Проект "Север и Запад"  

Притворство

Авторы –  Тэсса Найри (Мелькор), Эмуна (Малинэ), Ноло Торлуин (Ирмо, Олорин)

Малинэ наблюдала за высокой темноволосой фигурой. Вот серебристые ели раздвинули перед ним ветви, майэ со своего места уловила смятение в мелодии - такое, что и не спрячешь, будь ты хоть трижды вала, и Мелькор скрылся за стеной деревьев. На заповедную поляну девушке хода не было, да и зачем? Она видела ее однажды, там царит неизменность. Но что могло понадобиться в садах Лориэна мятежному вале? Неужто решил, наконец, заняться исцелением души? Практически никто из майар Ирмо не сомневался, что эта душа по-прежнему нуждается в исцелении, да вот беда - Малинэ слабо верила, что пациент с этим согласится. Скорее всего, ему просто что-то нужно узнать у Ирмо, и узнать так, чтобы никто их не слышал. Или же... или же это Ирмо хочет сохранить разговор в тайне, спрятаться от слишком чутких ушей своих учеников. Майэ могла представить себе только две темы для столь уединенной беседы: либо сокрушающее известие, что феантури не обманулись представлением у ворот, либо же Ниэро, или, как его там стали звать? Сильмэ. да, Сильмэ. А ведь это здорово - поменять имя, просто потому, что захотелось. У эльдар столько имен, сколько им хочется,  а майар не меняют однажды выбранную сущность. Вот и Ниэро, дурачок, бился о собственную боязнь изменяться, думал, что никто, кроме Ирмо не знает. Как же, как же, майэ презрительно фыркнула. Тоже мне, великий притворщик!
Наконец, ветви елей снова разомкнулись, и Мелькор покинул поляну тишины. Теперь в его мелодии царили гармония и спокойствие. Ну что ж, если он так тщательно привел в порядок свои чувства, значит, на самом деле он нервничает. С одной стороны - подходящий момент для знакомства: протянуть руку помощи в минуту горя и смятения, даже не помощи, а понимания и искренней заинтересованности - это шанс запомниться и заслужить некоторую признательность. С другой стороны, можно нарваться на тот самый тщательно скрываемый гнев, а Мелькор в гневе - не самый приятный способ развоплотиться. Ааа, была не была, и майэ шагнула навстречу Старшему из Поющих:
- Айя, Мелькор! Вот уж не думала увидеть тебя здесь, в садах Лориэна.
Она с напряжением ждала его реакции, по первой же фразе все станет понятно.

- Айа, Младшая, - тоже по-эльфийски ответил Мелькор, приветливо улыбнувшись на случай, если девушку подослал Ирмо.
А скорее всего так и было - вряд ли в Лориэне хоть что-то случается просто так.
- Что удивительного видишь ты в том, что я зашел навестить брата? - ничто в облике и мелодии Темного не выдавало сейчас, насколько ему хочется отделаться от майэ и побыть одному где-нибудь подальше от Лориэна. Там, где можно будет втайне от всех хоть ненадолго дать волю горю и гневу.
Феантури, может, и уловили бы сейчас нотку-другую фальши в музыке Мелькора, но их тут, по счастью, не было.

Малине совершенно искренне восхитилась способностями Мелькора - вот у кого стоило поучиться владеть собой. Мелодия ровная, спокойная, ни одной фальшивой нотки, словно и впрямь пришел с братом повидаться. А может, так и есть, а она себе напридумывала? На Ирмо он злиться не должен, тот все сделал, чтобы ему помочь, а что не получилось - так то не феантури виноваты. Вот если бы на месте Ирмо был Тулкас, можно было бы со спокойным сердцем обвинить Восставшего во лжи. Но несмотря на появившуюся неуверенность, Малинэ не собиралась отступать от намеченного плана.
 - Да нет, ничего удивительного. Просто я увидела, что ты идешь с заповедной поляны, ну и решила подойти, спросить, что там. Говорят, что Ирмо перенес туда кусочек Эндорэ, специально для тех, кто заболел душою, побывав на войне. Понимаешь, Ирмо туда никого не пускает, а как по мне - это нечестно. Я еще понимаю, почему Намо Серый Чертог закрыл, вон, Танвио едва жив остался, но ведь в садах Лориэна не может быть ничего опасного, - тут майэ охнула, и покраснела. - Ой, что ж это я, тебе, должно быть, и слышать про это место неприятно, ты извини, у меня язык вечно вперед мысли бежит.

В музыке Мелькора все-таки появились нотки раздражения и взгляд потемнел - на несколько мгновений, и только.
- Обычная аманская поляна, - Вала пожал плечами. - Ничего общего с Эндорэ.
Как он ни старался, эти слова прозвучали пренебрежительно.
- А если Ирмо никого не пускает на эту поляну, откуда взялись разговоры о том, что он воссоздал там кусочек Эндорэ? - спросил Мелькор, чтобы загладить промах. - И если он создал ее, чтобы помочь Поющим с поврежденной мелодией, значит, все-таки кого-то пускает. Да и как может отрывок из моей Музыки помочь тем, кто против меня воевал?
Он впился взглядом в лицо майэ, стараясь определить, лжет она или просто не привыкла думать.
- И отчего ты прямо не спросила о поляне самого Ирмо? Я полагал, что у Поющих в Хоре нет тайн друг от друга.

Малине успела заметить промелькнувшее раздражение, но только потому, что была настороже. Она снова восхитилась умением Мелькора владеть собой. Майэ улыбнулась смущенно, пряча за улыбкой лихорадочную работу мысли: сейчас он сочтет ее либо дурой, либо лгуньей, и в том, и в другом случае их знакомство на этом завершится:
- Странно, понимаешь, Ирмо не пускает на эту поляну никого, говорит, что поляна сама выбирает, кого пустить и пройти туда могут только те, кому действительно необходимо туда попасть. Я спрашивала побывавших там - но каждый видел что-то свое: кто лес, кто заливной луг, а один майа даже горное озеро. Но всем им поляна дарила успокоение, даже тебе, Вала. Я слышала тебя на пути сюда - ты был в смятении, сейчас же - безмятежен, - серьезный взгляд девушки предлагал Мелькору поверить в ее искренность.
- А что до твоей мелодии - так нет ее там. Один из майар Оромэ, побывав на поляне, сказал, что теперь точно знает - Эндорэ может существовать и без темы мятежника, даже здесь, в Лориэне. Сдается мне, что там осталась картина в рамке, на которой видно, что ветер клонит верхушки деревьев, до самого ветра там давно уже нет. А я бы хотела увидеть ветер.

"Эндорэ не может существовать без меня", - Мелькор успел прикусить язык и не сказал этого вслух. Хватит и того, что эта... Золотистая? Осенняя? Летящая? Нет, не то. Слишком трудно угадать мелодию имени здесь, в Амане, где не хочется лишний раз вслушиваться в чужую Музыку.
Хватит того, что эта майэ уловила смятение Мелькора. И сколько еще Поющих Лориэна его услышали?
- Так ты не бывала в Эндорэ? - спросил Вала.
"И не участвовала в Войне?" - не заданный вслух вопрос, несколько едва слышных нот, осторожно вплетенных в мелодию.

