Проект "Север и Запад"  

Два коршуна

Авторы –  Тэсса (Мелькор), Ноло Торлуин (Эсхельн)

Мелькор и сам не понял, чем внезапно привлекло его внимание это место. Несколько замшелых валунов, сосновая рощица, небольшое, но глубокое озеро. Давным-давно знакомая мелодия, которую он все собирался заменить своей, но откладывал: то более важные дела находились, то более интересные.
А вот же – вернулся, уже промчавшись было мимо. Даже плотью облекся.
И теперь напряженно вслушивался в чужую музыку, хмурил брови, понять пытался: что изменилось в ней?

Мир вокруг был странно молчалив.
Не шелестели травы. Не пели птицы.
Лишь еле заметная тропинка манила куда-то, углубляясь между двух огромных камней, за которыми ничего не было видно.
Тропинка?

Кто мог протоптать ее здесь?
Воплощенные?
Келвар?
И почему ее не было прежде?
Темный Вала прислушался. Тропинка явно была спетой. И создатель ее не был знаком Восставшему.
Недоумение сменилось любопытством.
Мелькор неторопливо пошел по полоске примятой травы.

Становилось все холоднее. На пути Валы сохли и роняли головки цветы, травы желтели... время словно повернулось вспять. Воздух вдруг стал пронзительно легким и острым, резко дохнуло мятой.
И под ногами идущего по спетой тропинке хрустели засохшие листья.
И лишь за невидимой гранью осталось царящее в Эндорэ позднее лето.

Непривычная Музыка.
С кем пел этот майа – или майэ?
С Йаванной? Нет, не похоже. Но и не с Манвэ.
С кем-то из Феантури, быть может? С Ирмо? Нет, у Ирмо и его майар мелодии изменчивее и мягче. Так что вряд ли.
С Намо? Но Намо ведь не поет, он лишь сохраняет чужую Музыку, память о тех мелодиях, что давно изменились или вовсе умолкли.
Тропинка пошла под уклон.

Травинки на пути покрывались инеем, зелень переходила в серебро... И внезапно все вокруг стало таким, словно сделано из льда – и дорожка, и деревья вокруг, и даже звезды на помутневшем небе.
Тишину разорвал короткий вопросительный клекот, и черной тенью размахнулись крылья.

"Нет, пожалуй, все-таки Ирмо".
Мелькор замедлил шаг и осмотрелся. Иллюзия была вплетена в Музыку мира так искусно, что даже Вала не без труда мог распознать ее.
Тень скользнула по заиндевелой траве – почему-то эта мелодия резанула слух, хотя, вроде бы, не выбивалась из общего ритма.
Мелькор посмотрел вверх.

И вдруг тень пала на Мелькора сверху, сверкнул серебристый клюв, целясь в глаза... и птица пролетела насквозь, опять взмыв в небо.
Бесплотная птица.
Хриплый клекот раздался снова – и еще пять коршунов кинулись на добычу.

Мелькор не успел остановить порыв ветра, который должен был отнести птицу прочь, будь она настоящей. Так Воплощенный непроизвольно вкинул бы руки, чтобы защитить лицо.
А в следующее мгновение Вала понял свою ошибку и рассмеялся, чтобы скрыть легкую досаду.
Иллюзия.
Всего лишь иллюзия.
Майа враждебен?
Или боится и пытается показать, что способен за себя постоять? Но это смешно – он не мог не почувствовать, с кем имеет дело.
Предлагает игру?
Поддержать?
Там видно будет.
Вала пожал плечами и зашагал дальше, демонстративно не обращая внимания на пикирующих на него коршунов.

Под ногами хрустел снег, брызнула вода из-под раздавленной льдинки...
Тропинка ширилась, покрывалась сверкающим льдом – или самоцветами? Слишком уж крепкие были они, слишком разные. Камни мерцали, сияние их становилось все сильнее, все быстрее мельтешили отблески... Для воплощенного блеск дороги был бы, пожалуй, нестерпим.
Внезапно свет погас – словно его и не было. Тропинка исчезла. В густеющих тенях Вала увидел выложенный из простых серых каменных глыб круг. В нем стояли коршуны. Настоящие коршуны. Один из них, чуть крупнее, чем остальные, вдруг ударил крепким клювом в землю.
"Приветствую тебя, хозяин Эндорэ. Приходи в круг и будь гостем нашей охоты".

"Привет и тебе, Творец иллюзий".
Мелькор редко принимал зримый облик, не похожий на Детей. Собственно, почти никогда. Но на этот раз искушение было слишком сильным.
Тем более, что охотиться Восставшему пока ни разу не доводилось. Вот Сайрон любил такие игры. И Тхориэн тоже.
Угольно-черный коршун перелетел через камни круга и опустился рядом с вожаком.
"Как твое имя, Творец иллюзий?"

