Проект "Север и Запад"  

Дождь в Амане

Авторы – Хельга (Карлан), Эмуна (Сарин).

В Валиноре шел дождь. Сначала теплый, по силе соизмеримый с тропическим, ливень сплошной стеной упал на город Валар – мощная очищающая сила, призванная унести прочь остатки той горечи и грязи, которые принесли с собой аманцы, возвращающиеся с войны. А затем, постепенно, поток воды ослаб, превратившись в звонкий грибной дождик, и над сияющими серебристыми куполами развернулись во всей своей красе яркие ленты огромных радуг
...
Карлан возник на пороге комнаты Сарин мокрый до нитки, но с огромным букетом свежих чайных роз.
- Вана просто убьет меня, - весело сообщил он, выкладывая свою добычу на мраморную столешницу. - Если узнает, как я похозяйничал в ее садах.
Потом, немного смущенно:
- Я подумал, раз уж силой гмм... обстоятельств... ты обречена сидеть в четырех стенах и прятаться от глаз моих друзей, может быть, хотя бы эти цветы...
И тут же следом, с обычным ехидством:
- Из чего ты, Плетельщица, безусловно, можешь сделать вывод, что я уже отдохнул и оправился, и вновь готов на роль сволочи и гада. Так что смело можешь вцепиться мне в горло. Хотя место возможного укуса хотелось бы обсудить дополнительно...
Как ты себя чувствуешь, кстати?

Сарин против воли улыбнулась - Карлан, похоже, ни в чем не знал меры. Стол не было видно из-под охапки цветов.
- Тебе придется спеть вазы. Иначе у Ваны действительно будет повод для недовольства - сорвать столько роз и не суметь их сохранить.
Майэ подошла к столу, выбрала один, еще не распустившийся бутон, поднесла к лицу и вдохнула запах. Розы Валинора пахли совсем не так, как шиповник Севера. Пожалуй, если не свежесть дождя, аромат показался бы приторным.
- Со мной все в порядке, Карлан. Ты лучше расскажи мне... расскажи... ну да ты сам знаешь о чем!

- Смилуйся, Плетельщица! – Карлан недовольно встряхнул головой, воздух в комнате наполнился мелкими брызгами и запахом дождя. – Все наши разговоры ты умудряешься свести... к этому. Впрочем, ОН ведь единственная причина, по которой ты в мучаешься в “мерзком Валиноре”, не так ли?
Горный дух нахмурился, то ли не желая, то ли не решаясь ответить на невысказанный вопрос Сарин.
- У меня нет никаких хороших известий. Для тебя. Более того, я думаю, твое желание появиться в Круге Судеб... Бессмысленно и по меньшей мере опасно. Для тебя же самой.

- Нет смысла обсуждать это, Карлан. Я здесь только для того, чтобы быть там, ты правильно заметил.
Поэтому лучше расскажи, с чем мне предстоит столкнуться...
А что опасно... я все равно уже здесь. И если Круг Судеб обвинит Его, то и всё, что с ним связанно станет виновным.

- Это так. Но не все виновное будет признано виновным одинаково и наказанным одинаково. Ты же хочешь поставить себя в один ряд с Врагом. И тогда...
Карлан задумался, пытаясь сформулировать помягче. Как-то не особо получалось.
- Я не Манвэ, как ты можешь заметить. И даже не Намо. Так что не берусь сообщить тебе итог суда еще до его начала. Но эта война... Она ожесточила Аман не меньше, чем сторонников Мелькора. И для нас это очень непривычный и... очень тяжелый опыт. Никто не хочет пройти через что-то подобное еще раз. Ты меня понимаешь? На одной чаше весов судьба одного из Валар. Не самого лучшего к тому же. На мой очень субъективный взгляд. А на другой – потенциальная возможность еще одной, не менее кровопролитной войны. Или, что еще страшнее, целой вереницы войн. Ведь Мелькор уже был близок к поражению во времена падения Светильников. Был он и повержен. Тулкасом, на заре Арды. А толку? Пока Отступник на свободе, он всегда возвращается, с новыми силами. И приносит новую боль Миру. В общем...
Горный Дух вдохнул, собираясь с силами. И жестко закончил.
- Кое с кем я поговорил сам, потом послушал разговоры других, и... Я думаю, это будет Мандос. И, мне кажется, навсегда.

Сарин подошла к окну... ну почему оно такое узкое... словно бойница... хотя зачем бойницы в Валиноре...
Она словно и не расслышала последней фразы:
- Посмотри, радуги после дождя. Красиво. Наверное, тут редко идет дождь.
Потом обернулась, посмотрела в глаза...
- Значит Чертоги. Да, ты понимаешь. Он все равно не отступит. Интересно, понимают ли они...
Но я все равно попытаюсь.
Карлан, почему ты изменил свое мнение? Ты ведь взял меня сюда именно для того, чтобы я сделала то, что решила. Ты ведь почему-то счел это полезным... для общего дела.