Малине улыбнулась: незаданный вопрос порой может сказать больше подробного ответа:
- Не довелось. Даже сама не знаю, почему. До войны все время находились другие дела, а когда началось - майар феантури неохотно уходили воевать, ну, за некоторыми исключениями, целители-то все равно были нужны. А я осталась, сюда приходили после чертогов те, кто не находил в себе сил вернуться туда, им нужна была помощь, не для тела, для души. Вот через них я и увидела Эндорэ и, знаешь, пожалела, что не побывала там раньше. Теперь-то там все по-другому.
Майэ явно что-то не договаривала, что-то неприятное для себя, в ее мелодии явственно прозвучали нотки застарелой обиды.

- Полагаю, хозяева Амана скорее предпочтут видеть Эндорэ таким, как сейчас, чем под моей рукой, - тихо сказал Мелькор.
И замолчал, прикидывая, может ли Ирмо подслушать их разговор и не стоит ли предложить майэ поискать более укромное место, чтобы избежать необходимости вести беседу мысленно.

- В Амане тоже есть несколько приятных мест, если хочешь - могу показать, - казалось, майэ опять прочитала невысказанный вопрос.

- Я пока не очень хорошо знаю Аман, и буду благодарен тебе.
Мелькор улыбнулся - вроде бы, просто вежливо, но глаза остро блеснули, и смотрел он теперь на майэ совсем иначе - с интересом, оценивающе.

- Изгородь, созданная кем-то из майар? - уточнил Мелькор.
Ему вспомнился рассказ Сарин о древесном наросте, непонятно откуда взявшемся в Амане. Похоже, не все майар Йаванны послушно пели в Хоре. "Да и не только Йаванны", - подумал Вала, исподволь разглядывая свою спутницу. Майэ ему определенно нравилась. И не только потому, что единственная пока из Младших Стихий Амана, отважилась на разговор с Первым... впрочем, здесь, на чужой земле, Мелькора правильнее было бы называть Последним. Эта девушка неуловимо напоминала Сарин. Чем именно, Вала пока не понял. Может быть, обликом, не столь утонченным, как у Детей и большинства Поющих. Легкой неправильностью черт, придававшей лицу майэ особенную выразительность.

- Даже не знаю, пока что никто не признался, но плющ тут с норовом. Я один раз видела, как в беседку забежали дети, играли в догонялки, так плющ их за ноги ухватил и держал, пока не успокоились.
Малинэ пропустила Мелькора вперед, в беседку. Плющ, оплетший стены, действительно выглядел необычно: листья всех оттенков зеленого цвета, не пойми откуда взявшиеся крупные ярко-красные цветы с мохнатыми лепестками, отдельные зеленые плети лежали на каменном полу, обвивали ножки скамейки.

Вала остановился у стены. И открылся для окружающей Музыки, вслушиваясь, запоминая. Провел пальцами по стеблю плюща, коснулся листьев. "Уж не Тевильдо ли?" - подумалось невольно. Кот-ветер хитер и дерзок. Мог ведь пробраться сюда, оставить весточку? Или все-таки не решился - во второй раз? Его мелодия? Просто похожая? Очень уж тянет сейчас хоть обрывок Музыки здесь найти той, эндорской. Вот и эта майэ - напоминает Сарин. Снова и снова. Не только обликом - в мелодии что-то общее есть... осеннее, что ли. Только у Сарин музыка звонче и радостнее - начало осени, игра оттенков, пронзительно-чистый воздух, высокое небо. А у этой майэ мелодия более сдержанная, мрачноватая даже. Предзимье, когда оголяются ветви деревьев, и опавшие листья вянут на холодной земле, из пурпурных и золотистых с вкраплениями изумруда становясь бурыми.
- Листопад, - сказал Мелькор, глядя на свою спутницу.

- Ли-сто-пад, - повторила  за ним майэ, словно пробуя на вкус слово, - это когда падают листья с деревьев? Здесь такого не бывает, листья всегда зеленые и на деревьях, но я видела, как это бывает, в памяти тех, кто вернулся. Им было грустно. Мне - нет.

- Похоже, война нелегко далась обитателям Амана, - это прозвучало почти язвительно. - И о чем же они грустили?

- Да, война обошлась дорого. Я даже думаю, что Поющие больше никогда не возьмут в руки оружие, не осмелятся пройти через это во второй раз. Сначала все казалось просто - пришел, увидел, победил, а потом оказалось гораздо сложнее. Самым слабым было больно от Диссонанса, тем, кто сильнее - от необходимости уничтожать, пусть даже и чужую тему, но когда дошло до открытых схваток с твоими Младшими, с теми, с кем они пели в одном хоре - сломались даже сильнейшие из сильнейших. Даже здесь, уже после войны, они расхлебывали последствия, - девушка грустно усмехнулась, - такое ощущение, что твои майар бьют сильнее всего именно тогда, когда перестают думать.

"Больше никогда не возьмут в руки оружие... Интересно, Манвэ думает так же? Или Оромэ?"
Впрочем, обсуждать этот вопрос с майэ Мелькор не собирался. Да и вообще ни с кем в Амане... до поры.
- Стало быть, Поющие Валинора не сомневались в победе? - приподнял бровь Темный. - И почему ты считаешь, что мои майар лучше сражались, когда не задумывались?
Вообще-то он догадывался и сам, почему. Потому же, почему он сам перед войной и во время нее старательно думал о Валар, как о врагах. Лишь бы не вспоминать, что они братья.

Малинэ вздохнула, злить Мелькора ей не хотелось, но то, что она сейчас скажет, ему явно не понравится:
- Понимаешь, вы не могли победить силой, тут ведь все равно больше и майар, и Валар, поэтому сила на силу - к такой войне все были готовы, с болью, с кровью, с отчаяньем, но готовы. Но сила против слабости, сила против верности, сила против любви - этого никто не ждал. Беднягу Карлана можно было десять раз развоплотить на поле боя, но то, что без всякого оружия сделала с ним твоя Плетельщица - страшнее любой раны. Тоже самое Сильмэ - его уход ударил гораздо сильнее, чем все, что он мог сделать на поле боя. Йаванна до сих пор не может забыть Ррао.

Мелькор вздрогнул, как от удара, прищурился.
- Мы не были слабыми, майэ, - сказал жестко. - Нас было меньше, верно. Но бились мы лучше вас. Сколько ваших прошло через Мандос? Сколько не смогли сражаться потом? Из жалости? ЛОЖЬ! Они боялись, майэ. Боялись нашей силы, нашей воли к борьбе, Диссонанса, боли. Но конечно, не признаваться же в этом! Куда приятнее придумать сказки о слабости Поющих Удуна, которые не могут опровергнуть эти россказни! О собственном благородстве и возвышенных чувствах.
Он зло засмеялся.
- Мы были сильнее вас, майэ. Вы просто превзошли нас числом.
Мелькор повернулся и вышел из беседки.

Женский голос прошелестел ему вслед:
- Ты ведь тоже сильнее любого из Валар.

Он остановился и полуобернулся. Майэ был виден только профиль.
- Разумеется, - очень холодно сказал Мелькор. - Раз уж я в одиночку противостоял Хору.
И зашагал прочь.

Малинэ смотрела ему вслед. Она не понимала, почему он ушел. Неужели остальные Валар правы, и Мелькор действительно превыше всего ставит свою гордыню?! Но ведь это же нелепо! Он ведь проиграл! А значит, должен искать свои ошибки и с благодарностью принимать советы. пускай он не согласен с ней, пусть даже она ошибается, но тогда почему Старший не объяснил ей, в чем ее ошибка, а если она права - почему не признал ее правоту? Похоже, что он обиделся, но ведь это не имеет никакого смысла! если она не права, то не на что обижаться, а если права - то обида тем более неуместна! Майэ совершенно запуталась. В любом случае, она не хотела ничего плохого и не испытывала к Раскаявшемуся неприязни. А он, похоже, теперь считает, что она намеренно попыталась его унизить... Хотя разве может быть унизительной правда?