Хозяин, казалось, без труда прочитал скрытые за вопросом мысли гостя.
"Меня? ну, для тебя мое имя сейчас...
ОХОТА!"
Коршун взмыл вверх, хриплым клекотом призывая собратьев.
"Я чувствую, что сейчас к нам придет добыча. Обычно чужие не могут стать теми, кто приведет жертву в каменный круг и решит, достойна ли она быстрой смерти. Но ты... ты совсем другое дело. Только не убивай жертву сразу. Тебе нужно лишь выклевать ей глаза. Мы не будем тебе мешать, хозяин Эндорэ. Мы не станем унижать тебя помощью. Итак – вперед! И будь осторожен: убить первым ударом – это позор, от которого не оправиться даже могущественнейшему."
На поляне показался орк.

Дикий орк. Всего один. Бесполезный.
И беспомощный против Стихии.
Черный коршун камнем упал вниз, на добычу. Крючковатый клюв ударил совсем рядом с глазом жертвы. Ударил - по воздуху, даже не задев морду орка.
"Убирайся", – мысленно приказал Мелькор Сыну Диссонанса.
Тот почуял опасность, заметался по поляне и тут же получил от черного коршуна удар клювом. Чувствительный, но безвредный.
Заставивший орка кинуться к выходу из владений майа. Дальнейшая судьба Сына Диссонанса Мелькора не интересовала. Хватит у того сил и ума убежать – его счастье. Попадется охотникам-коршунам – значит, и недостоин жить.
"Он из моего народа, Творец Иллюзий, – спокойно объяснил Мелькор вожаку коршунов. – Разве ты стал бы охотиться на кого-нибудь из своих птиц?"

"Твой народ? А что это значит? Этот орк не из твоей земли. И он – не коршун, а добыча. Так заведено с начала существования Эсхельрона. Он так тебе дорог? Или ты разрешишь охотникам закончить дело, как должно? Сам он не выйдет отсюда. Я могу выпустить его – но тогда круг останется пустым. Я не хочу нарушать обычаи без особой нужды. Плохая охота для них – предвестник несчастья. Итак, решай, хозяин Эндорэ. Дорог ли тебе именно этот орчи? Хочешь ли ты ради него рисковать возможным и ценным союзом? Мы жили здесь без нужды и без страха. Я надеялся, что Дети появятся в Амане и станут игрушками для Ушедших за Стену Ульмо. Но они явились именно здесь, хотя никто из живущих в Эндорэ, я уверен, не жаждал их появления. На них интересно охотиться, но неужели ты думаешь, что Валар оставят их в покое? Они придут сюда. Я не хочу, чтобы они пришли в Эсхельрон, потому что мне не устоять против них. Я буду сражаться на твоей стороне... если ты отдашь  эту добычу тем, кому она принадлежит. Ты ведь сделаешь это, Певший против Эру?"
В осанвэ незнакомца-коршуна явно звучала уверенность.

"Все орки со временем станут моим народом, Творец Эсхельрона, – черный коршун неспешно описал круг вокруг серебристого. – И моей добычей. Все орки и все Дети Песни. Но этого – и, возможно, не только его – я готов подарить тебе и твоим коршунам: союзники мне нужны. Играйте с ним – я не стану мешать вам. Как и помогать, впрочем: я охочусь на Детей иначе, чем ты.".

Грымх потянул носом воздух. Пахло опасностью. Крылатое мясо вкусное, но здесь оно двигалось слишком быстро. И зуб у него был хоть и один, но острый. Грымх потер лапой затылок, лизнул окровавленные пальцы и потрусил к тому месту, где было много колючих деревьев.

Деревья не приближались. А за спиной орка бесшумно поднимались вверх темные тени.
Нет. Не тени. Коршуны – из плоти и крови.
Выстроившись по двое, они образовали прямую линию, дожидаясь, пока Воплощенному надоест его занятие.
Запах крови проникал под перья, приподнимая их, по жилам разливался азарт.
Коршуны молчали, внимательно наблюдая за жертвой.
И когда подуставшая добыча обернулась, один из них – Арх – все так же бесшумно устремился к сверкающим диким глазам. Пока они были спокойны. А если этот орк не успеет ничего понять – такими и останутся.

Грымх остановился. Что-то было не так. Безотчетный страх заставлял колотиться сердце. Шерсть вдоль хребта встала дыбом.
Орк оскалил клыки, крепче сжал копье – крепкую необструганную палку с примотанным к одному концу острым осколком кремня. И приподнял морду – принюхаться, поймать запах пока невидимого врага.