- Я взял тебя сюда, потому что ты меня попросила.

Горный дух быстро отвел глаза, попытался смотреть вдаль над головой Сарин, на яркие валинорские радуги. Потом коротко дернул плечом, и вновь, как-то неуверенно встретился взглядом с майэ, причем зрачки его стали совсем светлыми, освещенные изнутри каким-то мягко пульсирующим огнем.

- Свет и Тьма, Плетельщица! Ты обладаешь особым даром. Те, кто сталкиваются с тобой по жизни, немедленно начинают совершать глупости. По крайней мере, одно утешение, я не буду первым в этом ряду, который возглавляет, как я понимаю, сам темный Вала. То озеро в Эндорэ... Трудно ошибиться, услышав его тему...
Ты хочешь знать правду? Хорошо... Я счел тебя... полезной для общего дела. Да! Я думал, что когда ты со своей невинностью и этим кошмарным синим взглядом вступишь в Круг, Мелькор окончательно потеряет голову. И уступит. В своей непримиримости. Для того, чтобы спасти одну одержимую преданностью Плетельщицу от гнева своих братьев и сестер. И возможно эта уступка, эта маленькая трещинка со временем уничтожит его монолит его гордыни и спасет Отступника, а заодно и нас всех.
А еще одна правда в том, что я больше не хочу никого спасать. Тем более Мелькора. Тем более за твой счет. О-оо, Единый! Я уже сам не знаю, где теперь правда. И где теперь я. В этой правде.

Карлан резко развернулся, сгреб со стола цветы, с размаху швырнул влажные розы под ноги девушки. Сладкий аромат накрыл комнату дурманящей волной.

- Плетельщица, пожалей меня. Неужели ты не видишь, что я уже проиграл тебе свою войну!

Он шагнул вперед, прямо на хрупкие бутоны, в каком-то отчаянии до боли стиснул плечи Сарин, привлек к себе...

Сарин закрыла глаза. Перед глазами кружилась радуга, а аромат роз затмевал все. Нет ничего, ни Чертогов, ни Войны, ни Озера... почему-то вспомнился бокал в Его руке, тогда, в комнате Тхориэн.
"Пожалей меня, Плетельщица"... пожалей... пожалей...
"Он не жалел... да о чем я... завтра Круг Судеб... завтра... и я буду там... потому что не могу по-другому... потому что...
Голова кружилась, то ли от роз, то ли от памяти, то ли от... стало жарко...
Завтра конец всему".
Она опустила голову на грудь Карлана.

Карлан нежно запустил пальцы в волосы Сарин. Мягко разбирая на пряди. Лаская. Его рука словно неожиданно заблудилась в ворохе каштановых локонов – осторожно сжал, плавно потянул назад, так, чтобы приподнять вверх лицо майэ. И, наклонившись, поцеловал поочередно в закрытые глаза, очень легко, едва касаясь губами пушистых ресниц.

Почему я немею от взгляда
Той, чья музыка в сердце стучит?
Кто ты – кара моя иль награда? -
Лишь сомнения бродят в ночи.

Я тебя и боюсь, и желаю.
Вновь приближусь. И вновь отступлю,
Растерявшись, и не понимая:
Ненавижу? А может, люблю?

Ожиданий надежды и муки,
Обещанья – сквозь пальцы вода...
Никогда не солгут только руки,
Только губы не лгут никогда...

Сарин словно во сне, не открывая глаз, медленно кивнула.

Нити сплелись, перепутались, рвутся в стремленьи.
Мне, закрывая глаза, только слышать, как ветер смеется.
Сердце мое золотистой смолою исходит на слезы…
Сердце твое огнедышащей лавой взовьется.
Будет ли завтра и буду ли завтра - не знаю.
Грозный набат ожидания, горечь утраты.
Ты - пустоты заполнение, губы как ладан...
То ли знаменье судьбы, то ли духа затменье...

Запрокинутое лицо, ожидание...

шелк волос... дурманящий запах кожи... гулкие удары сердца... Чужого... Которое сейчас роднее, чем свое...

Восприняв неподвижность и молчание Сарин, как согласие, Карлан решился на еще один поцелуй. В губы. На этот раз сильный, долгий, настойчивый.

Обмани меня вечным обманом.
Поделись со мной вечным огнем.
Сбросив время полотнищем рваным,
Мы с тобою над ним, а не в нем.