"Ласселантэ, возвращайся в сады. Чем быстрее - тем лучше. Мне нужно поговорить с тобой", - зов Владыки Грез вторгся в ее сознание.
В саду Лориэна было много майар. Но надо же было, чтобы мятежный Вала повстречался именно с Малинэ! Она давно беспокоила Владыку Грез. Ничего определенного - так, ощущения... Которым Вала привык доверять куда больше, чем разуму. Такова уж была его природа.
На первый взгляд Малинэ ничем не отличалась от других его учениц - и из майар, и из эльдар. Только было в ней что-то... не затаенное, нет. Ускользающее. Ее феа была похожа на ручей. Глаз его видит, но если захочешь нащупать суть - вода мягко проскользнет сквозь пальцы. И уйдет в землю. И это было бы не страшно, если бы не стойкое чувство, что в устье ручейка прячется какой-то темный, замшелый камень, а у воды - ржавый оттенок...
Ирмо хотел помочь ей. Но не мог. Как не мог по-настоящему помочь Мелькору.
В его силах было разрезать душу и перекроить ее заново - так эльфийские девушки творят себе одеяние из куска ткани.
Но это была грань, через которую Младший из Феантури переступить не мог. И не хотел.
Стоит лишь раз нарушить собственный запрет - и на Аман обрушится Диссонанс, если и уступающий столкновению тем Мелькора и Хора, то ненамного...
Когда Вала и Майэ покинули Сады, Ирмо совсем было собрался вмешаться. Но передумал.
Может быть, эти двое - такие разные, и все же чем-то неуловимо похожие - смогут помочь друг другу сами?

Зов Ирмо нарушил спутанные размышления Малинэ. Пожалуй, действительно стоит поговорить с наставником, быть может он объяснит странное поведение своего брата. Она нашла Ирмо в Садах:
- Ты звал меня, наставник.

- Да, звал, - полупрозрачная фигура, словно сотканная из тумана, мгновенно обрела плотность. Взгляд темно-серых глаз был абсолютно лишен каких бы то ни было эмоций - так же, как и голос. - Ты, я вижу, не очень-то удовлетворена беседой с Мелькором.

- Он ускользает от понимания.
То, что их разговор не будет для Ирмо тайной - она и не сомневалась, оставалось надеяться, что саму беседу Лориэн все таки не слышал, или не стал слушать.

- У Мелькора есть часть во всех дарах собратьев. В том числе и в дарах феантури, - с едва заметной иронией продолжал Ирмо. - Тем не менее не нужно обладать особым даром, чтобы услышать его эмоции после вашего разговора. О чем вы говорили, если не секрет?

- О войне. Похоже, я зря затеяла этот разговор, - в эмоциях Малинэ читалось непритворное сожаление.

- Конечно, зря, - кивнул Младший из Феантури. - И ты еще удивляешься, что этот разговор не сложился? Скажи, Малинэ - что ТЕБЕ эта война? зачем тревожить страшные воспоминания и навевать плохие сны вместо того, чтобы попытаться залечить нанесенные нами друг другу раны?

Малинэ сдержала первый пришедший на ум ответ, понимая, что не стоит напоминать Ирмо, что она-то, как раз, во-первых, не была на войне и никого не ранила, а во-вторых, пыталась исцелить чужие душевные раны самым простым и действенным методом, за что и пострадала. Она сформулировала ответ так, чтобы не солгать, нос казать лишь часть правды:
- Чтобы исцелить - надо понять. Я видела только одну сторону, Мелькор - другая.

-Другая, - задумчиво протянул Ирмо. От его внимания не укрылась запинка Малинэ перед ответом. Скрывать это он не стал.
-А тебе не кажется, что твой... интерес к той войне мог обидеть его куда больше, чем все, что ты по этому поводу скажешь? Для тебя война - трагедия. А для него - поражение. О котором не хочется вспоминать. А ты напомнила - и еще рассчитывала на спокойный разговор? Как ты наивна...

Малинэ сдержала усмешку. Она, может, и была наивной, но не до такой степени, как предполагал Ирмо, кроме того, она вовсе не считала войну трагедией, скорее - необычным явлением, которое нужно изучить со всех сторон. Но и об этом Ирмо лучше не сообщать:
- Я не подумала, что он настолько чувствителен. Старшие всегда казались мне сильными. Но я не знаю, что теперь делать: если любое напоминание о войне для него болезненно, я даже не смогу извиниться за свой неуместный интерес. А если не сделать этого - он запомнит мою неучтивость и эта память омрачит для него первые дни свободы и создаст ложное представление о нас. Он ведь воспринимает всех нас как один большой хор. - В голосе девушки читалось искреннее расстройство своей опрометчивостью, и надежда, что наставник знает, как все исправить.

Ирмо растянул губы в загадочной полуулыбке.
- Действительно, для него болезненно любое упоминание о войне. Но не настолько, чтобы он отреагировал так... громко. Несмотря на свою нынешнюю осторожность. О чем вы говорили на самом деле, Малинэ? После чего он так рассердился? - вкрадчивый голос Ирмо внезапно затвердел и зазвенел, как замерзшая на ветру сосулька. - Ты ждешь от меня решения, не сообщив ничего важного. Так нельзя.

Вот теперь нужно было очень осторожно подбирать слова, и при этом скрыть осторожность. Малинэ усилила звучание своего смятения, пряча за ним лихорадочные раздумья:
- Мы действительно говорили о войне. Я хотела понять, почему Мелькор проиграл.
После такого признания Ирмо сможет с полным основанием посчитать эту майэ совершенно сумасшедшей - нашла о чем с только что вышедшим из Мандоса Мелькором беседовать.

Ирмо насторожился. Он-то думал, что гораздо труднее будет беседовать с Мелькором. Но эта майэ... его майэ...
Ее усиливающееся смятение слишком уж походило на искусно сплетенную вуаль, призванную скрыть что-то другое.
Внезапно Лориэну захотелось рассмеяться.
"Девочка, я сам научил тебя подобным уловкам! Ты об этом помнишь?"
Он сдержался с трудом.
- Вот как. Значит, ты просто захотела узнать, ПОЧЕМУ Мелькор проиграл войну. Он обиделся и ушел. Забавно... я был более высокого мнения об уме своего брата. Или это твое присутствие сделало его глупее, чем он есть? Тогда мне остается удалиться из садов, оставив их тебе. Ибо даже мне пока не удавалось изменить кого-либо из Валар.

Малинэ и не рассчитывала, что ей удастся провести Ирмо так просто. Другое дело, что чем сложнее ему придется добывать из нее то,  что она и так согласна сказать, тем больше шанс, что наставник ей поверит. Она покраснела еще сильнее, и "призналась":
- Я не верила, что заточение в Мандосе изменило его. Ты ведь и сам не веришь в это, учитель. Я хотела увидеть, насколько он владеет собой - ведь он совершенно свободен и может делать, что захочет. Я виновата, знаю... я попыталась вывести его из себя,  сказала, что он проиграл войну, потому что был слаб.

- Ну надо же. Значит, ты вывела его из себя, сказав, что он был слаб? Малинэ, может, он и не смирился с мыслью о поражении... но если бы его можно было столь легко вывести из себя - он не ходил бы по Аману. И с чего ты взяла, что я не верю ему? Он - прощенный. Это решение суда Валар. И не тебе его оспаривать.
Ирмо неожиданно подошел к майэ и крепко взял ее за подбородок.
- Малинэ, что ты сказала на самом деле? Или ты сама этого не поняла?

