Проект "Север и Запад"  

Трибунал

Авторы – Панча (Сайрон), Эмуна (Сарин), Кэрлиен (Эленлиндо, Сильмэ), Хельга (Тхориэн), М.Рамендик (Готмог), Тэсса (Эленлиндо), Рина (Тхориэн), Ноло (Тевильдо).

Величие Наместника не сравнится с величием Владыки. Поэтому ныне Тронный зал освещен сильнее. Высокие колонны уже не кажутся уходящими в бесконечность, и трон – всего лишь высокое кресло на возвышении. По обе стороны от трона есть еще кресла, по числу майяр Ангбанда. Обычно они пустуют, но сегодня – особый случай. Сайрон собрал всех. Одно кресло противостоит трону Наместника. Его занимает Сарин. Обвиняемая. Наместник начал речь:
- Соратники! Я созвал вас, чтобы поделиться известиями из Амана. Тевильдо и Сарин последовали туда за Владыкой. И вот – они вернулись, - Сайрон нахмурился. – Вынуждены были вернуться раньше, чем стала известной участь Владыки... Впрочем, сейчас каждый из вас, кто еще не знает, увидит, что произошло в Круге Судеб, и почему Сарин находится ныне на месте обвиняемой...
Дальше последовал мысленный рассказ Наместника о Суде, о выступлениях Валар, о вмешательстве Сарин, о поспешном бегстве... Сайрон намеренно подчеркивал каждое слово майэ, где она... забывалась, в порыве чувств говорила то, о чем лучше было умолчать... Это был одновременно и рассказ, и обвинительная речь.
- Теперь вы знаете, зачем мы здесь. Вина Сарин неоспорима. Она подвергла опасности дело каждого из нас. И жизни тех, кто доверился нам... – глубокий вздох. - И мы по-прежнему в неведении о судьбе Владыки...
Наместник обвел глазами присутствующих:
- Предлагаю высказаться всем. Пусть каждый из нас определит для себя степень вины Сарин и меру наказания для нее. Я начну первым. Мой приговор – виновна. В высшей степени. И заслуживает заключения в Сердце Боли. Не из моей жестокости, а ради ее же блага. Думаю, одного часа будет достаточно. Я искренне надеюсь, что пребывание там поможет Сарин... овладеть чувствами. Или не поможет. В любом случае, попробовать стоит...  

- Таково мое мнение. Это еще не решение Наместника. Прошу, начинайте обсуждение.

Сарин сидела в кресле не шевелясь, не глядя на собравшихся. Слова Сайрона скользили по краю сознания, не задевая и не оставаясь в памяти. Услышав "Сердце Боли", она, скорее по привычке, чем из искреннего любопытства, удивилась. Прожив столько лет в Твердыне, она никогда не слышала про это место. Или это уже новое творение Сайрона? Рассказ Сайрона о суде лишь подтвердил то, что она поняла у ручья. Да, все действительно так. Она не подумала об остальных, пожертвовала всеми ради одного. Причем напрасно. Напрасно? Майэ сама ужаснулась своей же мысли. Значит не "напрасно" она пошла бы на это? Сарин стало страшно ... страшно, потому что она знала ответ.  

Усталость затапливала сознание Эленлиндо. Усталость и ощущение какой-то ... пустоты, что ли? Он так привык к тому, что Мелькор - просто есть. А теперь... Что теперь? Из бессвязных мыслей выплыло только одно:
- А Владыка? Он ведь слышал, что говорила Сарин. Он что-нибудь сказал?  

Сайрон обвел глазами присутствующих:
- Владыка попросил... – он вздохнул. – Владыка попросил не трогать Сарин... Не приказал. Хотя был в полном праве отдать мне такой приказ. И я бы его выполнил. Владыка прибегнул к просьбе, поскольку... – и чуть не произнес вслух «поскольку сам находился под влиянием чувств».
Майя прикусил губу, опасаясь неосторожными словами выдать тайну.
- Поскольку последствия неосторожности Сарин придется расхлебывать нам, и будет только справедливо, если каждый из нас решит, достойна ли Сарин прощения, - так он закончил фразу.
Впрочем, это тоже часть правды.
- Я высказал свое мнение. Я не готов простить Сарин. Возможно, у некоторых из вас будет другое мнение. Высказывайтесь. Прошу.  

