Проект "Север и Запад"  

Игра в камешки

Авторы – Red 2 the Ranger (Тэлвэ, Румил), Альвдис (Мириэль, Эрендис), Тэсса (Мелькор), Murmur (Финвэ).

По берегу, время от времени пиная сапогом мокрую гальку, идёт Финвэ. Лучший способ подумать над чем-то сложным – это отвлечься от дел и пойти прогуляться. Что он и сделал. Ну, просто неохота идти домой! Опять что-то делать…  Нет. Пока нет. Лучше просто идти, смотреть на набегающие на берег волны и ни о чём не думать.

Мелькор принял облик Перворожденного на порядочном расстоянии от озера. Лучше прогуляться пешком, чем рисковать снова напугать Воплощенных. Правда, опыт с эльфийкой показывал, что устрашились Пробудившиеся тогда не самого Валы - образа, принятого им. Жаль, красивый был образ. Яркий. Величественный. Хотя, пожалуй, и вправду тяжеловатый для восприятия Детьми.
Что ж, теперь Мелькор будет осторожнее. Подружится с эльфами, добьется их доверия - и в конце концов они сами изберут его своим правителем. Да, именно так. Сами. Они иные, чем орки, и подход к ним нужен особый. В конце концов, Перворожденные стоят того, чтобы с ними повозиться.

Квэндо сидит на плоском камне у самой воды. Он чинит сандалию: продергивает шнур и завязывает узел. Смотрит из-под руки: кто там идёт по берегу?
- Айа, Финвэ!

Финвэ поднимает руку в приветственном жесте. Подходит к Тэлве и тоже здоровается
- Айа, Тэлве!
Тоже садится на ближайший камень. Устанавливается молчание, но это, кажется, не смущает квенди. Иногда хорошо просто помолчать в обществе друга. Впрочем, можно и поговорить, если у кого-то из сидящих появится такое желание.

Чуть слышное шуршание песка.
По склону, едва удержавшись на ногах, съезжает-спускается эльф в длинной синей рубахе. Это Румил. Взмахивает руками, чтобы удержать равновесие, переступает через горку песка и идёт к воде.
Он обходит большой плоский камень, глядя на него так, будто впервые встретил такое чудо. Хотя камень лежит здесь со времён Пробуждения, и ничего нового с ним с тех пор не произошло - не расцвёл и не взлетел...

Квэнди радуются своему умению говорить словами - и Румил не мог не задуматься о природе этого прекрасного дара. Яркие картины осанвэ позволяли говорить с другими,
обмениваться образами и чувствами. А слова, так похожие на мысли, всё же были иными.
Я могу показать кому-то в своих мыслях этот камень. Или другой. Тот, о котором я говорю. Но не могу показать любой камень, каждый, или камень вообще. И тот, что я никогда не видел. А вот слова...помогают, когда нужно поделиться отражением предмета... как имя подобно отражению лица в воде... можно вспомнить лицо, а можно сказать имя... слово. Я думаю "если подбросить камешек, он упадёт". Для этого мне нужны слова - они словно вбирают в себя каждый подброшенный камешек, и каждый упавший, и даже этот, который мне нипочём не поднять... Давая имена предметам, мы словно ловим их отражения... не их сами.

Тэлве покосился на Румила, бродящего не так уж далеко. Быстрая усмешка, словно мелькнула в небе чайка:
- Смотри, Финвэ - Румил снова погружен в размышления. Пожалуй, он сейчас не заметит, если деревья ходить начнут.

Проследив за взглядом Тэлве, Финвэ хмыкает:
- Какие там ходячие деревья! Это мелочь, не заслуживающая и капли внимания нашего мудреца! То ли дело самый обычный камень, валяющийся на берегу. Вот поистине чудо из чудес!
Меняет тон с ироничного на чуть-чуть более серьёзный.
- Интересно, над чем это Румил так задумался?