"Зачем они так распушились? – с любопытством спросил черный коршун у серебристого. – Это же снижает скорость".

"А ты можешь не петь?  – отозвался Владыка Эсхельрона. – Вот и они не могут успокоить перья, если в воздухе пахнет добычей. Они и сами не замечают, что происходит."
Арх устремился к к самой морде орка и полоснул его острым клювом по глазам, одновременно уворачиваясь от глупой палки. На его блестящих перьях расцвели алые пятна.
Торжествующий клекот пронесся над поляной, когда Арх поднял к небесам окровавленный клюв.

"Они-то не могут, – в осанвэ Мелькора едва заметно проскользнула насмешка. – Но это ведь ты спел их такими".

Орк истошно завизжал, прижав лапу к морде и беспорядочно размахивая копьем. Споткнулся, едва не грохнувшись на землю, но на ногах все-таки устоял. Развернулся, неуверенно заковылял куда-то вправо. Между пальцев, зажимающих морду, сочилась кровь.

"Вовсе нет. Они такими спелись, понимаешь? А ты разве всегда получаешь именно то, что ожидал? Тогда тебе, наверное, очень скучно жить, Владыка Эндорэ.
Коршуны следили за ковыляющей фигурой, не делая никаких попыток помешать орку. Лишь вокруг серых камней вдруг взметнулся снежный вихрь – и в воздухе затанцевали тысячи разноцветных искр.
И мало по малу заплетающиеся лапы орка вели его в круг.

То, что ожидал... Мелькору невольно вспомнилась история с преображением Тевильдо, и развивать тему сюрпризов, ожидающих творца, Восставшему расхотелось. Вместо этого Вала сделал вид, что всецело увлечен происходящим в кругу.

Ослепший орк наткнулся наконец на одну из глыб. Ощупал ее и внезапно сполз на землю, привалившись спиной к камню и тяжело дыша. Казалось, его оставляют силы.

 Темные тени одна за другой опускались на белоснежный снег. Поначалу казалось, что вот-вот кто-нибудь из птиц добьет ослепленную жертву. Однако коршуны молча ударяли клювом в землю и замирали на месте.
Наконец в воздухе больше не осталось птиц.
"Я должен был бы покинуть тебя, чтобы замкнуть круг, Хозяин Эндорэ. Однако эта добыча даже не сопротивлялась. Она будет умирать сама, и умирать долго. Я бы хотел поговорить с тобой".

"Если бы вы не искалечили его сразу, он продержался бы намного дольше", – подумал Мелькор.
Про себя, разумеется. У него не было ни малейшего желания оскорбить возможного союзника.
"Не будем же откладывать разговор, Владыка Эсхельрона, - подчеркнуто уважительно обратился он к майа. - Он ведь важен для нас обоих".

Майа уловил странный отзвук в мелодии Старейшего, но не стал обращать на него внимания. Пока.

А разве мы уже не сказали главного, Хозяин Эндорэ? Я буду воевать на твоей стороне. Ты не станешь менять ничего в моей земле. Остальное - просто любопытство. Я готов отправиться с тобой хоть сейчас. Думаю, у нас не так много времени.

Шум крыльев не всколыхнул воздух.
Коршуны не тронулись с места.
Ритуал должен быть совершен.

...Притихшая было жертва вздрогнула – и вдруг орк впервые не зарычал и не застонал, а заскулил – тонко и безнадежно. Встрепенувшиеся когти оставили на снегу борозду.
И в воздух взметнулся сияющий столб – взметнулся и, ударившись о звезды, рассыпался на тысячи мелких искр, слившихся со снегом.
Оставшийся за вожака неторопливо подошел к добыче, пренебрежительно клюнул в плечо, вырвав кусок мяса. За ним потянулись остальные.
Они не были голодны.  Самое вкусное на свете – Смерть и Страх, наконец-то нашедшие друг друга, стрелами вонзились в их тела, разлились по жилам вместо крови. Хотелось спать.
Но охотники неторопливо и методично расклевывали обмякшее тело.
Они заснут потом – когда белые кости найдут свое место в круге и покроются льдом и снегом, чтобы  хрустнуть под ногами или лапами следующей жертвы.
Ритуал должен быть соблюден.

* * *
Два крупных коршуна – черный и серебристый – стремительно летели на северо-запад. Впрочем, стремительно только по птичьим меркам. Сам Мелькор обычно передвигался куда быстрее. Хотя не спеша полюбоваться сверху на свои владения было очень приятно. Обычно у Валы не было на это времени.
Восставший внимательно вслушивался в музыку майа, даже глаз скосил на того, пытаясь определить, оценил ли Эсхельн должным образом красоту и величие творений Старшего.