Сильмэ подошел к Сарин, взял за руку. В глазах Майя была пустота.
Он заговорил очень тихо:
- Я не виню тебя. Мне нелегко тебе простить, но я не стану тебя винить. Я понимаю, что заставило тебя так поступить. Будь я на твоем месте… Впрочем, - он усмехнулся, - я не на твоем месте.  

- Вернись на свое место, Сильмэ, - строго сказал Сайрон. - Если больше нечего добавить к уже сказанному, то будем считать, что ты... воздерживаешься.
Наместник нахмурился:
- Я тоже... понимаю... побуждения Сарин. Однако не могу согласиться с безответственностью!.. - майя на мгновение поджал губы.
- Продолжайте обсуждение. Я слушаю, - снова обратился он к соратникам.  

Сильмэ вскинул голову. Потом бессильно опустил ее. На свое место он возвращаться не стал, сел рядом с Сарин, оперевшись на руки.  

Сайрон недовольно сдвинул брови. Сильмэ не подчинился приказу Наместника!.. Впрочем, Сайрон решил не придавать этому особого значения. После плена Владыки из Сильмэ словно бы ушла жизнь. Майя превратился в тень. Ходил как тень, говорил как тень... Много ли проку от воспитания тени?..  

"Был бы я на твоем месте".... почему для меня всё не может быть так просто? Почему?! Ведь он точно знает, как поступил бы... а я… я опять не могу решить... я опять не понимаю себя. Что же я наделала....
Сарин размышляла, почти не прислушиваясь к трибуналу...
Они судят меня... но зачем... неужели еще можно что-то исправить, неужели что-то еще имеет значение....
Она наклонилась к Сильмэ, хотела что-то ему сказать...
Потом просто сжала руку… что теперь говорить... зачем.  

Тхориэн сидела неподвижно, словно черная статуя, до боли сжав ладонями виски.
Облетают осенние листья, огненные, алые – сплошным колесом перед глазами эта цвета крови метель. К чему теперь всё. Кому какое дело теперь до Сарин. Ведь вокруг тишина. В Эндорэ тишина. Как страшно, Эру, всеблагой отец наш, как же страшно...
Только настойчивый голос Сайрона мешал ее сердцу немедленно остановиться, а душе умереть, утонуть в багряной метели мертвых осенних листьев... до весны, которой не будет никогда...
Сарин... Ах, да, Сарин... Маленькая дурочка опять запуталась в нитках... На этот раз она, кажется, предала нас... Какой пустяк. «Нас» больше нет, разве вы не слышите - в Эндорэ пришла тишина...
В памяти Тхориэн сквозь алую пелену мелькнуло лицо Мелькора, разгоряченно-прекрасное, и его голос, слегка дрожащий от внутреннего возбуждения:
«...Нас мало, Тхори, нас чудовищно мало, тех, кто поет иную Тему. И если наши голоса угаснут поодиночке, эта Музыка умрет. Мир будет, имлаи, но наши Песни никогда уже не будут звучать в нем...»
Он не хотел, чтобы так было. Он боролся до конца. За нас, за наши песни. Поодиночке мы просто утонем, исчезнем в Тишине. И это будет настоящее предательство. НАСТОЯЩЕЕ, а не то, которое якобы совершила Сарин. Бедняжка, даже предать толком не может...
Тхориэн вздрогнула, поперхнувшись комком нервного смеха. И как-то неровно, вибрирующим голосом заговорила:
- Сейчас не время для взаимных упреков, Наместник Сайрон. Даже если нам есть, кого и в чем упрекать. Просто не время.
Всё, что у нас осталось сейчас, это мы. Всё, что осталось сейчас у НЕГО, это мы. И «мы» просто не можем позволить себе роскошь раскола, обвинений и наказаний. Мы все уже достаточно наказаны. Войной. Поражением. Тишиной. Наказаны так, что страшнее вряд ли можно вообразить кару. Так есть ли смысл дальше изощряться?
Сарин просто дура, и это не злой умысел, а склад ума. Но кто-то же должен быть умнее. Быть выше гнева, возмущения, недоверия...
Почему бы нам не простить ее, и тем самым наказать, раз уж на то пошло? Пусть судит себя сама, возможно, это будет более эффективный метод, чем даже Сердце Боли...  

