Проект "Север и Запад"  

Диссонанс Карлана

Авторы – Хельга (Карлан, Йаванна, Оромэ), Анориэль (Манвэ), Эмуна (Ниэнна, Вайрэ), Фред (Ауле), Тэсса (Намо).

Огонь пожара, бушевавшего в стенах комнаты Сарин, уже давно потух, но взамен в душе Карлана разгорался иной пожар, хищно шарил по углам его разума в поисках пищи.
Это было легко.
Обида, разочарование, неуверенность. Отрешенное понимание свершившегося. И стыд. Жгучий стыд за дела, за речи, за мысли...
Слова, брошенные Сарин в пылу обиды, возвращались теперь обратно к сказавшему, падали в душу горячо и веско, как расплавленные капли свинца.

Я предатель!

Это было больно.
По-настоящему больно. Мелодии Амана, такие родные, такие близкие, пульсировали теперь каким-то странным неприятием. Тема Горного Духа блуждала среди этих тем, билась, как выброшенная на берег рыба, и не находила себе места, не могла влиться в общий хор. Что-то мешало, что-то останавливало его Мелодию, и поющий никак не мог понять, где сосредоточен источник этой преграды – в голосе хора или в самой его музыке.

“Я не могу быть предателем. – Карлан отчаянно цеплялся за привычные доводы, за тени прошлого понимания своего места в мире. – Я ведь люблю этот мир, его голоса, его движение, свет Амана и Созидающую Силу Хора. Я всегда был готов уступать в собственной силе, чтобы не нарушать гармонии других поющих, я всегда вел свою тему так, чтобы помочь и согласовать голоса других. Я... Я часть хора... Я не могу без хора... Предательство... Я этого... не умею!”

“О, нет, ты умеешь, майя Карлан. – Падали раскаленные капли. – И предать оказалось легче, чем вздохнуть.
Разве ты думал о хоре, когда пообещал Плетельщице свободный путь в Валинор?
Разве ты думал о тех, кто сражался с Врагом рядом с тобой, о своих друзьях, об их боли, когда позволил Темной теме зазвучать в твоем доме, в самом сердце Амана, сразу после войны, не дав затянуться ни телесным, ни душевным ранам воинов, вернувшихся с развалин Удуна.
Думал ли ты о чувствах самой Плетельщицы?
Думал ли?
Любовь... Что проку в твоей любви, майя металлов, если она настолько эгоистична, настолько слепа в своих поступках? Разве тебе есть дело до других? Ты поступил так, как захотел ты. Ты один решил за всех силой своих личных желаний. За себя, за Плетельщицу, за Линни, за Аман...
И в результате ты, уязвленный в своей гордыне, – звонко упала последняя капля – отпустил любимую женщину в Круг Судеб, а значит, и в Мандос. Вместе с Врагом. Ты ведь мог просто оставить ее в Эндорэ. Мог, ну признайся самому себе, что мог?! Ты просто хотел...”

“Я не знаю, чего я хотел! – почти взмолился Горный Дух, изнемогая в борьбе с укорами совести. – Я не хотел... такого. Ни наказания для Сарин, ни боли для Линни, ни лжи для остальных... Или хотел?!
И кого, о Эру единый, я теперь пытаюсь пожалеть – их, которых я заставил страдать, чье доверие я предал, кому нанес обиду? Или опять себя?!”

Карлан метался по опустевшему дому, словно лишенный привычной свободы зверь в надежно запертой клетке, постоянно натыкаясь на ненавистные ему двери, бесцельно перебирая предметы, вновь и вновь повторяя пролеты лестниц и блуждая в пустоте холодных коридоров, ощущая, как все отчетливее захлебывается от одиночества его мелодия, и с каждым мгновением все яснее понимая только одно – если он не найдет для себя выхода из этого замкнутого круга стыда и обвинений, он по-настоящему превратится в убийцу собственной песни. А выход... выход был прост – нужно было всего лишь выйти на улицу, к другим, к своим, к поющим в хоре. Вот только, к своим ли? Теперь. После того, что он сделал. Или ему казалось, что сделал. Это было уже не столько больно, сколько страшно.

