Маханаксар.
Неподалеку от храма возник светловолосый стройный майа с темно-синими глазами. Алатар прошел вперед, приветствуя встречных, и занял место на  верхней ступени среди майар Оромэ, окружавших трон своего Владыки, великолепный трон, украшенный разноцветной яшмой и малахитом. Майа-охотник прислонился к прохладной белоснежной колонне и посмотрел вниз – хорошее место, отсюда ему будет видно и слышно все происходящее в Круге Судеб. Он терпеливо ждал начала события, которое должно было навсегда изменить судьбы Арды.
Звон цепи Агайнора и смолкший гомон собравшихся возвестили о прибытии пленника. Вот он. Алатар впервые видел Мелькора так близко.
«Что ж, облик он себе выбрал подобающий», - отметил майа одобрительно. – «И ведет себя соответственно - гордо, независимо. Так и должно быть. Он ведал, что творил, и не мог не ведать о грядущей расплате, которая настигнет его рано или поздно».
Майа практически не слушал речи Манвэ. Он ждал одного – развязки, приговора, который навсегда избавит Арду от мятежного Валы, - и откровенно разглядывал пленника.

От пристального взгляда охотника не укрылось смятение, промелькнувшее на лице пленника при взгляде на одну из майэ. Кажется, бывшей майэ Вайрэ. Зачем она пришла сюда? Неужели надеется изменить судьбу своего Владыки?
Словно холодный ветер с гор в сознание Алатара ворвалась мысль: «А ведь она наверняка встречалась с Нерсимиен. Как она там?! Что с ней?"
Видеть здесь у Круга Судеб чужую майэ, на месте которой вполне могла оказаться Многоликая, было как-то неправильно. Нет, не думать! Не дать проснутся давно убаюканной  боли. Загнать ее снова подальше, вглубь, как тогда, после ухода майэ…

Алатар вернулся к реальности. Ауле, мягкосердечный Ауле, готовый просить своему брату все и вся за обещание исправится. Вспыхнувший уверенностью взгляд Мелькора. Гневное обвинение Йаванны. Вот оно! Наконец прозвучало пылкое требование: «За Грань!». Ей в поддержку сказано слово Ваны.
Только эта смешная майэ  вдруг решила за пленника заступится. Зачем? Неужели не видит свою неуместность. Однако во взгляде Отступника что-то дрогнуло, возможно, что слабое место она указала невольно?
И новой волной пошли разговоры. Ну, как же медлительны эти Валар!
Кажется, Мелькор еще вздумал обвинять Оромэ.
«Давай же, играй сам себе на погибель. Однако в отваге тебе не откажешь».
Учитель ответил достойно, и, видно, что верно он в цель угодил. Бледнеет Отступник, но голос его не смолкает…Намо, Вайрэ. Отвечает им дерзкий Мятежник…

Здесь, в Маханаксаре, Алатар не считал нужным сдерживать свои эмоции, ведь внимание всех было сосредоточено там, в Круге Судеб. И обычно бесстрастное лицо майа на это раз было более выразительным - как приоткрытая книга.
 

Манвэ. Наконец-то пришли к обсуждению приговора.  Тулкас добавил свой глас за изгнанье. Первым Учитель сказал - заточенье, навечно. Мелькор же, похоже, такою судьбою доволен…
Ульмо… Чертоги печали?! Навечно?

Алатар вздрогнул, как будто пытаясь отогнать дурной сон.
А на что он надеялся? Что Грань надолго удержит Отступника? Или что хитрый враг не найдет способа избавится от Агайнора? Это жестоко, но, похоже, это единственно верное решение. Песнь Мелькора смолкнет навсегда, и мир обретет покой. А мир стоит того, даже такой ценой.

Майа смотрел, как с лица Отступника отхлынула кровь, и кожа стала мертвенно-серой. Не мудрено. Услышать такое – это хуже развоплощения.

