Белый Всадник

Авторы – Хельга (Оромэ, Гэлу, Тингрэлл, Брета), Red 2 the Ranger (Тэлвэ, Румил, Ольвэ), Тэсса (Тинвэ, Эльвэ, Ингвэ, Телвэ, Эрендис, Ленвэ), Рина (Оромэ, Лейринэль, Мириэль), Ноло (Ольвэ, Оромэндил, псы Оромэ), Тиэрэ (Индис), Lizzz (Финвэ), Фред (Новэ), Кэрлиен (Ингвэ), Альвдис (Эрендис, Мириэль), Лемур (Махтан).

Звездная ночь наполнилась серебряным звоном копыт серебристо-белого коня.
Быстрее, еще быстрее.
Нахар легче птицы перемахнул через поваленный бурей ствол старого вяза, светлой молнией понесся сквозь темную лесную чащу, - собачья свора едва поспевала за стремительной белой тенью. Ветви, изгибаясь, скользили по одежде Оромэ. Не хлестали, - деревья узнавали своего друга и защитника, - но словно сами расступались, уступая дорогу азартному всаднику. Вала-Охотник откровенно наслаждался скачкой, наслаждался темнотой и прохладой, такой необычной, после вездесущего света Древ Валинора, наслаждался свистом ветра в ушах, блеском звезд сквозь высокие древесные кроны, запахами и звуками лесной жизни. Наслаждался ощущениями собственного воплощенного тела, ставшего частью бешеной гонки Нахара, наслаждался как Стихия, слившись на время мелодией с каждым из своих псов, каждым потревоженным ветром деревом, каждой примятой конскими копытами травинкой.
Белый конь, сообразив, что его спутники-псы отстали, с сожалением перешел на шаг, вопросительно всхрапнул, почуяв запах близкой воды. Оромэ ласково потрепал скакуна по шее, предоставляя ему свободу действий. Нахар уверенно шагнул сквозь заросли можжевельника - за ними из-под земли бил хрустально-чистый ключ. Юный родник причудливо петлял среди древесных корней в поисках согласной принять его в свое лоно большой реки. Благородное животное склонило голову к воде, и на поляне словно сразу стало светлее. Серебристое сияние, окутывающее всадника и его коня, многократно отражалось в каждой родниковой струе, крупные капли росы на траве засверкали все разом, будто сама Варда случайно рассыпала на земле свои звезды.
Оромэ замер, невольно залюбовавшись этими причудливыми звездными узорами, запутавшимися среди хрупких ландышей и медуницы. Он постарался смотреть и слушать, как воплощенный. Так, - казалось ему, - красота в переплетении воды и света зазвучит чище. Мелодия светового танца, лишенная многоголосия всего сложного хора, доступного слуху Айну, стала тонкой и трепетно-нежной, балансируя на грани осторожной лесной тишины, а потом откуда-то издалека ветер принес песню, принес и раскачал ландыши – сотни крохотных белых колокольчиков, - до упоительно-сладкого медового звона.
Вала-Охотник изумленно встряхнул головой. Песня эта была знакомой и незнакомой одновременно. Где он мог слышать ее – не в чертогах ли Эру, среди мелодий предвидения, того-что-будет, того-что-суждено-миру? Неужели? Неужели будущее обрело голос, неужели в Арде пробудились Дети?
Очарованный и заинтересованный одновременно, Оромэ, продолжая прислушиваться, направил Нахара навстречу поющему на незнакомом языке ветру, и очень скоро мелодия привела его к темному зеркалу огромного, мерно колышущегося под звездами Эндорэ озера.  

Голос Индис то звенел, эхом отражаясь от темных вод озера, то становился похожим на перезвон капель росы...

Вплетай звездный свет в свой узор!
Смотри, эти нити тонкие
Две судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так души теперь едины.

Вплетай легкий ветер в узор!
Смотри, эти нити звонкие
Две судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так души теперь едины.

Индис пела. Она пела от счастья, от того, что может видеть звезды, слышать ветер...  
Быть здесь и сейчас, чувствовать этот мир - что можно назвать счастьем? Что можно назвать радостью? Твори! Пой! Танцуй! Пусть тени дробятся возле твоих ног. Очаруй этот мир - он ждал тебя.

Он ждал нас!

Индис поняла это только сейчас. Мир ждал.  Теплый воздух словно наполнился трепетом, ожидая чего-то...

Вплетай шорох трав в свой узор!
Смотри, эти нити светлые
Две судьбы сплели.
Две души - одно,
Ткется полотно,
Вьется песни нить,
Чтоб соединить.
Две судьбы - не разделить!  

Из весёлого шума, из смеха и музыки голос Индис взлетел к небесам - сначала один, и все умолкли, слушая. Потом едва слышно шевельнулись бубенчики на чьём-то рукаве, напев тихо повторили струны арфы. Мелодия возникала на лету, ей вторили кузнечики в траве, и казалось, что сама трава поёт. Поёт запахом мяты, каплями белых цветов среди зелени. То ли музыка, то ли видение - почти осязаемый узор, в который складываются лучи звёзд, и ветви деревьев, и голос...
Видение колышется над поляной, течёт, как сияющий туман.  

Брета – юная невеста сидела сияющая, какая-то почти прозрачная от переполняющего ее внутреннего счастливого света, а тонкие пальцы квендэ нежно сплелись с пальцами любимого, и не в силах были оборвать это бесконечно-долгое прикосновение. Песня плыла вокруг, теплые «ленты» эльфийских напевов, - одобрение, радость, пожелания счастья – кружились вокруг влюбленной пары звенящим пологом. Пусть он сохранит и защитит их хрупкое чувство от всех бурь и жизненных невзгод. Сегодня, завтра, навсегда...
А мелодия, вызванная к жизни песней Индис и подхваченная теперь десятками голосов и сердец, ширилась, вбирая в себя шелест деревьев, плеск озерной воды и танец ветра в прибрежных камышах. Переливалась, заставляя ярче засверкать все краски мира. И улетала к звездам...  

«Вплетай звездный свет в свой узор…»
Тинвэ, нахохлившись, сидел на берегу озера в стороне от всех и задумчиво кидал в воду мелкие камешки. Прежде он любил праздники – игры и шутки, песни, многие из которых рождались именно так, в кругу друзей, и часто певцы по очереди вели мелодию, вплетая в нее слова, как девы весною вплетают в косы цветы. Любил танцы – медленные, словно скольжение облаков по небу, и стремительные, как полет стрижей.
Прежде, но не сегодня.
Он и сам не знал, почему от нежной, пронзительно-светлой песни Индис тоскливо ноет в груди, и в горле будто застревает комок снега.
- Две судьбы не разделить,- шепотом повторил он, глядя, как расходятся по черной воде круги от очередного камешка.- Не разделить.  

- Две судьбы не разделить... Красиво... – Гэлу устроился удобнее в корнях старого дуба. Пальцы его осторожно перебирали струны новой «придумки» Тинга, - кто бы мог подумать, что из половинки высушенной тыквы и мотка тонких конопляных ниток получится такая забавная вещица. Квендо старался подобрать мелодию, повторяющую напев Индис. С непривычки музыка падала обрывками. Иногда казалось, что вот-вот оно, то самое. И тут же упрямая нитка отзывалась раздирающе-фальшивой нотой...
- Любовь... Свадьба... – в голосе Гэлу промелькнуло что-то, похожее на зависть. Вот почему со мной не случается ничего такого… Красивого...
Он тряхнул головой, словно ожидая ответа от приятеля, беспокойные руки которого даже во время праздника не оставались без дела. Тингрэлл ловко плел что-то затейливое, негромко насвистывая в такт свадебной песне.
- Опять что-то мастеришь? Кому на этот раз?
- Это для Альвэн... – Рыжий ловко перекинул с пальца на палец петлю своего замысловатого кружева.
- Альвэн.. Постой-постой.. Ага, это та белокурая синеглазка, которая печет изумительные пирожки с малиной?
Гэлу состроил страдальческую мину.
- А вот со мной она, гордячка, даже не здоровается.
Тинг негромко хмыкнул.
- Смеешься? Конечно. Тебя-то любят все девы нашего поселка.
- Они меня любят как брата - Тингрэлл лукаво улыбнулся, пряча смеющиеся глаза в тени рыжей челки. – Только сдается мне, тебя, друг мой, совсем другая любовь интересует. Вот как у Бреты и Дорона. Так чтобы на одном дыхании и на всю жизнь...
- Да.. Наверное...
- Вот скажи мне, Гэлу, с какой из дев ты бы согласился жить бок о бок?
Квендо нахмурился, нерешительно взъерошил густую шевелюру.
- С Лильдэ... Хотя нет, она тараторит не переставая... Или с Сиртэль... Гм... Пожалуй, тоже нет... С Мальдэн...
- Всю жизнь, - вкрадчиво уточнил Тингрэлл.
- Нет, всю жизнь – это слишком долго.  – На это раз рассмеялся Гэлу, безнадежно махнув рукой. – Я не знаю, Тинг. Все они такие чудесные. И все же... Чего-то не хватает. Какого-то огня...
- Тогда тебе к Эрендис. Уж там огня... Оглянуться не успеешь – одни угольки останутся.
- Два ладно тебе... Расскажи лучше про свою таинственную северянку.
Тингрэлл задумался, вслушиваясь в плывущее над озером пение.
- Она… Милая... – Наконец негромко ответил он.
- И это все? Милая?! – Гэлу изумленно вскинул брови. – Ты сорвался Черный Всадник знает куда, ты ей озерную звезду подарил...
- Не все, что ведет нас по жизни – любовь. – Рыжий эльф продолжал смотреть мимо Гэлу куда-то вдаль – Она милая... Она другая. И нити ее судьбы связаны не со мной.  Не спрашивай, мне трудно объяснить. Лучше поиграй еще. У тебя здорово получается...  

"Вплетай шорох трав в свой узор..."
Лейринэль слушала песню, сидя на помосте в ветвях старой липы. Этим днем липа расцвела - чуть позже, чем другие деревья. Медовый аромат смешивался с запахами, приносимыми легким ветерком с берегов озера. Девушка подняла глаза к небу и стала смотреть на ласково мерцающие звезды. Пальцы привычно плели венок из лесных трав, и ей казалось, что они с ней разговаривают и что-то хотят рассказать - что-то очень важное, неуловимое и ускользающее, как осыпающийся яблоневый цвет. Тихим голосом она подхватила песню Индис:

Вплетай плеск ручья в свой узор!
Хрустальные нити чистые
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так песни теперь едины.

Вплетай щебет птиц в свой узор!
Летящие нити небесные
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Так песня и небо едины.

Вплетай жар огня в свой узор!
Горячие нити яркие
Нам судьбы сплели воедино.
Как нити ложатся в узор,
Наш мир и песня едины.

Лейринэль доплела венок, заплела в косу непослушные вьющиеся волосы - недавно она обнаружила, что, если вплести в косу побеги вьюнка, она дольше не расплетается. Весь мир вокруг звенел нежной и отчего-то немного тревожной песней. Ей казалось, что этот день - какой-то особенный, непохожий на остальные.

Спустившись с дерева, она медленно вышла на лесную поляну и стала слушать лес. Почему-то сегодня мелкие зверьки странно притихли. Вот и цоканья белочки не слышно, а где-то вдали растрещалась сорока, но слишком далеко - не понять. Ветер усилился и нес с обычной прохладой непонятное, томительное чувство.

А песня плыла над лесом и над озером, и Лейринэль поняла: этот Мир - их Дом, теплый, чистый и нежный, как белый цветок ландыша. Девушке захотелось танцевать, и ноги сами понесли ее к берегу озера.  

Мелодия, которую вела Индис, казалось, обрела собственную жизнь, и, легкая и свободная, плыла над озером, забыв о той, что создала ее...
Индис тихонько отошла от всех остальных, и немного задумавшись все же решила пойти в лес. Что-то манило ее туда. Словно звало.  Чья-та  еле слышная Песня шорохом леса незаметно приблизилась к озеру. Неясная и странная... Или это так этот день подействовал на Индис?
Вдруг квендэ заметила чей-то силуэт за деревьями.
- Лейринэль, - тихонько позвала она. - Лейринэль, это ты?  

Выбравшись из звенящей круговерти танца, Финвэ отошел на край поляны. Глядя на счастливую пару, но ловил себя на странном неприятном чувстве, будто внутри что-то неуклюже ворочается и никак не может улечься.
Когда только помогал готовиться к празднику, он так радовался за Брету и Дорона, искренне, всем своим существом. А теперь словно что-то горчит во рту. Это неправильно. Фальшивые нотки в прекрасной мелодии, способные исковеркать ее полностью.
Сев на траву, Финвэ отвел взгляд на черную искрящуюся озерную гладь. Круги разбегались по водному полотну и сполохи большого праздничного костра словно выхватывали из темноты одинокий силуэт Тинвэ.  