Я не могу их боятся. Я не должен их боятся. Они – моя семья, моя жизнь, мой хор. Без них – только тишина, одиночество и вечный страх...

Собрав в кулак остатки своей решимости, Карлан поднялся на балкон. Он так и не смог заставить себя идти пешком, опасаясь уже скорее влияния собственной изломанной песни на других, нежели их возможного неприятия себя. Крылья развернулись привычно упруго, только вот ветер почему-то обжег вместо обычного теплого прикосновения.
“Куда? К кому?”
И безжалостно:
На Таниквэтиль, к Королю Арды. Я не могу решить сам. Как он решит, так и будет. Тем я и буду…

И над всеми горами Пелори возвышается вершина, на которой Манвэ поставил свой трон. Эту священную гору Эльфы называли Таникветиль, а также Ойолоссе, Всегда Снежно-белая, и Эллерина, Коронованная Звездами, и дали еще много других названий.

Дворец Манвэ стоит над вечными снегами, выше пушистых кучевых облаков. Хрусталь и блестящие камни составляют стены дворца, они становятся прозрачными или же жемчужно-облачными по воле Манвэ. Крыша дворца - небо Арды, звезды Варды сияют над тронами.

Духи, принявшие образ соколов и орлов, все время влетают в его залы и вылетают оттуда, и взоры их проникают в самые глубины морей и пронизывают скрытые в недрах пещеры.

Ниже склоны Таниквэтиль покрыты лесами и травой, там живут Ваниар - Дивные эльфы. Жилища Ваниар на Таниквэтиль - облака и радуга воплощенные в дереве и металле, в камнях и цветах.

Манвэ нечасто покидал свой трон на Таниквэтиль, наблюдая за всем, что происходит в Арде.

Он был один, когда Калималоссэ влетел и доложил ему, что к дворцу приближается Карлан, ученик Ауле. Манвэ удивился, ибо редко случалось, чтобы майар приходили сюда.

Осанвэ Карлану:
- Приветствую тебя, ученик Ауле.

Карлан почувствовал одновременно и облегчение, и странный холод внутри.

Все, теперь дороги назад нет. То, что должно быть сказано и решено, будет сказано и решено.

(о) Мир и согласие твоему дому, Владыка. Я взываю к твоему снисхождению в намерениях оторвать тебя от забот обо всей Арде в угоду моим делам. И прошу о разговоре.

(о) Ветер проводит тебя к моему трону.

Стеклянные стены тронной залы затуманились и стали непрозрачными - Манвэ не хотелось, чтобы Горный дух чувствовал себя неуверенно на такой высоте. Теперь зала выглядела как просто громадная комната, радужные блики проскальзывали по стенам, яркие самоцветы трона сияли еще ярче. Потолка в зале не было, небесный свод служил крышей дворцу.

Повинуясь воле воздушного потока, Карлан осторожно спланировал к подножию трона Короля Мира. Вокруг – торжественная мелодия гор и незатихающий шорох крыльев, спешат в покои Владыки его верные соколы, с известиями, с просьбами, разлетаются во все точки Арды, извещая волю Манвэ, а устами Манвэ с Айнур, заключившими себя в Мир, разговаривает и сам Эру.

Горный Дух уважительно опустился на одно колено перед Валой Манвэ, восседающем на сияющем троне, и нерешительно склонил голову, не осмеливаясь посмотреть в глаза Короля. Его мелодия продолжала сбиваться с ритма при любой попытке соединиться и Темами других. И в присутствии Музыки Владыки это ощущалось намного сильнее, чем в доме Карлана, или в небесах над Аманом.

Он открыл было рот, чтобы покаяться, но неожиданно сказал совсем иное, чем собирался:

- Владыка, я пришел просить тебя... За Сарин, бывшую майэ сестры твоей Вайрэ.

Эру Единый, что же я делаю?!