Отражение в воде подобно предмету. Но чтобы оно возникло, нужна вода. А где та вода, в которой отражаются мысли? Это я сам. Но мы все называем любой-из-камней словом "гоно". Значит ли это, что мы все - "вода" для образов?
Нет, мы отличаемся. Озеро отражает лишь то, что есть. Поднимешь руку - твоё отражение тоже поднимет руку.
А сказать я могу и то, чего нет. Камень лежит - а я могу сказать, что он летит. А кто-то ещё может сказать, что он растёт, как дерево. Хотя видим мы все одно и то же.
Слова - отражения предметов, но они могут быть отдельно от предметов. А ещё бывают слова, для которых предмета вообще нет.
Радость. Я радуюсь, когда вижу других квэнди, но это не имя для квэнди.
Интерес. Это не имя деревьев на холме и птиц в небе, но это имя отражения деревьев и птиц - в чём? Во мне. Но у меня есть и своё имя. Значит, я отличаюсь от того, что во мне отражает птиц и деревья?
Мы все называем радость одним и тем же словом. Но мы умеем отражать слова по-разному... Для камня или дерева можно просто увидеть, что из них лежит, а что растёт. А для печали? Это одна и та же печаль - или разные?

Когда радуешься, этим чувством так легко поделиться. Осанвэ - и кто угодно узнает, что тебе легко и хорошо. Но можно сказать "я рад". И тот, кто услышит слова, будет знать, что же я чувствую. Но он ведь будет ощущать отражение радости в себе, а не во мне?

Румил рассеянно кивнул Финвэ и Тэлве. Сел на камень, поставил локоть на колено, уперся в подбородок ладонью. Суть его размышлений была где-то близко, осталось поймать её - и придёт новое слово...
Трое Воплощенных сидели на камнях у самой воды. Отлично.
Мелькор еще раз придирчиво осмотрел себя и остался доволен: внешне его отличали сейчас от Перворожденных только рост и покрой одежды.
Вала решительно вышел из-за деревьев на берег и направился к эльфам.
- Айа!
Он в точности скопировал жест, которым приветствовали друг друга Пробудившиеся, и широко улыбнулся.

Румил повернул голову на незнакомый голос. Увидел незнакомое лицо. Он знал всех говорящих: лица и голоса мгновенно промелькнули в памяти. А этот был... чужим.
Уже почти найденное слово ускользнуло (вот досада). Вместо него настойчиво крутилось на уме другое, странное, ещё не оформленное: быть-не-одним-из-нас, быть-чужим. Как это?
Можно ведь спросить.
(осанвэ пришедшему) Настороженность. Вопрос.
Кто ты/что ты?
Мелькор посмотрел на угрюмого эльфа в синей рубахе, с некоторым недоумением. Такого холодного приема он не ожидал. С чего бы?

Темный Вала ответил на безмолвный вопрос Воплощенного успокаивающе-дружелюбным осанвэ и вдруг узнал Перворожденного. Это же тот самый эльф, который когда-то вышел к Мелькору из кустов! Он еще слово тогда смешное сказал: "Урка", кажется.

Отступник еще раз приветливо улыбнулся всем троим и поискал, куда бы сесть. Не обнаружив подходящего камня, увеличил один из мелких до нужных размеров и удобно устроился на нем в нескольких шагах от Детей.

Мириэль шла мимо и совершенно не собиралась встревать в разговор эльдар. Но то, что она увидела, ее потрясло и, пожалуй, испугало. Незнакомец (незнакомец - здесь?! среди них?!) взял и равнодушно увеличил камень.
Девушка вздрогнула, сжалась, словно ей причинили боль. Дело было не в удивительном умении незнакомца (каждый из нас умеет что-то, что недоступно другим), а в том, что он так запросто взял и обошелся с этим камнем как... как... она не могла найти слов для этого. Но для нее это было страшно: ведь каждый камень, как и всё вокруг, - это живая часть Узора, и тот, кто небрежно изменяет для себя часть Узора, не думая о целом, тот...
Мириэль не могла довести эту мысль до конца. Ей хотелось убежать, но ее удерживало нежелание оставлять страх за своей спиной. Лучше уж - лицом к лицу.
Стоя в тени, она вглядывалась в происходящее.

Шорох веток, шаги по камням, приветствие.
Тэлве посмотрел, кто там ещё вышел на берег. И ответное "Айа", радость-от-встречи, замерло на губах - этого эльфа Тэлве ещё ни разу не встречал.

Это было похоже на взгляд с высокого дерева или вершины холма - когда за привычным кругом вещей вдруг открываются новые пространства. Где-то в мире есть другие, подобные нам? Мы не целое, мы-все-говорящие лишь часть... чего?

Незнакомец взглянул на камешки, что в изобилии рассыпаны по берегу. И мир как бы поплыл, растянулся. Небольшой камень, обычный камень вдруг - вырос. Сам по себе. Нет, не сам по себе. Теперь это была глыба, на которой удобно сидеть и смотреть на волны... И её сделал такой незнакомец. Изменил этот камень.

