Проект "Север и Запад"  

Судьба Одиночки

Авторы –  Гермиона (Пирр), Альвдис (Эрендис), Ноло (Пирр, Эсхельн), Тэсса (Эрендис)

Лес. Тишина, только птицы посвистывают. Как хорошо. Можно думать... о многом. Никто не отвлекает.
Уходя в лес из селения, Эрендис преображалась: вечно нахмуренные брови расходились, исчезала нарочитая жесткость мыслей и поступков, презрительная усмешка сменялась спокойной задумчивостью. Жаль, что никто из сородичей никогда не видел ее такой. Разве что Гэлу догадывался.
Здесь, в пределах десятка дней пути от Озера, Эрендис знала лес как свою ладонь: каждую тропку, каждую ягодную поляну, орешник, озерцо и ручей. Иногда она подолгу бродила здесь, но чаще стремилась покинуть исхоженные места. Последнее время ее всё сильнее манил юго-запад.
Правду сказать, она потому выбирала именно это направление, что уж очень ей хотелось пойти на север. К нему. К тому, кто позвал ее. Но она всегда вспоминала посланный им образ: прозревший щенок. Быть для него только щенком. Не более!
И Эрендис опять шла на юг. 

Рыжий лис сосредоточенно следил за этим. Темные глаза Пирра возбужденно поблескивали: еще бы! он первый раз решился так близко подойти к одному из них. Он видел, как они бродили у озера, как уходили в лес, слышал странные звуки, которые они издавали.  И Пирр их слегка побаивался.
И ему было страшно любопытно!! Вот почему он теперь так пристально следил за одним из них.

Пирр даже не ожидал, что решится на такое: он просто осматривал свои давние владения, желая выяснить нет ли кого новенького здесь. И вдруг увидел это. И уже не смог заставить себя убежать: любопытство было так велико, что прогоняло страх.

Это, кажется, его не замечало. И похоже было погружено в свои мысли...

И вдруг Пирра озарило: если оно умеет думать, значит с ним можно говорить - как он говорил с Созидательницей!!
И Пирр спросил - первое, что пришло в голову:
– О чем твои мысли? – Рыжий лис не издал не звука, но он был уверен, что это его услышит.

Эрендис вздрогнула, непроизвольно прижалась к дереву, настороженным взглядом обшаривая лес, а не-взглядом - то, что она воспринимала не глазами.
Первый испуг прошел столь же быстро, как и возник. Конечно, это не может быть осанвэ от него. Это невозможно. И потом - она же на юге. Откуда ему здесь взяться?
Но тогда - от кого это осанвэ? Это не эльда. Кто же тогда? 

Кажется, оно  испугалось...
Пирр понял это, увидев, что оно как-то странно вздрогнуло и прижалось к дереву.

"...как белки, когда замечают меня", – пришло в голову сравнение.

Испуг этого совершенно прогнал страх Пирра, и Рыжий лис твердо решил поговорить с этим.

– Не бойся, – продолжил Пирр и вынырнул из густого кустарника. Без особой осторожности он приблизился к этому. И теперь в упор смотрел на это – ждал, что же оно ответит ему. 

Эрендис тихо ахнула, увидев этого лиса: гораздо больше обычных зверей, он был удивительно красив. Девушка не сразу поняла, в чем его красота. А потом посмотрела ему в глаза... они не были глазами зверя. Вернее сказать, в них звериная сила и ум сочетались с чем-то... чем-то непонятным и притягательным.
Эрендис присела на корточки, улыбнулась Лису. От него исходило дружелюбие и еще - чуть покровительственная сила. Но не та, что предлагал он: сила Лиса не давила.
"Ты кто?" – улыбнулась ему Эрендис. И еще одна ее мысль донеслась до Пирра, хотя девушка и пыталась ее скрыть:
"Очень хочется тебя погладить". 

– Погладить?.. Ты хочешь потрогать мою шерсть? – удивился Пирр, – зачем? То есть гладь, если хочешь, но я не понимаю, зачем...

Пирр сам себе удивлялся: еще вчера он страшно боялся их, а теперь он позволяет одной из них трогать его шерсть!

– Тебя как-нибудь зовут? Или ты не придумал себе имя? – Спросил Рыжий лис, одновременно подумав, что когда кто-то водит рукой по шерсти – это очень приятно. 

