Проект "Север и Запад"  

Портрет Майтимо

Авторы – Альвдис (Майтимо), Astale (Нерданэль).

Горы пели... У каждой породы – свое звучание, чередование пластов – как переливы мелодий, от торжественных, величаво-низких нот до высоких, пронзительных и светлых. Отдельные вкрапления породы звучали сольно: а вот он и я!..
Нерданэль неторопливо шла по пологому западному склону Пелори. Слушать камень она училась у Феанаро. Не то, чтобы он занимался с нею очень охотно, но она была упорной. Кое-что открылось ей еще в детстве, и с тех пор её не покидало любопытство, желание узнать больше. Да, она была упорной. Как все нолдор. А может быть, и поупрямей многих.
В горы она уходила часто, ища там и вдохновение, и нужные для работы камни. Сейчас она хотела просто развеяться и, может быть, порисовать немного.  

Майтимо почувствовал приближение матери задолго до того, как увидел. Для него мать была волною тепла... пусть она подчас бывала резкой, но старший сын знал, как греться у этого огня, не обжигаясь.
Мать всегда принимала его таким, каков он есть. Отец, в отличие от нее, требовал большего. А матери... матушке он никогда не должен был ничего объяснять, доказывать... Этим он был непохож на братьев, вольно или невольно блещущих талантами. А он был просто сыном.
"Не буду ей мешать. Что бы ни было ей здесь нужно - она ищет не меня".  

Пройдя еще немного, Нерданэль решила отдохнуть. Она села на большой камень и первым делом завязала лентой растрепавшиеся волосы. Потом проверила содержимое своей походной сумки: там лежало несколько заинтересовавших ее минералов, подобранных только что; инструменты для рисования: грифель, уголёк, кусочки разноцветного мела, несколько скрепленных вместе листов. Потом посмотрела на далекие рощи на горизонте. Потом… только потом! «Ну, и какая я после этого мать?.. Интересно, а ОН что здесь ищет? Тишины, покоя? Затаился так, что и не заметишь, хотя он буквально в двух шагах. Может быть, лучше не тревожить?» Может быть… Однако желание увидеть сына пересилило, и она крикнула:
- Майтимо, не прячься, иди сюда! Посмотри, что я нашла!  

Юноша появился из-за соседней скалы. Спокойный, сдержанный.
Молчаливый полупоклон-приветствие. Ничего больше.
Маска вежливой невозмутимости, давно уже ставшая лицом.  

- Посиди со мной, сын, - Нерданэль кивком указала ему на место рядом. – Что ты такой неживой? Хочешь, я покажу тебе новые камешки?  

- Да, матушка, - кивнул Май, усаживаясь рядом. Судя по выражению его лица, ему действительно очень хотелось посмотреть камни.
Думал он при этом совершенно о другом.
"Когда мы расстались, она собиралась говорить с отцом. Сейчас она ищет повод, чтобы не возвращаться к прежней теме. Не говорила? Говорила безуспешно? Похоже, что так".
В число недостатков Майтимо никогда не входила бестактность. И сейчас он был искренне намерен говорить только о камнях.
Остальное и так было ясно, увы.

- Вот, - она вынула из сумки и протянула ему несколько необработанных минералов, одинаковых с виду, но звучащих совсем по-разному.  

- А здесь ящерка свернулась, - улыбнулся юноша, проводя пальцем по прожилкам. - Ты взяла этот камень из-за нее?  

- Да, из-за неё, - Нерданэль обняла сына и внимательно посмотрела на него. - Тебе неинтересно? Я же чувствую… Наверное, в этих камешках и правда нет ничего особенного. Самая ценная моя находка в этих горах – это ты! Знаешь… я хочу нарисовать твой портрет.  

- Портрет, мама? Мой?
Всё старательно создаваемое спокойствие вмиг слетело с юноши, и он сейчас стал похож на удивленного и восторженного мальчишку, каким был в то далекое время, когда еще не был старшим сыном в семье.  

- Ну, да, твой. А что тебя удивило? Если ты не против, повернись ко мне вполоборота, - она была довольна, что Майтимо заметно повеселел, и уже доставала всё, необходимое для работы.  

- Так? - юноша чуть пересел.
Это внезапно внимание матери к его внешности... что стоит за этим?
"А что стал делать ты сам? - именно, выписывать тексты. И бродить по горам. То и другое успокаивает. Ей надо успокоиться, отрешиться. Как и тебе".
Майтимо приглядел себе парочку утесов на соседнем склоне, вцепился в них взглядом, чтобы не шевелиться, пока матушка работает.  

Нерданэль немного подумала и попросила его повернуться к свету. Теперь за его спиной темнели горы, а взгляд был обращен в сторону залитой светом равнины. Хорошо. Она положила на колени листы, взяла кусочек грифеля.
Её рука легко и привычно скользила по гладкой поверхности листа, очерчивая общие контуры, подбираясь к деталям.
Вот высокий лоб, брови, по форме как у отца, но – светлее, глаза внимательные и серьезные…
- Знаешь, Май, я говорила с Феанаро.

Юноша едва заметно вздрогнул. Потом чуть опустил веки: я слушаю.
Говорить вслух ничего не стал: во-первых, нечего, а во-вторых, не стоит разговаривать, когда рисуют твое лицо.
Всё, что мать сочтет нужным сказать, она скажет.  