А вот теперь в голосе майэ пробилась обида - что она, слепая?
- Я не спорю с решением Валар, Высокий. Но я еще не разучилась видеть и слышать. - Холодные пальцы, охватившие подбородок обжигали огнем. Ирмо ведь прекрасно знал, что Малинэ не терпит чужих прикосновений, кроме тех, к которым стремится. - Ты мудрее меня и сильнее, тебе лучше знать, что именно я сказала твоему старшему брату. Я лишь передала тебе свои слова, ты вправе наполнить их смыслом.

-Ты сказала мне не все, - спокойно сказал Ирмо. - Было еще что-то. Возможно, ты упомянула что-то... или кого-то. Кроме слабого Мелькора. И не стоит обижаться. Ты - феантури, а не майа Тулкаса или Оромэ. Ты должна понимать, что делаешь, что говоришь... Ты же знаешь - неверная мелодия или случайное слово могут сломать музыку фэа вернее, нежели это делает даже Диссонанс.

Малинэ быстро уцепилась за возможность перевести тему - раз уж дело дошло до поучений - можно считать, что обошлось:
- Разве в моих силах повредить музыку Старшего из валар, даже приложи я к этому все устремления?
В голосе слышалась некоторая заинтересованность - того гляди, отправится пробовать.

Уловка майэ насмешила Ирмо, и его губы невольно дрогнули в улыбке.
- Не советую тебе проверять, можешь ты это сделать или нет. Тебе - забава... а Хору? - Он сделал паузу, словно в нерешительности - то ли продолжить воспитание ученицы, то ли отпустить... И вдруг спросил:
-Так все же - ЧТО или КОГО ты упомянула?
Голос его сделался жестким. Владыка грез ясно давал понять майэ, что отвертеться от прямого ответа ей не удастся.

- Проигравших: Мелькора и его соратников. - Майэ сочла этот ответ достаточно полным, тем более, что он отвечал истине.

- Его соратников? - Ирмо с трудом сдержал себя. - Ты упомянула его соратников?
"Лучше бы ты не вмешивалась в дела, в которых ничего не смыслишь!" - в кои-то веки Владыка-Феантури почувствовал отблеск подлинного чувства. Теперь он понимал, что именно произошло. Но объяснять майэ ее ошибку - сейчас - Ирмо не хотелось.
"Мелькор!" - позвал он. - "Я хотел бы видеть тебя, брат".

Мелькор сидел, привалившись спиной к дубовому стволу и зажмурившись до боли в глазах.
"Сила против слабости".
Майэ-то была права, вот что страшно. У Удуна почти не было шансов в войне, и в бой равно шли сильные и слабые. Бойцы - и те, кому оружие и кровь были чужды. Да, иначе было нельзя, следовало использовать все возможности, чтобы отразить нападение... а толку?
Что-то еще удастся поправить: большинство майар уцелели, сам Мелькор тоже, хоть и в неволе пока. И крепость можно отстроить заново, и земли Эндорэ восстановить хоть как-то.
А вот для Сильмэ кончено все. И пусть это было его решение, если бы не поражение, майа не пришлось бы делать такой выбор.
Зов Ирмо заставил Мелькора вздрогнуть.
"Хочешь видеть - приходи. Я не прячусь",- ответил Темный Вала, не пытаясь скрыть раздражение.

Мелодия Мелькора была еще более... нелюбезной, чем слова. Черному вала явно хотелось побыть одному.
Впрочем, в данном случае мнение брата интересовало Ирмо меньше всего.
Через несколько мгновений Ирмо встал рядом с Мелькором, внимательно глядя на Прощенного. Тот сжимал веки.
- Опять глаза болят?  - тихо спросил Владыка Грез.

Мелькор не шевелился, тяжело дыша и сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Ему нестерпимо хотелось немедленно разнести Аман в пыль. И неважно, хватит ли сил, не имеет значения, чем это кончится для него самого.
Говорить с кем-то сейчас было невыносимо, скрыть ярость - невозможно.
Разве что дать выход чувствам. Хоть какой-нибудь. И немедленно.
Ствол дерева начал потрескивать... нет, нельзя, иначе сюда примчится еще и Йаванна. Озеро... нет, оно же сразу вскипит. Камни поодаль... Ауле моментально почует.
Новая мелодия была очень короткой, но выразительной. Рожденное ею создание оказалось небольшим - со среднего пса Оромэ. Странная смесь пресмыкающегося и насекомого с похожей на змеиную пастью, скорпионьим хвостом и множеством лап, вооруженных когтями и клешнями. Да еще и с иглами по всему телу. Существо закричало - словно железом по стеклу проскребли - и метнулось прочь от создателя. Тот, не поднимая век, проворно вытянул руку, уцепил тварь за хвост и с размаху шмякнул о дерево - только жгучие брызги полетели, попав на одежду Ирмо. Темный Вала разжал пальцы, останки убитого существа упали в траву, вспыхнули бесцветным пламенем и обратились в пепел. Мелькор медленно стер со щеки капли светло-коричневой крови своего уничтоженного творения, открыл глаза и посмотрел на Ирмо. Взгляд его был ясен и доброжелателен, музыка спокойна, ни следа давешнего бешенства.
Прощенный поднялся и вежливо улыбнулся Ирмо:
- Прости меня, брат. Я немного погорячился. Ты хотел говорить со мной.

- Хороший способ творить. Ты всегда это делаешь из раздражения?
Голос Ирмо звучал ровно и спокойно. Пепел на траве обратился крупными каплями росы. В каждой из них отражалась физиономия, похожая на лицо Прощенного - только более круглая и явно довольная жизнью. 

- Всегда ли я творю, чтобы дать выход чувствам - или всегда ли мне нужно рассердиться, чтобы творить? - благодушно уточнил Темный Вала.
- Если первое, то нет, не всегда. Если второе, то спроси об этом Ауле, например. Я работал с ним в кузнице.

-Ты выбрал странный способ избавляться от гнева, - ровным голосом сказал Ирмо. - Свою крепость ты тоже сотворил в приступе гнева - или наши майар были просто ослеплены Диссонансом и видели то, чего на самом деле не было и не предполагалось быть?

- Моей крепости больше нет.
Мелькор пожал плечами. Вид у него был почти скучающий.
- Вы ее уничтожили. Это ваш способ избавления от гнева?
Теперь он смотрел на Ирмо снисходительно. Как на младшего.

-Ты считаешь войну - проявлением гнева, Старейший?
Ирмо помолчал. Под его взглядом росинки вдруг выстроились в некое подобие... то ли дворца, то ли просто дома - с округлыми стенами и крышей, с сверкающими лесенками, обвивающими главную, тоже круглую, башню.
- Мы не могли оставить твою крепость в Эндорэ. Как и тебя.

- Я сражался, Ирмо Лориэн, - без тени эмоций ответил Старший. - Я знаю, что такое война. Ты - нет.
Из земли проклюнулся зеленый росток, гибкий стебель, быстро вытягиваясь, обвил стены и башни домика, несколько побегов забрались внутрь, и один из них высунул из верхнего окна главной башни ярко-красный бутон. Словно язык показывал. Мелькор в искусстве творить иллюзии не так уж сильно уступал Ирмо.
- Вы уничтожили мою крепость и доставили меня в Аман, - все так же равнодушно продолжил Мелькор. - Я признал свое поражение и неправоту. Меня простили и позволили петь в Хоре. К чему вспоминать прошлое, Ирмо? Эта мелодия больше не повторится.