И в общую песню вплелась эта нота печали, как запах горьких трав, как холод глубоких рек. Размыкаются и вновь встречаются руки в танце. Лишь Дорон и Брета стоят, обнявшись, среди поляны, а вокруг них вьётся хоровод встреч, хоровод расставаний.
Песня говорила - свет звёзд вплетён в твой узор, но разве тебе достать звезду? Жар огня в твоём сердце, но разве ты унесёшь с собой костёр? Ты вдыхаешь ветер - но разве тебе остановить ветер, летящий среди деревьев? Не удержать, не догнать ни ручья, ни птицы, ни облаков.
Остановившись - они станут иными, говорила песнь, и узнаешь ли ты их тогда? Обрадует ли тебя ручей, что не течёт, ветер, что не веет?
Не мечтай удержать, остановить улетающую в небо мелодию - радуйся, что она звучит и ты слышишь её.

Это твой мир, говорила песнь, и вечен твой путь, твоя нить. Так веди свой узор, говорила флейта, и будет в нём звёздное сияние и бег воды, пляшущий огонь и рисунок облаков. Когда-то их танец сплетётся с твоим, говорили струны, а потом и они, и ты двинетесь дальше. Рядом? Врозь? Встретитесь ли снова? Кто знает...  

Индис шагнула навстречу Лейринэль:
- Тебя не было на празднике... Что случилось?
А сама видимо уже забыла, что только что ушла от озера, желая побыть в тишине.
Отчего песня так тревожно зазвучала? Ведь хотелось выразить свою радость, а получилось... Или может, никто и не заметил?  

- Нет, Индис, ничего не случилось, - ответила Лейринэль, - просто мне хотелось побыть в лесу. Там, в поселке, все веселятся - а мне что-то тревожно стало. Ветер сегодня не такой, как всегда, разве ты не слышишь?
Квендэ прислушалась к песне, плывущей над озером, и почувствовала в ней ноты печали, будто нити песни могут оборваться. Что это? Она не знала, как можно чувствовать то, что только еще будет, быть может, и как это назвать.  

Озера голос - дивный узор...
Звездные нити нежные
Прочно сплелись воедино
С нитями водной глади -
Так песни неповторимы.

Время течет, как вода,
Ветер уносит песни
К звездам, в узор единый,
Но - не вернуть никогда...
Движенье – неповторимо.

Ясный горит костер
Искры в самое небо
Летят неостановимо,
Две жизни - в одно "всегда"...

Новэ не додумал песню, сам себя прервал, не дав вырваться той - последней - фразе, что просилась на волю: "Но радость - неповторима". И без того в воздухе веяло странной печалью, словно холодом с дальних гор. А ведь сегодня - праздник! Стоит ли думать о горестном? О том, что все может перемениться?
"Да и с чего я взял, что переменится обязательно - к худшему? Может, все будет еще лучше, еще чудесней?..." Но в сердце своем Новэ чувствовал: перемена, та, что грядет, что вот-вот наступит, хоть и будет - чудесной, но унесет с собой всю прежнюю беззаботность.

"Нам придется выбирать..." - отрешенно подумал Новэ. "Нам придется выбирать и меняться... А следом за выбором придет разлука... Неизбежная и очень-очень долгая..."

Новэ тряхнул волосами: да что же это? зачем ему такая морока - предчувствовать? Почему не получается просто быть - как трава и вода, как легконогие танцоры, как беспечные дети мира? "Впрочем, так ли они беспечны?...Вот ведь - не одного меня что-то встревожило и погнало прочь от праздника, от озера - в тени леса..." Новэ вышел из-за деревьев, подошел к беседующим квенди, улыбнулся:
- Айа, Индис, Лейринэль! Если я помешал - скажите сразу! - и ушла улыбка: - Вам ведь тоже стало тревожно, верно? Просто так, невесть от чего? Вот и мне... Простите, если помешал...  

- Айе, Новэ,- Лейринэль радостно улыбнулась,- нет, ты не помешал, мы с Индис о том же говорим. Песня леса будто меняется, ты тоже это услышал? И ветер - он какой-то странный сейчас, мне кажется, он хочет что-то мне рассказать, а я не могу понять его песню. Вот и тревожно стало - а ведь праздник у нас!

о: Новэ, нити песни могут оборваться, я это чувствую. Так хочется, чтобы мир остался таким прекрасным, как этот праздник! Мне танцевать хотелось, но не успеть...  

(осанвэ - Лейринэль): Тебе кажется, что это вот-вот случится? Но - что это будет? Мне не страшно, но - очень тревожно...

- Да, праздник, и какой чудесный... - Новэ улыбнулся квенди. Вернее - квендэ, Лейринэль. Индис - ясная и милая, но Лейринэль, с ее полуулыбкой, с косами цвета дикого меда, всегда чуть отстраненная, Лейринэль чем-то завораживала Новэ. "Я хотел бы, чтобы мы тоже, когда-нибудь, так же сидели вдвоем, сплетя руки, как Дорон и Брета... Когда-нибудь..." Новэ почувствовал, что краснеет: какое дело Лейринэль до него? вот же, мечтатель! Он опустил голову, чтобы скрыть румянец, заговорил: - Ветер такой, словно гроза близко, но небо ясное... Что-то ждет нас, так мне кажется. Не плохое, нет, но... Но - совершенно новое...

(осанвэ - Лейринэль: ...и похоже, это новое изменит наш Мир... и, наверное, нас изменит тоже... )  

Индис провела рукой по воздуху, словно хотела погладить ветер... А он все ускользал от нее и пел, все пел о чем-то. Спокойно. А ветер другой... Нет, не так - новый.
- А мне... Мне хочется, чтобы что-то случилось! - вырвалось у Индис. - Не знаю почему.
Квендэ невольно сделала несколько шагов, словно желала приблизить встречу с этим неведомым.
- Помните как было тогда? Сейчас все по другому. Я не могу объяснить. Нити прервутся... Но можно свить новую нить. Не хуже и не лучше - просто другую. Другую...  

Лейринэль прислушалась к ветру, посмотрела на звезды, легким мерцанием поющие свою песнь. Отражение их на тихой глади озера подернулось легкой рябью и исчезло. Ветер усиливался, и вновь в душе квендэ появилось предчувствие, что мир меняется.

  Новые нити можно сплести,
  Но прежними им не быть.
  Каждая новою
  Будет по-своему,
  Их разойдутся пути.

  Ты посмотри,
  Как мир наш прекрасен,
  Тихая песня звучит.
  Песни другие -
  Не будут такими же,
  Вновь разойдутся пути.

  Радость кому-то,
  Другим же - тревогу
  Ветер чужой принесет.
  Радость покоя
  Иль горечь свободы -
  Разными станут пути.


(осанвэ - Новэ: если суждено нам измениться - то не по воле ветра! Надо будет выбирать. Я не боюсь, но этот ветер меня не обманет)  

(осанвэ - Лейринэль: Ветер и есть перемена... Но не тот, что поет в кронах, не тот, что гонит волны озера... Это - новый ветер, Лейринэль... Он еще не пришел, но мы уже слышим его далекий голос... Сам он не станет менять нас, и не обманет - он просто будет... или уже есть - где-то.)

Дорогой небесных равнин
Летит этот новый ветер.
Там, в вышине,
О тебе, обо мне
Не знает еще ни слова
Сияющий ветер новый...
Но верит, что впереди -
Когда-нибудь! - будет встреча.

Мы можем его не понять,
Прогнать его - не сумеем
В лесу ли, в пещере,
В последнем "Не верю"
От этого ветра не скрыться,
И пусть то, что должно – случится.
Но ветер не станет менять -
Он только откроет нам двери.

А дальше - любые пути!
Принять, позабыть, отвернуться
И с ветром пойти,
И покой обрести -
Мы новый выткем узор,
Но старого нет с этих пор -
И новое счастье возможно найти
Но к прежнему - нет, не вернуться...

Не ветер, но сами, поверь,
Мы выберем, как изменяться
Но только одно
Для меня решено:
Пусть в этом новом узоре
Будут новые радость и горе -
но останется: Лей-ри-нэль....

...Новэ прикусил губу, не договорив. "Да что со мной?! а вдруг я ее обидел этим?... " Торопливо сказал, обернувшись к Индис:
- Ты так ждешь нового, что готова ему навстречу побежать? Но - тогда ты встретишь его одна... Может, лучше вернемся к Празднику? Индис, Л-лейринэль, - это имя Новэ произнес, запнувшись, - может, вернемся? Там уже хоровод водят... и костер высоко горит... Идемте! - и, вновь, неожиданно даже для самого себя, добавил: - Пока праздник так беспечен - это ведь в последний раз так...  

- А пока нити старого узора еще не разошлись, - улыбнулась Лейринэль, - и нам не приходится выбирать. А костер разгорается, и искры летят к звездному небу!
Квендэ звонко рассмеялась, зачерпнула ладонями озерной воды и веером брызг осыпала лицо Новэ. Отчего этот квендо так часто запинается об ее имя? Дразнит?

- Побежали в хоровод! Кто быстрее?

(осанвэ - Новэ: Пока ветер не пришел - догоняй!  

Легко ступал серебристо-белый конь по самой кромке отмели, и с все возрастающим удивлением и восхищением вглядывался Оромэ в противоположный берег озера.

Сквозь сплетение ветвей, сквозь ночной полумрак и блики далеких костров зоркий взгляд Валы-Охотника различал стройные фигурки Перворожденных, грациозно следующие ритму какого-то одним им известного танца, слышал голоса, нежные и звонкие, слышал мелодии, доверчивые, щедрые и открытые друг-другу и миру.

Он не мог ошибиться, он сам носил подобный облик, похожий на те, что, по воле Илуватара, увидели Айнур после Айнулиндалэ. Он сам слышал эту тему еще во времена Первого Хора.

Дети. В Арду пришли Дети.

Никто бы не поверил, что отважное сердце Оромэ знает такое чувство, как робость. И все же Охотник именно оробел перед чудом превращения предпетого в реальность.  

О, Эру, всеблагой отец наш. Велик и прекрасен твой замысел. И прекрасны твои Дети, пришедшие в мир, подготовленный нашими трудами. Значит, не напрасны были эти труды, ибо прозвучала, наконец, нота, объединяющая в общей гармонии все иные мелодии Арды.

Оромэ нетерпеливо тряхнул головой, сам удивляясь собственной нерешительности.

Так чего же я медлю? – Спросил он себя, натягивая повод. Нахар послушно встрепенулся, ожидая приказа хозяина. – Разве не этого дня ждали мы с того самого момента, как только вступили в новый юный мир? Разве мое восхищение и радость может напугать их, разрушить их покой? Нет, конечно, нет!..

Ароматный ночной ветер легко подтолкнул Валу-Охотника в спину, разметал сияющую гриву Нахара. Белый конь шагнул вперед, и над зеркальной гладью Куивиэнен взметнулась светлая дуга, хрупкий мост серебристого, почти звездного света, соединивший два берега озера.  

Серебристый свет всполохом пронзил темноту над озером. Индис резко обернулась.
Что это?
Она не увидела, она почувствовала... Еще мгновение квендэ стояла, не зная, то ли действительно что-то произошло, то ли ей просто это привиделось...
А ветер словно желал приободрить ее, звал за собой. Иди же... Иди - Чудилось ей в легком шелесте листьев - Не бойся, иди - шептали волны набегая на берег.
Индис сделала робкий шаг... и через мгновение уже бежала что есть сил к озеру.
Там... Там! Ведь не так просто пел ветер!
Она выбежала на берег и остановилась, не в силах двинуться, и только короткий вскрик удивления вырвался у нее, когда Индис увидела всадника на серебристом коне...  

На другой стороне озера вспыхнул свет. Озарил темные кроны деревьев, прочертил серебристую дорожку по глади озера, словно кусочек мела по черному камню.
Печаль отпустила Тинвэ, унесенная прочь этим ласковым светом, словно щепка ручьем. Квэндо бессознательно вскочил на ноги и сделал несколько шагов к озеру.
И тут же вскрикнул от ужаса: прямо по воздуху, по дорожке из света к нему двигался Тот.
Всадник.
Давний кошмар вернулся.
Тинвэ развернулся, чтобы бежать, и едва не столкнулся с девой, выскочившей на берег.
- Индис! Бе-ги! – выдохнул он.
Язык едва слушался квэндо, а осанвэ не получалось: страх заставил Тинвэ закрыться от мира, от слишком громкой музыки того, кто приближался к нему.
- Беги, Индис! Предуп-преди остальных. Урргха вернулся! Спа-сайтесь! Прячьтесь!
Он схватил девушку за плечи и оттолкнул – прочь от берега.
И развернулся к озеру, сжав кулаки и чувствуя, как струйки холодного пота щекочут спину. Оружия у него не было, да и какое оружие поможет против Черного Всадника?
Но и бежать от него Тинвэ не хотел. Не мог.
Он молча стоял, неотрывно глядя на приближающегося урргха, словно мог остановить того, не пустить в селение.
Просто стоял у него на пути.

