* * *

Над островом Туле стоят облака в карауле,  
Не верят ни ветру, ни волнам, которые их обманули.  
Ветры надули парус на маленьком корабле,  
А волны прибили парусник к невероятной земле.  
И как обещали легенды - в точности так и стало:  
И счастье было возможно, и его оказалось мало.  
Снова скрипит канат, и рвутся под ветром снасти -  
Это последний герой бежит от волшебной власти  
Туда, где не знают о волнах у побережия Туле,  
И верят первому слову и самой последней пуле.

* * *

Море горя, море боли,
Скорбь тоскующих глубин,
Но за линией прибоя
Бодро плавает дельфин,
Да пожалуй, не один -
С ним друзей проворных стая.
В этом море, между льдин,
Тоже можно жить, играя.

* * *

Персефоне говорит Даная:
- Не видать нам рая, дорогая!
- Ладно, - Персефона говорит, -
Ну их всех. А мне пора в Аид.

Восточная мудрость

Знай, о презреннейший раб суеты повседневной:  
Истину ты не найдешь на странице меж строчек.  
Выйди на стройку, встань под стрелою без каски -  
Светоч прозренья тебя ну никак не минует!

* * *

Голос Лигейи, песенка Маргариты.  
Ночи короче, дни с каждым часом длиннее.  
Заперты двери, тайны давно открыты,  
Сердце разбито, лирика не в чести,  
В пять - чаепитие, холодно после шести -  
Плед бы потолще! Только завязли в шерсти  
Голос Лигейи, песенка Маргариты.

Безобразие

Однажды некий некрофоб  
Словил удачно пулю в лоб,  
И все семейство некрофоба  
Рыдало жалобно у гроба.

* * *

У дальнего берега лоха  
я встретил заблудшего лоха,  
который на камень залез  
и жалобно охал  
(звучало неплохо):  
о где же ты, где же ты, Несс?  
 
У ближнего берега лоха  
я видел печального лоха.  
Откуда пришел этот лох -  
не скажут ни скалы, ни мох.  
 
На дне заповедного лоха  
покоятся косточки лоха,  
который купался в обед  
без страха, упрека,  
укропа, чеснока,  
но взяв канотье и жилет.

* * *

Смотрю в окно - а там светло,  
И на душе светлеет тоже:  
В мое окно глядит оно -  
Какая рожа!

* * *

Твой волшебный единорог,  
Искра чистого серебра

Майк Скотт

Твой волшебный единорог  
Убежал далеко отсюда -  
И следов его не найти.  
 
Пусть охотники злятся себе,  
Пусть собаки кусают воздух -  
Можно лаять и просто так.  
 
За лесами, у синих гор  
Не услышит песьего лая  
Твой загадочный зверь цилинь.

* * *

по мотивам Б.Акунина

Могилки-холмики, под ними досточки,
И кто-то в беленьком глодает косточки,
Не реагирует на стих, на лирику,
Не до поэзии ему, вампирику.
 
Рисунок вычурный - углем по сурику.
До фени сторожу, до фени жмурику,
А кушать хочется, хотя бы косточки -
Совсем не сытные земля и досточки!
 
А слюнки капают заместо дождика.
Не надо ломика, не надо ножика,
Салат холодненький покрошим меленько -
Ведь он голодненький, наш некто в беленьком.

* * *

Ах, где ты, снег? Ах, где ты, лед?
Под дверью лужи. С неба льет.
И без того житье не мед,
А тут еще погода бьет.
Хрипит не в лад, стреляет влет,
Уснуть спокойно не дает,
И так - весь день, и так - весь год.
На двести тысяч лет вперед.

* * *

Один, обвиненный в измене,
Вдыхал ароматы сирени.
Другой, виноватый в поджоге,
На пальцах высчитывал слоги.
А третий, наверное, вор,
Пытался вести разговор
И был остроумней иных...
А утром повесили их.

Эпи...

Я раньше пел, но больше не пою.  
Затем я душу потерял мою,  
Потом тоской я заливал печаль.  
А после тихо умер.  
Очень жаль.  

Снежинки

Танцуют в тихой музыке Луны,  
Играют в неразгаданные сны,  
Плывут кругами, как мальки в реке,  
И падают неслышно и неспешно  
Из бездны неба, и ложатся нежно,  
И не растают в замершей руке.

