Проект "Север и Запад"  

Вытканная смерть

Авторы – Тэсса (Намо, Манвэ), Рина (Вайрэ, Нэнле), Ноло (Ирмо, Мелиан).

Вернувшись из Валмара в Мандос, Намо некоторое время сидел в Чертоге эха, вслушиваясь в голоса мира. Не столько вслушиваясь, впрочем, сколько обдумывая рассказ Оромэ.
Итак, Дети Песни пробудились в Эндорэ. Но жизнь их полна опасностей. Твари Мелькора убивают их. Сам Восставший и его майар преследуют эльдар и забирают в Утумно, откуда нет возврата.
Между тем, никто из Детей, лишившихся плоти, еще не явился в Мандос, хотя Намо, предвидя, что искаженное Эндорэ может оказаться малопригодным для жизни Предпетых, заранее приготовил для них Путь.
Путь, который так и не помог никому.
«Мелькор мешает Детям услышать Зов? Или искажение коснулось даже их Музыки? Тогда – как именно?»
- Вайрэ,- позвал Владыка Судеб.- Мне нужна твоя помощь.

- На моих гобеленах отражается всё, что происходит в Амане, - задумчиво ответила Пряха, мгновенно услышав тревогу супруга. – И многое, произошедшее в Эндорэ. Многое, но не всё. Оплота Отступника я не вижу, Диссонансу нет места на Гобеленах с тех пор, как Серый Чертог преградил ему путь. Быть может, Музыка Мелькора не дает Детям услышать Зов? Не знаю, Намо.
Вайрэ долго молчала, а затем добавила:
- Пойдем вместе в мои Чертоги. Теперь, когда мы слышали от Оромэ, как звучат мелодии Детей, быть может, мы вдвоем увидим их – и да поможет нам Отец.  

Намо переходил от гобелена к гобелену, напряженно вглядывался в узоры, хмуря светлые брови.
Некоторые мелодии, воссозданные в переплетениях нитей, были похожи на то, что он помнил, но уверенности все-таки не было.
- Давай попробуем вместе.
Они открыли друг другу сознание: тот, кто знал, как должно быть, и та, что видела то, что есть.  

Серебряные блестки... яркие, мерцающие, как звездочки. Иные мерцают ярко, будто вспыхивают, - и тут же их свет гаснет, лишь тусклые отблески на ткани Гобелена. Иные чуть светятся - тихо, будто прячась в переплетении нитей. Туман. Бледно-сиреневый туман, оплетенный по краям странным зеленовато-коричневым узором - лес? Озеро? Здесь мелодии Йаванны сливаются с Музыкой Ульмо.
- Да. Это они, я уверена. Только здесь? Смотри - вон на том Гобелене что-то похожее, нет?
Зеленое полотно. Порывы ветра, колышущие высокие травы. Тускло-желтые искорки перемещаются, разбегаются к краям Гобелена, будто прячутся - но от кого? Черная нить... исчезла, лишь две маленькие точки остались на бахроме. Страх темной пеленой заволакивает полотно.
Вайрэ непроизвольно морщится - и тут же лицо ее разглаживается, а на Гобелене не остается и следа. Злу нет места в Амане.
- Ты видел это, Намо? Кто они, те, что почти угасли? Мне кажется - Дети, но как холодно от их Песни... Что потеряли они?  

Намо молчал, вслушиваясь и всматриваясь, сопоставляя, обдумывая.
Тусклые звездочки - это, должно быть, тоже Дети. Только странные. Искаженные. Для них придется создавать новый Зов. Владыка Судеб зябко поежился при мысли, что ему придется петь такое. Немного гармонии было в музыке Искаженных.
Серебристые точки... звонкие мелодии, чистые, правильные, очень похожие на те, что звучали в Песни Творения. Но почему тогда они не вступают на Путь? Или те Дети, что у Озера, не погибают? Но Оромэ рассказывал...
- Надо посмотреть, как работают Плетельщицы,- сказал Намо.- Может быть, мелодии Детей изменяются в момент смерти? Кстати,- сказал он, уже отвернувшись от гобеленов,- надо будет сообщить Йаванне: похоже, ее Дети уже пробудились. Видела - вокруг Озера, рядом с эльдар?  