Звездная дуга вспыхнула и засияла нестерпимо ярким светом. Не тем, ласковым и мерцающим, что отражался в озере раньше, а сильным и пугающим. Лейринэль, бежавшая к общему хороводу, остановилась и застыла от удивления. Нездешний ветер дул ей в лицо, а по дуге...
Всадник! Так вот о чем предупреждал ее лес! Она предчувствовала беду!
Девушка развернулась и бросилась бежать - прочь от Всадника, пока он не догнал ее. Она вспомнила рассказы тех, кто встречался с ним раньше. Всадник уносил квэнди, и их никто никогда больше не слышал!
Квендэ бежала вдоль кромки воды - к лесу, где знала каждую тропинку, где можно было спрятаться, - хотя от Всадника не спрячешься, но, может быть, он ее не заметит... От страха она ничего не видела перед собой, не чувствовала даже собственных ног. И внезапно налетела на кого-то, едва не потеряв равновесие.
Поймана! Это Всадник поймал меня!
От ужаса Лейринэль громко закричала:
- Нет! Отпусти меня, урргха! Отпусти, не забирай!  

Новэ, отирая с лица воду, смотрел вслед Лейринэль. Просто - смотрел, не замечая, как губы сами собой складываются в растерянную и счастливую улыбку.

И тогда же - увидел.
Нестерпимый, сияющий свет, словно все звезды небесные собрались одновременно над водами Озера! Новэ хотел было закрыть лицо рукой, но свет заворожил его, как глупого мотылька завораживает пламя костра...
Это - гибель... я сгорю, как мотылек... это...

- Нет!

Полуослепший от яркого света Новэ не увидел, кто налетел на него, но ему и не нужно было - видеть.
Лейринэль! Да, это ее хрупкие плечи вздрагивают под рукой, ее растрепавшиеся волосы щекочут лицо Новэ... И - ее голос звенит от страха: "Отпусти меня, урргха!"

- Лейринэль... - Новэ крепко, но осторожно обнял девушку, зашептал куда-то в золотистый затылок: - Лейринэль, милая, звездочка моя ясная... Ну, что ты, это же я, Новэ, не бойся! Я тебя в обиду не дам, никому-никому! Пусть урргха только сунется, вот, пусть только посмеет - я ее прогоню! я не отдам тебя ей... Я тебя никому не отдам...

Квендо чувствовал горячее дыхание Лейринэль, чувствовал быстрое биение ее сердца. В нем самом, словно волна, поднималась какая-то, прежде неведомая сила, сила, перед которой не устоит никакая урргха.
Сила и - любовь.  

Свет поднялся над деревьями со стороны озера, будто там взлетела целая стая светлячков. И переливчатый звон прилетел оттуда. Свет становился сильнее, перезвон - громче. Ожидание чуда слышалось в этом перезвоне, манило и завораживало.
Тэлве сразу вспомнил ту каплю серебряной росы, которую Тингрэлл выловил из водопада. Должно быть, туда упала ещё одна. Или они продолжают падать... Туда, на берег!
Множество квэнди на поляне уже смотрело в ту сторону, музыканты подхватили мелодию падающих жемчужин, кто-то сделал шаг к берегу, протянулись руки - эле! Идём!

И с берега прилетели испуганные крики.
Урргха! Он схватил кого-то!
Хоровод рассыпался, тени метнулись прочь, в костёр что-то рухнуло, и он погас.
Нужно бежать, а ноги примёрзли к земле. Нужно хотя бы спрятаться. Да разве от него спрячешься!
Кто-то пробежал мимо Тэлве. Туда, к озеру, на отчаянный крик "Отпусти! Нет!" А Тэлве не мог заставить себя сдвинуться с места.  

В царивший вокруг праздник диссонансом ворвались испуганные крики. Квенди бежали от берега озера, испугавшись чего-то непонятного. Один из них выдохнул что-то на бегу:
- Урргха! – скорее догадался, чем расслышал Ингвэ.
Другой – находящийся вне поля зрения Ингвэ – проскулил (именно так воспринял почему-то его осанвэ Ингвэ): (о)Черный Всадник.

Черный Всадник? Опять?! – Ингвэ был не столько напуган, сколько удивлен. И это удивление заставило его пойти к берегу озера, чтобы самому во всем разобраться.

Он был у берега. Ингвэ издалека разглядел его силуэт: мощная фигура, как бы слившаяся с конем (впрочем, квендо не знал названия этого животного). Конь не скакал – казалось, он летел над водой. Ингвэ увидел их как бы застывшими: конь "стоял" в воздухе двумя ногами, другие две были приподняты, шея красиво изогнута, грива разметалась от ветра. Впрочем, квендо скорее угадывал, чем видел это.

И почему-то именно изгиб конской шеи и заставил его задуматься, вслушаться в мелодию приближающегося.
Мелодия напоминала музыку Черного Всадника, очень напоминала: в ней тоже слышалась сила, мощь, радость обретения, но…
Ингвэ вслушался еще раз и ахнул.
- Квенди, - он пытался дозваться до всех, одновременно крича и говоря через осанвэ, - Квенди, стойте! Это не он! Это не Черный Всадник! Квенди, послушайте меня!!!

И Ингвэ побежал к берегу, чтобы встретить, того, кто приближался. В нем царило какое-то радостное возбуждение, ожидание, предчувствие чего-то очень хорошего, что сейчас должно произойти.  

Это не Чёрный Всадник, - кричал кто-то,  - Стойте! Слушайте!

Сердце колотилось в горле. Над озером вставала дуга - как огромный костёр, только цвета звёзд. Яркий свет заливал берег и поляну. В этом свете все краски были не такими, как раньше. От деревьев пролегли резкие тени, дым угасшего костра казался тёмным, а не привычно-светлым. Со стороны озера что-то приближалось.

Сила - которой не превозмочь.

Мир вокруг замолчал. Исчезли и страх убегающих, и любопытство тех, кто был ещё далеко, и удивлённые вопросы, и чьи-то команды - берите детей, гасите огонь, уходим.
Звонкий цокот ещё слышался, и на миг Тэлве пожалел, что это не падающие звёзды поют - так было красиво. Но потом вспомнил - "Я дам вам защиту. Я бываю разным".

Нет.

Тэлве глубоко-глубоко вдохнул. Это немного помогло. Достал из-за пояса чёрный нож, которым ещё вчера вырезал ручку прялки. Если держаться всем вместе, можно сделать так, чтобы урргха перестал быть.
Эльф медленно двинулся к берегу, держась теней, чтобы не попасть в лучи чужого света.  

- Эй! – Гэлу от изумления выронил «лютню». – Тинг, ты только посмотри на это!
Среди ветвей танцевали причудливые тени. Сияние над озером было ярче света десятков костров, мир задрожал, до краев наполненный серебряным звоном.
- Свет звенит... – Завороженно прошептал Тингрэлл, широко раскрыв глаза.
-О! Там, кажется, всадник... ВСАДНИК!!!– Охнул Гэлу, присмотревшись. И тут же сорвался с места, охваченный приступом всеобщей паники.
– Тинг, что ты сидишь, как пенек, на открытом месте! – Он настойчиво потянул друга за рукав. – Скорее в лес, дубина рыжая!
Эльфы разбегались, на скорую руку забрасывая костры, тревожными окликами отыскивая в толпе друзей и родню – чтобы не стать, чего доброго, добычей страшного «всадника». Исчезнуть, спрятаться, слиться с лесным полумраком, подальше от этого странного, ослепляюще-завораживающего сияния. Ибо оно чужое, незнакомое и опасное в своей всепоглощающей силе. Оно так привлекает, так настойчиво зовет навстречу, - не это ли ловушка, поджидавшая доверчивых квенди, исчезнувших в свое время в лесной чаще.
- Тинг!!! Ты меня слышишь вообще?!!!
Завопил Гэлу, убедившись, что рыжий эльф отнюдь не стремится вставать, бежать и прятаться.
- Я знаю эту мелодию... – Пробормотал Тингрэлл неуверенно, удерживая Гэлу от попыток скрыться в лесу. В воспоминаниях эльфа всплыл далекий звук Валаромы, услышанный когда-то в степи. – Я уже её слышал... Это... Это не Черный Всадник, Гэлу. Это что-то другое. Кто-то другой.
Гэлу всем своим видом выразил нетерпеливое удивление.
- Кто другой?
И что ты предлагаешь делать?
- Я не могу прятаться от света, спасаясь во тьме. – Негромко вздохнул Тингрэлл, наконец, поднимаясь. – Я хочу знать то, что нам суждено узнать, понимаешь? Я пойду туда, на берег...  

Оромэ почувствовал эту перемену в мире. Дети его заметили. Вот только...
Вместо радости или хотя бы любопытства... Дивная мелодия рассыпалась неуклюжими обрывками разрозненных голосов, заметалось в растерянности пламя костров, заволновался сам лес, растревоженный испуганной суетой.
Тревога, страх, паника.
Юная дева, в ужасе бегущая прочь не разбирая дороги. Одиноко застывшая на берегу  фигурка с какой-то отчаянно-напряженной враждебностью в широко раскрытых глазах.
«Что это? - Недоумевал охотник. – Почему?! Откуда в них столько страха? Когда же они успели научиться ТАК бояться?»
И следующая мысль, кольнувшая недобро.
«Или, может быть, нужно спросить – кто их научил?...»
Оромэ внезапно почувствовал неуместность окутывающего его сияния. Как же он не сообразил, что, для Детей, привыкших к сумраку, озаренному неяркими звездами, свет Амана может показаться не менее опасным, чем тьма.
На самом деле Охотник пока не понимал, чего именно так испугались Перворожденные. Но ведь испугались же. И не захотел растревожить их еще больше. Ничем.
Серебристое сияние угасло, копыта Нахара осторожно коснулись земли. Пальцы Оромэ почти не придерживали повод, так что конь ступал, повинуясь собственным желаниям, пока не остановился почти вплотную к неподвижно стоящему у него на пути темноволосому юноше. Остановился, фыркнул приветственно, слегка толкнув того мордой в плечо, и тут же попытался слегка зажевать эльфийское ухо.
Оромэ невольно улыбнулся, слишком уж контрастным выглядело простодушное дружелюбие Нахара, стремящегося немедленно поближе познакомиться со всем новым, на фоне витающего в воздухе явного ощущения страха. Он попытался осторожно коснуться сознания Перворожденного, и тут его ожидала еще одна «неприятная» неожиданность. Осанвэ Охотника наткнулось на барьер нежелания – ситуация, почти невозможная в общении между обитателями Амана.
«Он даже не хочет почувствовать меня. Вот как...»
Но упрямый Вала не привык сдаваться так легко.
«Что ж, если они не доверяют моему облику, возможно, они поверят тому, к чему привыкли...»
И Оромэ воззвал к творению сестры своей Йаванны, к лесу.
Мелодии Перворожденных звучали тревогой и испугом, лес вокруг них отозвался радостью и надеждой. Лес встречал своего защитника и покровителя, лес был намного старше и мудрее юных Детей, лес словно посветлел изнутри, наполненный уверенностью и покоем.  

Ослепительный свет угас. Всадник был уже совсем рядом, на берегу. Белый зверь, на котором тот сидел, ткнул Тинвэ носом и фыркнул. А потом схватил зубами за ухо:
- Ай! - квэндо отскочил в сторону и отчаянно зашарил глазами по берегу в поисках камня - удалось же поранить камнем того урргха, в горах. Но что-то остановило его. Что-то неправильное было в том, чтобы ударить этого странного зверя.
Тинвэ остановился в нерешительности. Урргха не спешил нападать на него. И лес вокруг пел не испуганно и не угрожающе - радостно, словно приветствовал старого друга.
Эльф недоверчиво посмотрел на Чужого.
- Ты - не урргха? - спросил он с сомнением в голосе.- Ты другой, верно?