Сарин смотрела в пустоту.
"Мы остались у него... мы остались.. нет, вы остались.. а меня... меня уже нет. Но как им объяснить..."
Она молчала.  

Мышь смотрела, казалось, в самую глубину мыслей Сайрона. Мы – это все, что осталось у Него. После войны. Проигранной войны... Наместник почувствовал, как в нем снова вскипает пережитое. Поражение, позор... Майя плотно стиснул зубы. Он должен быть сильным. Он – Наместник!.. С большим трудом Сайрон вернул самообладание. Кроме того, он видел слабость в правильных словах Тхориэн. И был намерен эту слабость сделать видной всем собравшимся.
- Благодарю, Тхори, - наконец, заговорил Наместник. – Ты напомнила всем нам о необходимости единства. Однако теперь, как никогда прежде, каждый должен чувствовать ответственность. За общее дело. За других, - Сайрон пристально взглянул на Сарин. - И за себя...
Майя побарабанил длинными пальцами по подлокотнику.
- Сарин совершила проступок. Неумышленный, но тяжелый. И она должна быть наказана. Ради ее же блага. Отпусти мы ее сейчас безо всякого осуждения, пройдет время, и проступок изгладится из памяти. Забудется. Не только нами. Ею самой. Сарин не прочувствует тяжести совершенного, не осознает причин своего падения. А это значит, она сможет опять поступить так же необдуманно, - суровый взгляд Наместника пробежался по лицам каждого из майяр.
- Я склонен согласиться со смягчением предложенного мной приговора, - продолжил он свою речь. -  Всем вам хорошо известны мои требовательность, строгость, суровость. Некоторые даже имели возможность испытать это на себе... Однако вам так же хорошо известно, насколько требовательнее, строже и суровее я обращаюсь с собой. Случись мне совершить подобную глупость, я бы сам потребовал для себя наиболее жестокого наказания! – рука Наместника сжалась в кулак, лицо майя на мгновение побелело, серые глаза заволоклись чернотой, будто Сайрон увидел УЖАС...
Наконец, пальцы разжались. Призрак прошлого отступил. Наместник продолжил:
- Но Тхори права. Я – это я. Хоть мне и кажется, что в Сердце Боли Сарин могла бы научиться... самообладанию... быстрее, однако, веских причин для спешки нет. А урок Сарин может усвоить и иным способом. Например, будучи заключенной под стражу на достаточный срок. И она должна извлечь урок из случившегося.
Наместник снова выпрямился на троне, молчаливо предоставляя слово соратникам.  

- А я не знаю. - Эленлиндо говорил медленно и немного растерянно. - Действительно не знаю. Я чувствую искренность в каждом говорящем и не знаю, кого поддержать. Я чувствую правоту каждого. И неправоту тоже.
Сайрон, Владыка ведь просил ее... не трогать. Ты полагаешь, что он не приказал тебе это сделать потому, что принимать решения должны мы, те, кто сейчас в Эндорэ. А если ты прав только отчасти? Возможно, он хотел, чтобы мы сами, без него, дали возможность Сарин искупить свою ошибку? Может, он хотел посмотреть, а сможем ли мы без него оставаться едиными? Может, так?
И не худшим ли наказанием для Сарин будет осознание своей вины при том, что ей не назначат иного наказания? Я - не Сарин, но для меня худшим было бы именно это.
Впрочем, у меня нет решения. Я действительно не знаю.

Менестрель опустил голову.