- Вот оно, - почти шепотом, кивнув Плетельщицам, чтобы те не отвлекались от работы, Вайрэ сжала ладонь супруга, - вон та белая точка - среди деревьев. Она не движется, будто... будто уснула? Она не поет - но светится. А вокруг нее - отзвук страха, но я не вижу, что могло его вызвать.
Теперь Вайрэ еще быстрее пошла по коридору вдоль давних гобеленов, бегло просматривая их.
- Вот - видишь лес? Две точки - слившиеся воедино. Позови Ирмо, супруг мой, они не могут вступить на Путь, вокруг них - марево странных грез. Быть может, он поймет, какие сны видят души тех, кто погиб...
- И на этом, - в узоре древнего гобелена явственно слышалась Музыка Ауле, - эта точка такая яркая, а ореол вокруг нее... почему она не на Пути?! Это же... слышишь?  

Сестра, могу ли я придти в ваши Чертоги? Я бы хотел поговорить кое о чем. Как можно быстрее, - мягкий обволакивающий низкий голос вторгся в сознание Вайрэ, словно в ответ на ее зов.  

- Мы ждем тебя, брат, - откликнулась Вайрэ, - нам нужна твоя помощь.  

- Не меняется,- Намо прошелся вдоль ряда гобеленов, на которых были вытканы горы.- Мелодии Йаванны исчезают, появляются новые. И Песнь Ульмо, хоть и искаженная Восставшим, звучит на каждом из гобеленов чуть по-иному. Даже Музыка Ауле медленно, еле заметно, но все-таки изменяется. А тут - ничего. Как будто время остановилось для этого эльда. И его мелодия повторяется вновь и вновь, не давая услышать Зов.  

Воздух в Чертоге внезапно загустел, сделался более плотным. На нем рельефом выступила тень - и через мгновение младший из Феантури, забыв даже о приветствии, уже вышагивал вдоль стен, рассматривая гобелены. Синие глаза сверкали беспокойством. Он нагнулся над вытканным озером, осторожно обвел одним пальцем сгусток серебристых искр.
- Это они, да? - спросил он. - Я хотел поговорить об этом, Вайрэ. Твои гобелены должны показывать все, что есть. Но твой чертог тишины, Намо... Мы не увидели приход Детей. Вернее, не смогли узнать их мелодии, пока Оромэ не показал нам, как они звучат на самом деле. Что еще мы не видим? Эти земли - под властью Мелькора. И с каждым мгновением она делается всё более зримой. Его Музыка ширится. Если оставить всё, как есть, скоро мы вообще не будем знать, что происходит в Покинутых Землях!
Обычно спокойный и величаво медлительный Владыка Грез торопливо впечатывал шаги в пол, и голос его срывался.  

- Дети не приходят на Зов Чертогов,- Намо покачал головой.- Не приходят, хотя должны. Они изменились, и наши задача понять, как именно. Тогда я смогу изменить мелодию Зова.
Лицо Владыки Судеб, и без того нерадостное, совсем помрачнело. Чертоги были настроены на Тему Амана, и Зов, созвучный новой Музыке Детей, грозил Диссонансом. Впрочем, Чертог Тишины должен был сработать. Стать тем барьером, который остановит Диссонанс, оградит Мандос от разрушения, пока Намо работает с душами Детей, возвращая их к правильной Теме.
- Я собирался просить твоей помощи в этом. Помоги мне услышать, Ирмо,- Намо показал на гобелен с двумя почти слившимися искрами.- Разведывать, что происходит в Эндорэ - не наша задача. Есть орлы Манвэ, да и Охотник с Йаванной бывают в Покинутых землях. И кое-кто из майар тоже.  