И уже не рискуя остановиться, очень быстро:

- В ее появлении в Валиноре и на Суде не было ее злой воли и опасных умыслов. Это моя вина, Владыка. Я принес Плетельщицу в Аман тайно, я позволил ей остаться на свободе, не известив никого из Старших, ни даже своего наставника Аулэ, я пренебрег безопасностью и покоем земли моей и братьев моих, и готов понести любое наказание. Но... Сарин не замышляла никакого вреда Аману. Да, она хотела помочь Мелькору. Я знал это. Но не делом, не силой, не властью стихии, а лишь словом, сказанным в его защиту.
Владыка, ее вина – лишь ее заблуждения, моя же намного больше, ибо я предал музыку свою, и солгал молчанием своим. Владыка, я знаю, ты мудр и справедлив, прояви милосердие к... к...

И замолчал, побледнев от внутреннего отчаяния и напряжения.

Манвэ слушал Карлана, и одновременно смотрел сквозь него, вдаль, туда, где расстилались под звездным небом просторы Эндорэ. Выслушав ветер, Король перевел взгляд на стоящего перед ним майа и произнес.

- Майэ Сарин нет в Валиноре, Карлан. И судить ее Валар не станут, нельзя судить жертв. Ты же виновен, и сам это признаешь.

Стены залы, да и всего дворца стали пронзительно прозрачными, пол будто съежился до размеров круга вокруг трона, Карлан оказался будто бы на самом краю бездонной пропасти. Казалось, во всем мире остались только они одни - Манвэ, Король Мира, и майа Ауле, стоящий перед ним. Холодный ветер гулял между льдисто-голубыми колоннами и троном, развевал волосы и одеяния айнур. И среди этого холода и безмолвия тихой лавиной обрушилось на Карлана слово Манвэ:

- Карлан, майа, ты должен ответить мне, как ты смог своей волей, сам исказить свою музыку?

- Владыка Ветров, я... У меня нет ответа...

Почти в ужасе:
Сарин нет в Валиноре? Почему нет?
И тут же:
Он говорит – ее не будут судить. Не будут...

Огромное, совершено неуместное в его ситуации облегчение обрушилось на Карлана с силой горного потока. Избавляя от самого страшного из его воображаемых страхов – страха, что те, кого он любит, проявят жестокость к той, которую он любит, и вина за это ударит по его Теме еще сильнее, чем нынешний горький стыд.
Все остальное он готов был выдержать. Все остальное уже почти отгорело.

- Наверное, это оттого, - рискнул предположить майя, пытаясь отвечать на вопрос Манвэ, - что я противопоставил свою музыку темам остальных. Я взял себе право решать за других не потому, что они признали за мной такое право, а просто... по своему внезапному желанию...
Я хотел помочь Плетельщице. Ей было... плохо... после войны. И я испугался диссонанса в ее теме, и попытался... Но... Я забыл, что нельзя помочь кому-то за счет других. Разве что за счет себя...
Убитым голосом:
- И в результате стало только хуже. Всем...

Страх и боль я слышу в его сломанной музыке... Диссонанс... Хотя нет, отголосок столкновения с Диссонансом...

- Ты столкнулся с Диссонансом лицом к лицу, Карлан, и познал на себе, что это такое.

Манвэ размышлял. Он видел, что сам Карлан наказывает себя страшнее, чем могли бы Валар, зацикливаясь на дисгармонии и неясных чувствах, но он действительно поступил неправильно.

Неправильно... Он заслуживает наказания. Я бы мог решить один, но справедливо будет выслушать тех, кто знает его лучше...

(Образ-осанве всем Валар) Карлан, стоящий перед троном.

(о) Те из вас, кто может помочь мне решить судьбу этого майа, пускай приходят на Таниквэтиль, и прямо сейчас

Первой отреагировала Йаванна. После суда над Мелькором у нее и так сердце продолжало быть “не на месте”, а тут опять... суд!

Карлан – ученик мужа. Валиэ хорошо знала этого майя – частый гость в ее доме, а особенно в кузницах Аулэ. Поэт металлов, оружейник и всегда в чем-то воин, песня гибкости и твердости. Что он ищет на Таниквэтиль? Чего ждет от Старших стихий? Твердости или гибкости? Наказания или понимания?
Что будет, если мы не угадаем? Еще один Артано? И что тогда будет с мужем моим?