И снова девчонка-майэ заступается за пленника. Как глупо. Неужели она не понимает, что теперь уже ничего нельзя изменить? Исчезла. Вот и хорошо.
Мелькор распростерся на мраморных плитах. Сломлен?  
«Ну что же ты, встань и прими свою долю достойно!» - Алатар едва сдержался, чтобы не закричать.
Молит о пощаде... Размякли Валар, слабому голосу внемля. Манвэ и Намо вернули им нужную твердость.
Намо сказал всем о Сером чертоге, месте, где Песни навеки смолкают.

Майа, услышав об этом, только плотнее прижался к колонне, чтобы не упасть. Холод колонны, холод в душе. Алатар отвлекся, не в состоянии слушать то, что происходило в Круге.

Это страшно! Это чудовищно… Неужели Валар еще тогда знали,  готовились, ждали этого момента? И Намо создал Чертог именно для этого пленника? Тогда чего они сейчас медлят и сомневаются?! Если другого выхода нет, то надо действовать, без сомнений, без оглядки!
Ирмо. О чем он? О чистоте исцеления. Да о чем они все?!

Алатар обводит Валар и распростертого пленника недоумевающим взглядом.

Три века заточения?! В Сером Чертоге!!! Без песни, без памяти! Неужели они не понимают?! Ничего не понимают?!
Только три века!

В глазах майа полыхнуло алое пламя. И за мгновение до того, как Намо унес свою добычу, охотник развернулся и пошел к выходу, молча раздвигая плечом толпящихся майар.
Вон отсюда! Ему здесь больше делать нечего!

Едва покинув храм, Алатар скинул тесный, душивший его сейчас облик. Там, где стоял охотник, почти мгновенно возник черно-синий, полыхающий алым, вихрь, вырвавший с корнем траву и умчавшийся вдаль.
Благо дело, что еще все заняты происходящим там, в Круге, и вряд ли кто-то обратил на него внимание. Негодование и ощущение собственного бессилия гнало майа неведомо куда, но потом он повернул на восток и помчался к горам Пелори. Там, в снегах горных вершин он даст выход своему гневу.

_______
ОСС:
Доктор Олорин будет очень кстати в качестве психотерапевта, после того, как пациент достаточно побъется головой об стены  

Если бы Алатар был сейчас в облике, то, наверное, просрежетал бы зубами, а так вихрь только полыхнул алыми языками.

(о) Олорин? Извини, не сейчас. Я не в состоянии. Мне надо побыть одному. Позже...

Майа показал направление на восток и передал картинку гор, видневшихся вдали.

Приходи, чуть позже...

Безмолвные заснеженные вершины, черные скалы, глубокие пропасти, острые пики, кажется, пронзающие само небо – таковы горы Пелори.

Скопившееся за последние времена напряжение искало выхода и рвалось наружу. Иссине-алый вихрь поймал пролетавший мимо ветерок, скрутил его, пропустил через себя и, слившись с ним, помчался вперед порывом ураганного ветра. Влетев в тесное ущелье, ветер завыл, ударяясь о склоны, срывая и швыряя вниз все, что плохо держалось – камни, снег вперемешку с мелким каменным крошевом. Вверх, вниз, гудящие от натиска стихии стены ущелья. Вихрь вырвался из теснины и помчался дальше, ударяя в склоны гор, срывая снежные шапки. Завывание ветра, шорох лавин, грохот горных обвалов. Наконец, будто исчерпав свой гнев, ветер стал стихать.
Алатар, отпустив струи воздушного потока, опустился на горный склон. Приняв свой обычный облик, майа уселся на снег, обхватив руками колени и уткнувшись в них подбородком. В темных, словно небо над Эндорэ, глазах еще полыхали редкие алые искры. Взгляд, устремленный на раскинувшееся внизу бескрайнее море, блуждает в неведомых далях.

Теперь он может ответить. Осанвэ - картинка Олорину.

-      На войне… - голоса Алатара доносился как будто издалека, монотонный, лишенный каких-либо эмоций. – Здравствуй.

Почувствовав заботливое прикосновение, майа благодарно пожал Олорину руку.

-      Я теперь вообще не понимаю, зачем нужна была эта война. Зачем нужно было это?