- Орлы Манвэ? Ну-ну, - ехидно пробормотал Ирмо - и это тоже было совсем на него не похоже. - Сколько веков назад пробудились Дети, брат? При таком способе разведке, если Старшему вдруг придет в голову напасть на нас, он высадится на эти благословенные берега прежде, чем отправится разведчик проследить за этим.
Выплеснув на брата совершенно не заслуженное им, но вполне понятное раздражение, Ирмо быстро устремился всем существом к маленьким неподвижным точкам на полотне. Самых ярких было две. И обе явно грезили.
Он вслушался одну из них, осторожно распутывая нити мелодий, отделяя музыку сути от нот сплетшегося кошмара. То, что это был именно кошмар, Ирмо чувствовал всем существом...
Выяснилось, что нити души у эльда были не так уж повреждены Диссонансом. Более того - искажения были на удивление незначительны. Конечно, мелодия точки отличалась от той, которую он помнил с Айнулиндале. Но ее можно было бы узнать... если бы не жестоко терзающие ее страшные грезы.
Ирмо растворился в чужих снах, забыв о себе... и вдруг с еле слышным криком отшатнулся.
Перед его внутренним взором мелькнула глыба тяжелой, бессветной Тьмы, окруженная струящимися по ее контурам темно-серыми точками страха. Владыка Грез знал, что это была за мелодия. Но не узнавал ее в вихрящихся вскриках диссонансных нот, лишь иногда собирающихся в уродливые неблагозвучные аккорды, чтобы через мгновение снова распасться и стать лишенным всякого смысла месивом.
Либо Мелькор настолько изменился... либо, что было куда вероятнее, воображение умершего - или скорее даже умершей - эльфийки от испуга наделило этот образ куда более ужасными чертами, нежели те, что были на самом деле.
Ирмо попытался было прикоснуться к бушующему, хотя и неживому уже сознанию, но опомнился.
"Успокойся. Это не она. Это лишь гобелен Вайрэ".
Может быть, грезы со временем потеряли свою силу? Лориэн не знал этого.
"Мы можем постараться изменить Зов - но она все равно его не услышит"...
Разве что попроситься с Оромэ в одну из его поездок...
Ирмо устремил сознание к другой точке, заранее сжавшись от мысли, ЧТО может скрываться за безмятежной остановившейся белизной...
Но эти грезы были безмятежны... и как-то знакомы.
Серебристой лентой струились они по Нэнле... (Нэнле?!!), пронизывали ее мелодии... Ирмо напряг все силы, пытаясь услышать, увидеть, понять... и вдруг перед ним встал знакомый чертог и склонившаяся над шитьем Пряха... она выглядела немного иначе, но не узнать Вайрэ было невозможно.
Он откинул голову назад и рассмеялся.
- Сестра, ты не поверишь! Она видит тебя!  

- Меня?! Что ты говоришь, брат? Она грезит - Чертогами? Но тогда отчего она еще не здесь? - Вайрэ на мгновение задумалась, и тут странная мысль охватила ее. - Если ей грезится, что она уже в Чертогах, то именно поэтому она и не слышит Зова!

Вайрэ стремительной мыслью пробежалась по всем гобеленам, на которых сияла серебристая точка. Теперь она видела - ничто не менялось во Времени.

- Супруг мой, - обратилась она к Владыке Судеб, - либо Зов Чертогов звучит слишком тихо, либо фэар этих Детей не слышат в нем призыва - и не движутся. Что можем сделать мы отсюда, не вызвав Диссонанса? Увы, идти в Эндорэ мы, Старшие Стихии, не имеем права - Восставший немедленно услышит нас.
- Брат, - она посмотрела на Владыку Грез, - Боюсь, нам не обойтись без помощи твоих майар. Да, это может быть опасно для них, - ведь ни Сарин, ни Танвио так и не вернулись из Эндорэ, - это риск для того, кто решится, однако иного выхода я не вижу.  