Йаванна появилась во дворце Манвэ зеленой тенью, босая и простоволосая, не королева, но Дарительница жизни, почтительно склонила голову перед Королем мира:
- Брат мой, позволь мне быть тут.

Сказать, что Оромэ удивился, получив необычное осанвэ от Манвэ, значит, ничего не сказать.

За время войны Охотник успел привыкнуть к присутствию Карлана среди своих майар, и даже начал иногда задумываться о том, чтобы предложить кузнецу ученичество на постоянной основе. В конце концов, не в одних же железяках и камнях вся суть бытия. Особенно когда пробудились перворожденные...
Привычный Оромэ Карлан – это сила, “железная” выдержка и рассудительность. А тут – что за ерунда? Предательство, диссонанс в Теме.

“Что ж, будем разбираться” - Решил Вала, направляясь к Таниквэтиль. Появление его сопровождалось шумом, в котором можно было угадать приглушенный топот копыт и звуки охотничьего рога.

Намо явился почти сразу же, как только услышал зов Короля. Участь одного из Майар не должна решаться в отсутствие Владыки Судеб.

Намо послал мысленные приветствия Йаванне и Оромэ. Склонил голову, приветствуя Манвэ, и тут же выпрямился, устремив внимательный взгляд своих прозрачных глаз на Карлана и вслушиваясь в изменившуюся Музыку Горного Духа.

Ниэнна пришла вскоре после Намо. Ее привело даже не осанве Короля Мира, ее привела чужая боль и отчаянье. Диссонанс. Диссонанс в центре Валинора. Сейчас она стояла подле Манвэ, кутаясь в сиреневый плащ, словно от холода и вглядываясь в усталое лицо Карлана. "Боль, отчаянье, обида, страх, непонимание и, несмотря на это - радость и облегчение. Как странно. Он очень несчастен и безумно счастлив одновременно".

Вайрэ последовала за своим супругом. Происходящее было интересно, необычно. Такого никогда еще не было раньше. Кроме того, она слышала, именно этот майя, Карлан, вернул в Аман ее бывшую ученицу, Сарин.
Вайрэ поморщилась, вспоминая...
"Заброшенный на середине гобелен, в углу запутанные нити, на которых сладко спит котенок. Посреди комнаты огромная коряга совершенно несуразных очертаний. И посреди всего этого беспорядка совершенно счастливая майэ, перепачканная чем-то черным.
- Посмотри, Наставница, что я придумала!
- Сарин, ты всегда что-нибудь придумываешь, но сейчас, похоже, ты придумала не мыться? Посмотри на себя, - прямо в воздухе соткалось зеркало.
- А, - Сарин мельком глянула на свое отражение, - это... это я потом отмою, я не думала, что оно так пачкается.
- Вот, смотри! Я придумала, как рисовать слова, - и майэ протянула чуть ли не под нос Вайрэ прямоугольные куски прекрасно выделанной кожи. почему-то расписанной однообразными черными узорами.
- Что это? - Валиэ с трудом сдерживала желание напомнить нерадивой ученице, к какому сроку должен был быть готов гобелен.
- Я придумала, как рисовать слова, - повторила Сарин, - вот это, - она показала на фрагмент узора - лес, а вот это - гобелен, а вот это - ты.
Вайрэ вздохнула:
- Нет, Сарин, гобелен - вот это, - Ткачиха показала на станок, - и он все еще не закончен. А вот это - просто испачканная кожа!
- Но, послушай! Это же тоже, как гобелен. Просто когда на гобелене что-то выткано, то те, кто подходят к гобелену видят то, что там уже есть. Вот, например, выткано озеро и видишь ты озеро. Одно и тоже озеро. Но у нас же много озер. Захочешь показать другое озеро - и надо все ткать заново. А тут можно просто написать знаками - "озеро" и каждый представит себе свое озеро! И все озера будут разные!
- Ах, вот оно что... конечно, куда как проще измарать кусок кожи, чем выткать гобелен! Сарин, ты уверенна, что выбрала правильное поприще? Зачем ты пошла ко мне в ученицы, если только и ищешь способы как ничего не делать! Но ни один Вала, ни одна Валиэ не научит тебя безделью! - Вайрэ почти брезгливо отбросила пергамент, кончики пальцев испачкались непросохшими чернилами, повернулась и вышла прочь."
Больше она не видела майэ Сарин, потом, вспоминая, она поняла, что на самом деле эти знаки нарушают саму мысль отражения "Каждый увидит то озеро, которое захочет" Видеть должны то озеро, что есть, то озеро, что на гобелене. Гобелены Судьбы - суть отражение, а не воображение. Вот что разгневало ее тогда. Возможно, не уйди она, а попытайся объяснить взбалмошной майэ... и все обернулось бы по-другому. Так или иначе, но в том, что Сарин ушла к Отступнику есть и ее вина. А этот майя как-то связан с Сарин. Интересно, как...