Парижское Таро

Цветок нагадал мне удачу в любви.  
Я буду с тобою, лишь ты позови!  
Захочешь - мы будем гулять и кутить,  
Я денег достал и могу заплатить  
За кофе с пирожным, за свечи и смех -  
Я нынче богат и счастливее всех.  
Нельзя ни любить, ни дышать про запас.  
Наш праздничный вечер, - он только для нас, -  
Смешает при встрече в квартальном бистро  
Парижское танго с марсельским таро.

Мегаломан

Я говорю вам без обмана:
Трудна стезя мегаломана!
Что в реках мед, что с неба манна -
Все ерунда.
Стезя ведет меня к величью,
Мчусь, как легавая за дичью
Под гласы труб и ругань птичью -
Жаль, не туда.

* * *

Cтоит ли рваться в бой без пистолетов и шпаги?  
Нужно ли бить головой в стену из тонкой бумаги?  
Нет ни веревки, ни мыла - можно ли прыгнуть с моста?  
Стоит ли тратить чернила ради пустого листа?  
Сколь ни тверди "халва" - сладости нет во рту,  
Старых молитв слова не отогнать за версту,  
Новых пророков зов - снова слова, слова...  
Хватит разбитых лбов. Будем твердить "халва"!

* * *

То ли змеи шипят под шипами  
Пламенеющих к вечеру роз,  
То ли волк, застыв над следами,  
Морщит чувствительный нос,  
То ли дух, пробираясь, бормочет  
На неведомом всем языке?  
То ли рыба плеснула в реке...  
В общем, каждый страдает, как хочет.

* * *

Так ясно помню - свечи, первый бал...
Оркестр грянул. Потолок упал.

* * *

Возле самого окна есть свеча и нету сна.  
Било час, пробило три. Жди, усни или умри.  
Холод, город, тишина - спят умершие цари.  
Высота и глубина, ров, ворота и стена,  
Тротуары, фонари. Жди, усни или умри.

* * *

Посадили в темя семя, потекло неспешно время,  
На макушку давит бремя, словно самый страшный сон.  
Семя вырастает в крону, шелестящую корону,  
Делать нечего барону... Вы неправы, мой барон!

Пьеса

Уронила птичка сыр,
Ветер стер судьбу до дыр,
Провалился в дырку мир...
Мир смело, как мелкий сор.
За спиной рыдает хор,
Впереди - потоп и мор.
По спине бежит мороз
От реалистичных поз -
Роли прожиты всерьез.
Пьеса сыграна сполна.
В тучи прячется луна.
Точка. Занавес. Волна.

19.10.00

 

* * *

забить, забить
неустрашимый гвоздь обоям в сердце,
повесить на него любимое пальто
со всяким мусором, что копится в карманах,
улечься, растянуться на диване
и больше никуда не выходить.

* * *

Светило солнце, как пятак,  
Дремал под кустиком бродяга,  
Бродяге снилось... но бумага  
Не стерпит снов его никак.  
 
Явилась туча из-за гор,  
Посыпались алмазы града.  
Сказал бродяга... нет, не надо,  
Не светский это разговор!  
 
Я шел на службу поутру,  
Еще росы сверкали нити,  
Бродяга пахнул... извините,  
Я слов таких не подберу!

* * *

Из сердца - вон, и выйти на балкон
Обдуться ветром сразу с трех сторон.
Перекурить, подумать, помолчать,
Увидеть, как уходят облака,
И сделать ручкой, и сказать "-Пока!",
И бросить все, и снова все начать.

* * *

Жил крокодил. Дремал, что было сил,
Слезу струил, когда пристойно было,
О чем скорбел? Об этом крокодила
Никто из граждан так и не спросил.

Как хорошо!

Без ран, метаний, без больших потерь,
Закончить разговор и, распрощавшись с другом,
Сказать ему, что дверь всегда к его услугам
И, кстати, тут же указать на дверь.

Горожанину

Ты, кто не смог продраться через смог,
На скользкой мостовой упавший под колеса,
Ты умер, так и не задав вопроса,
Что если Бог во всем, то в этом - тоже Бог?

Душа города  

Не пики антенн, цепляющие облака,
Не смог, раздирающий легкие и пластмассу,
Не черные толпы вечером на тротуарах...
 
Потоки воды в июне, в грозу, на асфальте

* * *

О, эта сороконожка в ботинках!
Она спотыкается на травинках,
На всех дорожках, на всех тропинках
Она - никудышный ходок.
 