- Меня так же, как и тебя, тревожит его дружба с Мятежным. Но тут ничего не поделаешь, остается только смириться. Каждый выбирает себе друзей по зову сердца, и никто не должен этому мешать. Вот твоя дружба с Финдекано наверняка не нравится отцу. Но если бы вас решили разлучить, тебе было бы очень больно, разве не так?  

- Матушка, здесь другое, и ты это отлично знаешь. Но любая наша попытка что-то изменить только ухудшит дело.
Юноша помолчал и тихо заговорил, выговариваясь не столько матери, сколько просто изливая наболевшее:
- Дело не в дружбе... дело в том, что отец всё больше считает правым себя одного. Да, он выше многих, может быть, он выше всех, но утверждать, что он не может совершить ни одной ошибки... это безумие, мама! А тут еще Вала, обходящийся с ним как с равным...
Майтимо опустил голову, но тотчас вспомнил, что матушка рисует его (или уже не до рисования?) - и выпрямился.
- Вы хоть не поссорились? - заботливо спросил он таким тоном, каким мог спрашивать близнецов, не случилось ли у них беды.
Осознав неуместность этого тона по отношению к матери, Высокий густо покраснел.  

- А кто говорит, что он не может совершить ошибки? – Нерданэль переводила взгляд с портрета на Майтимо, опять на портрет, опять на сына. Вот он нахмурился, между бровями появилась морщина, что ж, изобразим и её. Прямая, четкая линия носа (нос у него тоже отцовский), губы сжаты. – Он выше многих? Не знаю… Феанаро сильнее многих, и он хочет непременно быть сильней всех, но знаешь… Может быть, не следует говорить это сыну… Иногда мне кажется, что я не встречала никого беззащитнее, чем он.

"Беззащитнее?!
Как можно назвать беззащитным отца? - он могуч, как Таниквэтиль, и если Арда содрогнется, Феанаро пожмет плечами и скажет: "Не отрывайте меня от работы".
Он какой угодно, только не...
Но... матушка знает его иначе, чем мы..."
Майтимо задумался. Иногда ему действительно казалось, что непоколебимая уверенность отца - хрупкая, тонкая маска, под которой он прячет уязвимость? обиду? тоску? нерастраченную потребность в заботе? жадность до самой обычной ласки?

Нерданэль закусила губу и углубилась в работу. «Напрасно я это ему говорю. Отец должен быть для детей примером. Но ведь Май уже спорит с ним, уже судит, и строго!.. Добавить тени. Растушевать. Пальцами. Волосы – тоже пальцами, как ласка, повторяя волны. Ещё добавим цвета, потом мелом – блики». Вдруг её рука остановилась.
- Как ты сказал? Вала, обходящийся с ним как с равным? Так ты думаешь, что Мелькор… что он играет на слабостях Феанаро? Ох, нет! Только не это!

- Я не знаю... - покачал головой Высокий. - Я ничего не могу сказать о Мелькоре. Но я боюсь за отца. Ему угрожает не Мелькор. Ему угрожает он сам.  

- Я думаю, он сам разберется во всём...
Мягкая линия подбородка, стройная шея, плечо, пряди волос и одним легким росчерком – ворот туники. Её старший, абсолютно взрослый сын. Её первенец, её дитя. Нерданэль улыбнулась и протянула Майтимо его портрет.  

- Мама... матушка...
Майтимо почувствовал, что слезы подступили к глазам. Дело было не в портрете - не так уж редко рисовала Нерданэль своих сыновей. Дело было даже не в отце и его ошибках. Дело было в этом теплом, доверительном разговоре.
Высокий привык быть старшим. И то, что он старше годами, почти ничего не значило. Он привык отвечать за братьев. Он привык с рождения заменять им отца, а порою и мать - потому что у родителей есть творчество, а он - бесталанный. Или... просто потому, что очередной маленький братик очень хотел заботы. И рядом всегда был Май.
И вот сейчас Высокому больше всего хотелось хоть на миг скинуть с плеч груз "взрослости", уткнуться матери в колени и в слезах выплеснуть из себя всю усталость, накопившуюся за эти долгие годы.  

Нерданэль перебралась поближе к сыну, снова обняла его.
Золотисто-розовый, персиковый свет, заливающий долину, слабый ветерок, теплый даже здесь, в горах, безмятежность… Непроницаемая безмятежность, жестокая безмятежность, она сейчас окружала не светом, а пустотой, она не принимала их, не отзывалась на боль. «Мы с Феанаро плохие родители, оба. Наши дети страдают, а мы ничем не можем им помочь… Или всё-таки можем?»  

- Матушка, я в порядке... - тихо проговорил Май. - Просто... я устал за последнее время. Хотел было забраться к себе, поработать на отдых... а братишки так привыкли располагать мной... Я в порядке, матушка, правда.

- Ты заботишься обо всех, обо всех печалишься, поэтому тебе и тяжело. И другим, наверное, ты уже не станешь. Ты высок душой, мой Нельо, а это тяжкое бремя.  

- Тяжкое? - Май распрямился, становясь прежним: спокойным, доброжелательным, собранным. - Да, тяжкое, но в нем столько радости. Видеть, как, опираясь на меня, мои братишки поднимаются и вырастают, - это счастье, матушка.
Он улыбнулся Нерданэли. Не ртом - глазами. Взглядом, сияющим лаской, добротой, заботой. Ободряя ее: ты можешь не волноваться за сыновей, потому что с ними - я.