То, что было – отброшена книга.
То, что будет – не спрядена нить.
Вечность стоит единого мига
И единого права - любить.

Свет родится, пределы разрушив,
И пронзит тех, кто светит, насквозь.
Где сплетаются взгляды и души,
Где двум песням взлететь удалось.

Завтра выбор придет за решеньем.
Но сегодня забудем о том.
Жизнь свою торопливым движеньем
Разделив на “сейчас” и “потом”

Карлан легко подхватил Сарин на руки. Темным пятном взметнулся подол ее платья, бесстыдно обнажая колени. Обещанием...

Тонкие руки обхватили его шею...

Что мне до Тьмы и Света.
Руки сплелись в кольцо.
Все уже было спето.
Прячу свое лицо.

Было - сейчас забыто.
Будет - придет потом.
Сердце мое разбито.
Вспомнится, но с трудом.

Жаром твое дыханье.
Холодом странный взгляд.
Рушится Мирозданье.
Не повернуть назад.

Будем сегодня рядом.
Двое сейчас одно.
Завтра придет расплата.
Ветер стучит в окно.

Завтра за все наступит
Время держать ответ.
Ну а сегодня - звезды.
Тусклый, но все же свет.

Карлан скорее угадал, чем услышал "Да"

Розы на мраморном полу... Потревоженная белизна простыней... Затихающий звон дождевых капель на подоконнике, в каждой – маленькое отражение большой радуги...

Кружится мир, из нежности объятий
Его спряду, затем смотаю смело
В цветной клубок, в котором нет понятий
Отдельных. Для моей души и тела.

Кружимся мы, ни верха нет, ни низа.
Ни памяти, ни имени, лишь волны
Мелодии, которой мир пронизан,
Которой каждый вздох его наполнен.

Твою с моей там страсть смешала темы.
Тебя со мной - ладони, губы, ноты.
На грань, за грань. Уже не знаю, где мы.
Куда нас унесет водоворотом...

На дно? На берег? Разве важно это?
От лишних знаний разве станет легче?
Не спрашивай. Зачем тебе ответы?
Закрой глаза. И обними покрепче.
...
Карлан погрузился в мечтательную задумчивость, сосредоточившись на ощущении того, как из тела постепенно уходит огонь, оставляя после себя приятное ощущение тепла и какой-то тягучей нежности. Растрепанная голова Сарин покоилась на сгибе его руки. Матовая белизна плеч, почти детская беззащитность тонкой шеи, мягкая линия подбородка... Не справившись с искушением, Горный Дух протянул руку, кончиками пальцев осторожно повторяя притягивающий его взгляд контур лица майэ – от виска, через покрытую легким румянцем скулу вниз, к полураскрытым губам... словно запоминая...
- Сарин... – привыкая называть по имени, а не безликим “Плетельщица”...

Сарин открыла глаза... первый раз за все время. Трудно было даже понять, что за выражение спряталось на дне темной синевы. Она приподнялась на локте и посмотрела в окно. Наступило завтра, то самое завтра... оно уже сегодня. Она повернулась к Карлану:
- Сегодня стало вчера, а завтра уже сегодня. Неуловимый миг грани... никогда не удается поймать. Она улыбнулась, но как-то странно, словно думая о чем-то другом.

Карлан опустил руку с кровати и подобрал с пола розу – тонкий, но уже успевший отрастить несколько острых шипов стебель, заканчивающийся прекрасным нежным цветком. Философские вопросы течения времени, казалось, его мало интересовали.
- Это всего лишь, – слегка дотронувшись бутоном до кончика носа Сарин, – дождь закончился... Ты так красиво улыбаешься... любимая...

Сарин нахмурилась. «Любимая... о чем он... не может быть..." Стало мучительно стыдно. Она встала с кровати и подошла к окну... долго стояла так, ничего не говоря. Потом повернулась:
- Мне пора, Карлан. Я должна быть на Круге Судеб.
Майэ потянулась за валяющимся на полу платьем.

Карлану понадобилось некоторое время, чтобы смысл сказанного Сарин пробился до его сознания. Роза с тихим хрустом сломалась в пальцах Горного духа, шипы на прощание глубоко вошли под кожу. Одинокая капля крови, нерешительно качнувшись, сорвалась вниз, расплываясь на белой ткани неровным алым пятном.
- Ты считаешь, что все еще должна ему что-то?
Тихий, вибрирующий обидой голос.
- К вопросу о долгах - а тебе не кажется, что как раз сейчас ты должна остаться?