Девушке казалась, что между ее пальцами проходят язычки огня. И дело было не столько в цвете шерсти Лиса, сколько в искорках Силы, соскальзывающих с каждого волоска и слабо щекочущих ладонь Эрендис.
Она улыбнулась, блаженно сощурилась.
Потом она услышала вопрос Лиса.
– Эрендис, – сказала она вслух.
"Одиночка", – услышал он. 

Пирр закрыл глаза. Нет, не так. Он – зажмурился. Рыжий лис не понял, откуда возникло это слово, но оно как нельзя лучше описывало его, Пирра, состояние - не просто закрыл глаза, а с большим-большим удовольствием.

Эрендис...
Пирр несколько раз повторил это имя. Потом мотнул головой: красиво.
– Ты сам его придумал? И почему ты такой грустный? Я ведь тоже одиночка – и ничего, нормально... 

"Грустная? Я? С чего ты взял?!" – привычка возражать всегда и всему была неистребима.
Но золотистый мех под пальцами был таким мягким... с его обладателем не хотелось спорить. И Эрендис потянулась душой к Лису, как тянут озябшие руки к огню.
И дала увидеть ему.

Холодная отчужденность от сородичей. Их непонимание и ее презрение в ответ.

Появление того, кто сильнее. Того, кто понял ее. Радость.

Ощущение своего ничтожества перед его силой. Его образ: один из щенков. Ее образ: камешек у подножия горы.

Невозможность смириться с этим.

"Странно, – подумалось Эрендис. – Я никогда ни с кем не была такой откровенной, как с этим Лисом. Что нашло на меня?"
Но она продолжала гладить его легкими касаниями пальцев. 

Рыжий лис хотел сдержаться – но, кажется, не получилось. И во взгляде промелькнуло презрение.
Но через секунду растаяло.

- Так не бывает, - уверенно сказал Пирр, - если ты есть, значит ты сильна. Не бывает ничтожества по сравнению. Бывает просто - ничтожество. А ты - вовсе нет, ты сильная...

Пирр поднял голову и пристально посмотрел на Эрендис.

- Это я не утешаю. Только говорю, что думаю.  И что чувствую. Ты понимаешь, о чем я? Или ты ничтожество, или нет. А "по сравнению" - глупость... ерунда, - это слово подвернулось очень удачно.

Пирр удивился: он ни с кем, кроме Созидательницы, конечно, так много не говорил.

Рука Эрендис замерла. Ответ Лиса... он был таким желанным. Именно это она и хотела бы услышать. Хотела – но не смела сказать даже сама себе.

"А ты – кто? – спросила она, одолев свое замешательство. –  Я никогда не видела прежде тех, кто обличьем зверь, но по духу подобен нам. И как мне называть тебя?

Она улыбнулась Лису. Искренне, доверчиво.  

- Меня зовут Пирр,- коротко представился Рыжий лис.  Он решил, что расскажет о себе как-нибудь потом и еще - он очень хотел кое-что спросить у Эрендис...

Его почему-то обрадовало, что Эрендис не обиделась – или не разозлилась.

– О ком ты так напряженно думаешь, Эрендис?  

Рука Эрендис остановилась снова.
"Пожалуйста, – ее мысленный голос был сейчас полон такой беззащитности, с какой дитя прячет лицо на груди у матери, – пожалуйста, не спрашивай меня о нем. Я его никогда больше не увижу... наверное.
Лучше расскажи сам." 

– Мне нечего рассказывать о себе. Потому что в моей жизни пока что не так уж много событий.

Пирру совсем не понравилось, что Эрендис отказалась говорить о нём – о том, кто был пока неизвестен Рыжему лису. У Пира мелькнула мысль что этот неизвестный может быть кем-то подобным Созидательнице.

– Я брожу здесь. Всё время. Слежу за лисами – или, скорее, изучаю их. Они похожи на меня, но не во всем. Они не могут говорить так, как Созидательница или ты. Хотя я их понимаю. По-другому, конечно. Где ты сейчас живешь? Где твой дом?   

Образ, который Лис послал ей, говоря о "доме" – нора. Эрендис удивилась: ничего подобного у нее не то что не было – но и быть не могло! Зачем забираться в эту тесноту, когда можно вольно бродить.
Лис услышал ее удивление. 

Если бы Пирр умел смеяться, он бы расхохотался!

– Нет, Эрендис! Я не о том! В норе, конечно, очень уютно – но это уж кому как нравится. Птицы, те вообще на деревьях живут. Где твой дом? Куда ты возвращаешься, когда хочешь вернуться? 

Она ответила образом:

Озеро. Берег. Смех на берегу. Пробужденные. Разглядывание мира. Первые вещи. Творчество.

