Проект "Север и Запад"  

Под Древами

Авторы – Тэсса (Мелькор), Хельга (Йаванна).

Два Древа на холме, покрытом вечно молодой травой,- воплощенная Песнь Йаванны. Здесь сердце Благословенной земли, средоточие силы Валар и бессмертной красоты Амана.

Листья одного из Древ – Тельпериона - цветом подобны изумрудам, нижняя же их сторона источает мягкое серебристое сияние. Роса стекает с нежных цветков каплями чистого жемчужного света, а у корней играют легкие причудливые тени. Ласковое мерцание Тельпериона приглашает к отдыху и неспешному размышлению, рождая в сердцах тихую музыку.

Листья другого Древа - светло-зеленые со сверкающей золотом каймой. Желтым пламенем горят его цветы, и каждый из них походит на светящийся рог, из которого падает на землю золотой дождь. Тепло и свет, исходящие от Лаурелина, согревают души, даруют радость, зовут к трудам и свершениям.
Более же всего любим эльфами час, наступающий дважды в день, когда свет двух Древ, смягчаясь, смешивается, создавая ощущение гармонии и уюта.

Вот они, два Древа. Сердце Амана. Средоточие силы Валар.
Мелькор чуть заметно поморщился - слишком громко звучала здесь чужая Музыка, а ему, по мере восстановления сил, становилось все труднее терпеть ее.

Песнь Йаванны? Как бы не так! Они все потрудились здесь. Хором.

Мелькор коснулся ветви Тельпериона и поднес к глазам влажные от росы пальцы. Мягкий жемчужный свет - музыка звезд - Песнь Варды. Лаурелин сейчас спал, но Темный Вала угадывал в его мелодии жар горна Ауле. Нежный, убаюкивающий голос Ирмо, печальная задумчивость Ниэнны, даже хохот Тулкаса - сплетение всех Тем, всех Стихий Арды. Кроме одной.

Мелькор задумчиво положил ладонь на гладкую кору Золотого Древа и удивленно почувствовал, как по стволу пробежала пугливая дрожь.

Да ты… боишься меня?

Йаванна издалека почувствовала ЕГО присутствие на холме. Впрочем, ЕГО присутствие теперь ощущалось везде в Валиноре. Всего три коротких века покоя и опять...

Высокая женщина в легком зеленом платье болезненно поморщилась. И тут же постаралась взять себя в руки. Братья и сестры приняли решение, Отступник покаялся, и теперь полон рвения доказать свои добрые побуждения.
“Лгун! – возмущенно запротестовало подсознание. – И к тому же имеет особый дар портить все, к чему прикасается!”
“Он - твой брат. – Напомнил рассудок. – Он был слеп в своей гордыне. Но каждый имеет право на ошибки, а тем паче, на прозрение и прощение”

Валиэ постаралась придать лицу как можно более дружелюбное выражение. И все же приветствие ее, адресованное Мелькору, получилось откровенно язвительным:

- Здравствуй, братец. Вот уж не ожидала увидеть тебя тут. Какая необычная тяга к свету! Впрочем, запамятовала, обычная... Ты прекрасно выглядишь... в теле...

Мелькор проглотил колкий ответ, уже вертевшийся на кончике языка, и чуть поклонился.
- Привет и тебе, сестрица,- ему стоило немалых усилий не запнуться на этом слове.- Это творение поистине вершина твоего искусства.
На подвижном лице Темного Валы появилось выражение неподдельного восхищения.

Синие глаза Йаванны блеснули интересом.
Мандос – идеальный метод, чтобы приручить зверя. Вот только изменить сущность зверя, превратить его во что-то иное... не верю. Но с руки покормлю.

- Спасибо за любезность, братец. Только это не вершина искусства. Скорее, вершина любви.

Женщина нежно коснулась шелковистой коры Дерева, и чуть заметно вздрогнула, ощутив эхо его страха. Порывисто подалась вперед, качнулась, словно баюкая, обещая защиту и смягчая тень мелодии Мелькора.

- Оно – живое. И ты ему не нравишься, братец. Не смотря на все твои “искусства”...

Мелькор пожал плечами. В черных глазах мелькнули лукавые искорки:
- Быть может, оно изменит свое мнение. Когда познакомится со мной поближе.
Он привычно загнал свою Музыку вглубь, оставив на поверхности лишь тщательно воспроизведенное переплетение чужих мелодий, и вновь погладил ствол Древа. На сей раз беспокойства оно не проявило.
- Вот видишь, сестра. Мы уже прекрасно поладили.
Он кротко улыбнулся.

Йаванна нахмурилась. Манипуляции Мелькора с мелодиями не прошли мимо ее внимания.
- Скажи мне, брат, - на этот раз в ее тоне не было ни тени насмешки, и даже двусмысленное братец исчезло из обращения к родственнику. – Неужели тебе, действительно, легче научиться притворяться, чем научиться любить? Я знаю, что ты можешь повторить любую из наших тем. И это совсем не трудно – обмануть доверчивое дерево, никогда не знавшее лжи. Но почему бы тебе не попытаться... Хотя бы попытаться... Просто полюбить его, спетое без твоего участия. Будь уверен, оно услышит любовь в любой, даже самой незнакомой и непривычной мелодии...