- Прошлое вспомнил ты, не я.
Из середины ехидного цветка хлынул настоящий маленький водопад. Струи обрушились с башни, окутав ее сверкающим серебристым плащом.
- Малинэ не хотела тебя обидеть. Просто видишь ли... мы, феантури, тоже видели войну. И если для вас она окончилась века назад, для нас она продолжается до сих пор.
Плащ померк. Иллюзия исчезла.
- И никогда не закончится.

- А чего же хотела Малинэ? - с небрежным любопытством спросил Мелькор. - И чего хотел ты, посылая ее ко мне? Чтобы я вспомнил? Чтобы и для меня война продолжалась?

Темный Вала справился с искушением заморозить водопад Ирмо и вместо этого населил его рыбками. Они гонялись друг за другом, сверкая золотой и серебряной чешуей, и без малейших усилий удерживались в стремительном потоке, даже поднимались иногда против течения.

- Я послал Малинэ? - изумился Ирмо. - Да будь моя воля, я никого из феантури к тебе и близко бы не подпустил. Они ж у меня любопытные... и отнюдь не всегда понимают, чего может стоить их любопытство кому-нибудь другому. А Малинэ еще и... неважно.

Посреди рыбок вдруг оказался краб и щелкнул клещами. Те притворно-испуганно отпрянули. Краб в ответ пополз вперед, пошатываясь в потоке воды. Рыбки тут же оседлали нелепую фигуру.

Мелькор улыбнулся забавному видению. То ли оно и вправду ему понравилось, то ли Темный Вала решил приятное Ирмо сделать.
- А побеседовать со мной хотел о ней, вероятно? - спросил с явным интересом.
И посмотрел на Лориэна опять вполне дружелюбно.
- Ты ведь знаешь, что она говорила со мной. И о чем говорила, тебе тоже, полагаю, известно. Она рассердила меня, но это уже прошло.
Развел руками, улыбнулся смущенно:
- Я немного вспыльчив, брат, ничего не поделаешь.

Краб пытался скинуть с себя незваных всадников, отчаянно щелкая клешнями, но у него ничего не получалось. Если какая-то рыбка "вылетала из седла", на ее место тут же карабкалась новая.
- И о ней, и о тебе... Я думал - вдруг ты сможешь помочь Малинэ? Мне казалось, вы похожи. Но теперь вижу, что ошибся. Прости меня за эту ошибку, брат. -
Владыка грез склонил голову в знак раскаяния.

 Почему ты просишь прощения, если не посылал Малинэ ко мне? - Мелькор склонил голову набок и чуть прищурился. - В чем твоя вина, брат?

- Вы встретились в моих садах, - объяснил Лориэн без улыбки. - Я почувствовал, что это случилось. И надеялся, что из этой встречи выйдет что-то хорошее для вас обоих. Я ошибся.
Про себя Владыка грез радовался. Для сильнейшего из Валар, осужденного и прощенного, возможность _самому_ подозревать и _самому_ судить, пусть даже в мелочи, была наверняка приятной. И могла оказаться целительной.
Если же нет... подобные ситуации в будущем позволяли судить о том, опасно ли отсутствие всякого раскаяния, которое Ирмо почувствовал при первой встречи - или этот шрам в душе Мелькора можно будет использовать, чтобы все-таки исцелить отступника.

- Так ты винишь себя, что не помешал нашей встрече? - Мелькор приподнял бровь. - Возможно, ты привык решать за своих майар. Но - ты действительно полагаешь, что можешь решать за меня, брат?

- А разве ты хотел с ней встретиться?  - поинтересовался Ирмо.

- Я не был против, - Мелькор пожал плечами. - С тех пор, как... - он едва заметно запнулся, - я живу в Амане, Младшие как будто избегают меня. Малинэ единственная захотела поговорить.

- Часть Младших тебя просто боится... и есть за что, ты будешь это отрицать? А некоторые очень даже хотят тебя видеть. Олорин мой, например.

- Что же ему мешает? Разве меня трудно найти?

- Мешает то, что не помешало Малинэ. Олорин боится, что неосторожным словом может ранить тебя. Такое простое объяснение тебе не приходило  на ум, брат?

"Какая трогательная забота! Странно, что этот Олорин не сделался майа Ниэнны", - Мелькор оставил язвительное замечание при себе. Отчасти потому, что не хотел ссориться с Ирмо. Отчасти - чувствуя несправедливость такого ответа.
- Передай, пожалуйста, Олорину, что я буду рад разговору с ним, - сказал Темный Вала мягко.

- Ты можешь сам ему это сказать, - пожал плечами Ирмо. - Насколько я знаю Олорина, его терпение вот-вот закончится.

- Или уже закончилось, - предположил Мелькор, прислушавшись. - Это его мелодия?

Но Ирмо уже не было рядом - словно Владыка Грез растворился в каплях росы.
Вместо него воздух обрисовал призрачную фигуру золотоволосого юноши в серебристом наряде, которая быстро обретала плотность. То ли майар Ирмо подражали своему Владыке, то ли просто такая манера носить облики была частью их природы.
Юноша отступил на шаг, видимо, пожалев о своем появлении... но передумал и коротко поклонился на эльфийский манер. Внимательные серые глаза уставились на Валу.
- Приветствую тебя в садах Ирмо, Мелькор, - сказал он церемонно.

- Привет и тебе, майа Олорин, - в тон ему ответил Вала, немедленно убедившись, что напрасно поверил в искренность Ирмо. Очень уж гладко и слаженно все происходило с того момента, как он ушел с заповедной поляны Лориэна. Сперва встреча с Малинэ, потом Ирмо, который как нарочно появился после того, как майэ вывела Мелькора из себя. Словно ждал этого. Теперь вот Олорин.
Одна мелодия, можно не сомневаться.
Хорошо продуманная игра. Вроде той, которую вел Мелькор, когда поручил Меанвера заботам Тхориэн. Или когда надел на Ррао ошейник.
Теперь ошейник стягивал его собственное горло. Невидимый, зато вполне ощутимый. И очень прочный.

Олорин меж тем, казалось, подозрения Валы оправдывать не собирался. Он явно не знал, что делать с нечаянной встречей. Зато недовольство Валы почувствовал.
Юноша помолчал, а затем несколько смущенно сказал:
- Прости, что нарушил твой покой, Мелькор. Если ты хочешь побыть один - я немедленно покину это место. А вообще, Сады Лориэна могут хранить одиночество. Нужно только попросить их об этом.

Олорин выглядел искренним. И в мелодии его как будто не было фальши. Мелькор поверил бы ему, если бы не давешний разговор с Ирмо.
Хотя...
Лориэн умен и едва ли считает глупцом Старшего. Если бы это была игра, он вел бы ее тоньше. Значит, или совпадение действительно случайно, или Ирмо хочет, чтобы Мелькор игру раскрыл. Спровоцировать пытается, что ли? Проверяет бывшего пленника? Как до него проверяли другие. Значит, надо быть настороже. И обходить ловушки.
- Я не слишком люблю одиночество, Олорин, - Вала непринужденно улыбнулся. - И не ищу покоя.

- Тогда я останусь? - Олорин непринужденно опустился на траву рядышком.
Деревья тут же образовали круг, переплели ветви, словно превратившись в изгородь...

"Словно клетка", - Мелькор внутренне передернулся, но виду не показал.
Доброжелательно смотрел на майа, предоставив тому начать разговор.