Ощущение силы, изменяющей мир, нахлынуло и откатилось, как волна. Незнакомец, похожий на квенди, был иным. Он говорил, он улыбался - и он ощущался в звучании мира, как камешек, упавший в воду. По миру пошли круги - и успокоились.
Квэндо, сидевший рядом с мрачным "Уркой" в синей рубахе, смотрел на Мелькора с любопытством. Его лицо тоже оказалось знакомым. Это он не побоялся послать Темному Вале осанвэ при первой встрече.

На приветствие никто из Воплощенных не ответил. Проходившая мимо эльфийка остановилась невдалеке, но подходить и вступать в разговор не спешила. Как бы с ними заговорить? С той, другой девушкой было легко: она сама искала знакомства. А вот ее сородичи, похоже, не столь общительны.

Приятель "Урки" держал в руках сандалию - один из ремешков порвался, и кончики были кое-как связаны. Мелькор взглядом распустил узел и заставил обрывки срастись - простенький фокус, почти не требующий затраты сил. И снова посмотрел в глаза Перворожденному, решив, что начать знакомство лучше с него.

Тэлве послал осанве Финвэ и Румилу: изумление от чудесной починки сандалии, собственное огромное любопытство, не меньших размеров сомнение...
Прочно затянутый узелок на веревке вдруг расплёлся сам, и перетёртые волокна соединились, снова став одним целым. И всё это - под внимательным взглядом незнакомца...
Похожий-на-нас.
Улыбка. Приветствие. Помощь. Похож и в этом... почти.
Тэлве решил, что, несмотря на все странности - с этим существом можно познакомиться.
(Осанве незнакомцу: приветствие, интерес, дружелюбный вопрос.)

Мелькор послал Перворожденному ответное осанвэ:
сила, надежность, безопасность, помощь, покровительство, защита.
Финвэ пока не вступал в разговор, предоставив любопытному Тэлве общаться с пришельцем. Нет, не то, чтобы ему не было интересно. Но сейчас… сейчас лучше просто посмотреть.
Финвэ ответил на осанве Тэлве собственным удивлением от чудес, совершённых незнакомцем, добавил лёгкое предостережение, напоминание о возможной опасности…
“Нет, ну почему я опять предполагаю самое худшее? Мне ведь уже говорили – не стоит видеть опасность в каждой тени и за каждым деревом! С другой стороны – не самое худшее качество, мне кажется. А этот странный гость… очень похож на нас, но то, что он делает…это не под силу квенди. Кто же он? На Того, Чёрного совсем не похож, говорит с Тэлве, интересно, о чём? Зачем пришёл?"
Финвэ уловил слабую тень переданного пришельцем Тэлве послания. Что-то не то! Прямо в глубине души всё всколыхнулось. "Значит, пришёл с предложением защиты?! Аххх, сила, покровительство… Или мы неразумные беззащитные животные, чтобы предлагать нам это? Он что не понимает, что это оскорбление? Даже не назвал своё имя, не рассказал, кто он и откуда, как можем мы ему доверять? Он не друг нам, вообще не знает нашего народа, мы не знаем его. Да это же глупость какая-то".
Финвэ решил вмешаться в разговор. Выделил из своего кипящего от возмущения разума мысли, наиболее отчётливо отражающие охватившее его недоумение. На лице появилось холодное непонимающее выражение, с оттенком раздражения. Но сам тон послания был отстранённо-вежливым, разочарованным.
Удивление. Возмущение. Разочарование в том, что интереснейший гость заговорил в таком тоне. Разве нам нужно чьё-то покровительство? Мы разумны, мы свободны и можем сами защитить себя. Ты – чужак, незнакомец. Доверия нет. То, что ты предлагаешь…непонятно и неприемлемо. Оскорбительно.

Глядя на выражение лица Финвэ, Мириэль испугалась. Да, незнакомец ей более чем не нравился, но - вот так в открытую показывать своё неприятие тому, кто заметно сильнее?!
Финвэ, что ж ты делаешь?
Услышит ли?
Ответ "Успокойся. Я друг" Румила не успокоил.
Вопрос был не о том. Спрашивал "какова твоя природа" - а в ответ получил просьбу (настойчиво - как отец говорил бы ребёнку) успокоиться. И уверение в дружелюбии.
Этот говорящий не понял, о чём я его спрашивал? Или понял - и не ответил?
Настороженность.