- Нужно послать кого-то из майар,- кивнул Намо.- Только не лориэнских. Моих.
Он задумался. Самый толковый из Поющих Мандоса уже и так был в Эндорэ.
У Восставшего. Или все-таки сам по себе?
Во всяком случае, вестей от него не было.  

- Посылай, - кивнул Ирмо. - А я попрошу Оромэ взять меня с собой, когда он соберется в Эндорэ в следующий раз. Это необходимо. Их мелодии почти не меняются, но эти грезы... они свои. У каждого. Даже у этих двоих они противоположны. И умершие эльфы звучат не собой, а этими грезами.
- Боюсь, Намо, твои майар могут просто не разобраться, где грезы, а где сам эльф.
Ирмо печально улыбнулся. И, посмотрев в глаза брату, показал ему мучившее его все сильнее видение Тьмы. Тьмы, которая не была даже Мелькором.
"Мне до сих пор не по себе, Намо. А она  заключена в этом, понимаешь? Постоянно!"  

- Вайрэ права,- Намо сплел пальцы.- Твою мелодию Восставший заметит. Оромэ хоть скрываться умеет. Ирмо, пошли лучше кого-нибудь из помощников.  

- Их мелодии в большей безопасности? - прищурился Ирмо. - Намо, брат, кто из майар, ушедших в Покинутые Земли, вернулся? А насчет скрываться... Я - Владыка Грез. Если Восставший не будет готов к моему появлению - я сумею его обмануть. Даже мои ученики - не все, конечно, самые лучшие - на это способны. Что же говорить обо мне самом?  

- Если... то есть когда, - тут же поправила себя Вайрэ, - фэар Детей придут, откликнувшись на Зов, - кто избавит их от страшных грез? Фэар Детей будут живы до скончания веков Арды, - ты помнишь это, брат? Они придут к нам - и что, память о хищных зверях и чудовищах тоже останется с ними в Чертогах навечно? Нет, я не могу даже помыслить о подобном! Исцеление их не будет терпеть промедленья - и кто займется этим, если сам ты будешь прятаться от Мелькора в Эндорэ? Твои майар? Хватит ли у них умения и сил?
- Пошли кого-то из своих лучших учеников, ибо самому тебе, видится мне, предстоит высвобождать Детей из их смертных грез. Ты видел лишь двоих - но их много больше. Ты говоришь, что каждому из них грезится свое - значит, нужен способ обойти сон, чтобы истинная сущность Детей вняла Зову.  

- Пожалуй, ты права... - задумчиво протянул Ирмо. - Я даже знаю, кого я могу послать... если, конечно, она согласится... Да, сестра, ты права. Мелиан будет искать фэар Детей и направлять их по пути зова... а я буду разбираться с остальным уже здесь. Это проще, чем пытаться разделить феа и ее грезу прямо в Эндорэ. А когда первые из них придут к нам, мы сможем понять, каким должен быть Зов, чтобы все эльфы его услышали.

* * *

Она слышала - где-то далеко, за туманом, за призрачными горами звучат голоса. Вроде бы кто-то напевает, и вроде бы женщина плачет, и вроде бы жужжит веретено пряхи. Там горит костёр. Иначе почему туман так светится? Там тепло, там мне рады. Они смотрят на меня из невероятной дали, их лица печальны. Но они ждут меня.  
Я приду, сейчас, надо только открыть глаза, надо проснуться, и всё будет хорошо.

Всё было хорошо - костер горел, жужжало веретено, звучал печальный напев. Звучал и звучал. Время остановилось для Нэнле. Проснулась она или нет? И что значит "проснуться"? И как это - "проснуться"? Я сплю или нет? Я - Нэнле. Хороший сон. Или не сон, но это не так уж и важно.  

