Проект "Север и Запад"  

Рыжие косички

Авторы –  Ассиди (Нерданэль), Альвдис (Феанаро), Лемур (Махтан), Astale (Нерданэль), Эстэль (Феанаро), Эмуна (Нерданэль)

Мальчику ужасно нравилось в мастерской Наставника.  
Да-да, "Наставника". Только так, и с очень большой буквы. Со всем возможным восхищением, не говоря уж об обычном почтении.
В мастерской отца мальчик робел. Он пытался исполнить то, что хочет от него Финвэ, и это мешало. Мешало - обоим.  
Зато здесь!
Ничто не отвлекало от творчества, от свободного поиска. О нет, Наставник был более чем требователен, но... с ним было как-то удивительно легко и почти весело.
Так что Феанаро без особых усилий заполучил право приходить сюда в любое время и работать даже один.

Нерданэль отставила свое творение в сторону и критически на него посмотрела. На этот раз она взялась расписывать глиняную вазочку. Можно ее было вообще не расписывать, а оставить так, но девушке было интересно, как будет оно смотреться. На двух сторонах вазочки сидели две птицы с роскошными хвостами и внимательно смотрели вдаль, словно пытаясь разглядеть друг друга. Поверху был пущен узор из цветов и мелких листьев. Вазочка Нерданэль нравилась.  
"Надо бы показать ее отцу", - подумала Нерданэль. И направилась в отцовскую мастерскую.

Как это ни странно, в мастерской был какой-то посторонний мальчишка. Устроившись за рабочим столом Махтана так, будто это был его собственный, он что-то выделывал с камнями.
На звук открывшей двери он не отреагировал. Словно это его не касалось.
Нерданэль в недоумении застыла на пороге. Кто это сидит в мастерской отца, да еще так спокойно, будто это его собственная мастерская! Но потом она быстро сообразила, что это не кто иной, как Феанаро, сын короля нолдор, ныне - ученик Махтана, ее отца. А кому бы еще здесь быть? Феанаро Нерданэль видела несколько раз издали, но близко они не сталкивались.  
- Здравствуй, - сказала Нерданэль.

Мальчишка настолько не ожидал услышать женский голос, что вздрогнул.
Поднял голову, критическим взглядом окинул вошедшую и сказал чуть насмешливо:
- Здравствуй и ты, Госпожа Белка.

- Почему это белка? - опешила девушка. Уж чего-чего, а такого приема она не ожидала.  Хоть бы спросил. кто она такая, даже если бы не узнал... в конце концов он находится в их доме, в мастерской отца...

Мальчишке совершенно не нравилось появление этой гостьи ("Девчонкам вообще нечего делать в мастерской!"), разговор, который отвлекал его от работы, так что он продолжал дерзить. Был он при этом убийственно вежлив:
- Разве Госпожа Белка не знает, как великолепен ее рыжий хвост? Наверное, им очень удобно махать, когда скачешь... повсюду?

- Не знаю, не пробовала, - парировала Нерданэль. - Наверное, тебе больше про это известно. - Она усмехнулась. - А ты не знаешь, где мой отец?

"Отец? Искать отца здесь может только... да, ясно". Но Феанаро решил не менять тона - даже с дочерью Наставника. Появление этой меднокудрой девушки... мешало ему работать. И он злился.
- Откуда мне знать, кто окажется отцом Госпожи Белки? - тон был изысканно-почтительным. И даже легкий наклон головы в конце.

- Со своим наставником ты так же непочтителен? - усмехнулась Нерданэль.

- Сколь восхитительны прыжки Госпожи Белки! - мальчишка изобразил восхищение. - Она готова прямиком в наставники скакнуть!
 
Феанаро сам не понимал, что вдруг на него нашло. Ну, пришла девушка в мастерскую отца. Это он здесь гость, а она почитай что дома...
И всё же ему мучительно хотелось разозлить ее, заставить уйти! Ее присутствие мешало ему, отвлекало от работы - и мальчишка понимал, что не сможет остановиться в своей дерзости, даже если захочет.
А он не хотел.

- Ну если ты меня обозвал Белкой, мне даже страшно подумать, как ты называешь моего отца!
Нерданэль решила переупрямить Феанаро во что бы то ни стало. Ну и что, что он сын Короля, это не дает ему права издеваться над девушкой старше себя!

- Госпожа Белка, - мальчишка ответил тотчас, с трудом сдерживая смех, - не бойся подумать. Думанье - совсем не опасное занятье. Честное слово. Я много раз пробовал - и всё в порядке. Так что подумай, не бойся! Надо же когда-то начинать.
Феанаро кусал губы, чтобы не расхохотаться.

- Знаешь, я предпочитаю думать о чем-нибудь более полезном, чем перепалка с незнакомыми дерзкими мальчишками. Например, - она вспомнила о вазочке, которую все еще держала в руке, - что лучше сделать с этим - обжечь ее или покрыть чем-нибудь, чтобы закрепить краску.

Феанаро неожиданно для себя замолк. Он уважал мастерство - и мешать мастеру не привык.

- Ладно, - сказала Нерданэль, - раз отца здесь нет, я тогда пойду. Если он придет, передай ему, что я его искала.

***
Нерданэль не стала говорить отцу о встрече в мастерской. Что она, на самом деле станет жаловаться на дерзкого мальчишку? Нет, она ответит ему другим.  
Из глины она вылепила фигурку мальчика, держащего в одной руке камешек, а в другой молоток, причем и камешек и молоток были непропорционально велики, что придавало в общем-то похожей на реальность скульптурке комический характер. Особенно этот характер усиливали нанесенные несколькими легкими мазками черты лица - и похожие, и вместе с тем забавные.  По лицу явно читалось "не подходи, а то стукну молотком по голове".  
Улучив момент, когда в мастерской не было ни отца, ни Феанаро, Нерданэль пошла туда и поставила свое творение чуть в стороне, но тем не менее на достаточно видное место. После чего с чувством выполненного долга удалилась.

