Интересный вопрос, о который я не раз спотыкалась, задумываясь над непростыми взаимоотношениями эльфов, но, к сожалению, сама проблема оказалась практически неосвещенной в творчестве Толкина.

Что нам известно о семьях? Их вообще упомянуто всего несколько, а хоть как-то описано и того меньше – Финвэ, Мириэль и Феанор, Финвэ, Индис и дети, Феанор, Нерданель и их дети, Куруфин и Келебримбор, Эол и Маэглин, Тургон, Аредэль и Идриль, Тингол, Мелиан и Лютиень.

Несмотря на то, что Толкин говорит о равенстве полов,

«Во всем этом, кроме рождения детей, нэри и нисси (что значит - мужчины и женщины) эльдар равноправны - разве что (как говорят они сами), для нисси сотворение нового по большей части проявляется в сотворении их детей, так что изобретение и изменение, напротив, по большей части производят нэри. Однако нет такого дела, которым среди эльдар только нэр может заниматься, или такого, в котором разбиралась бы только нис. Разумеется, есть некоторые различия между природными склонностями нэри и нисси и другие различия, основанные на обычаях (различных в разных странах и в разное время, среди разных народов эльдар)….. На самом деле в жестокой нужде или безнадежной обороне нисси доблестно сражались, и различие в силе и быстроте между эльфийскими мужчинами и эльфийскими женщинами, которые не носили ребенка, было меньше, чем между мужчинами и женщинами смертных». (ЗиОЭ)

можно заметить, что женщины, как жены, дочери и сестры, пользовались не такой уж абсолютной свободой. Например, Нерданель смогла покинуть мужа, но не смогла удержать при себе детей.

«Позднее, когда Фэанор становился все более и более беспощаден и яростен, и восставал против Валар, Нэрданэль, после долгих попыток изменить его настрой, отстранилась от него. (Ее род был предан Аулэ, который советовал ее отцу не принимать участия в мятеже. "В конце концов он лишь приведет Фэанора и всех детей твоих к смерти" ). Она удалилась в дом своего отца; но когда стало ясно, что Фэанор и его сыновья навсегда покинут Валинор, пришла к нему, перед тем, как войско отправилось в поход на север, и просила, чтобы Фэанор оставил ей двух самых младших, близнецов, или хотя бы одного из них. Он ответил: "Будь ты верной женой, как было прежде, чем Аулэ стал морочить тебя, ты сохранила бы их всех, ибо пошла бы с нами. Если отвергаешь меня, отвергаешь также и всех детей наших. Ибо они решили пойти со своим отцом". Тогда Нэрданэль впала во гнев и ответила: "Ты не сохранишь их всех. Хотя бы один никогда не ступит на земли Средиземья". "Оставь свои злые предречения для Валар, что будут рады им, - сказал Фэанор. - Я ими пренебрегу". Так они расстались». (Имена сыновей Фэанора с легендой о судьбе Амрода).

«Позже, по мере того, как Феанор становился все более лют и неистов, и восстал против Валар, Нерданель, после многих попыток изменить его нрав, отдалилась от него. Она удалилась в дом своего отца, и когда стало ясно, что Феанор и его сыновья покинут Валинор навеки, она явилась к нему, до того как войско начало свой путь на север, и просила Феанора оставить ей двух младших, близнецов, или хотя бы одного из них. И он ответил: 'Будь ты настоящей женой, какой была до того, как Ауле заморочил тебя, ты сохранила бы всех, ибо пошла бы с нами. Оставив меня, оставила ты и всех детей своих, ибо полны они решимости следовать за отцом'. Тогда Нерданель охватил гнев и она сказала: 'Не сохранить тебе всех. Хотя бы один из них никогда не ступит на Срединные Земли'. 'Оставь свои зловещие слова для Валар – они будут рады им, ­­­­­– ответил Феанор, – я же пренебрегу ими'. Так они расстались». (Шиболетт Феанора).

Отсюда видно, что Феанор считал себя в полном праве распоряжаться судьбой всех детей, несмотря на то, что, к тому времени, все они были уже давным-давно взрослыми, даже близнецам было по тысяче лет. Тоже самое наблюдаем в других семействах:

«А к Фингону, как обычно, присоединились Ангрод и Аэгнор,  сыновья Финарфина.  Однако  эти  трое держались спокойно и не выступали против своих отцов».

Разговор брата-короля и сестры  - Тургона и Аредэль, тоже выглядит достаточно напряженным, и в достаточной мере описывает нравы обоих собеседников.

«И когда  с  момента  окончания  постройки Гондолина  прошло  двести  лет,  Аредель обратилась к Тургону и просила разрешения покинуть город. Тургон не хотел разрешать этого и долго отказывал ей, но, в конце концов, уступил, сказав:
- Иди,  если  хочешь,  хотя  мой  разум  против  этого,  и я предсказываю, что злом обернется твой уход и для  тебя,  и  для меня.  Но ты пойдешь лишь только для того, чтобы найти Фингона, нашего брата, и те, кого я пошлю с тобой, чтобы найти  Фингона, должны будут вернуться в Гондолин так скоро, как только смогут. Но Аредель ответила:
- Я  твоя  сестра,  но  не  слуга тебе, и за пределами твоей страны я пойду туда, куда сочту нужным. А если ты откажешь  мне в сопровождающих, я уйду одна!» (Сильмариллион).