Она себе командует "в ногу!"
Она продвигается понемногу,
Она бы молилась, наверно, богу,
Но где-то гуляет бог.
 
О, эта сороконожка в ботинках!
Такие встречаются на картинках,
А в жизни ходить босиком по дорожкам
Гораздо удобнее сороконожкам.

* * *

Птичка божия сидела, не летела никуда
Справа - дело, много дела, слева - вовсе ерунда,
Сверху небо, снизу - грунт,
Мысли там, а птичка тут.
 
Самолеты улетают, убегают поезда,
Птичка божья не желает свить на дереве гнезда.
Видно, дел невпроворот,
Вот она и не поет.
 
Вянет лист, и света мало, подступают холода,
Птичка божия застряла - ни туда и ни сюда,
Нарисованную птичку
Дождик смоет без труда.

Гобелен

Гобелен за блестящим стеклом музейной витрины.  
Потускневшая ткань в обрамлении каменных стен.  
Словно тысячи взглядов за годы стерли рисунок -  
Башни замка, собаки и стража. Чужие века.  
 
Кавалькада пажей и изысканных дам в амазонках
На мосту через узкий, но быстрый и бурный ручей  
Задержалась на миг, засмотревшись на золото листьев,  
Не доехав до замка каких-то трех сотен лет.

Про туман

Туман плывет, струится серым паром.
Он хмур и зол, наверное, недаром,
Сродни отравы сонной тайным чарам.
 
По парам все, враги - и те по парам,
И будь в любой момент готов к ударам.
Туман плывет, струится серым паром.
 
Туман ползет по горницам и нарам,
Туман грозит бродягам и боярам
Слепой тоской, безумием, угаром.
 
Вползает в мозг невидимым кошмаром,
Слепой тоской, безумием, угаром...
Туман плывет, струится серым паром.

Про черта

Однажды друг, напутствуя на бой,
Мне пожелал - вперед и черт с тобой!
Послушай, там тебя труба зовет!
И я пошел, а черт пошел вперед.
 
Я бил как мог, потом упал без сил,
И жизнь была страшна, и свет не мил,
Но черт меня прикрыл от вражьих стрел.
Я победил, а черт остался цел.
 
Давно окончен бой и сгинул друг,
Но если друга помяну я вдруг,
С признательностью - эх, душа полна! -
Я тост скажу, а черт нальет вина.
 
Течет дорога, как река течет,
Со мною посох, и со мною черт.
И, завершая долгий путь земной,
Так хочется сказать - и черт со мной!

Про дерево

Я - дерево, усохшее до хруста.
Снаружи черное, внутри - темно и пусто,
Все, что цвело - давно уже сгорело,
Я даже и не труп. Я призрак тела.
Где было сердце - пыльное дупло,
Что волновало - ветром унесло.
Хруст мертвых сучьев не похож на речь.
Все умерло, и нечего беречь.
 
И значит - в печь!

* * *

Пока я унывал да горевал,
Подкрался как-то вдруг девятый вал,
Не пригласил и даже не позвал,
А просто ухватил и уволок,
 
Теперь не поплюешься в потолок,
Не сочинишь пять тысяч грустных строк.
Ну надо же - волна, совсем не бог, -
И жизнь сумела так переменить!
 
А где-то пряхе надоела нить,
А белошвейке надоело шить.
А мне бы лишь рассудок сохранить
Пока не налетел десятый вал.

* * *

Что может быть печальней и грустней,
Чем отраженье в окружении теней?
Оно из зеркала, безмолвное, взирает,
Из призрачного сумрака стекла
С надеждою. Оно еще не знает,
Что дама причесалась и ушла.

* * *

По рваным ватникам и валенкам-галошам
Непросто догадаться о хорошем:
Вот тут топор, бревно, нога, рука,
Все кучей возлежит у костерка.
И телогрейка без воротника,
И ночь - полгода, не видать ни зги,
И зубы расшатались от цинги,
И так - года. И так - десятки лет.
И что хорошего?  
Его в природе нет.

* * *

Не надо карт, гадалок, ведьм и дракул:
Моя монета - мой единственный оракул.
Бумага лжет, правдиво серебро.
Не важно, что: орел или ребро,
И даже если выпадает решка -
То свыше знак, а не судьбы насмешка!

