Проект "Север и Запад"  

Чтобы лучше помнить...

Авторы –  Панча (Танвио), Lizzz (Сарин)

Авторы рисунков - Панча и Lizzz. 

Разработчики орочьего алфавита: Lizzz, Панча, Грахор

Скучно...

Цитадель по-прежнему не пускала Танвио куда ему не следует. Он уже все глаза проглядел на окрестности... Самое забавное, что снаружи (и с почтительного расстояния) пронырливый майа уже вдоволь налюбовался на орков, марширующих по «плацу» или бегающих по «полосе препятствий». Также он был осведомлен о маршрутах патрулирования и их составе. Волки-переростки, всюду сопровождавшие орков, знали Танвио «в лицо», если можно так выразиться. Однако с их стороны никаких действий, кроме постоянного наблюдения, не последовало. Как и реакции от хозяев Удуна.

Некоторое время было посвящено тайной слежке за майар Цитадели. Куда ходят, чем занимаются, с кем общаются. К сожалению, живая крепость Мелькора отнюдь не способствовала действиям Танвио. Он не мог последовать за предметом изучения в «неположенные» коридоры, не выдавая при этом своего присутствия. Возможно, если бы майа поборол... хм, застенчивость... и составил компанию местному, Цитадель беспрепятственно пропустила бы их обоих. А так... Внезапный поворот, и объект упущен. Путешествие окончено, Танвио, приятного тебе отдыха...

Спасало рисование. Случайное увлечение, но весьма полезное. Спроси кто – а что ты тут делаешь? Наши тайны высматриваешь? – Да что вы, даже не думал! Просто, узоры на стенах очень необычные. Вот, пытаюсь повторить... Но никто так и не спросил. Иногда Танвио жалел, что умеет маскироваться слишком хорошо... После очередной неудачной слежки, майа поневоле брался рисовать всерьез. Свою любимую сосну, например. Или по памяти восстанавливал когда-то увиденные сцены. Орки ссорятся. Рожи перекошены, глазищи горят, руки тянутся за кинжалами, вот-вот завяжется драка!.. А вот орк, старший по положению, делает внушение нерадивому, по его мнению, младшему... Неизвестное существо, похожее на ящерицу с крыльями, осторожно выглядывает из гостиной Мелькора... Сам Мелькор. На троне, в окружении верных соратников. И в гостиной, с бокалом вина и каверзными вопросами...

Что же, он и в Удуне останется тенью? Мало Чертогов Намо?.. Нет!.. Танвио мечтал влиться в настоящую жизнь. И даже больше, чтобы жизнь вертелась вокруг него!.. Пожалуй, все же придется искать себе компанию... Перебрав в мыслях возможных «друзей», майа остановился на Тевильдо и Сарин. Первый по всеобщему мнению был добрая душа и милейший Кот, а Сарин... Сарин прежде жила там же, где и он. Неплохой повод завязать более близкое знакомство. Чужие в чужой стране... Хотя Сарин, похоже, не чувствовала себя здесь чужой. Но это мелочи. Решено! Начинаем вхождение в местное общество с Сарин.

Не в привычках Танвио, приняв решение, действовать без основательной подготовки. И без твердой уверенности в результатах. Поэтому майа вежливо постучал в дверь к Сарин, когда она точно была у себя и когда она точно не собиралась никуда еще долгое время. То есть, если девушка поведет себя честно, она не сможет от него сразу отделаться и будет вынуждена... проявить гостеприимство.

– (о) Прошу прощения, что без приглашения, – майа послал в дополнение к стуку мысленное приветствие, – можно войти?.. Это Танвио.

Сарин сидела в кресле, уютно поджав под себя ноги и совершенно погрузившись в работу. Отгородившись от Музыки, она не слышала ничего кроме тихого шелеста разноцветных бусинок, высыпанных горкой на подол платья. Каждое движение пальцев, методично нанизывавших бисеринки на тонкую иглу в наведенной тишине казалось ей необычайным открытием. Иногда возвращаясь от отвлеченных мыслей, Сарин понимала, что часть узора набрала непроизвольно, и, что видит его впервые, уже родившимся.
От внезапного стука в дверь Майэ буквально вскочила, настолько он прозвучал неожиданно. Бусинки с веселым журчанием раскатились по всей комнате.
– Ну вот… – подумала Сарин, уже узнав в пришедшем Танвио.
Видеть не хотелось совершенно никого, но вежливость пересилила раздражение.
– Здравствуй, Танвио. Проходи, – Сарин улыбнулась, открывая дверь нежданному гостю.