Картинка воспоминания помпезной высадки светлого воинства на берег Эндорэ, столкновение стихий, ломающееся побережье, гибнущие майар…

- Неужели только ради того, чтобы устроить воспитательный процесс мятежному Вале?
Ты говоришь, закончилась ли война. Нет, теперь я так не думаю...  Я радовался вместе со всеми, надеясь, что это была последняя война... Что они наделали!

Взгляд охотника обрел прежнюю живость, и он страстно воскликнул:

- Да, Олорин! Дети. Мы сюда пришли ради них, сотворив этот мир, и этот мир должен принадлежать им... Ради этого, порой, приходится от много отречься... Даже от части себя... И даже от брата надо отречься, если он идет против воли Единого.
Неужели ты тоже думаешь, что Мелькора можно исправить? И что он простит Валар это?

Майа повернулся лицом к Олорину, только сейчас взглянув на него. Долгий, оценивающий взгляд темных, как штормовое море, глаз. Доверять или нет? Но надо было выговориться, иначе, казалось, понимание всей чудовищности происходящего раздавит его окончательно.

- Для всех будет лучше, если Серый чертог убьет пленника, – глухо произнес Алатар. – Иначе… Я не знаю, Олорин… Я не Вала, обычный майа. Но если бы я вдруг оказался на его месте… Если бы такое произошло со мной... Лучше смерть. Я не смог бы простить такого никогда! Месть стала бы моей жизнью.  
Может это и есть искажение. Может быть мы все давно уже искажены, раз решились пойти на такое?

Услышав "тоже" охотнику стало немного легче. Значит, не только он один сомневается в верности решения Суда.

- Да, Олорин. Я тоже так считаю. Нельзя убить двух зайцев одной стрелой. Если берешся что-то делать, то надо доводить дело до конца. Нельзя одновременно быть жестким и мягким. Если Валар хотят мира, они должны были избавиться от Мелькора раз и навсегда, чего бы это им не стоило... Что будет после Мандоса?
Мне кажется, на Суде Валар собственными руками посеяли зерно новой войны. Сейчас пробудились первые Дети. А что станет с ними через три века Дерев? Не окажется ли так, что и они будут втянуты в эту войну? Что станет со вторыми?

От этих мыслей Алатар содрогнулся.

- Если бы только Валар решились сделать этот шаг, то мир был бы обеспечен. Майар Отступника, потеряв всякую надежду, вскоре рассеялись бы и перестали представлять какую-либо угрозу.
И, может быть, некоторые из них сочли бы для себя возможным вернуться... - вздохнул охотник, быстро прогнав воспоминание об одной многоликой майэ.

Алатар встретил взгляд пытливых синих глаз, но вопрос собеседника застал его врасплох. Майа задумался, ковыряя снег носком сандалии.

- Не знаю, Олорин... Мне кажется, что без Мелькора, его майар относительно безопасны. Не перепеть им Валар. Ну, посидят еще там, на своем Севере... Но не вечно же... Без песен, без надежды...  
Говоришь исцелить? От чего исцелить, Олорин? От себя, от своей сути? Излечить свою гордость? Возможно ли это? Возможно ли добровольно отречься от самого себя? А если не добровольно, под нажимом силы? Будет ли это исцелением, или тоже -  убийством, мягким, но непреклонным.

- Воот, - протянул Алатар. - Я до сих пор не пойму, почему, мы захватив Мелькора, покинули Эндорэ. Почему не взялись за обустройство?
А насчет надежды... Может, быть... Может быть, она и была эта надежда, призрачная как туман над горным озером... Но теперь ее нет. Не верю я, что тот, кто выйдет из Чертога сможет простить. Понять - может быть. Но простить - нет. Такое - не прощают, Олорин! - пылко воскликнул майа. Потом замолчал, пытливо гляда на целителя, и продолжил.

- Олорин, скажи мне. Ты смог бы простить такое, окажись вдруг на Его месте?

- Не простили. Вот, я и думаю, - вздохнул Алатар, снова глядя на море. - И получается у меня, что ничего не получается. Воевали непонятно за что. С Мелькором - тоже непонятно, что. Отсрочка в три века Дерев, а что дальше?