Карлан, стоящий пред троном Валатаро Манвэ...
Горный Дух, беспокойное сердце, что же ты такого натворил? Похоже, ты считаешь себя в чем-то непоправимо виновным... Так...
Вала Ауле не был столь стремителен, как Владыка Ветров, но на Таникветиль он торопился изо всех сил. Вот и сияющий Чертог того, чьими устами говорит Всеотец Эру...
Что ж, значит, мне сюда. Карлан - мой ученик. Мой ученик, вот и все тут. Его вина - моя вина, моя недоработка. Что бы ни сделал Горный Дух, я не оставлю его. Но... Да что же он сделал?!..
... Это тема Мелькора. Да, вот она, причина беспокойства: тема Отступника, которая - знать бы еще почему?! - примешивается к мелодии ученика, словно навязчивый мотив, от которого так трудно отделаться... Что же это - память не отпускает? Может быть, ведь еще слишком свежи и слишком страшны воспоминания о Войне. Или эта мелодия - лишь эхо темы Пленника?..
Но ведь Тема-то Темой, а навязчивый этот мотив не тема, нет, - вариация этой Темы! Значит, что? Значит, Горный Дух, ты провел с собой кого-то с той стороны?..
Ну, Карлан!
Ауле невольно рассмеялся. Это надо же такое придумать! Но тут же весь смех исчез, словно свечу задули: Так вот из-за чего ты мучаешься, ученик... Что ж... Похоже, ты уже сам себя наказал. Значит, я буду только защищать.
Если понадобится.

Манвэ обвел взглядом Валар, словно замыкая круг, и сказал:

- Майа Карлан стоит здесь перед нами. Он поведал нам о своем поступке, и мы здесь должны решить, что с этим делать. Я вправе задать первый и самый важный вопрос Карлану.

Манвэ сидел спокойно, но во взгляде его сквозила тревога:

- Хочешь ли ты исцелиться от дисгармонии, что приобрел ты… общаясь... с майэ Сарин?

Стоя пред троном Манвэ, Карлан с возрастающим волнением наблюдал, как в зале один за одним появляются Валар. Видел. И не понимал.

Неужели вина моя настолько велика? Так велика, что даже Король Мира не в состоянии осудить меня сам?! Но ведь я не ощущаю гнева в их Темах. Скорее наоборот. Впрочем, я уж и не знаю, слышу ли я верно, как это было раньше...

- Если Владыка считает, что меня поразила... болезнь… да, я ищу исцеления. Если же это был мой злой умысел, да, я ищу кары.
Я всего лишь хочу понять, что я сделал не так. И если я все же поступил правильно, почему мне так... так... что происходит с моей Темой?!
Совсем тихо, почти шепотом.
- Помогите мне...