Ага, черноволосый больше не стоял столбом. Отпрянул, обернулся, словно в поисках чего-то, а потом вдруг... заговорил.
«Это хороший знак» - подумал Оромэ, наблюдая, как в ярко-синих глазах эльфа медленно тает льдинка настороженности.
К сожалению, Охотнику был неизвестен язык, который придумали для себя дети. Однако вопросительную интонацию в голосе Перворожденного трудно было не угадать.
Оромэ спешился, - ему не хотелось общаться с юношей свысока, - так, стоя на земле, они оба выглядели еще более похожими друг на друга, уверенно удержал под уздцы Нахара, который не прочь был последовать за заинтересовавшим его существом. Потом, пристально глядя на черноволосого, коснулся пальцем губ, затем ушей, и отрицательно покачал головой, не понимаю, дескать.
- Я Оромэ. Это мое имя. - Охотник постарался, чтобы голос его звучал не слишком громко. Он прижал ладонь к груди, и еще раз повторил – Оромэ.
Лес послушно откликнулся радостным вздохом.
- Это Нахар.
Оромэ ласково провел ладонью по белой шее коня, тот удовлетворенно заржал.
- А ты? Как твое имя?  

Этот чужой, похоже, врагом не был. Тинвэ доверял лесу.
- О-ро-мэ,- повторил квэндо и улыбнулся.- Я - Тинвэ.
Для верности он прижал ладонь к груди. А потом робко протянул руку к белому зверю:
- На-хар.
И наконец, рискнул открыть сознание. Жадно вслушался в Музыку незнакомца - она была сейчас не слишком громкой и уже не пугала. И она была совсем не похожа на Музыку того.
Квэндо отважился на осанвэ: Черный Всадник со злобным зеленоглазым урргха, Белый Всадник Оромэ, черный камешек и белый камешек рядом, вопрос.  

Переполох застал Румила в доме.
Сквозь сон он услышал шум. Раздавались крики. Кто-то налетел прямо на сплетённую из веток стену.
Встрёпанный Квэттанар заглянул в дверь, крикнул:
- Чёрный Всадник пришёл! - и умчался.
Румил сел. Он не боялся Чёрного Всадника. Если захочет унести - так унесёт, боишься его или нет. С другой стороны, уже два раза не унёс. Так что никакого смысла в панике не было. Румил мысленно нашёл Финвэ и удостоверился, что пока никто из жителей посёлка не пропал. Было неясно, есть ли со Всадником другие урргха. На этот случай Румил взял из корзины молоток. Говорят, что иных неразумных и злобных тварей можно отогнать лишь силой. Что ж, если такие попадутся, они встретят отпор.
Из сбивчивых речей и мыслей было непонятно, что же произошло. Требовалось увидеть самому. Возможно, кому-то помочь. Хотя никто ещё не ранен.

Румил пошёл по тропинке через рощу, отмечая, что лес звучит не так, как обычно. Различия не вызывали отвращения. Знакомого неприятного присутствия тоже не ощущалось. Ощущались спокойствие и радость. Лес кого-то приветствовал.  

-О-ро-мэ… На-хар… - эти слова, произнесенные Тинвэ были первым, что услышал Ингвэ влетев на берег. Стоящий перед Тинвэ был… Ингвэ даже не знал, как сказать… От него веяло силой, но Ингвэ не ощущал опасности – напротив, казалось, эта сила была ей защитой.
Лес вокруг шумел и нашептывал Ингвэ: "Это друг, это друг…".

Ингвэ подошел и смело взглянул Оромэ прямо в глаза.  

Эрендис совершенно не собиралась идти на праздник. Но когда она услышала тот испуг, который охватил всех, когда она увидела, как они бегут, сами не зная, чего именно они боятся - она рванула, расталкивая их, туда, вперед, к опасности: раз они все способны лишь бояться, то она... она... она... Девушка еще не знала, что именно она сделает, но была готова справиться с самым страшным и ужасным урргха.
На бегу она подхватила острую рогатую палку и выскочила на поляну.

Ощущение спокойствия и доброжелательности, разлитые на поляне... - Эрендис налетела на них, как на стену. Застыла, сжимая свою палку - как оружие от неизвестности.
Здесь был враг, она это знала. Но ничего враждебного она не видела.  

Ольвэ не убежал с поляны. Когда раздались крики, и все бросились прочь, он остался. Деревья мешали рассмотреть, что  случилось на берегу. Оттуда исходил мягкий, совсем не опасный свет, он приближался.
Ольвэ едва успел выйти из леса, когда серебристый мост погас. Гость, которого принёс чудесный белый зверь, сошёл на землю и оказался очень похож на квэнди. В нём не было ничего пугающего. Он никого не хватал и не уносил, хотя Тинвэ был совсем рядом с ним. Наоборот, удержал своего зверя, когда тот потянулся за отходящим Тинвэ.
Зверь фыркнул. Некоторые из квэнди, осторожно выглядывавших из-за деревьев, тут же спрятались.
Гость заговорил. Получалась у него какая-то бессмыслица - не понять ни слова. Зверь вторил ему - радостно прокричал что-то вроде "А-х-рр". Надо же, он тоже говорящий.
Ольвэ подошёл поближе и остановился чуть сбоку от Ингвэ, который внимательно рассматривал гостя.
О-ро-мэ удерживал А-х-рра какими-то длинными ремешками. Ольвэ осторожно протянул руку и коснулся поводьев.

***
Румил спустился по тропе вдоль ручья. Загадочное сияние угасло. Неужто всё закончилось? И тут же он увидел, что квэнди полукругом стоят на берегу, глядя на незнакомца. Тот говорил с ними, в этом не было сомнений. Говорил, указывая на себя и на высокое четвероногое животное. Румил прибавил шагу. Он догнал Эрендис, которая вдруг остановилась с растерянным видом. Румил тронул её за локоть:
- Ты тоже спешила узнать, что здесь произошло? Идём же. Там нет ничего страшного.  

"Это не он! Не Черный Всадник!"

Новэ глянул в сторону поляны, где так внезапно переменился Праздник. Высокие костры едва тлели, залитое звездным светом пространство пересекали странно-длинные, изломанные тени квенди... Кто-то был у края Озера - тонкий силуэт, тающий в сиянии... А с поляны - голосом и осанвэ - пытался всех успокоить... Ингвэ! Кто же еще - ему ведь однажды удалось отогнать Черного Всадника... Но - если это, сияющее, то-что-шло-через-Озеро - не Черный Всадник, то - что оно?

Что бы ни было - но Лес принял это. Новэ вслушался - да, Лес был полон радости, словно приветствовал доброго друга, наконец-то вернувшегося домой...
- Лейринэль... - Новэ не успел договорить, как звездное пламя угасло. Можно было не прикрывать глаза и рассмотреть, что же за друг, кому так обрадовался Лес. - Лейринэль, послушай, похоже, бояться нечего... - Новэ не хотел отпускать девушку - может, Лесу этот неведомый и друг, но... Мало ли? Да к тому же - Новэ было просто жаль потерять это чувство - теплое дыхание Лейринэль, нежность ее волос, так близко, так... прекрасно...  

"Ты не урргха... О-ро-мэ..." - Тинвэ! Так он уже говорит с этим?
- Лейринэль! Этот - не урргха, это кто-то другой! Лейринэль, давай, подойдем, а? Он - не страшный, милая, вот, слышишь, Тинвэ у него уже спрашивает что-то... Лейринэль...
Новэ коснулся губами шелковистой пряди у виска девушки, прошептал на ушко: - Милая, милая Лейринэль, не бойся, не бойся - все будет хорошо! Пойдем к Озеру, а? Там... - Новэ вслушался, да, вот там кто: - Там Тинвэ и Ольвэ, а Ингвэ никого не боится, и Индис уже у воды... Пойдем! Слышишь, Тинг тоже не боится, и Тэлве... Идем! Ведь жалко же будет, если мы - не увидим!
...впрочем, Новэ не был так уверен в том, что хочет променять полумрак леса, где они - вдвоем, на берег Озера, где все квенди и кто-то новый...  

Яркое, невыносимое сияние вдруг погасло, и Лейринэль начала приходить в себя. Кажется, в этот момент ничто ей не угрожало. Тот, кого она приняла за урргха, не собирался нападать? Вот и Новэ говорит ей, что это - не Черный Всадник, а ему квендэ давно привыкла доверять, как самому надежному другу. Как Лесу, помогавшему в трудные минуты и ей, и сородичам... А она так испугалась - она, никогда не боявшаяся далеко уходить от Озера...
Я никогда не пугалась зря... что-то все же не так... но если этот - не Черный Всадник, то кто?
Она была уверена до сих пор, что чужим нельзя доверять. Или она была не права? Но тогда...
Лейринэль оглянулась и увидела. что кто-то - вроде бы Тинвэ, - разговаривает с пришельцем, а рядом с ним какой-то странный зверь. Она прислушалась и вздрогнула - песня этих существ отличалась от всего, что ей было знакомо, а зверь только казался зверем, хотя опасности она не чувствовала. Пока. А Лес радовался пришельцу, будто встретил старого друга, приветствуя его после долгой разлуки. И незнакомые ноты, как нити, вплетались в песню Леса, изменяя ее, делая новой. Другой.
Вот и меняется мир. Вот она - та перемена, которую мы предчувствовали...
Лейринэль не была уверена, что перемена эта - к добру, но она уже происходила, и нужно было понять, как с этим жить дальше.
- Пойдем, Новэ. Послушаем, зачем этот не-квэндо приехал. Только, прошу тебя, близко подходить не будем все же, - нерешительно сказала она, - Белый Всадник или Черный - мне страшно, я не понимаю, что ему от нас нужно. Лесу он нравится, но... я не хочу, чтобы он увидел нас. А вдруг он притворяется? Пойдем по тропке, где его не-зверь не пройдет, хорошо?
Она высвободилась из рук Новэ и тихо скользнула на лесную узкую тропку, - медленно, крадучись приближаясь сквозь густые ивовые заросли к тому месту на берегу, где другие квэнди разговаривали с пришельцем.  

Среди ветвей началось какое-то движение, Оромэ, казалось, мог различить десятки пристально наблюдающих за ним глаз. Потом Дети начали понемногу выбираться на берег. Некоторые настороженно, по возможности до последнего укрываясь в лесной тени, некоторые уверенно, с живым любопытством на лицах. Какие же они разные – прекрасные мелодии одной дивной песни. Вала удивлялся им и любовался ими одновременно. Нет, страх им не к лицу. Словно чуждая фальшивая нота, взвизгнула, резанув слух, и исчезла. Осталась лишь осторожность, но это, пожалуй, к лучшему. Они, оказывается, не такие уж и простодушные дети, уже успели подрасти...
Черноволосый юноша между тем назвал свое имя, отвечая на попытку Оромэ представиться.
Тинвэ.
А потом разума Охотника легко коснулось осторожное видение, в котором тесно переплелась неуверенность и надежда. Черный и белый камушек, вот как...
Между бровями Оромэ на миг залегла суровая складочка, - он имел особые виды на черного волка, образ которого выплыл из сознания Перворожденного. Еще с прошлой охоты.
»Я не ошибся, - источник их страха мог быть и оказался очевиден – Мелькор и его прислужники... Мой братец уже побывал здесь. Это плохо, но, Эру клянусь, этого больше не повторится..».
Еще один Перворожденный подошел совсем близко – радостно и доверчиво заглянул прямо в глаза. Теплое прикосновение чужой мелодии, от которой краски мира словно становятся ярче.
«Дети Эру... Младшие... Они и правда главное чудо этого мира... Мне нужно рассказать и объяснить им так много... Черный и белый камушек... И про это тоже...»
Оромэ внимательно посмотрел на Тинвэ, но видение, которое он сплел в ответ, предназначалось не только Черноволосому, оно вспыхнуло, вплетаясь в мелодию леса, и лес повторял его вновь и вновь для всех, кто был готов его услышать

Заросшая одуванчиками лесная полянка, уютное лисье логово. Мать-лиса в окружении нескольких пушистых рыжих комочков. Время движется намного быстрее обычного, видно, как взрослеют лисята, как родительница заботливо обучает их охотничьим премудростям... Вот уже они не дети, а молодые лисы и лисицы... Еще раз побелели и вновь пожелтели одуванчики, и новые пушистые комочки появились на свет. Но на этот раз старшее поколение принимает живое участие в обучении младшего, а мать лишь внимательно наблюдает со стороны...
Видение заколебалось и старшие лисы внезапно потеряли свой «лисий» облик, обернувшись женщинами и мужчинами, один из которых разительно напоминал самого Оромэ, а юные лисята, в свою очередь, стали походить на Перворожденных, появившихся на полянке.
Еще раз изменилось видение, и эльфы остались в нем одни. Внезапно налетел ветер, сгустилась тьма, и сквозь нее понесся прямо к ним черный силуэт всадника в сопровождении огромного зеленоглазого волка. А потом на темном небе вспыхнула звезда, еще одна, потом еще... Свет звезд прогнал страшные тени, и черный всадник со своим спутником-волком в лучах света обернулись двумя черными камушками на берегу, которые тут же смыло волной.
А видение продолжало двигаться, - последовал стремительный полет над водами, и стало видно, что звезды загораются не сами по себе, их зажигает женщина дивной красоты, стоящая на вершине горы. Потом по воле еще одного мужчины горы расступились, и волны, направляемые третьим из «старших лисов» ворвались в узкое ущелье а потом обрушились водопадом в прекрасную долину, заставив весело рассмеяться еще одну деву в зеленом платье. Там где она ступала на землю, расцветали цветы, и деревья вокруг гнулись под тяжестью сочных плодов. Женщина обернулась и улыбаясь протянула горсть белых камушков...
Тут видение заколебалось и померкло, остался только Оромэ, стоящий на берегу с горстью белых камушков в ладони.  