Войдя вместе с Наставником в мастерскую, Феанаро, на свое счастье, увидел "подарок" почти сразу. Мальчишка вздрогнул, сжал губы - но овладел собой привычно быстро и аккуратно заставил Махтана встать спиной к скульптурному творению его дочери.  
"Ладно, Госпожа Белка. Ты умеешь смеяться... но и я тоже так могу. Посмотрим, кто будет смеяться следующим".
 
Следующие несколько дней он провел над чеканкой. На листе меди возникло изображение раскидистой сосны, на ветке которой сидела... ну разумеется, белка. Звереныш замер, готовый к прыжку.
Юный мастер был доволен работой. Во всем Амане только он и Нерданэль могли понять, что эта красивая, тонкая работа - на самом деле злая насмешка. У остальных она должна была вызвать восторг.
"Чего не скажешь о той уродливой скульптурке!" - мстительно потирал руки мальчишка, перед мысленным взором которого день и ночь стоял образ рыжекудрой дочери Наставника.
Феанаро добился своего - Махтан принял подарок и повесил его в мастерской.

Могло показаться со стороны, что Махтан безразличен к этому творческому спору.
На деле он наблюдал; душой он был с дочерью, но сердце его лежало и к дерзкому мальчишке, при всем при том почтительно-понятливому, сдержанно радующемуся узнаванию своего в нелегком мастерстве кузнеца и каменотеса.
"А ну-ка посмотрим, кто кого... сегодня".
Ему было и сладко, и грустно узнавать в нем себя. Свои дерзания прошлого.
"Что тут хорошо, так невозможность последнего слова - ни за ней, ни за ним. Беседа может длится вечно. А я - я узнаю вопрос так же, как узнается и сам ответ. Я знаю правила этой игры и не даю им увлечься чрезмерно. Если это будет так, то я возьму игру в свои руки."

Следующим творением Нерданэль была расписанная досочка. На этот раз она сделала все гораздо аккуратней, чем в первый раз. Она изобразила площадку в горах, где среди россыпи камней с трудом угадывалась темная фигурка (в которой тем не менее узнавался Феанаро). Он явно слишко давно сидел там в этих горах, увлекшись камнями, и не заметил, как на нем, словно на камне, уже начинает расти маленькое деревце. А где-то вдали темнел лес и синело море, и далекий свет Древ звал на простор...  
Девушка так же, как и в прошлый раз, улучила момент, когда в мастерской Махтана никого не было, и положила досочку прямо на любимое рабочее место Феанора.

Увидев такой "подарок", юный мастер буквально вспыхнул от негодования. Но гнев бушевал недолго: Феанаро перевернул досочку и несколькими росчерками уголька набросал белку, рисующую нечто... собственным хвостом. Потом отложил сей шедевр на дальний край стола и углубился в работу.  
"Еще я буду отвлекаться из-за этой рыжей!" - возмущенно хмыкнул он.

Обнаружив новое творение Феанаро, Нэрданэль только усмехнулась. Ну что взять с нахального мальчишки, пусть он и сын короля. У нее и без него найдется много дел и идей для творчества.  
Однако она все-таки не выдержала. И ответом на сей раз была опять скульптурка из глины - юный мастер в недоумении замер над рассыпавшимися камушками, а рядом на веточку сосны вспорхнула белка с пышным хвостом, нарушившая его размеренную работу.

Сказать, что при виде сего творения Феанаро пришел в восторг - ничего не сказать! Он буквально сиял от радости, и даже Махтан не удержался и спросил ученика, чему он это всё время улыбается и почему так невнимателен сегодня. Мальчишка еле отговорился...
Он ликовал: вредная барышня в запале спора согласилась с ним! Она сама назвала себя Белкой!!! Она не просто поддалась на его подначки! - она... она...
Тут мысли мальчишки пришли в полнейший сумбур. Мысль о том, что дочь Махтана (взрослая, старше его!) думает о нем так же, как и он о ней, - эта мысль заставляла его глаза гореть, а дыхание - учащаться.  
 
Мальчишка, оставшись один, хитро сощурился:
"Госпожа Белка ждет ответа. Госпожа Белка привыкла, что через день-два, не позже, я уже сделал ее очередной "портрет". А я... а я... а я сейчас НИ-ЧЕ-ГО делать не буду! Пусть ждет! Посмотрим, надолго ли ее хватит!"
И он с самым прилежным видом занялся резьбой по мрамору - подлокотнику будущей скамьи в парке: Махтан теперь доверял ему и такую ответственную работу.

Нерданэль, как мог подумать Феанаро, ответа вовсе не ждала. Хочется дразнить ее белкой - ладно, пусть дразнит. Как говорится, хоть горшком назови, только молотком не бей. У нее и без Феанаро было чем заняться. Она давно присматривалась к наружной стене своего дома - не расписать ли ее каким орнаментом, или лучше того - не нарисовать ли на ней картину. Посему она занялась рисованием эскизов, а также бродила по окрестностям в поисках впечатлений.

День ото дня Феанаро становился всё раздражительнее.  
"Она не хочет заводить разговор первой - или... или просто не думает обо мне?!"
Мальчишка ни за что на всего не мог смириться с невниманием этой рыжей... р-рыжей!
"Рано или поздно она придет в мастерскую отца! Я подожду..." - уговаривал себя он.

"Дети растут," - с одобрением думал Мастер. - " Еще вчера все было так несложно; сегодня - это вопрос и ответ, вызов и встречный спор; наконец, в этом есть нечто, отличающее их творения от других. Это беседа; при всем том, что она едина -  Феанаро  выбирает вечное: камень, металл, а у дочки тленное: дерево, ткань, краски, нитки.  
Впрочем, это... это забавно.
Едва ли не первая шутка у нас, в Амане.
Однако как вы сердиты, Ученик! Куда пасмурнее обыкновенного.
Дочка! Ты его зацепила. Он - думает о тебе.
А ведь он в себе большей частью.  
В творениях, в мыслях, в самой работе. И что же будет у нас дальше?"