– Мои приветствия, – улыбнулся майа.

Для этого визита Танвио постарался одеться попроще, ограничил себя в украшениях, придал кудрям небрежный вид, но все равно в его облике чувствовалась привычка к превосходству. Даже карандаш за ухом выглядел немного вызывающе.

Сделав шаг в комнату, Танвио с любопытством глянул на пол и тут же убрал ногу. Он едва не наступил на бисер хозяйки! Теперь понятно, что именно просыпалось у Сарин при его появлении. Какая неприятность! Первым делом испортить работу девушки, которую нужно расположить к себе.

– О, прошу прощения, – Танвио сник, его придворный блеск померк.

На пороге стоял обычный майа, очень растерянный и расстроенный.

– Я, наверное, зайду в другой раз… – сказал он, нервно сжимая альбом.

Видя, что Танвио смутился, Сарин почувствовала себя очень неловко. Внезапно стало стыдно даже за собственные мысли, и только усилие воли не позволило лицу Плетельщицы залиться краской.
Ну напугал, но ведь не специально… Подумаешь какие мелочи - бисер раскатился, ну так его и собрать можно…
– Да что ты… – почти испугано, – ничего страшного…
Сарин поняла, что теперь ей совершенно не хочется, что бы он уходил, тем более расстроенный. Да и к работе возвращаться уже не хотелось. Даже стало любопытно, что же привело его к ней.
– Танвио, проходи. Я рада тебя видеть, хоть ты меня и напугал немного, – Сарин хихикнула, пытаясь свести к шутке неприятное происшествие.
– Хочешь чаю, – пропуская гостя в комнату, и фактически не давая ему возможности согласиться, поспешила за чашками.

– Да, благодарю, – отозвался Танвио, донельзя удивленный неожиданным успехом после такого, казалось бы, безнадежного провала.

Осторожно ступая между раскатившимися бусинами, майа вошел вслед за хозяйкой и остановился оглядеться. Комната Сарин произвела на него хорошее впечатления. Здесь было мило и уютно. Как раз то, что он любил, хотя никогда бы себе в этом не признался.

– Танвио, не стой – садись поудобнее.
Сарин поставила на низенький столик толстостенные чашки из красной глины и принялась разливать в них ароматный темный напиток. Чайник тоже был красный толстый пузатый и немного неуклюжий, но его задранный носик, будто, сопел от важности.
– Такой уж он у меня получился, – усмехнулась Сарин, кивая Танвио на чайник – самодовольный и смешной.

Майа приподнял бровь – на что это она намекает? – но не высказал смущения, а наоборот, постарался ответить тем же:
– И от такого в хозяйстве польза, не правда ли?

– Несомненно, – Сарин утвердительно кивнула, и опустилась в кресло.
– Когда не поешь, а делаешь вещь руками, она получается…, как бы это сказать, с характером. Будто не только ты вкладываешь в нее, а она сама воплощается через тебя. Вот он и воплотился, а я никогда бы его таким не придумала. А ты никогда с подобным не сталкивался?

– Хм... – Танвио задумался. – Нет, не припоминаю. И у меня не очень-то получается работать руками.

– Честно говоря, у меня тоже, – поднеся чашку к губам, Сарин спрятала стеснительную улыбку, – Просто это такое необыкновенное чувство.
– А ты как предпочитаешь воплощать свою Музыку?

Вопрос застал Танвио врасплох. Некоторое время майа увлеченно пил чай. Кстати, оказавшийся очень неплохим.

– Если честно, не имею ни малейшего представления о своей музыке, – решил признаться он, поразмыслив. – Впрочем, тема Намо мне довольно близка. Память... Законы...

Взгляд майа, рассеянно перебегавший с места на место, остановился на альбоме с рисунками.

– Кстати, о памяти, – Танвио оживился. – Хранить однажды увиденное можно в гобеленах, а можно и по-другому. Хочешь, я нарисую... тебя?

Альбом будто сам собой прыгнул ему на колени, раскрытый на чистом листе, карандаш оказался в руке.