- Благодарю, Эленлиндо, - ответил ему Наместник. - В твоих словах есть истина. Мы должны остаться едиными, и мы останемся едиными. Для того я и созвал вас на Совет, чтобы каждый выслушал каждого, чтобы вместе принять единое решение. Какое оно будет - зависит от вас. И всё же...
Сайрон нахмурился. Никто из соратников, похоже, не понимает, что здесь происходит. И зачем происходит. Все слишком подавлены, ушли в себя и готовы совершить большую ошибку. Не прощение нужно Сарин. А осознание. И урок. Иначе... Наместник гордо вскинул голову и четко, раздельно произнес, стараясь, чтобы его чувства и мысли проникли не только в умы доверенных ему Владыкой соратников, но и в их сердца.
- Нельзя судить за любовь, нельзя судить за глупость или другие особенности характера... Есть вещи, которые нельзя судить. Но также есть вещи, которые нельзя совершать.
При последних словах глаза Сайрона вспыхнули на мгновение пламенем гнева. Праведного.  

Со своего кресла поднялся Готмог... Конечно, он на самом деле слегка висел над креслом, чтобы ничего не сжечь, но это не было так уж заметно.
О, как не похож он был на того веселого, энергичного, ярко - алого огненного Балрога, которого Майар и орки знали до войны! Мрачным багровым цветом светился Готмог, и печально было его лицо - причем оно таким было давно, еще до этого совета и до слов Сарин...
- Позволь мне сказать, о Наместник. Если, конечно, ты еще считаешь возможным давать мне слово.

Сайрон молча кивнул головой.

Медленно, задумчиво Готмог проговорил:
- Наверное, Сарин виновна... Только вот в чем она виновна? В отходе от плана? Но ни у кого из нас на такой случай не было плана. В преступлении против закона? Но и закона об этом не было...

- Она виновна лишь в том, - продолжал Готмог, - что последовала своим чувствам, своей природе. Но в этом же (вздох.. насколько балрог может вздохнуть) повинен и я. Именно последовав своей природе, мы, балроги, втянулись в гибельную битву, открывшую путь врагу.
Но и все мы тоже были собой. Мы слишком были собой, слишком мало преобразовали себя так, чтобы быть готовыми к войне. И мы - все мы - войну проиграли. Это и есть самое большое наказание.

- Мы ошибались, и я - прежде всего. Для войны оказалось недостаточно мощи и радости битвы, и даже просто ума - тоже. Нужно понять, как - воевать... Суд же был лишь продолжением войны, и то, что Сарин не знала, как действовать там - тоже продолжение. Продолжение общего незнания. И нам всем - а не только Сарин - придётся вынести много... много тяжёлых уроков.
Поэтому я против наказания Сарин. Ее вина - часть нашей общей вины и беды, нашего общего поражения. Но если ее всё же накажут - пусть тогда буду наказан и я, просто потому, что я всяко виновен не меньше. Да и у кого... у кого из нас нет вины?

Закончив, Готмог медленно опустился обратно в кресло, ожидая слов Наместника.  