Нерданэль сама не знала, хочет она видеть Феанаро или нет. Слишком уж он странный, слишком непохожий на других. Но это и привлекало.  
Нет, надо заниматься делом, а не думать непонятно о чем. Нэрданель собрала свои эскизы и пошла искать отца, чтобы посоветоваться, что лучше выбрать для росписи стен. Кажется, он должен быть в мастерской...

... и по дороге ей встретился он. Этот несносный мальчишка.
Феанаро отвесил ей самый изысканный поклон, на какой был способен:
- Госпожа моя! Еще издали увидев твой рыжий хвост, я испытал подлинное счастье при мысли, что вновь могу говорить с тобой!

Нерданэль поклонилась в ответ.  
- О чем же ты желаешь говорить со мной, о великий мастер народа нолдор? Ты и так оказал мне великую честь, находясь в одном доме со мной!

- О твоем мастерстве, Госпожа Белка, - мальчишка чуть поклонился. Со стороны невозможно было увидеть насмешку в этой вежливости. - Оно растет буквально на глазах. После небрежной первой работы, которую ты так любезно посвятила мне, я не ожидал, что ты окажешься способной на нечто более... аккуратное.

Девушка поклонилась в ответ.  
- Я и не собиралась равняться со столь великим мастером, как ты! Мне достаточно самого факта того, что ты соизволил бросить свой взор на мои скромные творения!

***

Надо сказать, что очень условно в мастерской Махтана можно было насчитать следующие помещения. Сначала светлая, большая комната, вопреки расхожим представлениям, удобно обставленная для посетителей. Там стояли большие столы, приспособленные для рассматривания эскизов, чертежей и набросков, и вообще - для всего крупного и массивного; было и несколько небольших столиков для изучения мелкой работы - например, ювелирных мелочей,  по преимуществу поделок Нерданэль; стулья и лавки располагались так, что можно было и посовещаться с широким кругом единомышленников, и неспешно обговорить сокровенное наедине с Мастером. Если приглядеться попристальнее, то в правой стене виднелась совсем небольшая дверь, незаметная с первого взгляда. Она вела в ювелирную мастерскую. Обстановку её составляли несколько столов с маленькими весами-разновесами, тисочками, паяльниками, разнообразными приспособлениями для чеканки, небольшими станочками для создания скани, зерни и эмалей, измерительными приборчиками, приспособленными для малых ювелирных изделий, а также станки со шлифовальными камнями, чем-то отдаленно напоминающими гончарный круг. По стенам тянулись разнообразные сплошные стеллажи с образами пород и таинственно, хоть и немного пыльно посверкивающими камнями и кристаллами  разной степени обработки. В отличие от кузни, где огонь пылал неугасимо – во всяком случае, не было замечено, чтобы он когда-нибудь там не горел – огонь в миниатюрном тигле загорался, в общем-то, по необходимости. Готовые изделия хранились в особом шкафу, под замком.

Второе и третье внутренние помещения, располагавшиеся прямо за приемной, были, с одной стороны смежными, но в то же время каждое из них располагало отдельным выходом во внутренний двор - чтобы при условиях хорошей погоды, соответствующего настроения и трудовой надобности, мастера и подмастерья могли работать и на улице.  
В кузне было страшно и интересно. Кисловатый, немного тревожный и плотных запах металла - чем-то сродни запаху совсем свежего хлеба ( а может, то было и не сродство хлебу, а сродство Преображающему Пламени?). Рокотало и пело трескучую песню само Пламя - то обжигающе-белое, то равнодушно- желтое, то холодного алого цвета. По стенам висел непонятный инструментарий неясного назначения; около наковальни в строгом порядке лежали кузнечные молоты, какие-то длинноты самых залихватских очертаний, в углах лежали дубленые гармоники мехов в деревянных рамках.  
Мастерская каменотесов была одновременно и похожа и непохожа на кузню. Отличала ее, по всей видимости, атмосфера - сухой прах песчаника, невесомая гранитная взвесь, блестящая, холодная пыль мрамора точно витала в самом его воздухе. Сходство было в обилии инструмента, не менее непонятного для посетителя, чем загадочные орудия кузнецов: зубила, киянки, напильники, молоты. Вдоль стен тянулись полки с готовыми изделиями мелкого калибра; творения, не столь мелкие и сопоставимые с размерами с ростом творца, стояли под ними также по периметру залы; мощные, величественные формы могли сонно протянуться и через мастерскую, и даже частично обнаружиться на свежем воздухе: все зависело от размера произведения.  
С утра Мастер по заведенному порядку начинал с посещения своей "приемной": беседовал с заказчиками и обсуждал планы на самое ближайшее будущее; потом разбирал принесенное для мастеров и рассматривал недавно выполненные работы учеников. Днем он показывал наиболее сложные приемы ювелирного и кузнечного дела и особые умения в мастерстве каменотеса; вечер был отведен для обращения к пройденному, вопросов и ответов учеников и исправлению, насколько это было возможно, допущенных ошибок.  
Иногда - поздними вечерами - случалось, что друга посещал Финвэ.

Теперь Махтану приходилось появляться в мастерской рано - даже, наверное, чуть ранее обычного.  
Его ждал ученик: хмурый, неразговорчивый, ждущий открытия мастерской на утреннем холодке. Перебросившись скупыми словами с Мастером, он быстро заходил в мастерскую, внимательно ждал распоряжений мастера и почти сразу занимался работой. Ближе к полудню легкой тенью в мастерскую отца скользила Нэрданель, чтобы посоветоваться с ним относительно вышивок, вазочек и прочих своих творений.  
Забавно, отмечал Мастер, но на ее визит каким-то образом приходилось посещение мастера Феанаро - у него почти сразу возникало острое желание посоветоваться с Учителем.
Отвесив дочери Мастера подчеркнуто церемонный поклон, он вполголоса - здоровался ли? - с сердитой девчонкой, левый нижний угол губ которой начинался дергаться, а обычно каменные, запекшиеся от жара и пыли, уста Ученика раздвигала слабая улыбка.  
Он, несомненно, ждал ее бесед с отцом.  
И как бы ненароком прислушивался к ним.
Ничего, думалось Мастеру. Мы подождем.
А после ухода Нэрданели - и киянка каменотеса, и молот кузнеца - особенно рьяно стучали в руках Феанаро.