Камень на берегу, выросший во много раз.

Огромная сила. Квэнди изменяли предметы, и могли бы из одного большого камня сделать много маленьких - но не большой из малого.
Это словно дождь, падающий обратно в тучу. Вода, сама текущая вверх по склону. Камень, выпущенный из руки и упавший вверх. Чтобы случилось так, кто-то должен это сделать. Так не бывает само.
Но мы ищем, где песнь камня перетекает в песнь ножа, музыка трав - в музыку нитей, в пение вышитого узора. Так, чтобы нам было удобно. Если бы я захотел сделать удобное сиденье из камня, я взял бы глыбу... обтёсывал бы её много дней. Приложил бы силы. И этот пришедший - тоже приложил силу. Много больше, много легче, чем мог бы любой из нас. И... наперекор природе камня?

Румил не обратил было внимания на починенный ремешок сандалии, но изумлённое, восхищенное, испуганное осанвэ от сородича настигло его и рассказало, что случилось.

Последние сомнения исчезли. Настороженность. Уверенность.
Осанвэ двум квэнди:
Это не один из нас. Это существо иной природы. Облик, что мы видим, лишь - облик. Суть - иная.

Прикосновение разума чужака через осанвэ было... да, знакомым! Воспоминание о том, как мир внезапно перестал быть добрым, воспоминание о страхе, о чуждой и пугающей Музыке, о том, как квэнди бежали в ужасе...
Тэлве обнаружил, что стоит возле камня и сам не помнит, как вскочил. Забытые сандалии валяются у ног. Сердце яростно колотится - но на этот раз не от страха, от воспоминания о страхе.
(Осанве Финвэ и Румилу: Это Черный Всадник. Он говорит со мной. Я буду говорить с ним.)
Мысли Тэлве сейчас открыты для всех троих его собеседников.
Что сказал Всадник? Защита. Тот-кто-сильнее заслоняет того-кто-слабее - от чего?
Надежность. Плохое-не-придет-никогда. Но память подсказывает: песнь Черного Всадника была плохим. Сомнение. Недоверие.
Покровительство. Тот-кто-сильнее - помогает. Делится силой и умением.
Завязка от сандалии... я починил бы её сам. Если бы нуждался в помощи - попросил бы Финвэ подержать, потянуть, завязать...
Сила. Его сила больше моей. Его умение больше, чем моё. Сейчас он не делает ничего плохого.
Но Песнь, но разлад в ней? Но чудовище с горящими глазами и черной шерстью, о котором рассказывал Тинвэ?
Сила. Вихрь пламени. Тёмное облако, набежавшее на звёзды.
Пламя сильнее дерева - но пламя пожрет дерево и исчезнет. Туча заслоняет звёзды - но она уйдёт, а звёзды останутся, неподвластные этой силе.
Лицо Финвэ становится отчуждённым - словно пасмурное небо. И Румил смотрит угрюмо - это Румил-то, которому всё в мире интересно, всё - повод для раздумий.
У Черного Всадника разные обличья. Пока я видел два. И оба - гасят свет звёзд, свет глаз.
Я не знаю, можно ли ему верить.

(Осанве-образ всем троим: Небо. Одинокая звезда. Набегает туча. Становится темно. Свет звезды пробивается сквозь тучу).

(Осанвэ всем троим: Берег, каким его видит Румил. Волны озера. Деревья. Небо. Трое квэнди - в точности такие, как сейчас. Больше на берегу никого нет.)

Эльф встал и пошёл прочь, не оглядываясь.

Третий эльф - незнакомый - внезапно посмотрел на Мелькора с холодной неприязнью. Его осанвэ оказалось совершенно неожиданным:

Зачем?! Мы сами! Ты - лишний здесь.

Мелькор растерянно моргнул. Менее всего он ожидал такой реакции. Орки признавали его власть без сопротивления, а то и с радостью. Да и после встречи с золотоволосой эльфийкой он был уверен, что легко поладит с Перворожденными. Тем более, что они родня оркам. И вот - пожалуйста.

Между тем, босоногий Квендо вскочил, выронив сандалии, и уставился на Мелькора, как заяц на волколака. И… мысли.

Опасения. Мрачные воспоминания. Решимость. Надежда.
Образ какого-то жуткого чудовища… интересно, где они такое нашли? Хотя... что-то смутно знакомое… Сайрон! Это они его так восприняли.