Полюбить! Полюбить ваше творение - вашу Музыку - полюбить вас - тех, кто разорил мой дом, тех, кто едва не уничтожил самую мою сущность! ВАС - ПОЛЮБИТЬ?!

Растерянность на лице, печальный и виноватый взгляд, доверчиво разведенные в стороны ладони.
- Я... пытаюсь, сестра. Я учусь у вас. Но я так долго был одинок.
На последнем слове голос Мелькора очень удачно дрогнул.

Зачем я говорю ему это? Чего я хочу? Ведь я сама не могу, до сих пор после стольких долгих веков, все еще не могу простить ему падение Светильников и мучительную смерть земель Альмарена. Разве он может любить хоть что-то кроме самого себя? Разве он может увидеть разницу между нами, - столь ему ненавистными, - и нашими безвинными созданиями... Не-ет, я хочу слишком многого...
Этот взгляд, этот голос. Так трогательно. Но я знаю – внутри все тот же зверь

- Конечно, я понимаю. Одиночество. Это так… ужасно. – Мягкий женский голос полон сочувствия. – Но теперь все будет иначе. Теперь, когда ты снова с нами, когда ты изъявил добрую волю вернуться в семью, мы больше не оставим тебя одного. Нет. Я сегодня же поговорю с остальными...

И Йаванна с готовностью опустилась на траву подле Мелькора, всем видом демонстрируя желание составить ему компанию. Особенно возле Дерев.

ЙОРТУ! Этого еще не хватало! И кто меня только за язык тянул? Придется что-то изобретать.

Мелькор вздохнул и уселся рядом с Йаванной, обхватив руками колени и устремив исполненный грусти взгляд на серебряные купола Валмара.

- Благодарю тебя,- глухо, словно с трудом выговаривая слова,- Если бы ты знала, сестра, как я устал от одиночества, от вечной борьбы! Я хочу покоя. Я действительно этого хочу. Если бы можно было повернуть время вспять!..

... то вы бы никогда не получили меня!

Мелькор снова судорожно перевел дыхание и внезапно закрыл лицо руками, отворачиваясь от Йаванны.

Не перестараться бы только! Хотя... они ведь уверены, что я сломлен.

Может, я не права?

Непреклонность Йаванны чуть было не дала слабину при взгляде на сжавшиеся плечи Мелькора. Она невольно протянула руку, уже почти искренне желая хоть немного утешить, ослабить боль усталости и раскаяния. И тут же жестко напомнила самой себе, как легко ее братец обманул дерево.

Вздох, и дрогнувшая ладонь, так и не коснувшись бывшего Отступника, вернулась обратно в складки зеленой ткани.

Если я и не права, то только в том, что, возможно, я переоцениваю его опасность. Он хочет покоя? После трех веков Мандоса еще покоя? Даже если это проявление слабости – правда, очень скоро силы вернутся к нему. И тогда...

- Возможно, тебе стоит поговорить с Ниэнной, брат? Она – лучная из утешительниц, ты же сам знаешь. Хочешь, я провожу тебя?
подальше от Дерев…
Кстати, мне скоро понадобится помощь. Я хочу изменить кое-что в садах Валинора. Буду рада, если ты подпоешь мне. Это прекрасная возможность для тебя, брат мой, присоединиться к нашему хору.
А за одно я увижу, как много сил тебе оставил Мандос
Что скажешь, Мелько?

Мелькор медленно отнял от лица ладони. Сидел, низко склонив голову, по-прежнему не глядя на Йаванну. Плечи его поникли.
- Прости,- тихо и горько.- Мне не следовало говорить об этом. Я ведь сам виноват во всем и не заслуживаю сочувствия.

Ну, сестричка, если тебя и это не проймет, то воистину в груди твоей вместо сердца один из камней Ауле! И ты считаешь, что тебе ближе женская сущность?

- Впрочем, если ты считаешь, что мне должно поговорить с Ниэнной, я подчинюсь.

Мелькор снова повернулся к Йаванне. На губах - робкая улыбка, взгляд почти умоляющий:
- Ты... правда готова позволить мне петь с тобою, сестра?

- Мелькор, брат мой!
Йаванна с каким-то трепетным удивлением глядела ему в лицо, и глаза ее засияли чистой голубизной, как две юные небесные звезды:

О Эру Единый, неужели он и правда раскаивается в содеянном им?! Неужели правда? Неужели нам можно будет очистить сердца от страха за судьбу Арды навсегда?