Сарин нахмурилась, затягивая шнуровку ворота.
- Карлан... я благодарна тебе, благодарна за все… но разве ты не понимаешь? Я должна идти.
Ты даже и сам не понимаешь, как много для меня сделал, ты ведь вылечил меня... я раньше думала, что если двое вместе, то они должны очень любить друг друга... поэтому мне было так больно, когда он...
Сарин оборвала себя на полуслове… Потом продолжила:
- Но теперь я поняла, что это ничего не значит, что бывают самые разные причины: усталость, отчаянье, боль, одиночество, дружба...
И нет ничего страшного, надо просто подождать и все снова будет хорошо.
По лицу блуждала все та же полуулыбка.
- Теперь все будет хорошо, надо только подождать! И мне обязательно надо на суд, ведь больше никто здесь не скажет за него слова.

- Это ничего не значит... Ничего... – Карлан в некотором недоумении попробовал фразу на вкус. Едко – Какая замечательная сообразительность, Плетельщица. Ты не даром потратила время на изучение гобеленов Вайрэ.
С растущим удивлением в голосе, сам себе:
- Когда я принес тебя сюда, я предал свои убеждения. Когда я позволил тебе остаться, я предал свой дом. Потом я практически предал свою дружбу, позволив тебе оскорблять Линни. Теперь... Ты абсолютно права, Плетельщица. Если двое вместе, это ничего не значит. Странно, как я не додумался до этого раньше. Наверное, мудрость такого рода нуждается в особых учителях.
Горный Дух в свою очередь поднялся с постели и начал неторопливо одеваться. Он больше не смотрел на Сарин. Даже если их взгляды случайно пересекались, взгляд Карлана был скорее “сквозь”, чем “на”. Тем не менее он все еще продолжал размышлять вслух:
- В любом случае, я рад, что тебе больше не больно... после нашего... эээ... опытного эксперимента по борьбе с усталостью, отчаянием, болью, одиночеством... Я ничего не забыл? А, конечно, дружбу запамятовал... Надеюсь, хоть это чувство ты пощадишь, и вычеркнешь из списка. Впрочем, теперь без разницы... Теперь все будет хорошо, тебе обязательно надо на суд, там ты скажешь свое слово в Круге Судеб. А потом...
Он улыбнулся какой-то отрешенной улыбкой
- Я надеюсь, Плетельщица, что ты получишь то, что заслуживаешь. И ни каплей меньше. А сейчас – убирайся! То есть, счастливого пути и удачной речи в защиту своего учителя...

Сарин усмехнулась, совсем невесело...
- Все мы в конечном итоге получаем то, что заслуживаем, Карлан. Я все равно благодарна тебе... и я не хотела обидеть тебя, поверь. А сейчас прощай.
И Сарин вышла из комнаты.

Карлан остался один. Куда-то нужно было идти. Что-то делать. Наверное. Но воспоминаний об этом не осталось. Желаний тоже. Вообще мало что осталось. Словно разом оборвались все струны, певшие его музыку. И наступила тишина.
Горный дух задумчиво посмотрел на свои руки:
“Ваза... Нужно было спеть вазу” - выскользнула из пустоты одинокая мысль.
Он осторожно пошевелил пальцами, вспоминая.
В воздухе над поверхностью стола медленно сформировался сверкающий шар расплавленного серебра, в лицо дохнуло жаром. Металл причудливо менял форму, вытягиваясь во что-то высокое, с широким горлом и изящными витыми ручками. С глубоким резонирующим звоном готовое “нечто” упало вниз, ударилось о светлый мрамор столешницы, покачнулось, но устояло, горделиво поблескивая завораживающей сложности орнаментом на выпуклых боках.
Карлан продолжал стоять, устремив взгляд на творение рук своих, и в глазах его вместо обычного спокойно-ясного удовлетворения спетым все сильнее разгоралось пламя. Просто огонь. Огонь ради огня.
Изящная ваза быстро пошла бесформенными пузырями, оплавилась, раскаленные капли полетели вниз, на ковер. Шерсть занялась почти мгновенно, не тлея, сразу в нескольких местах рванулось вверх чистое белое пламя. Лепестки роз с шипением скручивались в трубочки, как тонкая бумага, сгорали быстро и в пепел, огонь хищно лизнул деревянную раму кровати, перекинулся на помятые простыни.
Карлан продолжал стоять. Пожар, танцующий по комнате, предусмотрительно обходил его стороной, довольствуясь вполне отданной ему пищей. И сам, добровольно, угас, но лишь тогда, когда гореть стало больше нечему – все, что осталось, камень да пепел.
И только тогда Горный Дух вышел из своего странного оцепенения, шагнул прочь из комнаты. И аккуратно прикрыл за собой дверь...