Брови Сарин дрогнули, взметнувшись вверх. Теперь ее лицо буквально излучало удивление, смешанное с восторгом и радостью.
Ужасно хотелось тут же немедленно поделиться и собственным способом хранения образов, но она мысленно одернула себя – это может и подождать.
Майэ торопливо отставила чашку в сторону:
– Нарисуй, пожалуйста, – Сарин буквально разбирало любопытство.

Такая как сейчас, озаренная собственным внутренним светом, Сарин представляла собой идеальную натуру для рисования. Карандаш Танвио зашуршал по бумаге.

– Это займет какое-то время, – предупредил майа. – Пока рисунок не готов, ты могла бы рассказать мне что-нибудь... Что хочешь...

Несмотря на разрешение Танвио, Сарин некоторое время молчала, практически замерев, боясь спугнуть вдохновение гостя и отчаянно стараясь раньше времени не заглядывать в нарисованное. Потом, словно вдруг вспомнив, что хотела рассказать, все же решилась:
– Знаешь, Танвио, а у меня тоже есть необычный способ хранить увиденное, – майэ лукаво улыбнулась.
– Однажды мне пришла мысль, что можно не изображать предмет или событие полностью, а просто обозначить его значком. Получается очень похоже на разговор – каждому слову свой знак.
Сарин немного помолчала, глядя, не мешает ли ее рассказ Танвио.
– Правда, Вайрэ, почему-то не одобрила моей идеи, – на лице майэ на мгновение отразилась подлинная обида. – Но тут-то я нашла применение своей музыке.
Сарин снова улыбалась, и в глазах бегали хитрые любопытные искорки.

– Хм... Интересно... – Танвио на миг оторвался от портрета.

Идея использовать рисунки для записи слов показалась привлекательной. Танвио даже попробовал представить себе, как бы он реализовывал эту идею. Рисунки должны быть простыми – так удобнее делать повторы. А если разделить слова на слоги, понадобится много меньше элементарных рисунков. Символов. А если за основу взять звуки речи... Тут мысли Танвио разделились. Ему пришла новая идея – записывать не только звуки речи, а просто – звуки. Музыку... Еще интереснее. Обдумать попозже.

– Какое применение? Покажешь? – майа улыбнулся.

Он уже поймал главное – позу, выражение лица. Остались детали. Впрочем, законченный вид портрету придают именно детали.

– Конечно, как только ты закончишь рисунок, – майэ решила все же немного подождать с разговорами, ей не терпелось увидеть результат.

– Ну вот, смотри, – спустя некоторое время сказал Танвио и протянул майэ альбом.

На рисунке Сарин готовилась улыбнуться. Лицо еще остается серьезным, но глаза уже вспыхивают в радостном удивлении. Рука уже тянется навстречу... чему? Кому?.. Другая рука забывает что-то незаконченное на кресле. Очевидно, новое влечет девушку сильнее прежнего занятия. Вся фигура излучает стремление, ожидание. Танвио тщательно изобразил прическу майэ. В обычной жизни волосы можно было назвать скромно растрепанными, но на рисунке все это превратилось в милую небрежность. Одежда и детали отделки, напротив, остались контурами. И почему-то, несмотря на общую устремленность образа к действию, оставалось впечатление, что нарисованная девушка точно так же легко и быстро вернется к спокойному созерцанию. Если ее улыбка не встретит ответа.

Сарин взглянула и ахнула.
Как метко, как точно, ей показалось, что она смотрит в зеркало Тевильдо, а не на простой, исчерченный штрихами листок.
Она увидела себя со стороны глазами Танвио, это было удивительным открытием.
– Неужели у меня так все на лице написано? – улыбаясь, спросила Сарин, наконец, оторвав восхищенный взгляд от рисунка, – здесь, кажется, отражено больше, чем я сама о себе знаю.

– Это только кажется, – ответил Танвио, донельзя польщенный похвалой. – Ведь женщина – существо загадочное, никто не может знать всех ее тайн... Впрочем, рад, что тебе понравилось. Рисунок твой, дарю!

Майа улыбнулся, а листок с портретом тут же отделился от альбома и упал у руки Сарин.