"Главное - не рискуй. Твоя задача - найти фэар и привести их сюда. Не всех, конечно. Хотя бы тех двоих".
Незримый мир невольно покрывался стежками.
"Никогда больше не буду смотреть на вышивки!" - рассердилась Мелиан, но стежки не исчезали. Незримый Мир, истыканный невидимой иглой, был необычен и даже по-своему красив, но через несколько мгновений нити начинали пестреть и путаться.
Мелиан столько раз вглядывалась в белесые точки, запоминая малейшие оттенки мелодий тех, кого надо было привести первыми, что никак не могла отделаться от мысли, что сама она стала лишь частью гобелена Вайрэ. И никогда из него не выберется.
Все было куда хуже, чем она предполагала.
За это время белесая точка - да какая точка! Облачко! И довольно большое! - как-то съежилась и пожелтела. А вот кошмар стал еще ярче и пронзительней.
Предупрежденная Ирмо, Мелиан не стала даже пытаться помочь феа выбраться из плена собственного разума. Слишком тяжек был кошмар, и слишком трудно было, даже разобравшись в мешанине мелодий, разделить феа в самой себе и отсечь больную часть, не повредив эльфу. Тому, что от него осталось...
Все существо майа пронзила бессильная и от того еще более мучительная жалость. Кем надо быть, чтобы сделать такое с бессмертным духом Детей Эру?
"Успокойся. Перестань. Ты сможешь пожалеть ее потом - когда будет время. Потом..."
Ненужные эмоции отступили.
Серебристо-серое облако с голубоватыми искрами осторожно обволокло желтоватое облако, которое неожиданно стало трепыхаться и дергаться, пытаясь вырваться... Мелиан держала крепко и аккуратно. Она старалась не думать о том, что испытывает это истерзанное сознание, не думать о том, что в его воображении она сама становится кошмаром, сливается с темным Нечто, страшнее которого она не встречала в своей жизни...
Она хотела попытаться пробудить Нэнле... но вдруг и эта феа опрокинется в такой же кошмар, если разбудить ее не в Мандосе - а здесь?!
Майэ решила не рисковать. Подхватив белесое облачко - оно, в отличие от первого, не сопротивлялось и даже как будто обрадовалось - хотя чем оно радовалось, было совершенно непонятно, - сон, который видел разум, не изменился ни на ноту, - и всем существом устремилась на знакомый Зов.
Зов, ставший дорогой для майар, потерявших облик не по своей воле.
Зов, который спас десятки ее друзей, когда погиб Альмарен.
Мелькали вокруг серые коридоры, и из зримого в незримое прорывались радостные звезды, и знакомая тема Чертогов становилась все ласковей и ближе... Добравшись до воронки, из которой лился ослепительный фиолетовый свет, Мелиан осторожно толкнула в нее особенно сильно дрогнувший напоследок желтоватый шар - майэ даже почувствовала ощутимый удар, следом полетела феа Нэнле - Мелиан не могла называть ее просто «эльфом», и, убедившись, что обе фэар попали по назначению, майэ устремилась в Эндорэ.
Конечно, по этой дороге никто еще не уходил обратно... но другого выхода все равно нет. Живым майар с неповрежденной музыкой в покоях Намо делать нечего. У него и так с появлением эльфов забот прибавится...

* * *  

...Светящийся туман вдруг стал гораздо ярче, а странный печальный напев - громче. Что-то изменилось вокруг - будто ласковые волны Озера окутывали Нэнле - они укачивали ее и куда-то медленно несли. Вот только Озеро не такое теплое - и цвет у него другой. Эти волны - не темно-синие, а фиолетовые, как небо над лесом, когда костер горит. Костер?.. Было тепло, но никакого костра здесь не было, только яркие искры вспыхивали в тумане, будто маня за собой. Здесь - это где?