И невольно еще одна мысль:

Сама Эрендис, уходящая от Озера. Как можно дальше. И лучше - бегом. 

– Тебе некуда возвращаться, Эрендис... – грустно сказал Пирр, – я правильно понял?

Рыжий лис был немного разочарован. Он и сам не заметил, как во время разговора с Эрендис в нем проснулось желание узнать и других – таких, как она. А теперь оказалось, что она ушла от них. 

"Некуда... Но я туда возвращаюсь... Мне трудно объяснить, почему."

Эрендис снова стала гладить Лиса. Чувство одиночества, отчужденности, пришедшее к ней еще в то невообразимо далекое время, когда она едва осознавала себя, - это чувство сейчас исчезло.

"Покажи мне мир! – волной всколыхнулось желание. – Ты же так много где был, столько видел. Покажи - а я потом пойду с тобой к Озеру. Пожалуйста..." - она гладила Лиса, но своим тоном скорее сама просила заботы от него. 

Пирр нервно дернулся. Она, кажется, ищет заботы. А он не может... как он может помочь ей?

Вдруг он решился.

– Ладно. Идем.

Пирр выскользнул из-под руки Эрендис и пошел вглубь леса.  

Эрендис легким, скользящим шагом устремилась следом. Ее босые ножки едва касались пушистого ковра леса, мох мягко пружинил, делая ее тихий шаг  – бесшумным, ни один сухой сучок не мог вонзиться в ее ступню. Эрендис по праву гордилась своим умением ходить неслышно: она не раз и не два приближалась к зверю или птице совсем близко, так, что ее выдавал лишь запах - но не звук.

"Куда мы  сейчас идем?" - спросила она Лиса. 

– Не знаю, зачем тебе так хочется увидеть мир, честно говоря, – сказал Пирр, отметив про себя, что Эрендис ходит на удивление неслышно, – не думаю, что это так уж важно. Мир, то есть. Я тебе покажу кое-что другое.

Пирр шел, что-то высматривая. Наконец, он остановился. Он мотнул головой в сторону норы. Не его, одной лисицы.

– Там лисята, – сказал он, – уж конечно, не мои. Но я их спас однажды. Я запутал тропы. Правда их мать об этом не знает и рычит, когда я подхожу близко, но сейчас её нет.

Из норы выпрыгнуло нечто невероятно маленькое, но полное радости жизни; темно-рыжее и веселое.

– Они меня знают, – объяснил Пирр, – там в норе их еще двое. Этого я зову Оро. Мне кажется, что такое имя ему очень подходит.

Пока Пирр говорил, Оро напряженно смотрел на Эрендис. Ему, как раньше Пирру, было и любопытно и страшно.

Эрендис присела на корточки, протянула к зверенышу руку и улыбнулась. Тепло и ласково. Открыто. Никому из сородичей не доводилось видеть надменную и язвительную красавицу такой. 

Оро стоял неподвижно, не решаясь подойти к незнакомцу... или незнакомке. К непонятному, неизвестному и, вполне возможно, опасному чудищу. Внезапно из норы рыжей тенью метнулась лисица, подхватила за шкирку детеныша и уволокла под землю.
"Я сколько раз тебе говорила – не вылезай наружу, когда меня нет рядом!"
– Видишь, – сказал Пирр. Эрендис даже показалось, что в его голосе странным образом смешалась обида, замешательство, грусть и...
удовлетворение?
– Мир, – продолжил Пирр задумчиво, – вот такой. Ты хочешь его посмотреть – а он прячется от твоих глаз, убегает со всех ног всеми тропинками и дорогами, потому что боится тебя. Мир труслив, одиночка. Впрочем, точнее будет сказать, что мира просто нет. Есть лишь много-много одиночек - деревьев, кустов, растений, духов и воплощенных... И каждый ненавидит другого.

Глаза лиса странно блеснули.

– Мир боится меня? – усмехнулась Эрендис. – Боится, потому что я сильная?
Думать так было приятно. И лисята, прячущиеся с матерью в норе от Пирра, очень напомнили девушке ее сородичей, страшившихся Черного Всадника.
– Что такое ненависть, Пирр? – спросила Эрендис. – Это чем-то напоминает урргха.