* * *

Осень танцует танец с веером

Даэ

Осень танцует танец с веером,
Осень тоскует, но это временно -
Позже, и тише, и ненамеренно
Сменит тоску снегопад. Со временем
Лед разрисует прозрачными цаплями
Многострадальные стекла оконные.
Взяв рукояти в ладони холодные,
Мара-Зима затанцует с саблями.
 
Осень с Зимою - скользят по стеклу  
Тени-близняшки на белом балу.

* * *

Говорят, что аконит,
Тот, что сильно знаменит,
Невозможно класть в салаты -
Потому что ядовит.
 
Говорят, что белена
Фантастически ценна,
Но от тех, кто сок отведал,
Не узнаешь ни хрена.
 
Говорят, что мухомор
И пикантен, и остер.
Жаль, что этаких гурманов
Я не встретил до сих пор.
 
Говорят, капуста - яд.
Для чего ж ее едят?

про голову

Схожу-ка я под вечер к палачу
И сам ему копейку заплачу,
Пусть голову он отсечет от тела.
К чертям ее, заразу, надоела!

* * *

Песни пьяного порта - пассаты и бризы,  
Пыльный вьюнок, обнимающий чьи-то карнизы,  
Парус на горизонте, пустыня вспененных волн,  
Рыбацкий баркас, известный прежде как челн,  
Соль на сетях, запах йода, и чайки, и блеск чешуи,  
Сны о романтике, только неведомо - чьи...

* * *

Вскричавши пламенно "доколе!",
Он вышел биться в чисто поле,  
Как черт красив, как плаха прав -  
Дрожи, презренный голиаф!
 
Он рвался в бой, не зная страху,
Махал пращой, разя с размаху...
Теперь на поле выйдет рать -
Все эти камни собирать.

На распутье

Направо - странствия, налево - королева,
В златом венце упитанная дева.
В глазах ее туман, в речах - отрава,
Священник ждет, конвой выходит браво.
Златой венец, безрадостный конец,
Сто лет тоски... Пойду-ка я направо!

В подарок Мирте

Дыши, как дышится, летай, как машется.
Земля колышется? - и это кажется,
И все изменится, и все останется...
Вот только деревце все к небу тянется.

Нравоучение

А я - дурак Себастиан Брант

Себастиан Брант

Итак, приступим, на часы не глядя:
Про честь тебе сказал разумный дядя.
Он очень любит это слово - честь,
Ведь у него семья желает есть!
Теперь о совести: достойно удивления
Сие неповторимое явление,
Об этом ты прочтешь в любой из книг,
Что ты, хоть и не должен, но должник!
За совестью идет понятье долга,
О долге говорят эпически и долго -
Века и годы, месяцы и дни...
Но слушая возвышенные речи
Подумай, чью икру оратор мечет,
И кошелек потуже затяни!

* * *

На механическом осле бреду в единственом числе
По дну асфальта, как под воду, лишь самому себе в угоду
Не уставая, не старея, пока не села батарея,
Пока не кончился заряд, пока фонарики горят,
Под черным небом без луны - в геометрические сны.

Размышление

Не культура, не натура,
И не вводная из МУРа,
Лондон, Рим, Эстремадура,
Яд и заговор, тонзура,
План британца, выстрел бура,
Аль-Катраз? - Пилите, Шура!
Переход на плач с аллюра...
То ли дело - политура!

Идиллия

Ежики ежатся,
Ужики тужатся,
Может быть, к ужину
Крепко подружатся.
Моржики морщатся,
Корюшки корятся -
Может, им хочется
Громко поссориться.
Чижики пыжатся,
Пеночки ленятся...
 
Киска оближется - кто куда денется?

Безобразие

В который раз, в недобрый час,
Ни вин, ни мяс - один лишь квас
В недобый час осиплый бас
Читал рассказ - для нас, о нас.
Но есть же квас и контрабас!
И этот час - потехи час!
Пусть воссияет лунный фас
На этот раз. В который раз...

* * *

Куда не добредет конвой,
Куда не залетает птица,
Сидит печальная девица
И бьется в стену головой.
 
Она бледна и черноглаза,
Она не любит нежный слог,
Она живуча, как сапог...
Могла б и помереть, зараза!  

* * *

Жиры, белки и углеводы,
Засранцы, гады и уроды!