Нэнле хотела протянуть руку и коснуться хоть одной искорки - не получалось отчего-то. Она не видела себя - но всё отчетливее слышала - кто-то с волнением ждет ее совсем рядом, ей рады...
Айэ, я здесь!, - позвала она тех, кого еще не могла увидеть, - Кажется, я просыпаюсь наконец - и я могу летать!

Оказалось, что летать совсем просто - нужно только захотеть, и туман сам подхватывает тебя и несет - ну и где же это я летаю? Больше всего музыка этого странного места была похожа на тропы в Лесу - извилистые и запутанные.  

Две фэар появились одновременно. Одна - настолько изломанная, что Намо не решился коснуться ее сразу. Серебристые стены сомкнулись, скрыв до поры то, что было - должно было быть - Дочерью или Сыном Единого. С этим придется разбираться после.
Вторая фэа...
- Гобелен,- мысленное прикосновение Намо было торопливым и оттого почти грубым. Мелодию погибшей придется менять, часть воспоминаний эльдэ утратит, но они часть мира и не должны пропасть.
- Ирмо, начинаем,- так же отрывисто.
Пока Владыка Судеб выправляет искаженную мелодию, а Пряха и ее подручные сохраняют в своих творениях память о ней, Владыка Сновидений успокоит фэа, заменяя кошмарные образы светлыми и радостными.

Цветок, похожий на золотистую звездочку, превращается в желтый звериный глаз с узким вертикальным зрачком.

Волна Диссонанса вскипает, поднимаясь все выше, и опадает бессильно, разбившись о стену Тишины.

Удар. Боль. Изумление. Обида.
Ур-ргха...
Темнота.

Та-ак. Подправить. Совсем немного подправить.

Цветок, похожий на золотистую звездочку. Цветок не может быть глазом зверя. Зверь не может напасть на Дочь Песни. Не должен. И никаких "ур-ргха" здесь нет.  

Чистый гобелен, созданный волей Вайрэ, будет особым. Не сотрутся, не исчезнут с него даже самые немыслимые узоры. Но ни одна Плетельщица их не коснется - слишком больно смотреть. Хоть Диссонанс и не слышен, но картина, сплетающаяся из нитей судьбы Нэнле на глазах Пряхи, ужасна.

- Я справлюсь сама, - спокойно. Очень спокойно - взгляд Валиэ сосредоточен, сжаты в нитку побелевшие  губы.

Не исчезать!, - отдельный бы чертог для таких гобеленов, чтобы ни одна майэ... Потом. Сейчас смотреть - чтобы ни одна нить не растворилась, не исчезла. Не дать Чертогу Тишины выпить жуткий узор.

Памятью - остаться!, - когти зверя впиваются в тело Дочери Песни и отделяют роа от фэа.

Это было!, - и попытавшиеся потускнеть нити вновь становятся ярче. Еще ярче. И еще.

Остаться навечно!, - и Чертог Тишины отступает перед  Песнью Памяти.

Теперь всё, что бы ни вспомнила погибшая девушка, останется на гобелене.
Вайрэ пробует петь чуть тише - гобелен не выцветает.
Вот ты какая, моя новая Песнь, - а ведь придется звать майэр на помощь, если погибших станет много.    

"Нет, так нельзя!" - мысль Ирмо вплетается в гобелен, делая его Диссонанс еще более ярким.
Желтый цветок снова становится глазом зверя. Но Нэнле теперь глядит на него без страха.
"Это - лишь память. Память о боли. Не сама боль".
Феа Нэнле сама - словно золотистый цветок.
И ее память останется с нею.
Останется.
Ирмо тянет цветок к себе.
"Ты больше не будешь бояться. Здесь нечего бояться. Это всего лишь зверь. Он хотел есть. Он не ненавидел тебя, Нэнле!"
Он не отнимет у нее память. Ни у кого. Никогда. Ни за что.
Он не имеет на это права.
Он лишь сделает так, чтобы эта память не мешала, а помогала жить дальше. И жить счастливо.  