Эрендис поджала губы.
Всё ясно. Та же красивая сказка. Тот говорил про щенков, этот - про лисят. Хорошо, хоть зверей разных выбрали.

Девушка молчала. Она не рвалась заговорить первой. Ей вполне достаточно было осознать для себя, что этот - лжец, как и тот.  

Румил впитывал видение, стараясь не упустить ни одной детали. Он досадовал на себя - как можно было не догадаться, что сил, изменяющих мир, может быть множество! Что они могут быть разными!
Эти старшие говорят словами. У нас один и тот же облик.
Они подобны квэнди. Вернее, квэнди подобны им. Или... Или мы и они - одно?
Никто из нас не смог бы так вплести видение в песню леса. И само присутствие гостя - будто большой костёр там, где квэнди - лишь искры.
Но, возможно, это лишь различие между взрослым и младенцем?

(Осанвэ Оромэ: старшие лисы, младшие лисята. Младшие быстро растут - вот они уже догнали старших, а в логове копошатся новые детёныши. Старшие находят себе пару, роют новые норы. Бывшие младшие обучают маленьких лисят.
Квэнди - лица, фигуры. "Старшие лисы" - лица, фигуры.
Мы и вы - существа одной природы?)  

Индис так и стояла, не решаясь двинуться. Она помнила Черного Всадника. Этот был другим...
Он заговорил с Тинвэ...
- О-ро-мэ... - тихонько повторила Индис имя, которое произнес Всадник.
Она слышала, что где-то там, за ее спиной поднялся переполох. Слышались крики. Несколько раз она даже узнала голос брата. Только все казалось ей таким далеким.
Она сделала несколько шагов. Вот уже почти подошла к Тинвэ. Индис чувствовала, что квендо больше не боится Всадника.
Образы, картины... Мы - вы...
Кто это?
- Ты другой, - не то просто сказала, не то попросила девушка.  

- Подожди, Лейринэль, - Новэ в один длинный шаг догнал квендэ, и вдвоем, сплетя пальцы, они осторожно пошли по затененной тропинке.

Новэ вглядывался в силуэты на берегу - что там происходит? Что за существо, на котором прибыл через озеро новый-кто-то? Куда ушел этот невероятный свет, что так завораживал? Краем зрения Новэ заметил, что все квенди насторожено пробираются к побережью - еще бы! новое всем интересно...

И в это время его коснулось видение, сплетенное новым для всех квенди. Новэ почувствовал, как дрогнула в его руке рука Лейринэль, шепнул:
- Не бойся! - и замер, отдавшись сплетению удивительных образов.

Прекрасно изменившиеся "лисы", невероятной красоты женщина, зажигающая звезды... Тот, чьей волей разошлись горы - так легко, словно сами эти горы были частью того "лиса"... И - страшно величественный, но почему-то удивительно родной тот, кто правил водами...

Новэ рассмеялся от радости:
- Лейринэль! Ты видела? Эта летящая вода - вот же чудо! Похоже, они сходны с нами, но - иные... и - они не желают нам зла, не стремятся нас переделать... В их ведении - мир, но не мы...  

Видение было неожиданным и странным. Этот не-квэндо умел намного больше, чем сородичи Лейринэль. Он заставлял Лес рассказывать очень странную историю. Девушка задумалась, пытаясь осознать, что же так тревожит ее в красивой сказке.
Их много. И они очень сильны. Переделывают мир, вот как... Старшие и младшие лисята... Такие же, как и мы, только старше? Нет, я же вижу, что это - неправда!
- Может быть, это и есть, Новэ, но этот О-ро-мэ не все нам говорит. Они - другие, и они переделывают мир, но мы и мир - одно. Значит, могут переделать и нас, - шепотом, в безотчетной тревоге, - Тот тоже малышами нас считал. И этот. Цвет камушков разный, но суть их - одна.  

- Тот считал нас малышами навсегда, - ответил Новэ. Ему не нужно было переспрашивать, кто такой - тот, он и сам помнил о Черном Всаднике и его видении. То, что показал О-ро-мэ, отличалось в главном: - Этот новый знает, что малыши - вырастают... Да, мы - часть мира, но и они, те, - (осанвэ: "взрослые "лисы", двигавший-горы, зажегшая-звезды, владевший-водами"), - они тоже часть мира, возможно - больше, чем мы... Что же до камушков... - Новэ нахмурился, - не знаю, но похоже, что и суть у них - разная. Наверное, если мы поймем его слова, мы узнаем больше... Подойдем ближе?  

- Ты прав, нам нужно подойти поближе, - ответила она, нахмурясь, - это уже здесь, и я хочу узнать, зачем. А разная у них суть или нет - увидим.
Лейринэль осторожно подошла поближе к поляне у берега, но выходить на открытое место не стала. а прислонилась к стволу старой ивы, прислушиваясь к разговору. Пока гость казался ей очень странным, и она не знала, верить ему или нет.  

В ветвях дерева пела птица. Одна из тех, чьи трели всегда завораживали Эльвэ, заставляли забывать и о делах, и о времени, будили в душе неясное стремление, мучительное и сладкое одновременно.
Дитя сумерек.
Квэндо бесшумно опустился на траву, прислонился к стволу дерева и прикрыл глаза. Обычно серьезное и решительное, лицо его стало сейчас отрешенно-мечтательным. На губах блуждала нежная улыбка.
Эльвэ слушал. Растворялся в волшебной музыке, позволяя ей уводить себя в неведомые дали.
...и очнулся лишь когда лес вокруг зашумел, раскачивая ветвями, словно приветствуя кого-то.
Крошечный певец сумерек отозвался радостной трелью и, вспорхнув с ветки, скрылся за древесными кронами.
Эльвэ поднялся и потер ладонями лицо, словно пробуждаясь ото сна.
«Привет тебе, хозяин лесов»,- басовито гудели дубы и ели.
«Мы ждали тебя»,- певуче вторили им березы, липы и клены.
«Наконец-то ты вернулся»,- звонко выводили осины.
«Ты снова с нами»,- шелестела трава.
И тут же квендо почувствовал смятение своих соплеменников, страх, мешающийся с надеждой и любопытством. Эльвэ нахмурился и быстро зашагал к озеру, но остановился, как вкопанный, ощутив прикосновение чужого, невероятно мощного, сознания.
Квэндо невольно ухватился за ствол березы: это было, словно порыв грозового ветра, готовый подхватить его, оторвать от земли, унести неизвестно куда. Но тут же выпрямился, настороженно всматриваясь в то, что ему показывали.
В мелодии Чужого не было угрозы. Но Эльвэ предпочитал не доверять Чужим.
Теперь он побежал. Побежал, что было сил, к недалекому берегу озера, где оставил соплеменников готовиться к празднику, а сам отошел совсем ненадолго – ненадолго ли? – послушать пение одного из детей сумерек.
Прежде, чем выйти на открытое место, Эльвэ остановился. Быстро поправил одежду, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы, перевел дыхание.
Твердой и уверенной походкой направился к Чужому, встал перед ним (как раз между Ингвэ и Олвэ, так что они трое и Тинвэ оказались между Всадником и остальными квэнди) и спокойно посмотрел в глаза пришедшему. Без страха или неприязни, но и без особой приветливости. «Ну, и что дальше?» - спрашивал его взгляд.  

Тинвэ, между тем, совсем осмелел. Во-первых, рядом были сородичи, а во-вторых, пришедший нравился ему все больше и больше. Синие глаза квэндо, потускневшие было в последнее время, засияли от любопытства и радостного предвкушения чуда.
- Вы - как мы? - Тинвэ по привычке спросил это вслух, потом рассмеялся, хлопнул себя по лбу и повторил уже мысленно:
Лисята быстро растут и становятся неотличимыми от взрослых лис. Тинвэ держит в ладони белые камешки, и они, один за другим, превращаются в звезды и серебристыми искорками взмывают в небо. Тэлве едет на белом На-харе по озерной воде, словно по тверди. Мириэль идет по траве, и там, куда она смотрит, распускаются цветы.  

Внезапно возникшая на поляне паника застала Финвэ врасплох. Убаюканный перезвоном мелодии, он и не заметил как уснул сидя прямо с открытыми глазами и глядя на Озеро. Шум и крики выхватили его из забытья, музыка рассыпалась, и, очнувшись, Финвэ совершенно не мог понять в чем дело. Возникла несуразная смесь впечатлений – страх беспорядочно метущихся по поляне квенди совершенно не вязался с восторженностью и радостью, которую буквально излучало все вокруг – лес, вода, свет на воде… необыкновенный свет!
О Финвэ кто-то споткнулся, и оглушив его криком – «Черный Всадник! Это Черный Всадник!» исчез в темноте.
- Не может быть! - Финвэ вскочил на ноги, - Это не он!
Где-то внутри он точно знал, он слышал всем своим существом, что это не так.
На берегу уже собралась толпа из тех, кто не испугался, и Финвэ стало чрезвычайно интересно посмотреть, кто же стал причиной этой суматохи, но поймав за руку бегущую сломя голову в лес квендэ, понял, что сначала надо успокоить остальных.

Удостоверившись, что все здесь и более-менее в порядке, Финвэ протиснулся сквозь толпу на берегу и остановился за спинами Эльвэ и Ольвэ. Сказать, что он был поражен, это ничего не сказать. Сила, исходившая от Незнакомца была колоссальна, но она звучала согласно с миром, или не так – это мир пел вместе с Белым Всадником, и мир приветствовал его.  

Ольвэ присматривался к белому-белому коню. Зверь был похож на оленя, только без рогов. И так же, как олени и козы, забавно шевелил ноздрями. Нюхал. В больших блестящих глазах отражались квэнди.
Зверь был настоящий, тёплый - не видение, не чудище. Ольвэ поднёс руку к морде коня, обратившись к нему, как к оленям и лесным птицам - "я друг". Не касаясь, но позволяя обнюхать.  

Оромэ поглядел уважительно на серьезного эльфа в долгополой просторной рубахе.
«А они сообразительные, эти Дети. Они умеют видеть суть вещей, и умеют выбирать главное из многого...»

Огромное дерево раскинуло могучие ветви, а у его подножия расцвел хрупкий
цветок.
Посмотри, они такие разные.
А глубоко в земле дерево и цветок плотно переплелись корнями и пьют воду из одного подземного источника.
Посмотри, как много у них общего
Мы разные, очень разные, но велико и неразрывно наше родство...

Потом лукаво глянул на синеглазого эльфа. Тинвэ, так он назвал себя. Что ж, Тин-вэ...

...Зеленоглазая женщина повелительно взмахнула рукой, и дивное платье возникло мгновенно, - из зеленых листьев, из белых цветов, из золотых степных колосьев. А потом другая женщина, подобная обликом первой, но все же иная, долго пряла нити, ткала полотно, красила его травяным отваром, старательно вышивала сложный узор... И легли рядом два платья, оба прекрасные, сразу и не скажешь, какое из них лучше...

Почему нет? Есть разные пути изменять мир...

Тинвэ держит в ладони белые камешки, и они, один за другим, превращаются в звезды и серебристыми искорками взмывают в небо. Тэлве едет на белом На-харе по озерной воде, словно по тверди. Мириэль идет по траве, и там, куда она смотрит, распускаются цветы.
И улыбается Охотник

Однажды... Почему бы и нет?
А хочешь, прямо сейчас...

Оромэ легонько хлопнул Нахара по серебристо-сияющему крупу. Конь послушно склонил голову, сделал шаг вперед и, подогнув передние ноги, опустился перед эльфом, который как раз протянул к нему руку, на колени, садись, дескать.  

