был так уверен в том, что хочет променять полумрак леса, где они - вдвоем, на берег Озера, где все квенди и кто-то новый...

Среди ветвей началось какое-то движение, Оромэ, казалось, мог различить десятки пристально наблюдающих за ним глаз. Потом Дети начали понемногу выбираться на берег. Некоторые настороженно, по возможности до последнего укрываясь в лесной тени, некоторые уверенно, с живым любопытством на лицах. Какие же они разные – прекрасные мелодии одной дивной песни. Вала удивлялся им и любовался ими одновременно. Нет, страх им не к лицу. Словно чуждая фальшивая нота, взвизгнула, резанув слух, и исчезла. Осталась лишь осторожность, но это, пожалуй, к лучшему. Они, оказывается, не такие уж и простодушные дети, уже успели подрости...
Черноволосый юноша мжду тем назвал свое имя, отвечая на попытку Оромэ представиться.
Тинвэ.
А потом разума Охотника легко коснулось осторожное видение, в котором тесно переплелась неуверенность и надежда. Черный и белый камушек, вот как...
Между бровями Оромэ на миг залегла суровая складочка, - он имел особые виды на черного волка, образ которого выплыл из сознания Перворожденного. Еще с прошлой охоты.
»Я не ошибся, - источник их страха мог быть и оказался очевиден – Мелькор и его прислужники... Мой братец уже побывал здесь. Это плохо, но, Эру клянусь, этого больше не повторится..».
Еще один Перворожденный подошел совсем близко – радостно и доверчиво заглянул прямо в глаза. Теплое прикосновение чужой мелодии, от которй краски мира словно становятся ярче.
«Дети Эру... Младшие... Они и правда главное чудо этого мира... Мне нужно нужно рассказать и объяснить им так много... Черный и белый камушек... И про это тоже...»
Оромэ внимательно посмотрел на Тинвэ, но видение, которое он сплел в ответ, предназначалось не только Черноволосому, оно вспыхнуло, вплетаясь в мелодию леса, и лес повторял его вновь и вновь для всех, кто был готов его услышать

Заросшая одуванчиками лесная плянка, уютное лисье логово. Мать-лиса в окружении нескольких пушистых рыжих комочков. Время движется намного быстрее обчного, видно, как взрослеют лисята, как родительница заботливо обучает их охотничьим примудростям... Вот уже они не дети, а молодые лисы и лисицы... Еще раз побелели и вновь пожелтели одуванчики, и новые пушистые комочки появились на свет. Но на этот раз старшее поколение принимает живое участие в обучении младшего, а мать лишь внимательно наблюдает со стороны...
Видение заколебалось и старшие лисы внезапно потеряли свой «лисий» облик, обрнувшись женщинами и мужчинами, один из которых разительно напоминал самого Оромэ, а юные лисята, в свою очередь, стали походить на Перворожденных, появившихся на полянке.
Еще раз изменилось видение, и эльфы остались в нем одни. Внезапно налетел ветер, сгустилась тьма, и сквозь нее понесся прямо к ним черный силуэт всадника в сопровождени огромного зеленоглазого волка. А потом на темном небе вспыхнула звезда, еще одна, потом еще... Свет звезд прогнал страшные тени, и черный всадник со своим спутником-волком в лучах света обернулись двумя черными камушками на берегу, которые тут же смыло волной.
А видение продолжало двигаться, - последовал стремительный полет над водами, и стало видно, что звезды загораются не сами по себе, их зажигает женщина дивной красоты, стоящая на вершине горы. Потом по воле еще одного мужчины горы расступились, и волны, направляемые третим из «старших лисов» ворвались в узкое ущелье а потом обрушились водопадом в прекрасную долину, завставив весело рассмеяться еще одну деву в зеленом платье. Там где она ступала на землю, расцветали цветы,и деревья вокруг гнулись под тяжестью сочных плодов. Женщина оберулась, и, улыбаясь, протянула горсть белых камушков...
Тут видение заколебалось и померкло, остался только Оромэ, стоящий на берегу с горстью белых камушков в ладони.

Румил впитывал видение, стараясь не упустить ни одной детали. Он досадовал на себя - как можно было не догадаться, что сил, изменяющих мир, может быть множество! Что они могут быть разными!
Эти старшие говорят словами. У нас один и тот же облик.
Они подобны квэнди. Вернее, квэнди подобны им. Или... Или мы и они - одно?
Никто из нас не смог бы так вплести видение в песню леса. И само присутствие гостя - будто большой костёр там, где квэнди - лишь искры.
Но, возможно, это лишь различие между взрослым и младенцем?

(Осанвэ Оромэ: старшие лисы, младшие лисята. Младшие быстро растут - вот они уже догнали старших, а в логове копошатся новые детёныши. Старшие находят себе пару, роют новые норы. Бывшие младшие обучают маленьких лисят.
Квэнди - лица, фигуры. "Старшие лисы" - лица, фигуры.
Мы и вы - существа одной природы?)

- Подожди, Лейринэль, - Новэ в один длинный шаг догнал квендэ, и вдвоем, сплетя пальцы, они осторожно пошли по затененной тропинке.

Новэ вглядывался в силуэты на берегу - что там происходит? Что за существо, на котором прибыл через озеро новый-кто-то? Куда ушел этот невероятный свет, что так завораживал? Краем зрения Новэ заметил, что все квенди насторожено пробираются к побережью - еще бы! новое всем интересно...