На какой-то миг девушка растерялась - она не могла понять, где очутилась: чудный желтый цветок, луковицы которого она как раз собиралась завернуть и спрятать, чтобы такие же цветы выросли у Озера, вдруг растворился в странном тумане - и она почему-то в нем летела.

"Как я попала сюда? Мы в горы пошли, а там не было никакого тумана. Там были скалы, и я по ним лезла, а юбка мешалась. И почему не слышно Эри? Она же кричала что-то..."

И тут туман засветился ярче звезд, что сияют над Миром. И она вспомнила. И услышала странный голос, мягкий и чуть насмешливый, или это ей кажется? Слов не разобрать, но всё понятно.

- Ты говоришь, что урргха была голодная? А почему она не попросила нас ее накормить? Я взяла с собой лепешки и поделилась бы с ней. Она глупая урргха, да? Она меня съела? Но я же есть, я не перестала быть. Я - Нэнле, а тебя как зовут?

Серебристое облачно вспыхивало золотыми искорками любопытства.  

- Конечно, глупая, - голос окутывал Нэнле, словно одеялом, от него было тепло и спокойно. - И говорить она не умеет. Она просто была голодна. А быть съеденным - не значит перестать быть, малышка. Это недостаточная причина. Ничто в мире не может быть достаточной причиной для того, чтобы квенди не было, - за мягкой насмешкой вдруг на мгновение прорвалось нечто другое - возмущение, предупреждение, гнев - но все это относилось не к ней, эльфийка это чувствовала. И быстро прошло. - а зовут меня Ирмо. Или Лориэн. Кому как больше нравится.  

Золотистых искорок стало гораздо больше.

- Ло-ри-эн. Красивое у тебя имя. Ты добрый, а где мы? Я поняла, меня съела глупая голодная урргха, а я всё равно осталась быть. А ты тоже? Тебя тоже раньше кто-то съел?  

Ирмо не выдержал и расхохотался вслух.
- Нет, меня никто не ел. Это, знаешь ли, очень трудно сделать - съесть такого, как я. Да и урргха здесь нет. Мы с тобой там, где можно продолжать быть, несмотря ни на что, девочка. Если ты хочешь, через некоторое время мы с тобой пойдем в прекрасный сад... и я разрешу тебе сорвать там любой цветок.  

- Зачем ты помешал мне? - в мысленном обращении Намо чувствовалось легкое раздражение.- К чему этот разнобой в мелодиях? И - разве ты сам не слышишь - музыка этой фэа осталась искаженной. Это надо исправить, Ирмо.

- Исправить? - в ответном осанвэ почувствовалась явная горечь. - Какое мы имеем на это право, Намо? Что ты хочешь сделать с этой феа, брат мой? Стереть ее жизнь из ее памяти, начать сначала? Тогда не проще ли попросить Эру подарить нам новых эльфов? К тому же эта девочка забудет не только свой страх и свою смерть. Она забудет тех, кого она любила - они ведь тоже неправильные, верно?!
Это мы виновны в том, что с ними случилось. Наш раздор стал причиной того, что мы не узнаем детей. А если это наша вина - значит, мы и должны принимать их такими, какие они есть. А не перекраивать фэар по своему вкусу, отговариваясь возможным Диссонансом. Нэнле останется такой, какой была, Намо, даже если меня за это осудит весь Совет Валар!  

- Дети - не дар Единого нам,- жестко ответил Владыка Судеб.- Им дана свободная воля. Разве Эстэ, чтобы излечить раненного майа, уничтожает его фана полностью? Нет, она лишь убирает повреждение. Ты же хочешь оставить эту фэа неисцеленной. Зачем девушке помнить, как уничтожили ее плоть? К чему ей воспоминания о боли и страхе?  