- Ты
........п-понесёшь
...............меня? - спросил Ольвэ, выговаривая каждое слово отдельно, тщательно, и на "меня" уже взмывая вверх в седле, когда конь поднялся с колен. Эльф сразу оказался выше всех, Нахар переступил на месте, босые ноги всадника упёрлись пальцами в стремена.
Туда? Вдоль берега? - конь двигался, как большая тёплая волна, плавно, и это помогало неопытному наезднику обрести правильную посадку. Конь плыл, как птица, и Ольвэ ничуть бы не удивился, взлети он в небо, над шепчущими тёмными волнами древесных верхушек.  

Лейринэль с изумлением смотрела сквозь ветви кустарника, как Олвэ едет, сидя на странном На-ха-ре. "Интересно, а я бы так смогла?" - мелькнула мысль, но сразу же сменилась другой, неожиданной.
Если Ольвэ едет, как Всадник, то... мы чем-то похожи - они и квэнди... но всё же мы разные.
Этот Оромэ явно хотел подружиться с квэнди - но зачем? И правда ли то, о чем он говорит? Разве можно ехать по воде? Он-то, конечно, это может, но не мы. Значит, он или обманывает, или этому можно научиться.
А ведь тот, другой тоже приходил... Чего мы тогда испугались? Быть может...
Девушка усилием воли закрыла свои мысли от соплеменников, быстро повернулась и убежала в лес. Эту мысль можно было обдумывать только наедине с собой.  

Ольвэ решился проехаться на незнакомом звере. И Ингвэ был очень рад за него, потому что тот сейчас и впрямь сделался равен этому странному О-ро-мэ. Ну, может, не вполне равен, все-таки странный зверь слушался О-ро-мэ, а не Ольвэ, но, похоже, гость был прав. И когда-нибудь Квенди смогут стать такими же. Такими же!.. Видения, показанные гостем, захватывали. Столько нового, столько странно и необычного! Ингвэ очень хотелось увидеть все это.
- О-ро-мэ! - окликнул он гостя.  

Когда чудесное животное встало с колен, поднимая на спине Ольвэ, тонко звякнула сбруя.
Финвэ вдруг почувствовал, что, наконец, нашел, то новое чего ему всегда не хватало. Он услышал то, что искал давно, наверное еще до того, как его стали называть мастером – мелодия была твердой и холодной, как лед и в тоже время горячей и податливой; звонкой как вода и глухой, как стук перекатывающихся камней.
Завороженный, Финвэ смотрел вслед удаляющемуся Ольвэ.
(О: Что это?) - Осанвэ не предназначалось никому, оно просто вырвалось, слетело с сердца в окружающий мир.  

Махтан услышал ЭТО. Пение лесного ручья и властное бряцание...так льдинка ударяется о льдинку; но ОНО прочнее льда и твердое...как камень. И еще -  оно может сиять. Как яблоко на дереве. Как звезды на небе.
Он застыл, ища глазами Финвэ.
О: Ты слышал? Ты слышал это? - прозвучал его беззвучный вопрос.  

Да - мысленно ответил Финвэ.
Чудесная, невероятная мелодия. Значит ему не показалось, значит она действительно звучит, существует...  

Эльвэ поморщился: по его мнению, Ольвэ вел себя слишком легкомысленно и рискованно. Но остановить брата он не успел - тот оказался на спине высокого белого зверя слишком быстро. Эльвэ метнул настороженный взгляд на О-ро-мэ. Тот, похоже, и вправду не желал квэнди зла. Но он был Чужим, а Чужим доверять не следовало. Это Эльвэ запомнил крепко с тех пор, как к эльфам явились урргха.

Квэндо решительно зашагал вслед за На-ха-ром, догнал его и пошел рядом, не спуская глаз с Ольвэ, готовый кинуться на помощь брату, если белый зверь решит превратиться в урргха.  

Тинвэ не сводил восторженных синих глаз с О-ро-мэ. Даже на Ольвэ, забравшегося на На-ха-ра, не взглянул. И вопрос Финвэ прошел мимо его сознания.

- А такие-как-ты тоже придут к нам? - мысленно обратился он к О-ро-мэ.- Вы другие, чем мы. Как вы себя называете?

Ткнул пальцем себе в грудь, повел рукой вокруг:
- Мы - квэнди.  

Когда первый восторг немного схлынул, Ольвэ обнаружил, что брат идёт рядом. Тем чудом, которым был конь, невозможно было не поделиться:
Эле! Смотри! Он, должно быть, может бежать, как олени! Быстрее, чем мы! Если подружиться с такими - они могут быстро нести нас далеко-далеко. Туда, где мы ещё не были!
Услышал тревогу и недоверие. Удивился.
Что ты? Это не урргха. Он хороший.  

- Он чужой,- упрямо отозвался Эльвэ, так же мысленно.- И лучше не проси его бежать. Я-то не олень, мне за вами не угнаться.

И все-таки взгляд эльфа смягчился: если эти не-урргха такие же сильные, как урргха, может быть, они сумеют защитить квэнди от чудовищ? Надо будет спросить этого О-ро-мэ. Вот только сперва убедиться, что Ольвэ в безопасности. Эльвэ хотел уже сказать брату, чтобы тот повернул назад и слез со странного зверя, но не решился. Уж слишком счастливое было у того лицо. Эльвэ вздохнул про себя и покорно зашагал дальше рядом с На-ха-ром.  

Я попробую попросить его повернуть - предложил Ольвэ.
И потянулся мыслью к коню - "давай вернёмся к О-ро-мэ".

Мириэль сидела и шила: недавно ей привиделся новый узор и девушка не могла оторваться, пока не воплотит его. Вместо привычных изгибов листьев и стеблей сейчас получалось нечто странное: рисунок словно был разрезан одной светящейся линией. Это было непонятно.
Вышивальщица должна была понять этот узор. Должна была найти зримое воплощение. Сейчас ей это казалось важнее всего.  

Эльвэ охнул и остановился, как вкопанный, разглядев в паре дюжин шагов впереди тонкую девичью фигурку. Серебристые волосы свесились, закрывая лицо, на коленях лежало рукоделье. Мириэль, конечно, кто же еще.

- Мириэль! - сердито окликнул Эльвэ мастерицу, быстро обходя На-ха-ра, так, чтобы оказаться между ним и девушкой.
Правда, для этого пришлось повернуться к зверю спиной.
- Что ты здесь делаешь? - резко спросил квэндо.  

От его окрика девушка вздрогнула. Она подняла лицо и посмотрела на Эльвэ взглядом обиженного ребенка, не понимающего, за что на него кричат.
- Что ты? Я шью. Разве я тебе мешаю?  

Эльвэ умолк, сдвинув брови: говорить вслух при чужом у него не было ни малейшего желания.

- Иди в селение,- мысленно велел он девушке.- Сейчас же. Здесь не-квенди. Это может быть опасно.

Тут Эльвэ оказался уже в нескольких шагах от вышивальщицы и снова развернулся лицом к На-ха-ру.

Нагнул голову, глядя исподлобья на огромного зверя и чуть развел в стороны руки.
- Не ходи дальше,- сказал вслух.
И повторил то же самое мысленно.

Эльвэ понятия не имел, что станет делать, если На-хар не послушается. Но очень надеялся, что легкомысленная девчонка успеет уйти.  

- Ой! - при виде огромного коня глаза девушки засияли восторгом.  

Судя по возгласу, Мириэль испугалась. И хорошо: быстрее уйдет в безопасное место.

- Ольвэ, давай вернемся обратно,- мысленно попросил Эльвэ.- Пока этот зверь еще кого-нибудь не перепугал.  

Как только внимание Эльвэ ослабло, Мириэль подбежала к коню.  

- Мириэль! - Элвэ крепко схватил девушку за руку и оттащил в сторону.

В других обстоятельствах он ни за что не обошелся бы с девой столь грубо, но кто знает, быть может, он только что спас ей жизнь.  

- Да пусти же! Ты  что?! - на глазах Мириэли выступили слезы.  

- Это зверь Чужого,- беззвучно ответил Эльвэ, не выпуская ее руки.- Иди в селение, здесь может быть опасно.  

Откликаясь ли на просьбу Ольвэ, или на гневный запрет его брата, или на мысленный призыв Охотника - Нахар чуть попятился, повернулся вправо, и по широкой дуге двинулся через лес обратно к Оромэ.
Эльвэ, ты пугаешь девушку больше, чем Ахрр. Может, ей и от тебя спрятаться? - лёгкая насмешка, лёгкое неодобрение, но за всеми этими чувствами, обращёнными к брату, было - Я понимаю, ты защищаешь квэнди от чужака. Ты прав. Но они не должны бояться его. Мы не должны бояться того, что приходит.

Чьи-то ещё страх и недоверие, опасливое любопытство и готовность убежать звучали вокруг. Олвэ старался ободрить испуганных квэнди. Не звать их за собой, но хотя бы помочь избавиться от ужаса, затмевающего мысли.

Готовность напасть - вот этого он не ожидал. И на миг подумал, что за деревом прячется настоящий урргха.
Неужели всё это - ложь? И песнь леса? И чудесный зверь?
Он будто проскакал сквозь ледяной водопад. Ощущение опасности, ужасной ошибки, угрозы - мгновенно нахлынуло и так же мгновенно исчезло, когда он узнал Тэлве. Страх, гнев, решимость, готовность ударить - всё это делало квэнди в чём-то похожими на урргха.

Нахар остановился. Тэлве медленно выбрался из-за дерева. Он словно не знал, что делать дальше.
Убеждать его, что гости безопасны, Ольвэ не хотел - он и сам не был в этом уверен, просто чувствовал странное родство с ними. Поэтому он сказал вслух:
- Тэлве, поищи-ка яблоко.
- А? - это было настолько неожиданно, что эльф не понял, в самом ли деле он услышал это.
- Угощение. Свадьба, - терпеливо пояснил Ольвэ. - Там были яблоки. Найди одно. Я хочу его угостить.
- Яблоко?
- Ну да. Олени любят яблоки. И козы. Этот зверь похож на них. Как найдёшь - принеси на берег.
- А... - Тэлве наконец-то закрыл рот, неуверенно взглянул на поляну, где недавно царило веселье, на Ольвэ, чуть сощурившего глаза, на зверя-чужака, и медленно пошёл искать яблоко.  

"Квэнди должны научиться осторожности,- Эльвэ упрямо сдвинул тонкие брови.- Бояться мы не должны, но нам следует остерегаться. Чужим нельзя доверять."
- Мириэль,- мягко, но настойчиво сказал он вслух, выпустив руку девушки,-  возвращайся в селенье. Сейчас неподходящее время для прогулок.  

- Я только хотела посмотреть на него, Эльвэ, - взгляд Мириэль всё еще был обиженным, - на такой оттенок белого цвета! Ну как ты не понимаешь...

Квендэ с сожалением посмотрела на ткань - сосредоточенность, столь необходимая для создания узора, была потеряна, но странного зверя еще можно было догнать.  

Оттенок? Цвет?!
Некоторое время Эльвэ молчал, потеряв дар речи от негодования и изумления.
- Тогда смотри издали,- наконец, разрешил он, готовясь перехватить деву, если та надумает снова броситься к опасному существу.- Здесь Всадник. Этот зверь пришел с ним. Если они нападут, когда ты будешь рядом, мы можем не успеть защитить тебя.
"А можем и не суметь",- мрачно добавил он про себя.  

- Всадник? Он снова здесь? - девушка встревоженно прижала неоконченную работу к груди. - Но этот зверь - он такой красивый... и твой брат на нем... Эльвэ, я не понимаю!

Мелодию, желавшую воплотиться в ее узоре, Мириэль слышала всё четче, но не спешила вновь коснуться ткани иглой - этот узор она никому не позволит отнять.  

- Это не тот Всадник,- неохотно ответил Эльвэ.- Другой. Но мы пока не знаем, чего ждать от него.
Квэндо хмуро глядел вслед удаляющемуся Ах-хару, разрываясь между долгом защищать нисси и долгом быть рядом с братом в минуту опасности.
- Я должен идти, Мириэль,- сказал наконец.- Будь же благоразумна.
И бегом кинулся догонять опасного зверя.  

- Олени любят яблоки,- бормотал себе под нос Тэлве, отрешенно разглядывая праздничную поляну.
Снедь кое-где рассыпалась по земле, но часть угощения осталась нетронутой, и квэндо в конце концов отыскал нужную корзину.
- Можно сделать так, чтобы урргха перестал быть,- Тэлве выбрал несколько плодов покрупнее и так же медленно двинулся обратно к белому зверю.- А если урргха понравятся яблоки, может быть, он больше не захочет есть квэнди? Или это не урргха?  

- Квен-ди, - повторил Охотник, улыбаясь синеглазому юноше.