Тот, впрочем, не торопился. Он уселся поудобнее, потом и вовсе прилег, сорвав травинку и зажав ее между зубами. Поэтому первый вопрос майа прозвучал неожиданно:
- На что похож снег, Мелькор?

Вопрос был неожиданным. И приятным - несмотря на всю настороженность Мелькора. Снег... одна из любимых мелодий. Негромкая, изящная, плавная. У Темного Валы такие получались нечасто.

...В воздухе медленно закружились крошечные белые звездочки, хрупкие, почти невесомые. Они возникали из ниоткуда, опускались на ветви деревьев, на траву, на волосы и одежду - и тут же исчезали. Они были холоднее воды в горных родниках, а формой напоминали тончайшее кружево.

Иллюзия, разумеется. Не более, чем эхо настоящей мелодии. Очень тихое эхо.

- Красиво, - глаза майа стали мечтательными.
И иллюзия словно стала реальностью.
Снежинки падали медленно и величаво. Две из них вытянули лучи, обратившиеся маленькими ручками, и закружились в хороводе.
Но они были теплыми.

"Забавно, - подумал Мелькор. - Снег по-амански. Надо же так исказить мелодию!"
Подул призрачный ветер, и снежинки заметались, словно в испуге. Их становилось все больше, так что белая клубящаяся пелена заслонила весь мир. Вновь повеяло холодом.

- Такому в Амане не место, - голос Олорина был непонятным. То ли грустным, то ли спокойным, то ли равнодушным. - Тебе нужно быть осторожнее, Мелькор.
Холод исчез.

- Я-то до сих пор полагал, что чему в Амане место, а чему нет, решает Круг Валар, - Мелькор насмешливо посмотрел на Младшего. - А оказывается, это определяет майа Олорин.
И спросил уже серьезнее:
- И чем же тебе так не понравилась мелодия снега?

- Разве я сказал, что не понравилась? - изумился Олорин. - Я думал, ты видел, что она меня восхитила... даже в отголосках, которые принесли с собой мои друзья, возвратившись. Просто всему на свете есть свое определенное место. И Круг Валар тут ни при чем. Должно же Эндорэ отличаться от Благословенных земель. Иначе мир станет беднее.

- Эндорэ отличалось, - Мелькор пристально посмотрел на майа. - Только не всем это было по нраву. Жаль, что ты не успел побывать в моих землях прежде, чем их разрушили. Настоящая-то музыка была красивее любых видений.

- У каждого в этом мире своя судьба и свое место. Мое - здесь, - от беседы о достоинствах Эндорэ майа мягко, но решительно уклонился.

- И все же ты спросил меня, что такое снег. Тебе кто-то рассказал о нем?

- Ирмо, - ответил майа. - Только он не рассказал, а показал...

- Ирмо? - удивился Мелькор. - Но где он мог слышать эту мелодию?
В Войне Стихий Лориэн, вроде бы, не участвовал. Узнал о музыке снега от кого-то из своих майар? Но те сражались, и вряд ли у них была возможность, да и желание оценить красоту творений того, кого они считали Врагом.
До Войны Ирмо в Эндорэ не появлялся: Мелькор был уверен в этом. Даже если бы сам он не услышал мелодию Владыки грез, майар, крылатые разведчики, да и кое-кто из младших духов следили за Эндорэ. Они доложили бы о незваном госте.
Или... после Войны? Но тогда выходит, что в разрушенных землях Восставшего по-прежнему идет снег. И если это благодаря уцелевшим майар, которые восстанавливают Эндорэ, то не выдали ли они себя?

- Да хоть в Чертогах Намо, - ответил майа. - Он же мне не объяснял, где. Я попросил - он показал. Снег мне понравился больше всего.

- Значит, сам ты в Эндорэ не бывал со времен создания Амана? - небрежно спросил Мелькор.

- Я видел Эндорэ, разумеется. Многим из нас было интересно взглянуть на Покинутые земли, - ответил майа тихо - и на них сверху опять посыпались теплые сухие снежинки - на этот раз в виде угловатых звезд с толстенькими лучами.

- Многим, - задумчиво повторил Мелькор. - И на какое же Эндорэ вы смотрели? До... Войны? Или после?

-Каждый по-разному, - обезоруживающе улыбнулся Олорин. - Но до северных земель мало кто добирался.

- Почему же? - поинтересовался Мелькор.

- Страшно, - майа был вполне честен.

- Страшно услышать мелодии, не похожие на ваши? - участливо спросил Мелькор.
Только кончики пальцев руки, на которую он опирался, впились в мягкую землю.
- Или вам страшно было взглянуть на результат собственных дел? На то, чем стали земли Севера после Войны?

И снова Олорин уклонился от упоминания о войне.
- Боишься того, что неизвестно. Боишься того, что неприятно. Многие тамошние мелодии нам неприятны, как и тебе - здешние.

- Да, - согласился Мелькор. - Те, кто приходил ко мне на Север, делали это добровольно.

- Думаю, они и остались добровольно, - заметил Олорин безмятежно.

"Остались со мной? - едва не спросил Мелькор. - Или - без меня?"
Не рискнул. Говорить об уцелевших соратниках, привлекать к ним лишнее внимание было слишком опасно.
- Ты сказал: Эндорэ должно отличаться от Благословенных земель, - в голосе Темного Валы звучало легкое любопытство, не более. - Но ведь оно больше не отличается?

- Отчего же? В Благословенной земле - свет, в Эндорэ - сумерки. И это главное, но не единственное. Зачем менять облик земель, которые подарили нам Детей? К тому же некоторые из них предпочли свету Древ красоту творений Варды.
Олорин помолчал, словно колеблясь - стоит ли говорить это Прощенному - здесь и сейчас. Но все же сказал.
- Мы воевали не с землями Эндорэ, Мелькор. И даже не с твоими соратниками. Мы воевали с тобой. И только с тобой.  

"Я и Эндорэ - одно, - подумал Мелькор. - Счастье, что Валар не поняли этого. И майар все-таки не тронули", - он сдержал вздох облегчения.
- Ты сказал "мы" воевали, - проговорил он вслух. - Для чего же, например, ты, Олорин, воевал со мной? Тебе ведь по вкусу мои мелодии, а если бы и не нравились, они звучали в Эндорэ, а не здесь.

- Была нужна моя помощь. Я помог. Среди чужих и своих выбираешь своих, так ведь?
От дискуссий о Музыке майа изящно уклонился.

- Чужие, свои... Разве не все мы Поющие, Олорин? И разве "свои" не могут... ошибаться?

- Кого бы ты поддержал, Мелькор? Того, кто прав, или того, кто совершил ошибку - ради тебя?

- Того, кто прав, разумеется, - Мелькор приподнял бровь, словно удивился вопросу. - А ошибки следует исправлять.
"А ведь ты мог бы быть на моей стороне, Олорин, - подумал Вала. - Ты считаешь начатую вами войну ошибкой. Уже хорошо".

- Тогда почему ты не поддержал хор?
Спокойный тон. Спокойное лицо. Спокойный взгляд.

- Это Хор не поддержал меня, - в тон Олорину ответил Мелькор. - Я - Первый. Мое назначение - не поддерживать и следовать, а начинать и вести.

- Ты думаешь, вести и рвать чужие мелодии, если они тебе не по нраву - это одно и тоже?

- Я не рвал их, Олорин. Я повел свою Тему, и многие Поющие подхватили ее. Мы не разрушали - мы творили, так же, как и вы.