***

- Понимаешь, - неожиданно Феанаро заговорил совершенно серьезно, - ты в своих работах думаешь только о главном. Центральную часть ты отделываешь тщательно, а вот всё, что для тебя крайние детали или фон, ты почти не прорабатываешь. А там остаются грубые мазки или куски глины просто висят...

Нерданэль вздохнула.  
- А у меня всегда так. Если я начинаю увлекаться деталями, у меня пропадает главное. Поэтому я начинаю всегда с главного, а о мелких деталях и не забочусь.

- Нет, о деталях ты как раз заботишься, - нахмурился юный мастер. - То, что для тебя главное, ты лепишь или рисуешь со всеми мелкими деталями. А вот всё остальное... я понимаю - хочется начать с гланого. Но неужели тебе так быстро надоедают твои работы, что ты бросаешь их готовыми едва не наполовину?

- Не то, чтобы надоедают... - Нерданэль не знала, как лучше объяснить. - Я же говорю - в том, что ты видел, мне была важна основная идея, я особенно и не старалась доводить ее до совершенства. Я тут хочу стену дома расписать, как раз несу отцу эскизы показывать, могу тебе показать.

- Покажи, - немедленно кивнул юноша. Ему стало действительно интересно.

- Может быть, пойдем в мастерскую? Заодно и отцу покажем.

- Это способ заставить меня замолчать? - неожиданно рассердился юноша. - Ты отлично знаешь, что с Наставником я не стану спорить!

Их шаги были слышны еще с порога.
Мастер вышел к ним из кузни, наспех вытирая руки ветошью. Лицо его еще горело от жара; он пристально посмотрел на вошедших.
"Кажется, мы переходим к стадии переговоров".
Сосредоточен же он был немного на другом.
- Что привело вас ко мне, любезные мои сотоварищи? Проходите. Я отчего-то ждал вас, а видеть вас вместе - радость особенная.
Произнося все это, он радушно указал им, где удобно присесть для неторопливой беседы.  

Феанаро поклонился и тихо попросил:
- Наставник, не смейся над нами. Пожалуйста.

- Ко мне пришли младшие сотоварищи; очевидно, с просьбой о помощи и совете. Как же могу смеяться над вами? Так что же именно привело вас ко мне? Кажется -  и не мне одному - что вы уже давно беседуете друг с другом  славным способом, не тратя лишних слов, до чего Ученик мой не большой охотник; ты же, дочь моя, тоже не  любительница празднословия -  как и поговорить вам, не иначе, чем Знаками Творчества?
Могло показаться, что глаза Кузнеца смеются; но это просто оттенок у них: как темный янтарь. С некоей искрой внутри.
- Слушаю вас самым внимательным образом.
- Ну, смелее, - подбодрил их Махтан. - Если вам сложно говорить, можете сделать то же самое мысленно. Образами. Я постараюсь понять.
И он коротко глянул на неподвижно-упрямых подростков.

- Я уже закончила эскизы, атаринья. – Нерданэль решительным шагом зашла в мастерскую, положила на стол и развернула немалых размеров свиток. На один конец, чтобы он не заворачивался, девушка поставила вырезную из камня небольшую статуэтку округлой формы, а второй конец придерживала рукой, склоняясь над своей работой. Это позволило ей спрятать лицо: она волновалась, сердце глухо и сильно стучало. Сейчас её труд будут оценивать те, кто… Нерданэль предпочла не додумать эту мысль до конца.
На свитке была изображена Йаванна, стоящая на фоне дерева, ветви которого переходили в причудливый растительный орнамент по краям эскиза. От фигуры Валиэ исходило мягкое сияние. Она нежно улыбалась, её курчавые золотистые волосы, украшенные венком из цветов и колосьев, ниспадали до самой земли, и концы их терялись в ярко-зеленой траве. Одна рука её покоилась на шее лани, в другой она держала алое яблоко.

Юноша молчал. Высказывать мнение раньше Наставника он не дерзал. Этот рисунок более чем отличался от небрежных набросков Нерданэли, виденных до сих пор. Он впечатлял. Более чем впечатлял.
"Ветви дерева переходят в орнамент обрамления. Идея, в сущности, простая. Но как великолепно смотрится! Надо будет запомнить..."

"Это не только по мастерству отлично от прочего. Есть нечто большее. Новизна, но при этом - желанность рассказа. И для окружающих, и для себя. Зажигается огонек неярко; сначала он стелется язычком, потом светит удивленной прямой свечой, потом весело пляшет с небом. Сейчас он выпрямляется и сможет танцевать.  
Девочка моя, ты в этом - участвуешь и присутствуешь. Да еще как!  
Но чтоже с учеником? Мысль в глазах и что-то побирает он оттуда; и готов к новым... Наброскам? Выходкам? Всему сразу? Я таким тебя не видел, друг мой. Но не робей; вперед же."
Вслух же он сказал:
- Полагаю, это скорее удача. Как же ты используешь его и в каком качестве предназначишь?

- Я хотела расписать стену. Но можно выложить мозаику. А вообще красивее всего смотрелся бы витраж, чтобы цвета горели… Но витраж я одна не сделаю, это сложно. – Она вскользь глянула на Феанаро. – А что скажет юный мастер?
Нерданэль действительно интересовало мнение мастера, сейчас ей было не до шуток и подколов.

- Витраж? - нахмурился юноша. - Делать из этого витраж - это уничтожить всю красоту! Если этот рисунок будет рассечен линиями металла, если исчезнуют эти переходы линий... все достоинства будут потеряны! Ну, почти все.

- Переходы линий можно сделать более резкими. - Нерданэль тоже сдвинула брови, её задел этот слишком уверенный тон. Впрочем, он говорил про «красоту» и «достоинства»? Он так сказал или ей послышалось? Она посмотрела на юношу более внимательно. – Мозаику стоило бы делать ради яркости и игры цвета… Но можно ограничится простой росписью.

- Мозаика... - юноша сдвинул черные брови, пытаясь себе представить, - ну, разве только очень мелкая. А витраж... неужели ты сама не видишь, что тогда ты погубишь всё изящество рисунка?!