Другие Дети стояли полукругом и смотрели на него с любопытством. Настороженность в их мелодиях еще оставалась, но в глазах собравшихся светилось дружелюбие.

Что им ответить? Показать, как пелась Арда? Но не испугаются ли они?

- Мы - Айнур, - и Оромэ сел на траву, чтобы не смотреть на собравшихся сверху вниз. Не испугать - а защитить.

Белый всадник скачет по зеленой траве - и черный волк бежит от копыт Нахара. Женщина с доброй улыбкой касается древесного ствола - и на засохших ветвях вновь распускаются листья. И сумрак озаряется светом - мягким серебряным и ярким золотым.  

- Ай-нур,- завороженно повторил Тинвэ и тоже уселся на траву, неотрывно глядя на Белого Всадника.  

- Эле! - невольно воскликнул Ингвэ, хотя свет, показанный О-ро-мэ, не очень-то походил на звездный.
"Это - где? - мысленно обратился квэндо к Ай-ну. И перешел на образы:
костер - от него летят искры и гаснут
золотое и серебряное сияние - от него летят звезды, поднимаются в небо и остаются там
возле серебряно-золотого костра сидят Белый Всадник, женщина с ласковой улыбкой и ребенок, похожий на них обоих.  

Как им объяснить, не испугав? Они так любопытны и открыты миру сейчас, и глаза Детей - в них будто мерцает отблеск звезд Варды.

Зеленый холм посреди цветущей долины. Два дерева, сплошь покрытые золотыми и серебряными цветами. Светящаяся роса стекает ручьями к подножию холма. Прекрасная женщина несет чашу, полную сияния, на вершину высокой горы. Она поднимает руки - и в небе загораются новые звезды.

- Это Аман. А-ман, наш дом, - медленно, светло улыбаясь, проговорил Оромэ.

Красивые светлые дома Валмара. Дуновение ветерка - и звенят колокольчики на платье светловолосой девушки, так похожей на Индис. Она смеется, бежит, раскинув руки, навстречу ветру - и взмывает в небо золотистой птицей. Белый Нахар скачет по зеленому лугу к опушке леса. И улыбается Охотник.  

Не ожидая сама от себя такой смелости, Индис подошла к Оромэ и села рядом с ним на траву.
"Что это?"

Сияние. Звезды тоже сияют, но они далеко. А здесь они близко. Рядом. Сияние льется, струится... Два Дерева, покрытые цветами...

"Смотри - мы видели звезды, но такого еще никогда и никто из нас не видел. Смотри - так у нас"

Темная гладь озера. Искры костра. Индис поет. Поет и танцует. Лейринэль. Эльвэ. Ольвэ. Финвэ. Мириэль. Тингрэлл. Эрендис. Новэ. Брета...

Вплетай шорох трав в свой узор!
Смотри, эти нити светлые
Две судьбы сплели.
Две души - одно,
Ткется полотно,
Вьется песни нить,
Чтоб соединить.
Две судьбы - не разделить!

Лес. И Черный Всадник. Страх. Хочется закрыть лицо и никогда не открывать. Страх за брата. Ингвэ, где ты? Страх за всех, кто рядом.

Лес. Тишина. Ласковые травы. Шелестящие листья. Говор ветра, заблудившегося в ветвях...

Темные воды, зеркало для звезд,
Где же ты ветер? Когда ты придешь?
Где же ты бродишь, о нас позабыв?
Волосы треплет ветра порыв...

Что же мы видим? Что же мы ждем?
Тонкою нитью расшит окоем...
Каждый узор свою песню ведет.
Где же на ветер? Когда он придет?

- Аман? Наш дом?  

Как же им неуютно - а ведь мы создавали Арду для Детей. Что же ты сотворил, братец Мэлько...

- Аман. Наш дом. Дом Айнур.

Белый Всадник торопит коня - на Запад. Серебряный мост дугой выгибается над синими волнами широкого моря. Другие мужчины и женщины встречают его в краю, где струится Свет. Они о чем-то беседуют, а затем Оромэ возвращается. Иные Айнур подходят к Озеру - и звезды разгораются ярче, тени меркнут, а Черный Всадник скачет прочь.

- Арда. Ваш дом.

Лес. Тишина. Ласковые травы. Шелестящие листья. Говор ветра, заблудившегося в ветвях... Синяя гладь озера. Квенди поют и танцуют. Белый Всадник сидит у костра. Искры летят в темно-синее небо - к серебряным и золотым звездам.  

Ингвэ приблизился к сестре, встал рядом, словно оберегая. По привычке скорее - Белый Всадник внушал доверие. И квэндо снова обратился к нему:

Квэнди идут по серебряному мосту. Айнур встречают их. Вопрос.  

Тинвэ некоторое время сидел молча, размышляя. И когда снова посмотрел на О-ро-мэ, взгляд его был уже не восторженным, но пытливым.

Зеленый холм с двумя светящимися деревьями. Айнур и Оромэ сидят на траве. Рядом с ними сидит Черный Всадник.
Вопрос.  

"Они так похожи на нас - и всё же как быстро им пришлось вырасти! Доверчивые, стремящиеся к Свету - и осторожные, вникающие в самую суть. Умные Дети. И что ответить им?"

Оромэ нахмурил брови и покачал головой:

Айнур подходят к Черному Всаднику, Оромэ и рыжеволосый смеющийся мужчина берут его за руки. Женщина в зеленом платье  спускается с холма, и свет становится ярче. Черный Всадник убегает к серебряному мосту. Мост исчезает.
Отрицание.

Черный волк бежит по лесу к Озеру. Оромэ скачет ему навстречу - волк убегает. Радостно шумит лес.
Утверждение.

Квенди идут от Озера к серебряному мосту. Высокие горы у них на пути. Широкие реки. Далеко.

Тинвэ подумал некоторое время. Показал на себя и собратьев:
- Квэнди.
Показал на О-ро-мэ:
- Айнур.
И вновь перешел на мысленную речь.
Белый Всадник. Взрослый лис.
Тинвэ. Лисенок.
Черный Всадник и его волк.
Вопрос.  

И Оромэ ответил тоже мысленно:

Черный всадник. Черный лис.
Волк. Темноволосый юноша с серыми глазами. Молодой черный лис.  

Тинвэ куснул губу: посылать такие образы Белому Всаднику было неприятно. Как и вообще вспоминать их. Но не спросить он не мог.

Чудовище, убившее Нэнле и едва не покалечившее самого Тинвэ.
Жуткая тварь со щупальцами, напавшая на Финвэ и Тингрэлла в пещере.
Злобные существа, похожие одновременно на хищных зверей и на квэнди, от которых чудом спаслись Мэгли и Пэтрон в дюжине звездных кругов пути от Озера.

- Урргха,- невольно передернувшись, выдохнул Тинвэ.

И добавил еще один образ:
Черные лисята.
Вопрос.  

Оромэ даже привстал, но тут же вновь опустился на траву: принятые образы были ужасны и сами по себе, но то, что эти искаженные создания нападают на Детей, было совершенно невыносимо. Плечи Охотника напряглись, желание немедленно вскочить и искать, искать и уничтожать тварей Отступника было столь сильным!

Но синеглазый квендо ждал ответа на свой  вопрос. И, видимо, не он один. Так вот в чем причина их страха - их не только пугали, на них охотились. Охота на Детей - немыслимо. Нужно было срочно возвращаться с этой вестью в Аман, сообщить братьям и сестрам, ибо в одиночку Охотнику с Восставшим не справиться - это он понимал, несмотря на гнев, алой пеленой застилавший глаза.

Чудовище, убившее Нэнле и едва не покалечившее самого Тинвэ.
Кэлва. Животное. Не лис. Не лисенок. Плохо. Недоумение.

Жуткая тварь со щупальцами, напавшая на Финвэ и Тингрэлла в пещере.
Рыба-много-змей. Не лис. Не лисенок. Плохо. Удивление.

Злобные существа, похожие одновременно на хищных зверей и на квэнди.
Узнавание. Плохо. Отвращение. Не лисы. Черные лисята? Черные келвар? Неизвестность.  

Эрендис стояла, глядя на чужака без малейшей приязни, хотя и без страха.
"Лисята, значит. Но лисята вырастают и покидают родителей. Мало того, что ты лжешь, Всадник, так еще и лжешь неумело".
Красивые губы изогнулись в недоброй усмешке.
Лисята в норе. Они растут. И уходят прочь. Они ищут себе пару и роют новые норы. И забывают о той норе, где жили малышами, и о той лисице, что выкармливала их своим молоком.
Мы должны будем сделать так же?
В осанвэ девушки отчетливо чувствовалась издевка.  

Оромэ вопроса девушки просто не расслышал - ответив Тинвэ, он надолго задумался, не выпуская из сознания внезапно возникшее сомнение - так кем же были те твари, на которых он охотился в степи? Искаженными Мелькором квенди? Но это немыслимо - так исказить мелодии Детей! Зверьми, которым Отступник придал облик, схожий с Детьми Эру? Но зачем - в насмешку? Зачем?!  

Подъезжая к поляне, Ольвэ явственно услышал приближение новых мелодий. Они чем-то напоминали волков - но только отчасти. Главной темой в них был Свет - свет, струящийся от белого Всадника и от его Аххра, правда совсем не такой ослепительный. Словно те не-волки были частью странного гостя. Белый Всадник - Черный Всадник, белые почти-волки - черные волки... а что, если у всего есть своя противоположность и в то же время пара? Что, если в землях, откуда приехали гости, тоже есть квенди? Достигнув Оромэ, эльф обрушил на него целую цепь видений.
 (о) Тьма-Свет, Свет-Тьма - рядом, не сливаясь. Мир, затянутый клетчатым пологом - белое, черное, белое, черное. Зеленое дерево-дерево, с чьих ветвей льется свет. Квенди. Знакомые фигуры вдруг наливаются светом - таким же ослепительным, как и Белый Всадник. Они садятся на маленьких Аххров и несутся по упоенной светом земле, краски которой теряются в этом блеске, и срывают с деревьев круглые серебряные плоды, приближаясь к светящемуся Озеру... У вас тоже есть квенди? Вопрос, готовый превратиться в утверждение.
- Спасибо, Тэлве, - нагнувшись прямо с коня, Ольвэ взял из рук эльфа яблоко. Спрыгивать вниз он не стал. Он понимал, что Всадник не отдаст ему этого... зверя? Нет, Аххр был чем-то большим...
Эльф собрался с духом и послал Оромэ еще одно видение.
Нахар. Много Нахаров. Все похожи друг на друга, как две капли воды, только разного роста. На одном из них сидит Оромэ. На другом - поменьше - Ольвэ. Робкая просьба.  

"Лжец! Он даже не решился ответить мне".
Сородичи, потеряв остатки осторожности, смотрели на Всадника с восторженным любопытством. И выглядели при этом донельзя глупо.
"И вправду, детеныши несмышленые. Слепые, доверчивые".
Эрендис презрительно усмехнулась, демонстративно повернулась к чужаку спиной и неторопливо пошла к лесу. Может быть, остальным квэнди нравится быть щенками для Всадников... пусть. Она найдет свой путь. И найдет - сама. Без навязчивой помощи чужаков.

* * *
 ...и я найду эту мелодию, совместившую холод и огонь. Найду ее, во что бы то ни стало, найду... - неотвязно крутилось в голове Финвэ.

Странное животное, украшенное невиданной мелодией, вернулось на поляну, неся на спине всадника-Ольвэ, но мастеру не довелось изучить свое открытие получше. В радостную мелодию леса ворвалось что-то другое, светлое, стремительно-торжественное.
Несмотря на кажущееся отсутствие враждебности, Финвэ насторожился и внимательней прислушался к обмену образами между квэнди и Оромэ, нить которого едва не упустил, отвлекшись.

Индис встала и осторожно подошла к Ольвэ и Нахару. Протянула руку и коснулась животного. Мягко, словно боялась спугнуть. Квендэ не боялась его, наоборот - Нахар ей очень нравился.
Нежность. Тепло. Ласка.  

- Нахар, - тонкое пение упряжи отвлекло Охотника от мрачных мыслей - а у Детей, столь радостных и доверчивых, было так много вопросов - и Айну вдруг захотелось остаться среди них.

"Они так тянутся к Свету и радости - а в их глазах будто звезды мерцают".

Оромэ взглянул с улыбкой на среброголового юношу, который так непринужденно восседал на его скакуне.

- Квенди - в Эндорэ. Здесь. Айнур - в Амане. Там - ладонь Охотника указывала на Запад.

Оромэ едет на Нахаре. По степи под звездами несется табун лошадей - белых, гнедых, серых; ветер развевает их гривы, звонко стучат копыта. Маленький жеребенок ткнулся носом под брюхо кобылицы.