- Но велика оказалась цена творения вопреки Эру, - эхом откликнулся майа.

- Эру сказал, что все мои творения - часть его замысла, - Мелькор соединил кончики пальцев. - Стало быть, это вы пошли против него.

- Но он не говорил, что ты - часть его замысла, - безмятежно возразил Олорин.

- То есть, по твоему мнению, Единый совершил ошибку, - Мелькор насмешливо прищурился.

- Нет. Я всегда помню, кто Единый и кто я. И что мое мнение ничего не решает.
Лицо майа было по-прежнему спокойным, но от руки вдруг прыснули врассыпную маленькие серебристые шарики. Запрыгали по траве.

- Без меня не было бы этого мира, - серьезно сказал Мелькор.
На шарики он даже не поглядел, но те вдруг покатились друг к другу, слипаясь, образуя цепочку.

Майа впервые потерял спокойствие - и вскинул на Мелькора загоревшиеся глаза.
- Без нас его тоже не было бы.
Цепочка разорвана. И шарики потускнели, бессильно прильнув к траве.
- Как нет Альмарена.

- Как нет и Удуна, - жестко ответил Мелькор. - Эти мелодии никогда больше не зазвучат в Арде.
Шарики почернели и рассыпались пеплом.
- Что пользы бередить старые раны, Олорин? - спросил Вала уже мягче. - Мы все стоим друг друга. Мы все теряли свое и разрушали чужое. И миру нужны мы все. В равной мере.

- Ты их бередишь, - тихо возразил Олорин. - Раны давно заросли. Здесь. И там, я думаю, тоже. Остались только в твоем сердце.

- Прости, что не смог помочь, - тихо сказал майа - и растворился в воздухе.

***
Малинэ не видела смысла оставаться в садах Лориэна после беседы с Ирмо. Наоборот, безмятежная зелень злила ее, вызывала раздражение. До чего же скучен зеленый цвет! Она устала искать разнообразие в оттенках, хотелось чего-то яркого, захватывающего. Майэ отправилась в беседку, не ту, где она разговаривала с Мелькором, а давно заброшенную, притаившуюся в малопосещаемой части парка, с широкими скамейками и плетеной крышей, сквозь которую свистел ветер. Слово "листопад" засело у нее в голове, майэ щелкнула пальцами и листья на ближайшем дереве загорелись различными оттенками - от багряно-алого, слепящего глаза, до прозрачно-желтого, как шкурка спелой алычи. Второй щелчок - и это буйство красок покинуло ветви, легло ковром вокруг беседки, запуталось в прутьях крыши, затем начало тускнеть, съеживаться, и скоро ветер закрутил хрустящие коричневые клочки, унося их подальше от беседки. Малинэ задумчиво взглянула на голые ветви...

- Ласселантэ, - тихо сказал Мелькор, останавливаясь за спиной майэ. - Листопад.

Он не сумел найти ее в садах Ирмо, а мысленно звать девушку ему не хотелось: неизвестно, получится ли у них разговор, не показалось ли, что она способна принять Тему Восставшего. Вала вышел из Лориэна, раздумывая, как устроить встречу так, чтобы сперва приглядеться к майэ, вслушаться в ее мелодию - а потом или расстаться окончательно, или... кто знает, может, в Амане остались еще Поющие, которым не по душе творить в Хоре?

Мелодия - терпкая, прохладная, чуть печальная, до боли напоминающая Эндорэ - звучала совсем близко. Не могла, не должна была звучать - но звучала! Мелькор едва ли не бегом направился туда, откуда она слышалась.

И сейчас стоял, глядя на темные ветви, на сухие опавшие листья, страстно желая и боясь поверить в то, что эта музыка - не ошибка, не случайная прихоть одной из учениц Ирмо. Что это - выбор. Или попытка выбора.

Малинэ обернулась на его голос. она словно и не удивилась, увидев Мелькора, хотя на самом дне зрачков мелькнул отблеск страха:
- Это и есть листопад? В памяти я видела только буйство красок, но мне показалось, что так будет правильнее.

- Это листопад, каким он бывает в Эндорэ, - Мелькор подошел ближе, вглядываясь в лицо майэ. - И это - твоя мелодия.
Поколебался немного и добавил отрывисто:
- Я был резок с тобой. Незаслуженно резок. Прости меня.
Признать свою вину вслух было трудно. Но если майэ действительно способна принять Тему Восставшего, он напрасно обидел ее подозрением, и это следовало загладить. А если она на стороне Хора, полезно лишний раз выказать смирение.

Малинэ улыбнулась:
- Мне еще повезло. Ты мог бы быть гораздо резче. Плохая из меня феантурэ, - она снова улыбнулась, как бы давая понять: не стоит об этом говорить.

- Плохая феантурэ? - Мелькор чуть наклонил голову набок. - Это мнение Ирмо или ты сама так считаешь, Лассэлантэ?

Майэ сдержанно кивнула, услышав новое имя. В данный миг оно хорошо подходило к ее настроению, а что будет после... Какая разница? Если можно менять листву, то можно сменить и имя. Она усмехнулась:
- Разве можно сказать кому-то из нас, что мы плохи в том, что выбрали? Что наша песня звучит фальшиво? Разве не в том задача феантури, чтобы мягко, но неизбежно восстановить гармонию каждого голоса в хоре?

- А гармонию требуется восстанавливать? - осторожно спросил Мелькор. - Неужели кто-то в Хоре поет фальшиво? Все, кому нравились иные мелодии, ушли в Эндорэ.
Последняя фраза прозвучала не слишком уверенно. Почти вопросом.

- Гармония такая хрупкая вещь. Нуждается в постоянной заботе и уходе. Этакий капризный цветок. А уж после войны, - она бросила быстрый взгляд на Мелькора, - с гармонией и вовсе возникли большие проблемы. Других мелодий вроде как бы и нет, а эхо осталось, многим царапает слух. То есть, царапало, - поправилась она. - Сейчас уже все наладили, исцелили, залечили раны. Даже тебя выпустили. Чем не доказательство гармоничности нашего хора? Кстати, оказалось, что для того, чтобы фальшивить, вовсе не обязательно любить другие мелодии. Достаточно знать, что они существуют, один раз услышать. Вот бедный Карлан так и попался.

- Карлан? - недобро прищурился Мелькор. - А что случилось с Карланом?
Спохватился и добавил с сомнением в голосе:
- Карлан - это один из майар Ауле, я не ошибаюсь?

Малинэ деликатно "не заметила" мимолетный прищур:
- Да, но на войну он ушел с Тулкасом. С Карланом случилась беда. Он потерял гармонию своей темы. Правда, потом он вроде бы сумел совладать с собой, но, боюсь, что не все раны заживают. Я так и не поняла, почему следует стремиться сохранить память о боли, долго врачевать душу, когда можно просто забыть, - в ее голосе снова послышался отголосок старой обиды. - Карлан привел в Аман одну из твоих майар, Сарин-Плетельщицу и подпустил ее слишком близко. А потом не сумел вовремя отойти назад. Похоже, это самое страшное, что может случиться с фэа.

- Подпустил слишком близко? - удивленно переспросил Мелькор.

- Похоже, он полюбил ее. Настолько, что даже осознав, что эта любовь нарушила гармоничное звучание его темы, просил за нее Манвэ. В доме Карлана появились двери... словно он стремился отгородиться от чего-то... но не сумел.

- Полюбил? А... она? - не удержался Мелькор.

- Я не разговаривала с ней... не знаю. Она была на суде, но с другой стороны, Карлан вел себя так, словно потерял нечто важное.