Нерданэль начинала "закипать".
- Иногда приходится чем-то одним жертвовать ради другого!

Феанаро уже хотел ответить, что нельзя жертвовать красотой своего же творения ради изысков техники, что техника должна служить воплощению замысла, а не губить его... юный мастер хотел сказать многое, но успел сообразить, что Наставник просто посмеётся над ними, затеявшими перепалку.  
Юноша закусил губу и промолчал, метнув негодующий взгляд на "эту рыжую", которая способна испортить собственную работу.

Неожиданно для самой себя дочь Махтана улыбнулась. Феанаро защищает её работу от неё же самой!
- Изящество рисунка пропадёт, зато это яблоко, оно загорится, как огонь… Вместо одной гармонии появится другая, я уже вижу её, поэтому не боюсь изменений. Но спасибо тебе за советы. Мне кажется, я поняла, что для тебя в этом эскизе самое важное. Рисунок, узор, вязь. Так?

- Тут всё важно, как ты не видишь этого! - намерение юного мастера дождаться слов Наставника продержалось недолго.

- Итак, спор о замысле или воплощении? Рисунок по меньшей мере умел; было бы обидно его испортить.

- Спор наш - и о замысле, и о воплощении, атар. Феанаро видит итог работы одним, а я - другим. Рисунок этот - всего лишь эскиз. Только этап. В нем оказались качества, которые можно развивать в разных направлениях. Если я буду бояться допустить ошибку - то не смогу продвинуться ни на шаг. Я должна доверять себе. Прости, но разве ты не учил меня этому?

- Спор - о воплощении, Наставник! Замыслел - прекрасен. А боязнь - я боюсь ошибиться, когда работаю, но это не мешает мне, - он помолчал, а потом сказал с жаром:
- Пожалуйста, убеди ее оставить это росписью!

Мастер задумался.
- А как же ты поступаешь, если заимысел и воплощение расходятся, Ученик? Или этого у тебя не случалось совсем? И так ли уж надо менять замысел в угоду чужому мнению, пусть даже это мнение самого уважаемого мастера?

- Наставник, - потупился юноша, - боюсь, мы говорим о разном. У меня нет моих замыслов. Я лишь делаю явным воплощения.

Мастер заговорил не сразу.
- Тебе даны богатые дары, Ученик. Но лугу нужен не только ветер; ему нужен шелест всех трав. Каждая травинка в отденьности поет с ветром. Ты - ветер; Нерданэль - травинка. Тебе ведомо то, что явлено, во всей целостности; Нерданэль только-только начала слушать. Ветер может сломить ее; но переломав все травы, как же он сможет говорить с лугом, землей и миром? Заставив Нерданэль сделать по-твоему, не лишим ли мы мир еще одной мелодии, пусть даже это и пение одной тростинки? Когда-то...
Тут он, сам не зная почему, посмотрел на небо, потом, точно вспомнив что-то, вздохнул.

- Ветер не ломает травы. Сломать или раздавить может не ветер, а камень, - Нерданэль с упреком посмотрела на Феанаро.

- Я не понимаю, о чем вы говорите! Я только призываю не ломать то, что уже найдено, не крушить созданный образ в угоду неясному замыслу, а вы на меня смотрите так, будто это я предлагаю всё порушить!! - юноша сжал кулаки в гневе. - Если эта рыжая всё знает сама, то зачем спрашивать меня?!
Только уважение к Наставнику удерживало Феанаро сейчас в мастерской.

Нерданэль промолчала. Она отпустила руку, которой придерживала свиток, и он свернулся. На столе лежал обыкновенный, невзрачный рулон папируса.
- Простите, что я оторвала вас от дел. Вас наверняка ждут ваша работа и ваши новые замыслы. А меня – мои. Позволь мне уйти, атар.

- Мне кажется, что не стоит уходить. - Махтан спокойно смотрел перед собой.  
- Разница между тобой, Ученик, и тобой, Нерданэль, в том, что он воплощает замыслы, а ты - тщательно продумываешь свои замыслы и возможности их воплощения. Замыслу нужны все творения; тебя снедает беспокойство и жажда воплощения. Постарайся понять его, Нерданэль. Ты живешь Пламенем, Ученик. Но не все способны выносить его дыхание. Постарайся понять и Нерданэль тоже.

Феанаро чуть помолчал, а потом спокойно сказал:  
- Наставник, позволь, я вернусь к незаконченной чеканке.
Юноша не стал дожидаться ответа, развернулся и ушел в свой угол мастерской.

- Неясно, зачем он спрашивал позволения. - Он уже обращался к дочери. - Сегодня Феанаро сделал свой выбор.  
"Нет ничего такого, что я мог бы таить от нее и других... учеников."
- Тебя ничего не настораживает? И это настолько привлекательно? Это так притягивает взор? Твой взор, дочка? Да, он... способнее многих, он воплощает на ходу, но ты видишь сама, и надо ли что-то говорить? Смущает меня это, очень смущает. И не только в отношении тебя. Всё. А теперь иди.
Он встал и прошел во внутренние покои, намеренно не думая о Феанаро и его возможных занятиях.

***

Прошло несколько дней.  
Нерданэль занималась рутинными делами: это было проще. Творчество не приносило ей радости в последнее время, да и вряд ли оно вообще было возможно. Что-то происходило с её фэа, которое как будто теряло свои границы, и какая-то тревога постоянно жгла изнутри.
Отец был прав, конечно, прав, как всегда… Но он назвал её травинкой – а это вряд ли похвала. Даже Феанаро отнёсся к её работе с большим интересом, но зато не слушал её слов, мало того, не стал слушать и Наставника. «Неужели он не уважает даже отца? Конечно, сын короля… Кто мы для него?»
Иногда, проходя мимо зеркала, она задерживалась и серьёзно и строго глядела себе в глаза. «Рыжая белка… Скажи мне, белка, я красивая? Вот, например, мои волосы. Они, конечно, пышные, но не слишком ли они кудрявые? И этот хвост, перевязанный простым шнурком, чтобы только волосы не мешали в работе, и эта прядь, постоянно падающая на глаза – это красиво? А огрубевшие от глины руки? Ну, что ты молчишь, белка, скажи хоть что-нибудь! Кроме тебя, мне больше не с кем поговорить».