Взглядом испросив у Короля Арды позволения, заговорил Намо:
- Карлан поступил легкомысленно и принес искаженную Музыку в Благословенные земли. Но мелодия Сарин - ничто по сравнению с Темой Восставшего, которая совсем недавно звучала в Круге Судеб. Без своего Владыки Темные Майяр едва ли могут причинить сколь-нибудь серьезный вред. Братья и сестры,- Владыка Судеб обвел взглядом собравшихся Валар,- победителям следует быть милосердными. Враг понес заслуженное наказание, но не должно нам быть жестокими к его жертвам. Сильна его Музыка и легко увлекает она тех, кто недостаточно тверд сердцем. Майя Карлан дал Сарин возможность отказаться от заблуждений и вернуться к Свету. С этой точки зрения, он поступил правильно. Не его вина, что Плетельщица отказалась от исцеления.
Намо повернулся к Владыке Арды:
- Мое мнение: Карлан заслуживает не кары, но отдыха и исцеления. Не будем забывать, что он вернулся с войны, которая не могла не исказить его Мелодию. И диссонанс, вызванный его поступком, уже стал для него достаточным наказанием. Я мог бы предложить отправить Карлана в Лориэн, но, думаю, ему гораздо лучше поможет привычная и любимая работа. И, брат мой, нам следует уделить внимание всем Майар, вернувшимся с Войны. Я уверен, что не один Карлан пострадал, будучи вынужденным разрушать и убивать вопреки своему предназначению.

- Намо прав, - Очень серьезно подтвердил Оромэ, обращаясь напрямую к Горному Духу. - Карлан, боевой товарищ мой, ты же сам наверняка понимаешь, не можешь не понимать, что не бывает темы предательства в милосердии.
Если мы решим, что подобное возможно, если мы возьмемся искать злой умысел в твоем поступке, мы сами, собственноручно уничтожим спетый нами мир доверия и любви. Без помощи Врага. И тогда эта война - все было напрасно. Война, которая в состоянии настолько изломать музыку, настолько смешать тьму со светом, чтобы тот, кто испытывает жалость к страдающему от боли и горя существу – и не важно, какую из тем поет это существо, важно, что оно способно испытать боль и горе – стыдился своих чувств, считал их предательством и страшился наказания.
И вообще, - Охотник отбросил патетику, и буркнул своим обычным тоном, - Я доверял тебе, майя Карлан, на поле боя, под стенами Удуна, доверял судьбы и жизни других майар. Что, Эру тебя возьми, заставляет тебя думать, что я перестал доверять тебе сейчас? Или Линни? Или твой наставник Ауле? Как ты вообще умудрился без всякой разумной причины из-за какой-то упорствующей в своих заблуждениях девицы вогнать собственную тему в диссонанс?! Потому что ты не смог переубедить ее?

- Это не диссонанс... – Задумчиво перебила его Йаванна.

Оромэ с некоторым недоумением обернулся к Дарительнице Жизни.
- Если его Тема не может влиться в хор...

Йаванна продолжала заинтересованно глядеть на Карлана с необычно мягким выражением в ясно-голубых глазах:

... – Значит, его Тема изменилась. Но не всякое изменение – диссонанс. Возможно, майя Карлан сам этого еще не понимает. И ищет объяснения не там, где они находятся. Существуют песни, которые, однажды спетые, остаются с нами и частью нас навсегда.

Она решительно шагнула вперед, по привычке слегка теребя пальцами зеленую ткань платья.

- Не бывает темы предательства в милосердии. И это правда и правильно. И тем паче не бывает темы предательства в любви.

Голос Дарительницы Жизни серебром зазвенел под сводами залы:

- Нам стоило бы поблагодарить майя Карлана за то, что он напомнил нам о милосердии. А еще больше за то, что он не побоялся любви. Не той легкой любви, которую мы лелеем в Амане. Настоящей любви, которая сильнее Тьмы и громче Диссонанса. Кто из нас озаботился мыслью о том, что случилась с духами, ушедшими в Удун вместе с Мелькором? Что случилось с майар Мелькора, развоплощенными на поле боя или бежавшими прочь во тьму Севера? А ведь они тоже когда-то были айнур, и пели вместе с нами в чертогах Эру. Кто из нас вспомнил о них, пожалел, а уж тем более полюбил? Несмотря на черту, проведенную под стенами Северной твердыни, и позже в Круге Судеб.

Йаванна медленно раскрыла ладони, и ее Музыка, музыка Жизни, устремилась в небо, закружилась, лаская склоны Таниквэтиль, а в руке Дарительницы раскрылся хрупкий белый цветок, напоминающий маленькую звезду.