- Это тоже Эндорэ, - и, мысленно обращаясь к Нахару:

А ты еще спрашивал, зачем нам с тобой уздечка и стремена. Они тоже были в Предначальной Музыке - а Детям так удобнее. Посмотри, как смотрит на них этот черноволосый Сын Эру - и не только он!

Нахар тихо заржал в ответ, тряхнул головой, будто кивнул, и коснулся мягкими губами плеча золотоволосой девушки.

* * *
Этот лес был темен и пах по-другому. Словно сумерки, в которых покоилось Эндорэ, тоже пахли, придавая особую горечь знакомому аромату цветов, листьев, и трав.
Мощные лапы отталкивали землю, и она мчалась назад, неся на себе деревья и поляны.
Псы молчали.
Внезапно горечь в воздухе усилилась, и Оромэндил услышал топот легких ног и звонкие голоса, серебристыми колокольчиками звеневшие над лесом.
Стая затаилась.
Дети - а Оромэндил даже не сомневался, что это именно они - прошли мимо.
"Ой, мы нашли Детей... Надо сообщить Оромэ. Кажется, это те, кого Старшие Стихии почему-то ждут-не-дождутся".
И внезапно кто-то из Меньших - животных, которые стараниями Йаванны стали куда умнее, быстрее и крепче, но в глубине души так и остались охотниками за дичью и не желали размышлять больше, чем это было необходимо - разразился звонким заливистым лаем.
Топот ног стал громче и ритмичнее, а вот мелодия серебряных колокольчиков-голосов стала испуганней и сбивчивей.
"Добыча?"
"Это не дичь, Эру Единый! Это дети! Сколько раз повторять - не брешите попусту!"
Но сделанного больше не поправить.
Оромэндил с досады перемахнул через большой куст малины и повернул стаю ближе к Озеру.
"Еще раз услышу хоть звук - ухо порву!" - грозно предупредил он по осанвэ.
Стая мчалась вокруг Озера.
Оромэндил попытался было дотянуться до Охотника, но тот почему-то был закрыт для осанвэ.
Внезапно черные влажные ноздри расширились.
"Добыча!"
Оромэндил замер на месте, навострив уши. Черная тень пса закрыла звезды.
Впереди хрустнула ветка, зашуршал лист... и из-за ствола прямо на пса выскочил большой серый заяц.
Клацнули огромные клыки, кровь брызнула на землю.
Закончив трапезу, Оромэндил облизнулся, победно гавкнул и кинулся догонять стаю.
Можно было уже не таиться.
Горьковатый, но такой чудный запах исчез.  

- Урргха!
- Слышите, квенди?

Серые тени несутся среди деревьев - молча.

- Это волки!
- Нет, волки звучат не так!

Прижимая к груди малышей, нисси ускорили бег - насколько это было возможно. Подростки взобрались на деревья и внимательно вслушивались в мелодии леса, выискивая безопасный путь.

- Мы слышим звуки охоты!
- Охота - на нас? Черный Всадник послал их?
- Но этот Всадник ведь Белый?
- Он - Охотник, он - чужой, нельзя верить чужим.

Колышется трава, едва сминаемая легкими ступнями квенди, вздрагивают ветви кустов - быстрее, быстрее,  подальше от Озера, от страшной Охоты!

- Но Лес спокоен, он даже рад им!
- Лес! Лес защитит нас.
- Они отстали?
- Возвращаться домой нельзя, слышите: урргха там, они охотятся.  

И хоть никто за ними и не гнался, мужчины замедлили шаг и рассыпались, сливаясь с лесом: кто бы это ни охотился, пусть женщины и дети дойдут до селения Ленвэ.

- Не бойтесь, идите! Мы не пустим их дальше.
- Дорон, любимый, я останусь с тобой!
- Брета... уходи, мэльдэ, прошу тебя! Слышишь, квенди из дальних селений уже знают о нас, вас встретят. Я не прощаюсь, но - беги!

* * *
- Вайвэ,- негромко сказал Ленвэ, выслушав сбивчивый рассказ,- уводи нисси и детей. Койрэ, Эрлах, пойдете с ними. Остальные - за мной.
Лес укрыл беглецов. Деревья сплетали ветви за их спинами, трава выпрямлялась, терпкий аромат свежей зелени заглушал запах, который мог бы выдать квэнди охотникам.  Сородичи Ленвэ чувствовали и любили лес лучше, чем те, кто жил ближе к Озеру. И лес был им надежным другом и защитником.
Нэри во главе с Ленвэ, держа наготове стрелы и бесшумными тенями скользя от дерева к дереву, двинулись туда, откуда прибежали испуганные женщины. На помощь квэнди, оставшимся у Вод Пробуждения.

* * *
- Урргха! - воскликнул Эльвэ, мгновенно уловивший чужую музыку. Музыку, от которой веяло смутной угрозой.
- Ты привел урргха! - он шагнул к Белому Всаднику.
Пальцы сами сомкнулись на рукояти костяного ножа, торчащего из-за пояса.  

"Эльвэ, ты плохо слушаешь! Чего ты переполошился? Это вовсе не урргха. если бы это было урргха, оно бы звучало так...", - осанвэ прервалось, потому что Ольвэ, припав к шее коня и рискуя свалиться на землю, пытался накормить Нахара яблоком. Наконец ему удалось дотянуться до морды, и мягкие губы коснулись его ладони. Выпрямившись, квендо продолжил:
"Если бы это было урргха, оно бы не звучало так странно. Будто чего-то боится".

"...Владыка, мы нашли Детей... ну, я так думаю. Только стая, кажется, напугала их. Мы слишком давно не охотились в Эндорэ, наверное... Мне не пришло в голову запретить подавать голос - я думал, что любому щенку ясна разница между дичью и детьми, они и пахнут-то не особо вкусно..." - Оромэ никогда даже и не думал, что его майа может испытывать столь сложные чувства. Оромэндилом явно владели одновременно досада на себя самого, смущение и сильное опасение, что вырвавшийся у Сероухого лай навредит знакомству с Детьми, на которых за их отсутствие, походи, успели поохотиться все виды тварей, живущих в Эндорэ, включая самую большую, самую сильную и самую опасную, приходящуюся его Владыке по загадочной воле Эру родичем.

"Разумеется, урргха боится,- отозвался Эльвэ.- Потому что мы научились защищаться. А вот ты слишком беспечен, брат".
И сделал еще один шаг к чужаку, сжав зубы и исподлобья глядя на Всадника.  

- Это не урргха, а собаки, - Оромэ улыбаясь шагнул навстречу сердитому квендо.

"Храбрые эти Дети - но вот с таким оружием от тварей старшего братца они, пожалуй, не отобьются".

о: Оромэндил, призови стаю и уводи ее на Запад. Здесь не место для Охоты, а я вас догоню. Вскоре.

Хоть они в Йаванной и изменили мелодии той, первой, стаи, но всё же собаки в своре Охотника были отдаленными потомками волков Артано. Не стоит им встречаться с Детьми - сейчас.

Белый Всадник протянул к среброволосому квендо правую руку - ладонью вперед: покажи, мол, что это у тебя за поясом, подкрепив жест мысленным образом.

Эльвэ вытащил нож и протянул Всаднику рукоятью вперед. Без улыбки, но и без страха. Ясно, что чужак слишком силен, чтобы один квэндо, пусть и с оружием, мог серьезно ему повредить. Готовность Эльвэ к бою была не более, чем жестом, показывающим, что без сопротивления квэндо не позволит сожрать ни себя, ни кого-либо из соплеменников. И сейчас было важно показать, что он, Эльвэ, не боится Всадника, и нож - не единственное, чем можно себя защитить.
- Что такое собаки? - требовательно спросил квэндо.  

- Собаки - это Охота, - спокойно сказал Оромэ, внимательно рассматривая костяной нож.

Стая белых псов несется по степи, и злобные существа, похожие и на квенди, и на хищных зверей, в панике бегут от нее.

Кажется, именно этих существ назвал словом "урргха" вон тот синеглазый квендо? Слово звучало неприятно, но весьма подходило тем тварям.

- Собаки ищут урргха. Охотятся. Урргха - враги. Собаки не ищут квенди. Собаки - друзья. Защита.

И тут Охотник достал из седельной сумы свой охотничий кинжал - один из подарков Ауле. Магии в нем почти не было - лишь светилось лезвие, будто и не во Тьме Эндорэ, а в Благословенном Амане.

- Возьми, - он вложил рифленую рукоять в ладонь Эльвэ, - это тебе.

Квэндо внимательно рассмотрел подарок. Нож был каким-то странным. Не кость. Не камень. Что-то другое. Светящееся, словно там, под гладкой поверхностью, горело светлое пламя. Но горячо не было.
Эльвэ осторожно провел пальцем по лезвию - и тут же отдернул руку, едва не порезавшись. Ни у кого из квэнди не было такого острого ножа. Во всяком случае, он не видел.
- Благодарю,- квэндо смотрел теперь на Белого Всадника совсем иначе.
С благодарностью и надеждой.
- Этот нож - ведь урргха его испугаются, верно? Он ведь не просто нож? А...- Эльвэ на мгновение запнулся, устрашившись собственной дерзости, но искушение было слишком сильно.- А эти... собаки... Они теперь будут жить с нами? И урргха не посмеют приблизиться?  

Махтан не мог отвести взгляда от клинка. Свет звезд? Молния? Плеск ручья? Вспышки пламени?
Он мог петь, и не только песней своего воплощения. Тонкое, завораживающее гудение прочно воткнувшегося в твердое клинка.
Прочный и гибкий. Хрупкий и способный противостоять почти всему.
Непохожий… ни на что из виденного ранее.
Грация. Сила.
Казалось, он откликался на какие-то неясные, тихие-тихие, но страстные, зовущие, алчущие и тоскующие интонации.
Они были вокруг. Где? Что-то заставляло его озираться.
Они звали Махтана.
Именно его.
Они ждали. Они тосковали по нему.

Ингвэ подошел к сородичу, не сводя глаз с диковинного ножа. Коснулся клинка кончиками пальцев - бережно, словно тот был живым и необычайно хрупким.
- Свет,- прошептал квендо.- Аман.
Посмотрел на Белого Всадника, послав тому мысленный образ:
Озеро Пробуждения. На берегу - светящиеся деревья. Золотые и серебряные. Много. Весь лес полон их сиянием.
Просьба.  

- Здесь, - Оромэ улыбнулся, - нет урргха, нет Охоты для моих собак. Здесь дом квенди. Собаки испугали квенди в лесу, они вернутся в Аман.

Он вздохнул с легким сожалением: выполнить просьбу золотовласого юноши было невозможно. Даже если бы Охотник мог наполнить Светом этот лес, это тут же привлекло бы внимание Отступника. Впрочем, в одиночку это было ему не по силам, и не его это мелодия...

Но как светятся надеждой глаза Детей! Как звезды.  

- Урргха приходили сюда,- Эльвэ гневно сдвинул брови при одном воспоминании об этом.- И могут еще прийти. В Амане урргха нет - зачем там твои собаки?  

Ольвэ со вздохом сожаления спрыгнул со столь понравившегося ему - кого? Скачет... Ска-кун. Скакун!
Ольвэ счастливо рассмеялся и, погладив напоследок нового друга, подошел к Эльвэ, внимательно рассматривая нож.
(о) Может, я и беспечен, но зато никто не может сказать, что я обижаю гостя подозрением! Дай посмотреть, а?

Эльвэ, не глядя, протянул нож брату. Сейчас его интересовал исключительно Белый Всадник. Точнее - собаки Белого Всадника.  

- Мы вернемся. Мы прогоним урргха. Я еду в Аман, - Оромэ говорил медленно, короткими фразами, тщательно подбирая слова: язык Детей, чьи мысли сейчас были открыты, становился всё понятней.

- Я расскажу в Амане о вас, эльдар, Дети Звезд. Я вернусь. Я вернусь не один. Я приведу других айнур. Мы защитим вас от Черного Всадника. Он сильнее собак, но все айнур сильнее его. И тогда урргха больше к вам не придут.

Охотник подошел к Нахару, обвел взглядом собравшихся на поляне, - Дети смотрели по-разному: мало кто сердито,  многие с любопытством или тревогой, но все - с надеждой.

Одним движением Оромэ взлетел в седло, положив ладони на холку белоснежного скакуна, улыбнулся:

- Ждите нас, эльдар, мы - вернемся!

* * *
Светлой молнией мчался Нахар сквозь лесную чащу, серебристой песнью звенели ландыши и колокольчики, кусты и деревья расступались перед Белым Всадником.
На Запад, с вестью о пробуждении Детей спешу я, но ждите - я еще вернусь!