- Это было, Намо. И майар помнят о том, что с ними случилось. Ты же хочешь отнять у нее часть жизни. Пойми, ее боль связана с радостью. Это был поход, понимаешь? Поход, в котором ее товарищи проявили доблесть. Поход, в котором они все испытали то, что не испытывали никогда. Испытали страх. Причем не столько Нэнле, сколько те, кто ее там видел. Но когда я увидел эту феа, я понял, что моя задача - не заставить ее забывать. Я смогу сделать так, что она, помня все, больше не испытает ни страха, ни боли. Никогда. И никто из ее товарищей - тоже.  

- Ты не вправе менять способность Детей к восприятию, Ирмо! Это Песнь Единого. И никто, кроме него...  

- Намо. Ирмо.
Феантури почувствовали прикосновение к сознанию одновременно. Очень вежливое прикосновение. Но твердое.
- Ваши мелодии вносят дисгармонию в Хор. Что происходит, братья?  

- Тебе стоит послушать эту мелодию, Манвэ,- тут же отозвался Владыка Судеб.- Как нам быть с искалеченной Дочерью Песни?

Король оказался в Чертогах почти мгновенно - Намо открыл ему путь.  

Вслушался. И почти сразу мягко, но решительно остановил братьев:
- Единый подарил Детям свободу воли. Пусть дева сама решит, хочет ли она помнить то, что произошло. Мы не вправе выбирать за нее. Спроси ее, Ирмо.  

Ирмо про себя усмехнулся: король Арды явно не решался обратиться к Нэнле напрямую. Или хотя бы послушать эту новую для Амана мелодию. А ведь феа девушки сейчас было открыто...
- Прости, Король, но ей сейчас хорошо и спокойно, и она рада, что не перестала-быть. Может быть, не стоит смущать ее столь сложными вопросами - по крайней мере, пока? Вот послушай...
- Нэнле, - в сознании девушки опять зазвучал знакомый голос,- скажи, а если ты теперь увидишь урргха, что ты будешь делать?  

Кто-то был рядом, и не один. Ло-ри-эн с кем-то спорил - Нэнле слышала их беспокойство, но ничего пугающего здесь не было. Здесь было странно - и интересно, и хотелось летать по волнам серебристого тумана.
- Мы уже летим в этот чудесный сад, Ло-ри-эн? Урргха? В том саду? Если она голодная - надо ее накормить, а если сытая - можно я ее поглажу? Можно?  

Манвэ внимательно вслушивался, но в музыке девушки не было и следа дисгармонии. Словно несколько прохладных струй вплелись в мелодию теплого ветра, не разрушив ее, но сделав звонче и ярче.
- Теперь все звучит правильно,- признал Король.- Пусть так и будет: исцеляйте фэар от страха и боли, а память пусть остается, она не несет Диссонанса.  

- Посмотри на эту серебристую дорожку, Нэнле. Иди прямо по ней - и ты попадешь в мой сад. Там поют птицы и цветут цветы. Тебя встретит Сильмэ. Если хочешь, можешь научить его плести венки.
Ирмо проводил взглядом хрупкую белесую тень, уходившую в туман. Сильмэ он предупредил заранее. В Лориэне все готово для гостьи.
Нэнле шла по серебристой дорожке, и казалось, что ее феа впитывала в себя этот сладкий туман, наливалась его драгоценными струями. Тень уже не казалась бесформенным шариком. Она вытягивалась, проявились руки и ноги... И наконец у самого выхода, там, где призывно сиял золотой Лориэн, Феантури и король Арды впервые увидели ее - настоящую Дочь Эру.
Стройная фигурка на мгновение замерла, будто в нерешительности. Затем Нэнле подняла подбородок, взметнув копну пушистых волос, и решительно сделала последний шаг к своему будущему.
Ирмо вдруг почувствовал, что его феа вдруг сжалась от какого-то щемящего, почти невыносимого счастья.
- Смотрите, братья! Смотри, сестра! Какие же они красивые, Дети Эру.