- Ты сказала: он просил за нее Манвэ, - Мелькор был явно встревожен. - Разве она вернулась в Аман, когда я был в Мандосе? Ты ее видела, Лассэлантэ?

- Нет, не вернулась. Там все перепуталось. Не так часто свидетелей уносит ветром прямо из Круга Судеб. - Майэ улыбнулась, намеренно не замечая волнения в голосе Мелькора, понимая, что вряд ли он потом забудет этот миг слабости. - Карлана не было на суде и он не знал, что случилось, потому и просил. Перепугал своим диссонансом половину Амана, бедняга.

"Так вот оно что! Сарин, желая помочь мне, сумела влюбить в себя Карлана. Заставила его потерять голову и принести ее в Аман. Не хуже Тхориэн справилась! Храбрая девочка, как же непросто ей было научиться творить такие мелодии!"
- Перепугал? - как Мелькор ни старался сдерживаться, вид у него был очень довольный. - И как же с ним поступили?

Малинэ рассмеялась, хотя неожиданное довольство сразу после тревоги во взгляде Мелькора ее несколько озадачило:
- А ты как думаешь? Восстановили гармонию, простили, обнадежили, подарили цветочек и отпустили в Эндорэ, и дальше причинять справедливость. Ауле беспокоится о своих гномах, вот и отправил Карлана за ними присматривать. По крайней мере нам так сказали.

"Присматривать. Только ли за гномами или еще и за моими уцелевшими майар? За Сарин!".
- Отпустили? - осторожно переспросил Мелькор. - Так он просился туда? И что за цветочек ему подарили?

- Красивый цветок, белый. Будет символом высокой любви, - с едва заметной издевкой ответила майэ, и пояснила. - Растет высоко.
Она едва заметным жестом сплела образ - изящный белый цветок с резными лепестками.
- А просился или нет, так меня там не было. Но не насильно же его отправили. Он и раньше много времени проводил в Эндорэ.

- И кто же подарил ему этот цветок? - спросил Мелькор.
Подарок, врученный посланцу Ауле, возможно, предназначался вовсе не Карлану. И вполне мог оказаться ловушкой.

- Йаванна, конечно, цветы - это по ее части.
Малинэ не поняла, почему это вообще интересует Мелькора - кто же еще, кроме Йаванны будет дарить цветы?

- Разве любовь и ее символы тоже по части Йаванны? - слегка удивился Мелькор.- Я не знал.

Майэ улыбнулась:
- Йаванна любит, этого достаточно, чтобы понимать любовь. А цветок подходящий символ для любви - хрупкий, беззащитный, недолговечный. - Она смотрела Мелькору в глаза. - Как ни оберегай - завянет.

Мелькор невольно отвел взгляд.
"Сарин... хрупкая, уязвимая. Обещал защиту - и был уверен, что все получится, что все предусмотрел и подготовил. И мощная крепость есть, и вышколенная армия, и хитроумные планы, и власть над Эндорэ полная, неограниченная.
Защитить-то все-таки защитил: майар все на свободе, не тронули их. Но - нужен ли той, что полюбила когда-то Владыку, пленник, проигравший войну и потерявший все? Не предпочтет ли она одного из победителей, пусть даже майа? - Мелькор горько усмехнулся при этой мысли. - Ведь приняла же когда-то от Карлана кольцо в подарок, так почему бы не принять и цветок... что Йаванна вложила в эту мелодию, хотел бы я знать".
Он снова посмотрел в лицо Малинэ:
- Ты говоришь так, словно у тебя был подобный опыт.

- Одно из немногих преимуществ феантури в том, что им можно учиться на чужих ошибках.

- Ты считаешь любовь ошибкой? - спросил Мелькор.

Майэ сдержала улыбку - это ведь рассказать кому - не поверять. Рассуждать с Мелькором о любви! Впрочем, что-то ей подсказывало, что бывший темный вала имеет некоторый опыт в этом вопросе.
- Зависит от любящего. Не всем любовь идет на пользу. И в любом случае - в других мы прежде всего любим себя, так не проще ли любить себя в себе, не впутывая в это окружающих?

- Странная любовь у вас в Амане, - усмехнулся Мелькор. - Как можно любить себя в других? У нас в Удуне у каждого была своя мелодия. Особенная. Неповторимая. И каждый был самим собой, а не отражением другого.
Он резко замолчал: тоска по Эндорэ, которую так старался заглушить, спрятать не то, что от других - от себя самого, ожила с новой силой.

- Разве твои майар не поют твою тему? Пусть даже и на свой лад, но все равно созвучно тебе, а не кому-нибудь другому из валар. Любил бы ты их, не будь они созвучны тебе? - Осмелела Малинэ.

- Быть созвучным - не значит быть отражением, - сказал Мелькор. - Наши мелодии не повторяют, а дополняют друг друга. Да и не только наши - разве Ауле и Йаванна поют одинаково? Или Ирмо и Эстэ?

Майэ пожала плечами:
- Это не ответ на мой вопрос. Вы, Старшие, умеете играть словами!- Она не смогла сдержать гнев - и этот ведет себя как учитель, прячется за красивыми многозначительными фразами. - Я спросила, любил бы ты их, если бы они не вторили твоей теме. Не важно, отражая или дополняя. Если бы маленькая плетельщица "дополняла" тему Вайрэ - значила бы она для тебя хоть что-то, Вала Мелькор?

- Тебя ведь не это интересует, девочка, - спокойно ответил Мелькор. - Играешь словами как раз ты. Что тебе до Плетельщицы? Или до других моих майар? Ты хочешь знать, может ли кто-нибудь полюбить тебя. Тебя, майэ Лассэлантэ, такую, какая ты есть.
Он подошел ближе, мягко положил ладони на плечи девушки.
- Тебе неуютно у Ирмо, это чувствуется. Но и к кому-то другому из Валар ты не уходишь. Потому что не веришь, что тебя примут и полюбят, не заставляя подстраивать мелодию под пение Хора. И еще - потому что ищешь не там.

Майэ запрокинула голову и посмотрела Мелькору в глаза:
- Мне не нужна любовь. Понимания будет вполне достаточно.
Лантэ не сказала "твоя", но не трудно было догадаться, что она имела ввиду.

Мелькор улыбнулся: движения девушки слишком явно противоречили ее словам.
- Понимания - и свободы, верно? - уточнил он.
Наклонился и легко, едва коснувшись, поцеловал майэ в губы. Горячая ладонь мягко легла на спину Лассэлантэ.
- Ты получишь то, что нужно тебе, - тихо сказал Мелькор. - Воплотить можно любые мелодии - было бы желание. И смелость.

Она усмехнулась:
- Да. Любую. Было бы желание. Если у тебя появится желание - я с радостью покажу тебе свой дом, Вала Мелькор. Некоторые мелодии лучше воплощать под крышей. А сейчас мне пора идти.

Он плавным движением отпустил ее, даже отступил на шаг.
- Благодарю за приглашение, - Мелькор сдержанно улыбнулся. - Надеюсь, когда-нибудь и я смогу показать тебе свой дом. Возможно, тамошняя крыша понравится тебе больше.
(о)И свои земли, - добавил он неслышно. - Любые мелодии лучше воплощать там, где никто не мешает.
- Если у тебя появится желание, - добавил он и вышел из беседки, оставив майэ в одиночестве.


 

(с) Тэсса Найри, Эмуна, Ноло Торлуин, 2005 - 2008

(с) Север и Запад, 2008

(с) Венец, 2009