Историческая шкатулка
Петр Первый и его государство.
Петр Первый перевернул все основы жизни московского государства. Он не просто «прорубил окно» в Европу – он старательно и беспощадно рубил корни, на которых покоилась старая Россия. Подобно ребенку, играющему в шахматы, он отводил своим фигурам строго определенное место, а если проигрывал партию, то злобно смахивал их с шахматной доски. Только доской, на которой молодой царь увлеченно учился играть по-взрослому, была Россия, а фигурой – ее граждане. Вопреки общепринятому мнению, общество при Петре стало не намного образованнее, чем прежде. Предписанная образовательная программа для дворянских детей включала в себя сведения по закону Божиему, начальную геометрию и цифирь, то есть арифметику. Именно последняя наука особенно не нравилась служилому сословию и именно ее, после корабельного дела, более всего любил царь. Столь разное отношение к умению считать таит в себе глубокий смысл применительно к тем условиям. Старинный уклад Московской Руси был причудливым сплавом законов, государевой воли и многочисленных традиций. До Петра подобное многообразие никого не волновало. А вот во всех реформах первого российского императора, за исключением разве что бритья бород, просматривается упорное стремление упростить, выпрямить и привести к общему знаменателю управление и собственное население, втиснуть многообразие жизни в рамки строгого математического уравнения. Именно поэтому, кажется, реформы Петра и не достигали в большинстве своем поставленной преобразователем цели. Ведь делались они во имя государства. Однако многие ли понимали хорошенько, что это такое?
В Московской Руси о значении государства не очень-то задумывались: главой Руси был государь, как каждый – глава в доме своем. От него все проистекало и к нему возвращалось. Именно Петр придал понятию государства философский смысл. Российское государство, а впоследствии – российская империя стала для царя настоящим идолом. Он сам, вопреки традиции, считал себя лишь служителем этого идола. Реформы следуют одна за другой: реформа армии, реформа налогообложения, реформа управления… Историки, ведущие исследование этого периода, нередко сами не могли найти общий стержень для всех многочисленных нововведений. Например, Сенат и деление на губернии были учреждены по той простой причине, что Петр имел привычку вопреки традициям разъезжать по всем концам Российского государства, а телефон и интернет к тому времени не изобрели даже многомудрые европейцы. Таким образом, Петр попытался переложить функции управления на своих подданных. Забыв, правда, спросить их, хотят ли они брать эти функции на себя. Реформы закончились неудачей, как и многие другие. Петр винил своих подданных. “Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей». Такой же взгляд на вещи бытовал и у его сторонников. «Трудится великий монарх, да ничего не успевает; пособников у него мало; он на гору сам-десять тянет, а под горы миллионы тянут, как же его дело споро будет?» Это слова бывшего крестьянина Посошкова. Ключевский, настроенный к Петру в общем-то благожелательно, замечает по этому поводу, что образ царя выглядит до смешного жалким. Ведь искусство хорошего руководителя состоит не в том, чтобы все делать самому, а в том, чтобы наладить дело и приставить к нему нужных людей. Гениальному правителю, как называют Петра большинство историков, подобного умения явно не хватало. «Начало славных дел Петра мрачили мятежи да казни» - именно так выразился Пушкин. Тут поэт слукавил – вольно или невольно. Эти слова можно поставить эпиграфом ко всей жизни первого российского императора. Его заботило все, что угодно – международное положение в Европе, учреждение собственной промышленности, победы над шведами, строительства парадиза – так, словно в насмешку, назвали выморочный Санкт-Петербург. Но его совсем не волновало благосостояние доставшегося ему народа. Даже наоборот: одно из значительнейших достижений Петра – ликвидация дефицита бюджета ко времени его смерти – было достигнуто ценой полного обнищания окончательно закабаленных низших слоев населения. Склонность Петра к математике и к мышлению отвлеченными категориями сказалась и здесь. Именно при Петре в самой отвратительной форме расцвело крепостное право, именно при нем практически все крестьяне стали тем, кого на старой Руси называли полными холопами, то есть рабами. Если раньше государевы крестьяне служили царю, а крепостные – помещикам, то по новым законам они все должны были служить средством – средством ликвидации дефицита бюджета и обогащения служилого дворянства. Несчастные современники Петра жили в постоянном напряжении, не зная, откуда последует новый удар по кошельку. Петра можно понять: его забавы требовали очень много денег. Откуда же их еще было брать?
Итог подобного «подхода» неутешителен: перепись, проведенная для уточнения размера подушной подати, показала страшный результат. По сравнению с концом семнадцатого столетия подданных в государстве стало на треть меньше. И так хочется надеяться, что большинство из этих подданных просто сбежали как можно дальше от преобразовательного пыла Императора России и Отца Отечества.
Изучая сопровождающие царствование Петра Великого бунты, испытываешь настоящее потрясение. Всей этой неразумной траты народной энергии и государственных средств и людей для подавления бунтов можно было легко избежать. Возмущение вызывали не столько начинания молодого государя – о них никто, кроме него самого, ближайшего окружения и чиновников, толком не знал. Главной причиной стали иноземное платье, запрет на бороды, неуважение к церкви, введение чуждых внешних обычаев, с которыми горожане не могли, да и не хотели примириться.
Да и какая, в самом деле, разница, заседают ли в сенате вельможи в париках или в русском платье, бородатые ли или бритые солдаты? Вспомним, именно с подобных мелочей начался кошмар, который впоследствии образованные и утонченные потомки станут именовать славными делами Петра и новой эпохой в жизни государства. Неудивительно, что современники в большинстве своем после таких потрясений просто не ждали от очередных реформ ничего хорошего для себя. Государственные чиновники, получая очередной указ государя, написанный небрежно и маловразумительно, должны были сами определить, что именно имел в виду Петр, каким образом можно выполнить желание государя и так далее – и все это под угрозой каторги, лишения имущества, казни – обычных мер воздействия императора на несознательных граждан. Многие из них предпочитали не делать ничего. Петр считал, что российский народ ему  не подходит. Современники с ним соглашались – такой государь им тоже не подходил. Однако главное Петру все-таки удалось: он, хотя и не сразу, сумел ввести в российское общество понятие государства как такового, мифические интересы которого оправдывают все. В московской Руси куда больше заботились о человеке и о его достоинстве.
Служение государству при Петре понималось более чем своеобразно. Главным достоинством гражданина стала способность донести до властей информацию о прегрешениях своего соседа. Самым уважаемым занятием признавалось фискальство. Самой важной государственной задачей – изыскание новых способов вытрясти из населения побольше средств. И все это прикрывалось новым идолом. Отныне именно этот идол станет в России предметом поклонения – вплоть до нашего времени. Именно этому идолу век за веком приносили кровавые жертвы российские императоры и большевистские вожди. Миф неожиданно обрел плоть. Потому что государство – это миф. Реальны его подданные. И сколько не спрашивай государство российское, чего оно хочет, что ему во благо и к чему оно стремится – ответ все равно придется давать его гражданам. ТО есть нам. Птенцам гнезда петрова.