Воплощенный в синей рубахе поднялся и просто ушел, не оборачиваясь.

Мелькор послал короткое, торопливое осанвэ двоим оставшимся - отчаянная попытка спасти положение.

Симпатия. Сочувствие. Интерес. Я пришел с миром.

Если ему не удастся найти с эльфами общий язык, придется подчинять их силой... не хотелось бы.

Финвэ внутренне напрягся, поняв, что это и есть Чёрный Всадник. "Сидит, разговаривает, похоже, пока опасности нет... Румил, несомненно, поступил, правильно - просто встал и ушёл - о чём говорить с порождением тени... Вот только - любопытный Тэлве всё ещё колеблется между интересом и отвращением, не дело оставлять его здесь одного. И...возможно, поговорить всё-таки с Чёрным, как-то отвадить его от появления среди квенди, узнать, что ему от нас надо, в конце-то концов?"
На лице Финвэ отразилось некоторое сомнение.
Ты - нежеланный гость. Образ ужасающего огромного существа, как Финвэ увидел тогда Всадника. Ты приносишь зло. Я - не верю тебе. Вопрос - что сделать, чтобы ты не приходил к нам?

На лице Мелькора больше не отражалось никаких чувств. Он послал высокому Перворожденному ответное осанвэ - без эмоций, только предельно четкие образы:

Эндорэ с высоты птичьего полета. Порыв ветра. Огонь. Молнии в грозовом небе. Заснеженные горные вершины. Я. Я - есть. Я - был всегда. Раньше вас. Я - буду. Всегда. Везде.

Мощь. Власть. Беспредельное могущество.

Я сильнее. Но я не угрожаю тебе. Я - не зло. Я бываю разным. И добрым тоже.

Мириэли было страшно. Прижимая руки в груди, она смотрела на происходящее, и ужас пробирал ее до костей.
Незнакомец был сильнее их. Сильнее многократно, неизмеримо, непостижимо. И он смотрел на них - как на птенцов. Как на пищащую забаву. Он не желал им зла - это было видно, но и выражение приязни на его лице не было искренним. Он не зол. Он - равнодушен. Он может изменять их также легко, как вот этот камень.
Мириэль бросилась бы бежать - но этим она бы выдала свое присутствие.

Эрендис - высокая, статная красавица - жадно ловила каждое слово, каждую мысль из происходящего. Она и прежде не особенно ладила с сородичами, а теперь они казались ей едва ни ничтожествами, держащимися за свое убожество. Их осторожность уже давно претила Эрендис, мечтающей о том, чтобы преобразовывать, а не познавать. И вот сейчас она въяве увидела воплощение своих заветных желаний.
"А эти - боятся! Боятся, потому что никогда не смели ощутить себя творцами по-настоящему!"

Мелькор почувствовал присутствие еще одного Воплощенного. Точнее - Воплощенной, судя по мелодии. И, в отличие от сородичей, от которых исходило отчетливое ощущение страха и недоверия, эта квендэ, была открыта.

"Может быть, она поможет разрядить ситуацию?"

Другие Дети, похоже, не видели эту девушку. Что ж, не стоило раньше времени привлекать к ней внимание. Сначала - осторожно подготовить почву. Внушить симпатию и доверие. Потом - побудить вступить в разговор.

По-прежнему глядя на черноволосого эльфа, Мелькор послал девушке осанвэ: приветливая улыбка, интерес.

От неожиданности она вздрогнула, но тут же овладела собой и ответила своим осанвэ:
приветствие и восторг.
Потом - косой взгляд в сторону сородичей и новый образ:
слепые щенки, копошащиеся возле матери.

Для Мелькора, порядком раздосадованного холодным приемом, ответ девушки оказался приятной неожиданностью. Похоже, nisi у Перворожденных смелее и любознательнее, чем neri. Надо это учесть на будущее.
Дружелюбие эльфийки было так приятно, что новое осанвэ Мелькора получилось более непосредственным, чем он сам хотел: радость от встречи, благодарность, уважение. И - образ: те же щенки, но один из них внезапно встает и открывает глаза. Видно, что он крупнее, сильнее и самостоятельнее своих собратьев.