- Все твои обиды, все твои беды – пусть они останутся в прошлом. В твоей власти навсегда оставить их в прошлом. Всего лишь старый гобелен Вайрэ. Не будем вешать его на стену, вышвырнем прочь. А будущее... И оно тоже в твоей власти. Подумай о будущем. Подумай о тех новых возможностях, которые дает добрая воля и свет любви. Ведь вместе можно творить мир намного более совершенный и гармоничный, чем поодиночке. Посмотри на эти Древа. В них Песни всех стихий Амана... Разве они не прекрасны? А я... Я очень хочу петь с тобой, брат мой... Как это было раньше. Как, я надеюсь, станет отныне вновь и навсегда!

"Не смотри на меня так, не надо! Твой взгляд делает... слабым. Лишает защиты. И мне уже почти стыдно за свою игру, за обман, в который я заставил тебя поверить. И не в радость мне эта маленькая победа."

Протяни мне руку, сестра
Через пламя былых обид.
Позабыть бы про гнев и страх.
Прикоснуться. Поговорить.

"В твоих глазах радость. Искренняя, доверчивая радость. И мне впору сдаться - как мог я враждовать с тобой? - ведь мы так похожи - мы вместе пели этот мир, наш мир, Йаванна. Мы оба любим его. О чем же нам спорить?"

Мы с тобою были - враги.
Наши Темы - в вечной борьбе.
Помоги же мне, помоги!
Я хочу поверить тебе.

"Только вот... на кого ты смотришь так ласково? Чью Песнь готова принять и полюбить? Мою ли? Мне ли предназначена эта улыбка? Или - твоему собственному отражению? Образу, который создал для тебя я. Твоей Музыке - не моей. А если я позволю тебе увидеть меня - настоящего, если хотя бы на миг откроюсь, что сделаешь ты... сестра?"

Только боль и холод в глазах.
Не сойдутся наши пути.
Не вернуть нам время назад.
Не простишь. И мне - не простить.

"Проклятье! Едва не погубил все! Едва не забыл, что терпят меня лишь потому, что я пою их Музыку, живу по их правилам. А стоит допустить оплошность - уничтожат без колебаний. А я слишком слаб сейчас, чтобы сопротивляться".

- Йаванна, сестра моя!
Срывающийся голос, слезы на глазах. Гибким, точно рассчитанным движением - на колени перед Дарительницей жизни. Поймать ее руки, осторожно сжать в своих.
- Спасибо тебе!

"Ну, как, нравится тебе смотреться в зеркало, сестренка? Слушать эхо своей Темы? Любуйся же собой, наслаждайся. Уверуй в свою победу. А потом ты будешь делать то, что нужно мне".

- Мы будем петь ныне одну Музыку, Йаванна.

"Будь ты проклята, Дарительница! Как же это... невыносимо! Я не хочу, чтобы было - так. И не могу поступать иначе."

Мелькор, стоящий на коленях. Благодарное тепло его ладоней. Странное ощущение ирреальности происходящего. Почему на месте щедро выплеснутой надежды такая сосущая пустота?.. Кто это... этот... это?.. Мелькор, брат мой, гордый и свободолюбивый, никогда не стоял на коленях... О Эру Единый! Что же мы с ним сделали?! Как мы могли?!

Вместо счастливой улыбки на лице какая-то жалкая гримаса. Неожиданно Йаванна начинает плакать. Горько, навзрыд – слезы сплошным потоком, так хочется отгородиться от мира, закрыть лицо ладонями. Но вот только руки ее все еще в руках брата.

Ну и пусть. Так даже лучше. Смотри. Смотри, Дарительница жизни, на дело рук своих. На осколки духа брата своего. Петь?! Разве я могу теперь петь. О чем?! Мы убийцы. Мы все – убийцы...

Брови Мелькора изумленно поползли вверх. Такой реакции он никак не ожидал. И не хотел.

"Это еще зачем?! Да что же ты со мной делаешь? И что теперь делать мне?"

Еще несколько мгновений Темный Вала растерянно смотрел на рыдающую женщину, стоя перед ней на коленях и держа за руки.

"Дурацкая поза! И положение на редкость дурацкое!"

Потом сработал инстинкт вожака - привычка, укоренившаяся столь крепко, что ее не смог вытравить даже Мандос: утешить, защитить более слабое существо. Да, Йаванна, конечно, враг, но об этом он подумает после.

Мелькор подвинулся ближе, обнял Валиэ и молча прижал к себе.

Йаванна продолжала всхлипывать, постепенно затихая, доверчиво уткнувшись носом куда-то в плечо Мелькора и то и дело некрасиво утираясь ладонью.
А потом, почти успокоившись, мягко отстранилась от брата, стараясь не встречаться с ним взглядом.

- Я п-пойду, мне нужно... нужно уйти... Извини...

Не дожидаясь ответа, повернулась и медленно побрела прочь, не задумываясь больше ни о чем, кроме того, куда деть руки. Ей казалось, что там, где к ним прикоснулся Мелькор, навсегда остались следы – не на коже, но глубже, гораздо глубже. И это было слишком мучительно, даже для старшей Стихии.