Девушка некоторое время внимательно разглядывала рисунок, словно пытаясь разгадать тайну мелодии, объединявшей теперь ее собственный образ с тонкими черными линиями на шершавом белом листе. Бережно отложив подарок, Сарин поблагодарила гостя наклоном головы.
– Ну а сейчас моя очередь, – откинув волосы с лица, майэ встала с кресла и через пару мгновений вернулась с небольшим свертком в руках.
– Вот то, о чем я тебе рассказывала, – Сарин развернула на столике кусок пергамента, и, обмакнув перо в маленькую, вырезанную из светлого камня емкость, легкими движениями изобразила несколько цепочек изящных, но не сложных знаков.
– Здесь написано – «Благодарю тебя за красивую мелодию» – Майэ улыбалась, – но это еще не всё…
Рядом с пергаментом на столик легла немного неровная, слегка обожженная деревянная дощечка и тонкий острый металлический резец с изящно украшенной рукояткой.
– Для орков мое письмо оказалось слишком сложной наукой, – говорила она, с некоторым усилием царапая черную поверхность, – и его пришлось немного упростить, вот смотри. Дословно – «это хорошее новое мне». Вот.
Майэ отложила прибор и выжидательно посмотрела на Танвио.

– Не могла бы ты написать что-нибудь... подлиннее? – спросил майа.

Ему потребовались значительные усилия, чтобы оторваться от своих размышлений, вызванных удивительными знаками-словами. Танвио совсем было собрался попробовать сочинить достойный ответ, как обнаружил, что ему не хватает знаний. Например в орочьем, упрощенном варианте, какой знак должен обозначать "тебе"?..

– И если можно, побольше разных слов, – улыбка Танвио, определенно, обозначала "восторг".

Сарин задумалась. Писать что-либо абстрактное орочьим языком (а это был уже фактически самостоятельный язык, а не упрощенный вариант, как она его называла) было очень трудно. Все же это письмо несло на себе отпечаток орочьей музыки, не допускающей никаких отвлеченных красивостей, одна сплошная практичность.
– Ну вот еще, например:
«Отряд из трех десятков орков идет на юго-запад от Крепости. Преследует стаю диких лесных орков. В стае 20 взрослых здоровых орков и примерно 10 небоеспособных», – на дощечке обозначилась цепочка из несложных знаков, состоящих из прямых черт под разными углами и разной длины.
Сарин рассеяно потерла переносицу рукояткой резца.

Майа следил, как на деревянной пластинке появляется изображение:

Пока мало что понимая в написанном, Танвио тщательно перерисовал картинку себе в альбом. Все знаки возникали на бумаге в том самом порядке, как это делала Сарин. Там уже была запись ее первого письма на орочьем, про "хорошее, новое":

"Один и тот же знак может иметь несколько значений, – думал майа. – Некоторые знаки похожи сами на себя, только удвоенные. Не есть ли это признак множественности?.. Некоторые выглядят перевернутыми. Не есть ли это признак перевернутого смысла?..  И что для орка может быть хорошо? Хороший – значит, свой. Значит, живущий здесь, в Твердыне Мелькора. На севере!.."

Последняя догадка оказалась плодотворной. Танвио уже догадался, что в письме речь идет речь о преследовании "чужаков" "своими". Символы движения в сочетании с символами направления понимались однозначно. Не все пока ясно с количеством... Да это и не нужно сейчас.

Майа нашел в альбоме чистый лист и написал:

Некоторое время колебался, нужен ли рядом с указателем движения признак времени, взятый из первого письма и слегка измененный. Решил оставить как есть.
– Проверь, пожалуйста, я нигде не ошибся в... сообщении? – отдал лист Сарин.

Вместо ответа, Сарин перевернула свою табличку и на чистой стороне написала:

Поставив двойной росчерк в нижнем правом углу, майэ заговорщицки подмигнула Танвио и улыбаясь утвердительно кивнула. – Всё правильно. 

Майа не потребовалось много времени для ответа:

– К сожалению, я не знаю всех необходимых знаков, – вздохнул он.

– Ну, это поправимо. Я с удовольствием тебя научу. Правда, я и сама еще не все знаю, то есть не придумала, – поправилась майэ.
– И с еще большим удовольствием я приму твою помощь в этом интересном деле, – добавила она, выдержав паузу, уже более деловым тоном.

Сарин была несказанно рада, что, наконец-то, нашелся тот, кто оценил ее идею по достоинству. Возможность творить вместе была так заманчива, что она не удержалась.

– Тогда начнем? – предложил Танвио.

И они приступили к занятиям.

(с) Панча, Lizzz, 2005

(с) Север и Запад, 2005

(с) Венец, 2005