Но деятельной натуры девушки не хватило на долгие беседы ни с зеркалом, ни с белкой. В конце концов, она всегда знала, что не красавица. Раньше ее это не беспокоило, так почему должно волновать сейчас? С каких это пор в народе эльдар внешность уважают больше мастерства и доброго нрава?
Но вот сам последний разговор с Феанаро по-прежнему не давал покоя. Все было бы просто, будь она уверена в своей правоте. Но вздорный упрямец обещал стать воистину великим мастером, Нерданэль не могла не отдавать ему должное... так может быть он и здесь прав?  
Решение пришло неожиданно: оба они видели только рисунок, прообраз будущего творения и каждый увидел в нем свое. Нужно воплотить оба виденья и тогда, только тогда можно будет понять, в чьем взгляде истина.  
На  то, чтобы скопировать рисунок ушло три дня, но девушка осталась довольна - даже она сама не смогла бы сказать, где оригинал, а где копия. Она оставила первый свиток на столе в мастерской отца, зная, что Феанаро обязательно найдет его там. Интересно, поймет ли он...
А сама отправилась в Гавани, побеседовать с местными стеклодувами, какой песок лучше всего использовать для витража.

***

Ну и что она этим хотела сказать?
За эти три дня Феанаро уже успел совершенно увериться в том, что "Белка" окончательно обиделась и не намерена продолжать их своеобразный "диалог", так что новый "подарок" на какое-то время выбил его из колеи. И ладно бы очередная карикатура, но - это... Рисунок. Точь в точь, как тот. Или тот самый? Не понять... Но зачем?  
Этот вопрос мучил юного Мастера куда сильнее, чем ему того хотелось бы. Дело закончилось тем, что он слишком сильно надавил на резец и один из завитков на спинке будущей скамьи с насмешливым хрустом отломился и упал на пол прямо под ноги растерянному Феанаро.
Этого ещё не хватало! И всё из-за неё!! Надо всё исправить, пока Наставник не видел!
При мысли о том, что сделает.. нет, что подумает Махтан, увидев оплошность ученика, у Феанаро внутри всё переворачивалось...  
Но как... Как вернуть испорченному шедевру цельность? Жаль, что он не умеет рисовать! Рисовать?  
Неужели она это имела в виду?! Да чтобы я... На поводу у девчонки!... - У Феанаро перехватило дыхание от злости. - Как она вообще могла подумать, что я... Мне что, больше делать нечего?!
Взбешённый нолдо зашвырнул рисунок в самый дальний угол мастерской - и вернулся к испорченной скамье, пытаясь унять дрожь в руках и лихорадочно соображая, что делать...

Что делать? Что делать?
Феанаро в очередной раз обошёл вокруг скамьи, разглядывая её и так, и эдак... И не замечая ничего, кроме уродливого обрубка на месте когда-то изящного завитка.
Что б ей, Белке этой!
 Нолдо запретил себе думать о виновнице случившегося, но перед глазами всё равно то и дело появлялся злосчастный рисунок, отчего, не успев успокоиться, Феанаро опять начинал злиться.
Да хватит уже! Думай! И побыстрее!
Устав нарезать круги, мальчик опустился на скамью, обхватил голову руками, массируя виски. Не может быть... Должен быть выход, должен...  
А что скажет юный мастер? Феанаро вздрогнул, вскинул голову, ожидая увидеть смеющуюcя Нерданэль. Нет, показалось. И хорошо, хорошо, что её тут нет! С её несносным беличьим хвостом! Такое чувство, что она вообще не знает, что такое расчёска!
Подождите-ка.. Мысль о вечном беспорядке на голове дочери Наставника заставила юного мастера подскочить с места.  
А что, если... Да, именно так!
Схватив резец и молот, Феанаро склонился над скамьёй, точными движениями сбивая "лишние" завитки...

Готово! Феанаро встал с колен, затаив дыхание и глядя на своё творение восторженными глазами. Махтан очень удивится, увидев эту скамью. Она будет... немного выделяться на фоне остальных. Теперь никто бы и не заподозрил, что первый завиток отвалился совершенно случайно: вся спинка целиком состояла из хаотично разбросанных мраморных зигзагов и просто узоров, проследить за которыми не удалось бы и самому внимательному зрителю. Феанаро не оставил ни одной плавной линии, всюду обрывая их резкими поворотами, срезами и захлёстами. При этом ни один из них не врезался сидящему в спину, а все вместе они представляли странный, но в то же время, в чём-то очень гармоничный рисунок. И... Если посмотреть на это хитросплетение абстракций под известным одному мастеру углом, можно было разглядеть силуэт взлохмаченной белки.
Хотя, скорее всего, его видел лишь сам Феанаро.
 Окинув критическим взглядом скамью, юноша не нашёл ни одного изъяна в своём творении. За исключением того, что скамья теперь походила на что угодно, но только не на то, чем была этим утром. Сердце нолдо гулко стучало: вот-вот в мастерской должен был появиться Махтан.  
Что он скажет?