Это был удар по самолюбию: я для него такой же щенок, как они? Впрочем, - да. Конечно. Ведь он же НАСТОЛЬКО сильнее.
Что ж, урок. Жестокий, но честный. Если она хочет принять то, что он предлагает, она должна будет помнить свое место. Место щенка. Умного, но щенка. Не более чем щенка.
Готова ли она на это - Эрендис не знала. Но отказываться пока что не собиралась.
И она ответила мысленно:
"Их страшит твоя сила. Они слепы и не хотят прозревать. Когда я им говорю о том, что путь мастера в преобразовании, а не скучном вперении взгляда в уже существующее, они просто не понимают меня".

Они напрасно боятся меня,- отозвался Мелькор, по-прежнему не глядя на девушку.- Я не желаю им зла. Путь мастера - поиск, путь мастера - риск. Меняя мир, ты неизбежно изменяешься сам. Помня об осторожности, мастер должен забыть о страхе. Быть может, тебя не понимают сородичи, но в Эндорэ есть место, где - поймут. И будут рады.

Я подумаю... - отозвалась Эрендис.
Страшные весы в душе:
быть одной из действительно мудрых - что может быть прекраснее? Учиться у них, становясь мудрее.
быть одной из действительно сильных - что может быть страшнее? Ежечасно осознавать свое ничтожество, которое не преодолеть!

Симпатия, сочувствие, интерес... за ними ощущалось, лёгкой тенью, прикосновением ветерка, что-то неприятное. "Моё и только моё". Чёрный Всадник смотрел на квэнди, как сам Тэлве мог бы смотреть на уютный дом, на красивую глиняную чашку: что-то полезное, нужное, красивое.
Но и не совсем так: никто из квэнди не взял бы того, что ему не нужно; никто из квэнди не отказал бы собрату в том, что нужно тому. Я сам не захочу того, что мне не дадут с радостью. А этот... пожалуй, захочет. И возьмёт. Силой. Сейчас он хочет, чтоб мы были... его. Или с ним?
Мы ведь не дом, не нож, не вышитая рубаха...
Поступить так, как Румил, просто встать и уйти, Тэлве не мог, хотя порой накатывало страшное воспоминание и хотелось убежать. Но ему нужно было понять. Разобраться.
...Сила - и круги на глади мира...
С Тэлве сейчас никто не говорит. И угрозы пока нет. Всадник и Финвэ общаются... не слишком приветливо... буду пока поблизости. Подумаю.
Эльф наклоняется и подбирает несколько мелких камешков, которыми в изобилии усеян берег. Выбирает из них плоские, округлой формы. Устраивается на большом камне, так, чтобы краем глаза видеть беседующих.
Примеривается и запускает камешек по глади озера. Камешек отскакивает дважды и, булькнув, уходит в воду.

Финвэ посылает Тэлве быстрое согласие, со всеми его мыслями - и, действительно, уходить пока рано...
Финвэ, смотря на воду, тоже подбирает камешек, кидает в воду. Он в задумчивости.
”Я не чувствую в пришельце враждебности. Ну, вот совсем не чувствую! Нет, надо подумать…
Что же меня смущает? Этот…Чёрный – каким же словом описать его? Вот – Власть! Он – живое воплощение силы и власти. Он хочет власти над нами? Да, он сам так сказал. Предложил безопасность и защиту. Так ли это плохо – не знаю, но внутри всё переворачивается, когда представляю себе, что мы должны подчиниться Ему. Нет, если у квенди и будет вождь, то мы изберём его сами, а не примем Чужого. Мы для него мало что значим... как личности.
Он…Да! Вот оно! Вот почему мне так неуютно рядом с ним! Песнь мира ощущается не так рядом с ним. Неправильно, совсем неправильно. Плохо. Он – Искажение.
Чёрный вроде бы дружелюбен, но… Словно вопль у меня в душе - не говори с ним! Не слушай! Следовать за ним смертельно опасно, подчиняться ему – значит, погибнуть. Что же сделать?.."

Похоже, Воплощенные предлагали игру. Мелькор улыбнулся, подобрал камешек, бросил - тот запрыгал по глади озера. Три раза - Мелькор остановил его легким движением мысли. Взглянул на босоногого эльфа, молчаливо приглашая его продолжить. На черноволосого пока не смотрел, хотя ни на миг не оставлял его без внимания - скрытого внимания.

Кроме того, Темного Валу по-прежнему интересовала та девушка, с которой он, вроде бы, нашел общий язык. Немного выждав, Мелькор послал ей новое осанвэ: предложение присоединиться к игре.