– О да... Ты сильная, Одиночка. Очень сильная... настолько, что если бы эта лисица решила не убегать, а защитить своего детеныша – твое тело покрылось бы ранами и кровью... Но она боится. Боится всего неизвестного. Боится, даже не пытаясь понять, сильнее ли тот, кто страшит ее, или она может перегрызть ему горло и накормить им детенышей...
А насчет урргха... девочка моя, для тех, кого вы так называете, вы и есть урргха. Они боятся вас ничуть не меньше, чем вы их. А страх рождает ненависть. Потому что в этом мире слишком мало по-настоящему сильных существ.
Показалось – или Пирр действительно на мгновение перестал быть лисом? Чуть удлинились уши, вытянулись лапы, рыжий мех вдруг стал отливать серым... 

Эрендис нахмурилась, и во взгляде ее, устремленном на Пирра, впервые мелькнуло недоверие.
– Эта лисица не урргха. Она не стала бы кусать меня, ведь я не причиняю ей зла, и она это знает. Звери, кроме урргха, не нападают на квэнди.
Эрендис прищурилась, глядя в глаза Лису:
– Она ведь не меня испугалась – тебя. Она думает, что это ты урргха. 

Пирр явно улыбнулся – хотя его пасть, полная острых мелких зубов, совсем не была приспособлена для улыбки.
– А даже если так? Впрочем, я уже пытался объяснить тебе. Страх не зависит ни от силы, ни от того, желают ли тебе зла. Страх - часть тебя, и его может вызвать что-то совсем безобидное, выращенное твоим воображением, Одиночка. Мы все урргха... или никто из нас не урргха.  

"Я не знаю страха", – эти слова вертелись на кончике языка, но они были бы ложью. Эрендис слишком хорошо помнила свой ужас, когда горное урргха бросилось на Нэнле.
– Нет, Пирр, – серьезно сказала девушка. – Страх реален. Это не выдумки.
И тут же задумалась, покусывая губы: сородичи ее боялись Черного Всадника, боялись, хотя он не пытался причинить им зло.
– А кого боишься ты, Пирр? – спросила Эрендис.
Отчасти чтобы отогнать мысли о нем, но больше потому, что молчать рядом с Лисом стало почему-то неуютно. Даже уйти захотелось, но наперекор нарастающему чувству тревоги, девушка присела рядом с лисом на корточки и медленно провела ладонью по мягкому рыжему меху. 

– Я? – Пирр, казалось, удивился. Помолчав, он словно решился на что-то и поднял глаза на девушку. – Я никого и ничего не боюсь. Я пугаю. Таково мое предназначение и моя судьба. Ведь и ты сейчас напугана, верно?
Почему раньше было незаметно, насколько у этой лисицы длинные когти? 

– Нет, - девушке очень захотелось убрать руку, но вместо этого она еще раз провела по огненной шерсти. – С чего мне тебя бояться?

Лицо Эрендис было сейчас холодно-отстраненным. Надменно поджатые губы, колючий и недоверчивый взгляд. Такой ее привыкли видеть сородичи.

С говорящим лисом что-то было не так, он словно менялся неуловимо, и от этого Эрендис было не по себе. Но менее всего девушка собиралась уступать чувству опасности. 

– Вот видишь, – мягко сказал Пирр, – ты лжешь – и твоя ложь на мгновение становится правдой. Ты говоришь, что не испытываешь страха – и перестаешь испытывать его. Но ты по-прежнему боишься, одиночка. Потому что моя шерсть вдруг стала не очень пушистой...
Эрендис вскрикнула. Заострившийся и поплотневший сгусток шерсти уколол ее палец. Показалась кровь.

– Ты урргха, – медленно проговорила Эрендис.
Выпрямилась, глядя на Лиса сверху вниз.
– Я не знала, что с урргха можно разговаривать. Но я знаю, что можно сделать так, чтобы вы перестали быть.
Девушка не чувствовала сейчас страха – острая боль от того, что существо, которому она хотела и готова была поверить, оказалось враждебным, заглушила все чувства.
Обман. Всюду обман. Черный Всадник, Белый Всадник, Лис – все они оказались лжецами.
– Прощай, Пирр, – холодно бросила Эрендис.
Повернулась и неспешно пошла прочь, гордо подняв голову и расправив плечи. 

Она шла не очень долго. Кусты вставали широкой и непреодолимой стеной – но когда эльфийка подходила к ним, они расступались, словно покоряясь ее воле. Даже ручей, попавшийся на пути, оказался мелким и не замочил ног.
И в душе девушки прекрасным желтым цветком расцветала несказанная гордость. Ведь мир – этот лживый мир – впервые подчинялся ей.
Эрендис не замечала, как холодно становилось вокруг – так грело ее душу чувство победы.
И поэтому, когда из-за высокого валуна, заросшего темно-зеленым мхом, перед ней возникла знакомая поляна, она не сразу поняла, что произошло.
– Айа, Одиночка, – приветливо сказал незнакомый эльф с отсвечивающими красным глазами.
Его волосы были рыжие.    