"Кажется, некие споры были не бесплодны и имели свои последствия", - раздумывал Махтан. -  "Полное ощущение, что эти... наши двое искусников, подающих надежды, общаются, и как-то странно. Необычно все это. И не мысли, и не осанвэ. Когда они встречаются, кажется, что разговор вовсе так и не прерывался. Нерданэль иногда задумывается, а иногда точно с зеркалом говорит, а что именно непонятно; впрочем, сложно, наверное, это; уж больно непростой у нее собеседник.
А про Феанаро можно сказать и так - Охваченный Холодным Огнем; он сейчас в делах - весь; и отношение к ним... странное.  
Он бледен как лед, и точно вызов принял. При том у него явные трудности с воплощением замысла:  такой напряженный вид, как сейчас, у него бывает, когда ковка в самом разгаре. А ведь я знаю, что в это время он должен работать с камнем; во всяком случае, так он сообщил мне утром.  
Что же туманит ему взор?
Усердие и истовость, конечно, прекрасны, и сам он, ему не говоря, лучший из лучших, но есть в этом нечто пугающее. Он никого и ничего вокруг не видит; а если видит, то это пустые орудия для него, без желаний и воли, и вся разница для него между живым и неживым в том, что одни вещи говорят и двигаются, а другие нет.
Он слышит только свои песни. И это не может не настораживать."
Так прошло некоторое время.  
Внезапно  послышались смутные, дальние голоса, гул шагов, движения, скрип передвигаемой мебели и дверных петель. Кто-то уронил что-то шумное и засмеялся; ему ответили и вот уже послышались быстрые, проворные движения, подбирающие разбросанные предметы. Подмастерья возились, оживленные нарушением привычного распорядка; разговор их приметно увлекал.      
Они здорово замешкались; Махтан один вошел к каменотесам.

Феанаро выпрямился, вскинув голову и глядя прямо на наставника. Говорить ничего не требовалось: не заметить изменений, произошедших со скамьёй, было невозможно, и произвести их мог только один эльф во всём Амане, поскольку в мастерской больше никого не было.
А за свои поступки Феанаро всегда умел отвечать.

Изделие Феанаро было невозможно не заметить, и оно было, пожалуй, первым, что приковало к себе взор Махтана. Оно было настолько необычно для существовавшей традиции, что в первые минуты он не знал, что и сказать.
Потом он подошел к скамье поближе, внимательно вгляделся и кивнул.
Лицо его округлила медленная, торжествующая улыбка.

Феанаро продолжал молчать, ожидая реакции Наставника. Сейчас он уже не боялся критики, того, что Махтан разочаруется в нём... Откуда-то пришло осознание полной своей правоты. Теперь юному мастеру казалось, что скамья именно такой и должна была быть изначально, а то, что было утром - это недоразумение, ошибка... И дело даже не в красоте, дело в том, что ей так нравилось. И мнение скамьи Феанаро был готов отстаивать перед кем угодно, хоть перед самим Ауле!
Так может быть, тот завиток откололся вовсе не случайно?
 Феанаро улыбался.

"Удивительно красиво и оригинально. Но - все-таки есть тут что-то. Вот что. А пускай сам выскажется."
Он подошел к Феанаро поближе. Посмотрел в глаза и спросил:
- Ну, что же ты можешь сказать, Ученик?

- А я должен что-то говорить, Наставник? Разве ты не видишь? - Феанаро был искренне удивлён. - Что ты хочешь услышать?

- Только то, что ты хочешь сказать. Или можешь.

Честно говоря, Феанаро немного растерялся. С одной стороны, к подобной манере Наставника вести разговор он уже привык, но с другой, в данный момент говорить ему было нечего. То есть, конечно, было, что, но только не Махтану. В самом деле, врать Наставнику Феанаро просто не мог, а сказать правду... Про эту рыжую? Про это дурацкое соревнование? Ведь Махтан ещё, чего доброго, и на смех подымет. Или просто улыбнётся, дескать, дети. что с них взять... Ни тот, ни другой варианты мальчика не устраивали в принципе.
Поэтому юный нолдо поступил так, как всегда делал в сложных ситуациях. Молча пожал плечами, глядя куда-то в пустоту.

" Надо ли что-то спрашивать? Кажется, я чувствую, в чем дело. Однако подождем еще немного".

Молчание затягивалось.
Феанаро даже слегка занервничал: не воспримет ли Наставник его молчание, как непочтительность, как пренебрежение? Мальчик поёжился при мысли об этом, но упрямо продолжал смотреть в сторону.  
Будь что будет, а рассказывать ему о ней я не стану!

"Однако же я подозреваю, что тут не обошлось без... Если это так, то это стоит приветствовать: возможно, взросление смягчит суровость его нрава, да и трудам его только на пользу. Он явно вышел из положения с материалом, а не гневно отверг его,  как бывало прежде."
Но все таки Махтан заговорил первым.
- В этой скамье есть что-то, что отличает ее от твоих других изделий, Феанаро? Как ты определишь, что бы это могло быть?

Феанаро едва не расхохотался самым непочтительным образом. Да уж, эта скамейка, действительно, чем-то отличалась от остальных!
Однако мальчик чудом ухитрился сохранить серьёзное выражение лица - лишь в глазах заплясали искорки.
- Не знаю, Учитель. Тебе виднее. Но если мне дозволено высказать своё мнение... Сперва мне казалось, что этот узор я придумал сам, а не повторил за тобой, как раньше. Но чем больше я смотрю на скамью, тем сильнее понимаю, что не мог выдумать ничего подобного. Скорее... - Он запнулся, словно не решаясь говорить Мастеру такие глупости. - Скорее, камень сам так лёг, а я лишь слегка доработал внешнюю форму.

- Слышать голос камня прекрасно, Ученик. Но , мне так кажется, -  тут губы  Мастера, еле заметно, предательски дрогнули - не только Голос Гармонии вдохновляет нас на подвиги, но и окружающие вносят свою лепту в решение задачи? Или я ошибаюсь?

"Он всё знает," - мгновение паники. - "Но откуда?"
Впрочем... Он ведь её отец. Может быть, она сама ему всё и рассказала.  
Но это ничего не меняет, я всё равно не стану говорить с ним на эту тему.
- Тебе виднее, Учитель, - спокойно повторил Феанаро.

- У нас работает много славных мастеров, и свой нечастый досуг ты проводишь именно в их обществе. Но ни разу, ни от кого никогда я не слышал никаких отголосков подобной мелодии. Хотя что-то сходное мне уже довелось наблюдать. Почему-то я знаю, что это не очень связано с работами кузнецов и каментотесов.
Явно оттягивая время, медля и вглядываясь, Махтан смотрел на каменную резьбу скамьи. Наконец, он оживился.
- Как сходно это  с созданиями Нерданэль! Ты говорил с ней? Или вы по-прежнему в ссоре?