Присоединиться к игре? А почему бы и нет?
Чем терзаться неясными сомнениями, лучше действительно сейчас вот выйти и... слегка удивить сородичей: они-то боятся, а я - нет. Что же до будущего... оставим это. Пока"
Эрендис выскользнула из тени, непринужденно кивнула всем, включая незнакомца, и уселась у края воды, спокойная и улыбающаяся.
Нарочито спокойная.

Мелькор повернулся к девушке, сделав вид, что только что заметил ее и широко улыбнулся:
- Айя!

Тэлве тоже взглянул в ту сторону и увидел: из-за дерева выходит Эрендис. Лицо у неё спокойное и даже радостное - это у девы, которая вечно всем недовольна! И она не удивлена. Совсем. Кивает чужаку, будто знакомому.
(Осанвэ Эрендис: приветствие, предостережение, образ пугающей чёрной тени в вихре огня накладывается на образ - лицо пришельца)
Эрендис послала ответное осанвэ:
Огонь. Сила. Восторг перед Силой. Огонь согревающий.

Глаза Финвэ слегка расширились при появлении Эрендис. Короткое личное осанве, брошенное им Тэлве можно было воспринять как – вот только её нам и не хватало – с досадливой насмешкой.
Быстрый взгляд на Чёрного - но лицо Финвэ по-прежнему ничего не выражает, мысли надёжно скрыты.
Осанве, вдруг пришедшее от Эрендис, было странным: то, что у Тэлве вызывало отвращение, желание зажмуриться, ей казалось - привлекательным?
Её мысли были, пожалуй, в чём-то созвучны с тем, что ощущал сам Тэлве. Восхищение силой и умением, не сравнимыми с тем, что могут даже искуснейшие из квэнди.
Но у Тэлве собственные чувства вызывали отторжение, словно что-то останавливало его у самого краешка, не давая поверить пришельцу.

И в ответном осанве эльф постарался выразить как можно отчётливее:
(Опасность. Большая опасность. Внимание. Осторожность.
Огонь обжигающий, лесной пожар.)

Мысленный вопрос к Финвэ: (Что делать? Лицо Эрендис. Любопытный рыжий зверёк, что беззаботно высунулся из норы. Хищная птица падает на зверька с неба.)

Финвэ отвечает Тэлве мысленным эквивалентом пожатия плеч.
Птица, не останавливаясь, пролетает мимо зверька, не видя его. Другие зверьки отвлекают её внимание.
Опасность?! Эрендис усмехнулась: опасность была для нее тем, что и составляло смысл жизни. Искать опасность. Одолевать невозможное. Одолевать свой страх перед опасностью.
Она ответила Тэлве:
Птица, взмывающая в небо
Подумав, уточнила образ:
Птица, взмывающая в небо над горящим лесом

И мысленно обратилась к Мелькору:
Прости моих сородичей. Их так страшит всё то, что неведомо.
Мелькор ответил девушке мысленной благодарной улыбкой.

Итак, эльфы боятся его. Что ж, может, это и к лучшему. На тех, с кем не удастся договориться по-доброму, можно будет воздействовать страхом. Вопрос в том, стоит ли тратить время на дальнейший разговор с этими двумя Воплощенными. Немного подумав, Мелькор решил, что не стоит. План последующих действий сформировался почти мгновенно. Выяснить настроения среди эльфов. Отобрать тех, кто настроен дружелюбно или хотя бы нейтрально. Взять их под свою руку и помочь стать вождями. Это нетрудно: после обучения в Удуне счастливчики будут намного превосходить своих диковатых сородичей и силой, и знаниями. И все. Эльфийские племена примут власть Мелькора. Ну, а если кому-то из Перворожденных это не понравится - тем хуже для него. Таким придется склониться перед силой.

Кажется, у Финвэ появились какие-то мысли, относительно дальнейшего хода беседы. Он взял ещё один камешек, взвесил в ладони, тщательно прицелился, кинул в воду – камень отпрыгнул от воды одиннадцать раз, прежде чем уйти на дно. Эльф придал лицу наиболее презрительное выражение, какое только смог изобразить, и мысленно обратился к Мелькору. Осанвэ его было - не образы, а слова, дабы быть максимально точным.