* * *

Где бронепоезд не пройдет -
Наверно, нужен самолет.
Давайте по миру, по нитке
Державе возмещать убытки -
Глядишь, и будут у страны
Ракеты, танки и штаны!  
 

* * *

Мой крокодил, бежа по свету,
Способен обогнать комету.
Мой быстроногий крокодил
Во многих странах наследил!  

* * *

Двенадцать - солнце ластится теплом,
Гвалт воробьиный за моим окном,
Капель стучит по снегу во дворе,
И кажется, что нет конца игре.
 
Семнадцать - как давно известно всем,
Нет в жизни нерешаемых проблем.
Судьба в кармане, мир - на поводке,
Дорога исчезает вдалеке.
 
За сорок. Жизнь - развязанным шнурком.
В кармане вошь, надежды под замком,
Богатство грязь, а бедность не порок,
И осень вызывает на порог.  

* * *

Мы - два грозой зажженные ствола

Вяч. Иванов

Мы - два смолой залитые стола
Зажатые судьбой в пыли угла,
Не нужные ни Дьяволу, ни Богу,
Уборщица на дачу не взяла!
 
Две ведомости, выцветших дотла,
Пылятся где-то в глубине стола
Гниющих потихоньку, понемногу.
Поджечь - и будет капелька тепла.
 
Открытый гроб, а в гробе - пустота,
Две двери, только каждая - не та.
Две створки, только нет меж них жемчужин,
Два смысла - ни один из них не нужен
К Аиду их аллюром три креста!  

* * *

- Смотри, какое на стене пятно!
Быть может, тут разбрызгали вино,
И были бой, скандал, дуэль, постель,
И подвиги, и звезды как метель.
 
- А может быть, здесь проливалась кровь,
Глаза и нож сверкали вновь и вновь,
И вдруг убийца, выронив кинжал,
Заплакал и немедля убежал,
И скрылся в глухомани дальних стран!
 
- Да что вы! Здесь раздавлен таракан...  

* * *

Ни вдохновения, ни настроения - оцепенение.
Одно мгновение и на рождение, и на забвение
В уме смятение, в душе томление, в глазах - затмение,
Направь стремление, убей сомнение, подай знамение!
 
Не жди спасения. Забудь мечтания. Оставь старания.
Пусты строения, безмолвны здания. Храни молчание.  
Сдержи дыхание. Замри, движение. Уймись, сознание.
Ни вдохновения. Ни настроения. Оцепенение.
 

* * *

Под личиной безразличий
"красный глаз и голос птичий".
"Черт" и "нечерт", "врешь-не врешь",
Сказка ложь, и правда ложь.
Различая - уличая
Утром, сразу после чая,
Сам себя нарисовал,
Приукрасил, разорвал,
Молвил слово -
И соврал.
 

* * *

Говорят там ленты на берёзах
Повязали вечные волхвы

Shandar_Alan

- Пан играет на свирели.
- В самом деле?
- Дуб теперь совсем монах.
- Ох и ах!
- Ленты вяжут на березы  
седобрадые волхвы,
Чтобы грозы и  угрозы -
мимо нашей головы...
- Но - увы!
   

О, где ты, прошлогодний смысл?

Без башни нет ни маяка -  
Луча над гладью океана,
Ни звона из глубин кармана,
Ни смысла в речи дурака.
 
Дрожит неловкая рука,
Вино теряет из стакана.
Без башни нет ни маяка,
Ни содержимого кармана.
 
Сложились гладкая строка,
Но смысла в ней - клочок тумана.
Где луч над бездной океана?
Где свет во взоре дурака?
 
Но я дышу еще пока,
Не вызывает боли рана
В подкладке драного кармана,
И черт с ней, с башней маяка!  

* * *

Повеселюсь и поделюсь пинком
со всяким мимохожим дураком,
потом сложу и подпалю
все то, что я без продыху люблю
все что осталось, птицам подарю,
потом помру, воскресну, повторю.  

Симулякр

Сам с собою сражаюсь, в себе отражаюсь
Как в зеркале, не назвать бы его зерцало,
В котором бежало, летело,  мерцало -
так пусто, так много и мало!
Вот грань - а за нею какой-то свет
Ничего в этом свете не видно, и нет
Ни единой черточки оригинала.

* * *

Смотрю в окно - а там светло,
И на душе светлеет тоже:
В мое окно глядит оно -
Какая рожа!