Как Феанаро ни владел собой, как ни готовил себя к этому, но слова Махтана заставили его вздрогнуть. Впрочем, этим реакция юного нолдо и ограничилась.  
- А почему ты решил, что мы не ладим? - Про остальные вопросы он тут же позабыл.

- Раньше вы сталкивались в мастерской. Или даже не в мастерской. Но разговаривали - всегда - и как бы это сказать...Вам всегда было что сказать друг другу. А теперь, теперь...Она скользит как ветер, если даже ей и покажется, что ты можешь быть рядом. Ты еще сильнее смыкаешь уста и отвечашь почти односложно, коли поминается имя Нерданэли. Что случилось, Ученик?

"Вот, значит, как? Она не хочет меня видеть? Интересно, с чего бы это? Разве не хочет похвастаться своими достижениями на поприще вимтражей?" - Феанаро усмехнулся. Раз не хочет, значит, хвастаться-то и нечем. А значит, он был прав. Только вот почему-то эта мысль не особенно радовала. То есть, радовала, конечно, но к осознанию собственной правоты примешивалась и непонятно откуда взявшаяся обида. На упрямую рыжую девчонку, на Махтана, которому взбрело в голову покопаться в душе ученика, на себя самого...
- У нас возникли некоторые разногласия, - сухо сообщил нолдо Наставнику.

Махтан задумчиво обозревал творение ученика.
Он присел на свободный табурет и тихо спросил:
- Ну так что же это за разногласия?

- А разве ты не помнишь? Мы поспорили по поводу её рисунка. Я считал, что он не подходит для витража и, видимо, был прав, раз она не спешит похвастаться своей победой. - Феанаро старался говорить ровно и, по возможности, равнодушно.

- Ты часто бываешь прав, Ученик. Иногда я так тебя называю с трудом. Но мне кажется, что было бы значительно лучше, если бы ты время от времени ошибался.

- Почему? - Феанаро с удовольствием отметил про себя фразу о своём ученичестве, но спросить предпочёл о другом. - Разве это хорошо, когда кто-то ошибается?

- А ты знаешь, порой не худо бы и ошибиться. Ты чувствуешь материю как никто, но...

- Но что?

- Ты ищешь совершенства, а гармония иногда прячется в неправильностях. Можно иногда и отступить, с тем чтобы  завоевать более прочные позиции. Но позже.

- В неправильности? Гармония? - Феанаро потёр переносицу. Перевёл взгляд на свою скамью. - Я подумаю над этим. Но насчёт позиций... А что если, пока ты отступал, их уже займёт кто-то другой? Который не пожелает отступить?

Махтан потер висок. Разговор закручивался как улитка.
- Непривычные пропорции дают нам другой взгляд на предмет. Интересен не твой ответ. Любопытен твой подход. Похоже, что ты не различаешь познание и бой.

- И там, и здесь нужно добиться победы, иначе вообще не стоит начинать. А в остальном они различны. Разве не так?

- Победа как самоцель? А не может ли она обойтись слишком дорого? Для всех.

Мальчик покачал головой.
- Не понимаю. Победа не может быть дорогой или дешёвой, она или есть, или её нет. Лучше, если есть, конечно. И цель тоже.. Какой она ещё может быть? Что бы ни говорили, как бы ни пытались это скрыть, в основе любых действий всё равно лежит желание так или иначе победить, получить то, что хочешь. Разве нет? Так зачем притворяться?

Махтан прикрыл глаза. Голова его закружилась.
Он слегка присел на каменную глыбу.
...их много меньше, чем противников. Примерно один к десяти. и напали наних неожиданно. Хриплые крики, устрашающие боевые кличи, блеск клинков, и кровь, повсюду кровь. Клинок о клинок.Лицо к лицу.
..Без пощады! Вперед! И только вперед"
На лбу выступил холодный пот.  Он не владел ни собой, ни своим телом вполне.
- Бывают такие победы, когда поражение куда более лучший исход. Иногда стоит отступить.

Феанаро с сомнением смотрел на Учителя, и в его глазах отражалась целая радуга чувств: он не верил Махтану, может быть, впервые в жизни не верил, злился на себя за это, пытался заставить себя понять его точку зрения, согласиться с Мастером, и не мог этого сделать. А оттого ещё больше злился. Он ещё раз потёр переносицу и закусил губу.
- Я... не понимаю, Учитель, - наконец, выдавил мальчик.

- Любая сущность исчерпаема. Исчерпаем этот камень, эта вода, наше время - и даже через несколько лет мыне будем такими, как сейчас. Силы тоже даются не в избытке. Можно победить но вкус победы, но ее смысл ты уже не сможешь ощутить.
Так, как хотелось бы - в полной мере. Силы исчерпаемы, как этот  песок, сейчас текущий у меня  между пальцев. Ну хватит об этом. Подумай сам на досуге.
Меня же ждут дела.
Махтан  неспешно поднялся и покинул мастерскую.

Феанаро  растерянно смотрел вслед Учителю. Он понимал, что чем-то расстроил его, и что это "что-то" - явно не переделанная скамья. Но чем тогда? Мальчик не мог этого понять. Пусть Махтан прав, и силы исчерпаемы, хотя Феанаро не слишком верил в это: разве исчерпаемы силы Эру? Разве конечно могущество Манвэ? А майар? А сами эльдар? Тирион, Валмар, Альквалонжэ - раве не мы его создали? И разве силы мастеров покинули их? Да и сам Феанаро, хоть и чувствовал иногда усталость, но не мог представить, чтобы когда-нибудь это стало привычным и единственным ощущением.
Но даже если - вдруг! - Махтан прав, то разве не следует употребить все свои силы на то, чтобы добиться цели, чтобы оказаться на вершине, чтобы сделать то, о чём мечтал всю жизнь, чтобы победить? А потом уже можно, сидя в кресле, рассказывать про усталость и про "конечность" силы.
Так чем же он расстроил Учителя?

(с) Ассиди, Альвдис, Лемур, Astale, Эстэль, Эмуна, 2004-2006

(с) Север и Запад, 2006

(с) Венец, 2006