– Айа, незнакомец, – без особой приязни ответила Эрендис, пытаясь сообразить, как же вышло, что она – она, привыкшая забираться в такие места, куда не решался заходить никто из сородичей! – сбилась с пути.
Отвлекаться на разговоры с чужаком у нее не было ни малейшего желания. Ну, знает он ее имя, так что с того? Может, бывал в селении, и кто-нибудь показал ему Эрендис издали.
Девушка решительно повернулась и пошла к деревьям, внимательно вслушиваясь в музыку леса. В третий раз оказаться на неприятной поляне ей совсем не хотелось. 

Рыжий эльф молча смотрел ей вслед... а потом в лицо. Выхода не было.
Все тропинки вели Одиночку к ее судьбе. И она была горькой.  

Эрендис остановилась, в упор глядя на незнакомца.
– Ты ведь не квэндо, – сказала без тени сомнения. – Зачем ты мешаешь мне уйти? 

Воздух вдруг дрогнул – словно волна прокатилась.
Перед Эрендис стоял Пирр.
– Ты же хотела уйти, одиночка. Почему ты стоишь на месте? 

Девушка угрюмо посмотрела Лису в глаза.
– Я и сейчас хочу уйти. Но не могу. Это ведь ты сделал. Зачем? Хотел, чтобы я испугалась? 

– Я ничего не делал, – категорично ответил лис, поворачиваясь к девушке спиной. – Хочешь уходить – уходи. Я думал, мы сможем подружиться, а ты разбила мои надежды. Убирайся из моего леса! – голос Пирра вдруг возвысился до оглушительного визга.  

– Покажи мне дорогу, – жестко сказала Эрендис. – Если это твой лес. 

Воздух снова поплыл перед глазами эльфийки.
– Я не должен никому ничего показывать, Эрендис, – эльф выговаривал каждое слово отдельно – словно камни со скалы кидал. – К тому же мне абсолютно все равно, уйдешь ты или останешься. Зачем же зря себя утруждать? 

– Судя по тому, как ты только что визжал, чтобы я убиралась, тебе очень даже не все равно, – девушка презрительно скривила губы.
Урргха был сильнее ее, урргха мог запутать тропы в лесу, но заставить Эрендис сдаться – никогда.
"Вы можете сколько угодно считать остальных слепыми кутятами, но я не щенок!"
Эльфийка с вызовом посмотрела в глаза того, кто сейчас походил на квэндо:
– Ты ведь не счел за труд заплести тропы? Так почему бы не вернуть все как было? Или на это у тебя уже не хватит способностей, урргха Пирр?
Эрендис звонко расхохоталась. 

Пока она говорила, волосы квендо постепенно белели и наконец стали серебристыми.
И это перевоплощение было последним, что видела Эрендис в своей жизни.
Внезапно мир перед ее глазами стал черным. И через мгновение все ощущения пропали окончательно. Девушкой овладела невыносимая, нестерпимая боль. Хотя она не могла бы точно сказать, что стало ее источником.

Эрендис закричала, инстинктивно прижав ладони к лицу - между пальцев потекло что-то теплое и липкое.
"Помогите!" – отчаянный мысленный зов ушел в пустоту. 

А под ногами девушки хрустел снег.

*  *  *

Круг замкнул серебристый коршун с огромным клювом.
Тишина. Наконец-то.
Глаза птиц обращены на копошащийся в середине комок. Который когда-то был эльфом.
У него больше нет сил, чтобы кричать. 

Одиночество.
Пустота.
Отчаянные попытки дозваться сородичей - снова и снова.
Тишина в ответ.
"Они отреклись от меня. Им всё равно. А может быть, этот урргха уничтожил и их?"
Это было больнее ран, мучительнее враждебной музыки, окружающей девушку.
Эрендис тихо плакала и все пыталась ползти куда-то. Но со всех сторон были одни и те же мелодии: голод, жадный интерес, злобная радость.
"Спаси меня!" – последний призыв гибнущей квендэ был обращен к тому, кого так боялись сородичи Эрендис и уж наверняка испугался бы любой урргха.
К Черному Всаднику.