Наместник сидел молча, до глубины души пораженный признаниями Готмога... Простой, бесхитростный, неискушенный в рассуждениях Предводитель Балрогов сказал НЕЧТО, о чем Сайрон, приняв многочисленные обязанности Наместника, успел... не забыть, а временно перестать думать об этом... Готмог, всегда веселый, жизнерадостный Готмог, теперь непохож на себя от осознания вины за падение Удуна... А по чьей вине пал Ангбанд? Кто командовал обороной? Кто допустил, чтобы Удун оказался в осаде? С кого началось ПОРАЖЕНИЕ?.. “Воистину, вижу в чужом глазу сучок, а в своем бревна не замечаю...” – подумал Сайрон, закусив губу. Но Наместник понимал и другое – НЕТ наказания за его вину, за вину Готмога и других, так или иначе ответственных за поражение в войне. Вина настолько велика, что даже высшая кара смертью, пусть и неприменимая для бессмертных майяр, не искупит позора... Тут даже вечное заключение в Сердце Боли бессильно помочь... Наместник перевел взгляд на Предводителя Балрогов:
- Благодарю тебя... верный Готмог. Твоя вина, – он склонил голову. – Это и моя вина... Для нас, воинов, кто сражался и проиграл, не устраивали суда, мы не сидели в кресле обвиняемого перед теми, кого поклялись защищать и не сдержали своего обещания... – Сайрон обвел глазами присутствующих. - Более того, вы добровольно признали меня Наместником, и никто не вспомнил о главной неудаче. Вы простили мне наше поражение, хотя я и не просил прощения. Я сделаю это сейчас. За себя и за всех воинов.
Сайрон поднялся с кресла, сошел со ступеней и опустился на колени, со склоненной головой. Постояв так немного, Сайрон встал, посмотрел в глаза каждому, несколько дольше взгляд задержался на Сарин, и произнес, дрогнувшим голосом:
- Благодарю за доверие... друзья.
Он сделал шаг к креслу, над которым парил Готмог, и порывисто обнял пламенную фигуру Балрога. Огонь Сайрону вреда не причинял. Заглянув в лицо Готмога, Сайрон открыто ему улыбнулся:
- Воспрянь духом, Пламенное Сердце! Не вини себя больше, мы прощены.  
И снова занял кресло Наместника. Снова взгляд Сайрона был тверд, а голос уверен:
- Сарин виновна. Ее вина тоже может быть прощена. Однако, прощение невозможно без осознания вины. Здесь, прежде всего, совет, не суд. Каждый должен высказаться, ради Сарин и ради себя. Чтобы мы лучше стали понимать друг друга. Сарин будет говорить последней. Таково решение Наместника!  

Молчание затягивалось.
Наконец, Эленлиндо поднял голову.
- Я готов простить Сарин. Владыка просил за нее. И еще - разве кара исправит уже совершенную ею ошибку, отвратит опасность? Быть может, Владыка как раз это имел в виду: пока мы заняты обвинением друг друга, спорами и наказаниями, настоящие враги могут застать нас врасплох. И тогда не будет разницы, виновна ли Сарин. Для Амана виновны мы все.  

- Ты прав, Эленлиндо, - Тхориэн бросила сумрачный взгляд сквозь Сарин, - аманцы могут напасть на нас, особенно теперь. И тем более мы должны быть уверенными в надежности соратников - всех, кто остался.
Говорить было тяжело, но не выполнить просьбу Владыки - невозможно.
- Глупость Сарин можно простить, но впредь ей не следует совершать необдуманные поступки, не посоветовавшись с тобой, Наместник.  

Готмог лишь печально кивнул. Воспрянуть духом по приказу не так просто... Ему не за что и некого было прощать - и уж тем более Сарин.  

Кот обвел глазами соратников... и неожиданно  улыбнулся.
- Я надеялся, что все закончится именно так. И я виноват перед вами, - его голос, правда, никакой вины не выражал. Он вообще ничего не выражал, как и золотистые глаза.
- Я виноват, потому что не стал передавать приказ Владыки, заменив его просьбой. Да, Наместник... Мелькор приказал пощадить Сарин. А я исказил его слова. Намеренно исказил. Так что прежде всего наказания достоин я. Но мы уже наказаны. Все. Ничего страшнее с нами уже не случится.
И я скажу больше. Каждый из нас не сделал того, что мог бы сделать. Но каждый - каждый! - поступил так, как считал нужным. Так, как только и мог поступить в таких обстоятельствах. так делали мы все. И Сарин в том числе.
Ты, Сайрон, говоришь о прощении. Я считаю, что не нам прощать друг друга. Есть дела поважнее.
Нам надо жить, друзья мои. Жить дальше. Петь свою тему. Ждать... - голос Тевильдо едва заметно дрогнул.  
- Нам нужно петь свою Тему. Его Тему, - повторил он еще раз. - С Валар хватит побед. Они отняли у нас  Владыку. Но мы не должны позволить им разрушить наш мир.