- Возьми, Карлан.

Она осторожно протянула только что рожденное чудо Горному Духу.

- Он твой. Я спела его про тебя и для тебя. Эдельвейс – цветок любви, мужества и преданности. Его дом на горных кручах, его мелодия – часть твоей Темы. Слушай ее и возвращайся в хор.

- Йаванна права, в любви нет предательства. Если это любовь...- голос Владыки Манвэ прозвучал тихо и задумчиво.

(о: Валар) Более о Диссонансе речи здесь не будет. Майа Карлан получит то, что заслуживает.

Манвэ встал с трона - и вновь изменились стены и пол зала, обретая свою облачную плоть. Решение было принято.

- Приди в равновесие с собою, Карлан. Прислушайся к другим, и снова стань частью этого мира. Ты обретешь исцеление, Ирмо и Эстэ помогут тебе. Если ты этого захочешь.

Ниэнна улыбнулась Карлану и обратилась по осанве:
Всякий выбор уничтожает одну из возможностей, майя Карлан. Сейчас ты несчастлив... но, поверь, это был хороший выбор.

Вайрэ задумчиво хмурилась. Как странно переплетаются нити - один необдуманный разговор привел к уходу Сарин, и, как следствие, к Диссонансу Карлана. Интересно, было ли это неизбежно... или еще одна случайность...
- Карлан, после того, как ты почувствуешь себя лучше, загляни в мои Чертоги, я бы хотела поговорить с тобой. И, кроме того, - Вайрэ загадочно улыбнулась, - тебя там будут рады видеть.

Ауле одобряюще улыбнулся Карлану:
- Прекрасны сады Лориэна, каждому даруют они исцеленье... Но если ты хочешь, ученик, то у меня есть еще одно средство от печалей. Называется оно просто: интересная задача. Вот, например, я думаю, стоит ли сделать что-то вроде указателей, точнее - спутников различных руд, так, чтобы можно было понять, есть ли под землей нужная руда - не услышать, а именно увидеть. Как тебе такая мысль? Поможешь разобраться?
Говоря это, Ауле послал осанвэ братьям и сестрам: Все будет в порядке. Мальчик - сильный, он справится, ручаюсь.
И - отдельно - Йаванне: Спасибо тебе, любимая! Спасибо тебе.

Карлан рассеянно вертел в руках цветок – нежный звездообразный венчик казался совсем крошечным в крупных ладонях кузнеца. Он чувствовал со всех сторон подбадривающие касания осанвэ, приходящие от Валар, слышал их слова, обращенные и к нему, и к Манвэ. Странное ощущение – тепло, мягкое живое тепло.

Неожиданно мелькнула шальная мысль:
Наверное, оно того стоило – усомниться, потерять, пережить стыд и страх, чтобы потом обрести вновь... чтобы почувствовать в полную силу, чтобы по-настоящему оценить это счастье – возможность петь-в-хоре, быть частью мира взаимной любви, доверия и уважения...

Горячая волна чистой благодарности захлестнула Карлана. Он как-то совсем уж растерянно оглянулся по сторонам, часто заморгал и абсолютно недостойно мужчины шмыгнул носом. Слишком много сильных чувств за последнее время пришлось на его долю. Горному Духу отчаянно хотелось сделать хоть что-нибудь... что-нибудь полезное. Что-нибудь очень хорошее для тех, кто так ему доверяет. Вместо того чтобы без толку прохлаждаться в Лориэне. Вот только что? Тут воображение его подводило.
Предложение Ауле пришло, как долгожданное спасение.
Поможешь разобраться?
Конечно, он поможет!
Осанвэ Вале Кователю: спасибо, Наставник. Я с радостью возьмусь за настоящее интересное дело.
К Манвэ и остальным Валар:
- Я благодарен тебе, король Мира, и вам всем, Старшие Стихии, за участие, проявленное в моей судьбе. И за решение... И особенно за помощь... услышать самого себя, чтобы потом снова услышать других...
А затем Горный Дух с легким сердцем (ну, или почти с легким) покинул Таниквэтиль.