Далее можно перевести фокус на Тингола, король слушает советы жены-майэ, но всегда поступает по-своему. Он позволяет себе прерывать речь младших вождей:

«Король  Тингол  выслушал эти слова Ангрода и, прежде чем тот продолжил, прервал его» (Сильмариллион).

Более того, он  считает себя в полном праве распоряжаться судьбой дочери, а ведь она тоже уже давно великовозрастная (три тыс.лет)  девушка – практически сверстница Феанора.

«Но Даэрон, менестрель, тоже любил Лютиен, и он  выследил  ее встречи  с  Береном  и  выдал их Тинголу. Тогда король пришел в ярость, потому что он никого так не любил, как Лютиен,  поэтому он  в  печали  обратился к Лютиен, но та ничего ему не открыла, пока Тингол не дал клятву, что не убьет Берена и не заключит  в тюрьму.  Но  он  послал  слуг  схватить  Берена, однако Лютиен, опередив их, сама привела Берена к трону Тингола. Тогда Тингол  взглянул  на  него  с  презрением,  Мелиан  же молчала».(Сильмариллион).

За дерзкие речи Берена:

«Молчание заполнило зал, потому что находившиеся в  нем  были испуганны и поражены. Они подумали, что Берен будет убит. Но Тингол молча смотрел на Лютиен  и  думал:  "Жалкие  люди! Дети  маленьких  королей  и  вождей на час! Будут тянуть руки к таким, как ты, и все же останутся в живых!"».(Сильмариллион)

Более того, король синдар посчитал себя вправе лишать дочь  свободы и посадить ее под замок.

«Тингол исполнился страха и удивления, но должен был удержать  ее.  Он  приказал  построить дом,  из которого она не могла бы убежать. Далеко наверху между стволами Хирилона был построен деревянный дом, в  нем  поселили Лютиен и поставили стражу, а лестницу убрали и пользовались ею, когда приносили Лютиен что-нибудь, в чем она нуждалась».(Сильмариллион).

Однако при всем, кажущемся странным и деспотичным поведением королей, никто из подданных и членов семьи даже не думает осуждать такое поведение.

Теперь же остается перейти собственно к Темному Эльфу и посмотреть, так уж ли странно поведение Эола в свете всего вышесказанного.

Во-первых, мы знаем, что «в  древности  он  принадлежал  к роду Тингола», а это значит, что он в должной мере был знаком с обычаями и нравами дориатского двора. Поэтому для меня не кажется уж столь удивительной угроза Эола заковать сына в цепи. Каков сюзерен, таков и вассал, хотя и бывший. Более того, в Нан-Эльмот Темный Эльф сам стал сюзереном.

«Но  когда  Маэглин сообщил о своих намерениях Эолу, его отец пришел в ярость.
- Ты принадлежишь дому Эола, Маэглин, сын мой! - сказал  он, - а  не Гондолидрим. Вся эта страна - достояние Телери, и ни я, ни мой сын не  будем  иметь  дело  с  убийцами  наших  родичей, захватившими  наши владения. В этом ты должен повиноваться мне, или же я заключу тебя в оковы!
Маэглин не ответил, но стал холодным и молчаливым  и  больше не путешествовал с Эолом. И Эол перестал доверять ему». (Сильмариллион)

Во-вторых, на мой взгляд, взаимоотношения Эола и Маэглина следует рассматривать через призму возраста, ведь на момент побега сыну было даже не сто лет, а всего восемьдесят – еще несовершеннолетний:

«Не ранее пятидесятого года жизни достигали элдар того роста и принимали тот облик, в котором жили всю дальнейшую жизнь, и до сотни лет могло пройти, прежде чем они становились взрослыми». (ЗиОЭ).

И еще одна цитата, показавшаяся мне значимой:

«У них немного детей, но они очень дороги им - более, чем все остальное, что есть у них» (ЗиОЭ).

Так что, судя по всему, на том этапе Эол был в праве распоряжаться судьбой сына как отец и лорд, хотя признавал за Тургоном и Аредэль право решать за себя.

«Меня  не  интересуют  твои тайны,  и  не  шпионить  за  тобой  явился  я  сюда,  но  чтобы потребовать  свое  собственное:  мою  жену  и  моего  сына,  но поскольку  на  Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права, пусть она останется. Пусть птица вернется в  свою  клетку,  где она вскоре снова зачахнет, как это было с ней прежде, но это не
касается  Маэглина. Моего сына вы не посмеете удерживать! Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь  дом  его врагов  и убийц его родичей или будь проклят!» Но Маэглин ничего не ответил». (Сильмариллион)