Вижу, ты уже нашёл союзницу. Ты – разобьёшь наш народ. Ты – Искажение. Тебе – вообще – не – должно – находиться - здесь. Я – чувствую. Мы для тебя – вещи, не более. Я скажу – мы все скорее умрем, чем примем твоё “покровительство”. Впрочем, тебе не составит труда именно вычеркнуть нас из Песни, верно…урргха?

Мелькор не стал отвечать на осанвэ. Он ожидал чего-то подобного. Бесстрастно посмотрел в лицо черноволосого, не спеша нагнулся, подобрал камешек, бросил нарочито небрежным движением. Десять... двенадцать... пятнадцать... двадцать.

Темный Вала еще раз взглянул в глаза своему врагу и усмехнулся. Одними губами. Взгляд его сейчас был холодным и цепким. Запоминающим.

Мелькор медленно повернулся и пошел к лесу. Уже на ходу, не оглядываясь, послал осанвэ девушке. Словами:
Я хотел бы поговорить с тобой.

Темный Вала не сомневался: эльфийка последует за ним.

И, глядя в спину уходящему не-другу, Финвэ с некоторым торжеством и облегчением невольно издал короткий негромкий смешок – как будто бы Чёрный сделал именно то, чего Финвэ и добивался. Не глядя, Финвэ швырнул в воду гальку, которую он всё это время неосознанно судорожно сжимал в руке. Короткие всплески прыгающего камешка – двадцать один раз.

Неожиданно чистой нотой среди хаоса мелодий - как голос флейты, в этой странной игре, в бессловесном обмене жестами и взглядами - пришло понимание.
Это не победить силой. Умением - да, но силой - нет. Румил был прав, когда ушёл. А мы были правы, когда остались. Ведь Румил не всегда будет рядом. Нужно научиться самому различать, кто друг, а кто не-друг, пришедший в образе друга.

Я понял, что это такое, и мне больше не страшно.
Нам с ним не справиться, но теперь я знаю, что никогда не поддамся ему.
Понимаю - и потому отказываюсь.

Квэндо может перестать-быть. Но не может стать чьим-то, если сам этого не захочет. Квэндо - не камень на берегу. Камень не может не подчиниться, если в руке хватает силы его поднять. А мы можем.

Сила. Власть. Помощь, защита, покровительство. Но, получая это всё - отдаёшь то-что-есть-ты. Кто-то - захочет этого сам? Нет, не верится. Надо поговорить с Эрендис. Она поймёт. Я тоже чуть было не ошибся, но я же понял. Есть то, чего нельзя принять, иначе сам станешь фальшивой нотой в музыке.

Румил ушёл. Я промолчал. Финвэ бросил вызов злой силе. Эрендис, похоже, думает, что сможет улететь из горящего леса. А если загорится и другой лес?
Ведь эта сила... сметёт нас, если захочет. Уничтожит. Неужто надежды нет? Подчиниться - или перестать быть?
Но если урргха - то, что вносит разлад в музыку мира... что есть сама музыка мира, с которой мы звучим в лад?

Осанвэ, обращённое к Эрендис. Быстрая череда образов:
(Румил. Камень остаётся на берегу, там, где лежал.
Тэлве. Камешек падает в воду и уходит в глубину.
Финвэ. Камешек летит всё дальше по глади озера.
И ещё один - в чьей-то ладони, его подбрасывают и ловят, крутят в пальцах, подбрасывают снова и ловят снова. Потом бросают высоко-высоко в небо, выше всех - и с большой высоты он падает.

Не верь ему. Это зло. Мы зачем-то нужны ему. Он хочет, чтоб мы были... камешки на ладони. Ладонь сжимается в кулак.
Птица над горящим лесом - ни гнезда, ни ветки, только огонь и пепел.)

Эрендис гневно взглянула на него:
Что ты знаешь о полете, ты, смотрящий только под ноги?
Высокомерно вздернув подбородок, она пошла к лесу. Но в ее мыслях не было и тени внешнего спокойствия.
Камешек в ладони? Нет. Скорее - камешек и гора. Что значит камешек перед ней? Чем быть рядом с ним?

Осанвэ Мелькору:
Я приду. Может быть. Позже.

Эрендис вошла на опушку леса и вдруг лицом к лицу столкнулась Мириэлью. Или среброволосая Вышивальщица сама вышла на нее?
Во взгляде Мириэли светилась улыбка - так мать одобрительно смотрит на дитя.
И - ласковое осанвэ:
Ты права. Даже если ты не хочешь признаваться другим в своем правильном поступке.