И в это время его коснулось видение, сплетенное новым для всех квенди. Новэ почувствовал, как дрогнула в его руке рука Лейринэль, шепнул:
- Не бойся! - и замер, отдавшись сплетению удивительных образов.

Прекрасно изменившиеся "лисы", невероятной красоты женщина, зажигающая звезды... Тот, чьей волей разошлись горы - так легко, словно сами эти горы были частью того "лиса"... И - страшно величественный, но почему-то удивительно родной тот, кто правил водами...

Новэ рассмеялся от радости:
- Лейринэль! Ты видела? Эта летящая вода - вот же чудо! Похоже, они сходны с нами, но - иные... и - они не желают нам зла, не стремятся нас переделать... В их ведении - мир, но не мы...

- Тот считал нас малышами навсегда, - ответил Новэ. Ему не нужно было переспрашивать, кто такой - тот, он и сам помнил о Черном Всаднике и его видении. То, что показал О-ро-мэ, отличалось в главном: - Этот новый знает, что малыши - вырастают... Да, мы - часть мира, но и они, те, - (осанвэ: "взрослые "лисы", двигавший-горы, зажегшая-звезды, владевший-водами"), - они тоже часть мира, возможно - больше, чем мы... Что же до камушков... - Новэ нахмурился, - не знаю, но похоже, что и суть у них - разная. Наверное, если мы поймем его слова, мы узнаем больше... Подойдем ближе?

В ветвях дерева пела птица. Одна из тех, чьи трели всегда завораживали Элвэ, заставляли забывать и о делах, и о времени, будили в душе неясное стремление, мучительное и сладкое одновременно.
Дитя сумерек.
Квэндо бесшумно опустился на траву, прислонился к стволу дерева и прикрыл глаза. Обычно серьезное и решительное, лицо его стало сейчас отрешенно-мечтательным. На губах блуждала нежная улыбка.
Элвэ слушал. Растворялся в волшебной музыке, позволяя ей уводить себя в неведомые дали.
...и очнулся лишь когда лес вокруг зашумел, раскачивая ветвями, словно приветствуя кого-то.
Крошечный певец сумерек отозвался радостной трелью и, вспорхнув с ветки, скрылся за древесными кронами.
Элвэ поднялся и потер ладонями лицо, словно пробуждаясь ото сна.
«Привет тебе, хозяин лесов»,- басовито гудели дубы и ели.
«Мы ждали тебя»,- певуче вторили им березы, липы и клены.
«Наконец-то ты вернулся»,- звонко выводили осины.
«Ты снова с нами»,- шелестела трава.
И тут же квендо почувствовал смятение своих соплеменников, страх, мешающийся с надеждой и любопытством. Элвэ нахмурился и быстро зашагал к озеру, но остановился, как вкопанный, ощутив прикосновение чужого, невероятно мощного, сознания.
Квэндо невольно ухватился за ствол березы: это было, словно порыв грозового ветра, готовый подхватить его, оторвать от земли, унести неизвестно куда. Но тут же выпрямился, настороженно всматриваясь в то, что ему показывали.
В мелодии Чужого не было угрозы. Но Элвэ предпочитал не доверять Чужим.
Теперь он побежал. Побежал, что было сил, к недалекому берегу озера, где оставил соплеменников готовиться к празднику, а сам отошел совсем ненадолго – ненадолго ли? – послушать пение одного из детей сумерек.
Прежде, чем выйти на открытое место, Элвэ остановился. Быстро поправил одежду, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы, перевел дыхание.
Твердой и уверенной походкой направился к Чужому, встал перед ним (как раз между Ингвэ и Олвэ, так что они трое и Тинвэ оказались между Всадником и остальными квэнди) и спокойно посмотрел в глаза пришедшему. Без страха или неприязни, но и без особой приветливости. «Ну, и что дальше?» - спрашивал его взгляд.

Внезапно возникшая на поляне паника застала Финвэ врасплох. Убаюканный перезвоном мелодии, он и не заметил как уснул сидя прямо с открытыми глазами и глядя на Озеро. Шум и крики выхватили его из забытья, музыка рассыпалась, и, очнувшись, Финвэ совершенно не мог понять в чем дело. Возникла несуразная смесь впечатлений – страх беспорядочно метущихся по поляне квенди совершенно не вязался с восторженностью и радостью, которую буквально излучало все вокруг – лес, вода, свет на воде… необыкновенный свет!
О Финвэ кто-то споткнулся, и оглушив его криком – «Черный Всадник! Это Черный Всадник!» исчез в темноте.
- Не может быть! - Финвэ вскочил на ноги, - Это не он!
Где-то внутри он точно знал, он слышал всем своим существом, что это не так.
На берегу уже собралась толпа из тех, кто не испугался, и Финвэ стало чрезвычайно интересно посмотреть, кто же стал причиной этой суматохи, но поймав за руку бегущую сломя голову в лес квэндэ, понял, что сначала надо успокоить остальных.

Удостоверившись, что все здесь и более-менее в порядке, Финвэ протиснулся сквозь толпу на берегу и остановился за спинами Элвэ и Олвэ. Сказать, что он был поражен, это ничего не сказать. Сила, исходившая от Незнакомца была колоссальна, но она звучала согласно с миром, или не так – это мир пел вместе с Белым Всадником, и мир приветствовал его.