Внезапно серебристая птица сорвалась с высоты, и, казалось, буквально взрезала гущу крон.
Огромный коршун ловко нырнул между двух пушистых елей, метнулся к самой земле и пал на добычу, ударив ту клювом. Брызнула кровь, заяц по инерции сделал еще несколько прыжков и упал.
Эсхельн подхватил горячее тельце когтями и начал бреющий полет между деревьями, разглядывая что-то одному ему ведомое.
Наконец из его груди вырвался торжествующий клекот. Засвистел в крыльях ветер, тень накрыла нору, вырытую у корней вяза. Из земли выглядывала забавная рыжая мордочка.
Птица, казалось, пролетела мимо – но тут резко повернулась, и перед черным блестящим носом рухнул окровавленный заяц.
Из норы, оглядевшись, выбралась лиса и потащила еду внутрь.
Дыра была маленькой. Заяц – большим и упитанным.
Наконец, Хозяйке норы удалось запихнуть зайца внутрь.
Эсхельн вернулся к спутнику.

"Тебе нравятся лисы? - чуть удивленно спросил Мелькор. - А в Эсхельроне я не услышал их мелодий".

"Нравятся?" – Эсхельн словно пробовал на вкус незнакомое блюдо. – "Нравятся? Да нет. Просто я всегда их кормлю. А в Эсхельроне есть либо охотники, либо жертвы. Лисы – ни то, ни другое. Они просто есть, и есть кому отдавать добычу, если я пересек границы своих владений".

"Они могли бы служить тебе за это, – Мелькор явно заинтересовался. – Они ведь помнят тебя?"

"Никогда не интересовался", – в осанвэ майа явно звучало равнодушие. – "Лисы – это лисы. Они не должны служить. Они должны есть мою добычу. У всего в мире есть свои обязанности".

"Зачем зря кого-то кормить, если он мог бы приносить пользу?" – с некоторой досадой подумал Мелькор, но спорить не стал.
Во-первых, не хотел усложнять отношения с майа... раньше времени, по крайней мере. Понадобятся лисы - найдется и возможность пристроить их к делу.
А во-вторых, впереди показалась великая, грозная и прекрасная крепость Наурворн-эн-Удун, и черный коршун резко забрал вправо, чтобы его спутник смог увидеть творение Первого из Поющих в наиболее выигрышном ракурсе.

Тьма наползала на звездное небо, тьма поглощала его жадно, словно не могла насытиться, тьма с багровыми прожилками протянула щупальца к белесому сгустку тумана, тьма звала и манила, чтобы поглотить и пришельца, как сделала она со всеми остальными.
Непроницаемая чернота, в которой тонут любые мелодии и любые индивидуальности.
Майа усмехнулся про себя. Даже если бы Мелькор специально старался отшвырнуть подальше недостойных его темы, чтобы не тратить на них время, у него не могло бы получиться лучше. Идеальная защита... идеальная маскировка, сплетенная диссонансом. Единственный ее недостаток – то, что существование ЭТОГО аманцы не могли принять. А разбираться, что на самом деле скрывается на Севере Эндорэ, не позволяли их нежжжные ушки. Трусы.
Будь он одним из них - смотался бы подальше от этой крепости.
Но чувство страха Эсхельну было знакомо только по чужим.
Сам феантури бояться просто не умел.
Да и бояться, собственно говоря, было нечего.
Эсхельн не стал противиться манящей силе, не стал судорожно пытаться сохранить остатки индивидуальности...
И тьма вдруг исчезла.
Вместо непроницаемой черноты проявилось многоцветье, и голос каждого из его альмаренских знакомцев звучал так же четко и уверенно, как раньше, и его собственная молочно-белая мелодия спокойно влилась в общий поток, не смешиваясь с ним, но и не противостоя его течению.

Да, союз заключен вовремя. Свет просто не может допустить существования такого чудовища, "охотящегося" за душами айнур и "питающего" ими свою мощь.

Все-таки жизнь несправедлива. Из-за того, что кое-кто любит совать нос в чужие дела и очень не любит разгадывать простенькие загадки, порожденные особенностями слуха, приходится покидать Эсхельрон.
Так бы и клюнул кого-нибудь.
"Очень привлекательное сочетание цветов. Я не очень люблю пестроту, но и в ней есть своя прелесть. Ты достойный хозяин Эндорэ, старший."  

"Благодарю", – отозвался Вала после короткой заминки.
Похвала майа была почти дерзкой – словно тот пытался судить, достаточно ли хорошо Мелькор управляет Эндорэ. Но уж очень приятно было Восставшему признание красоты его творений. Настолько приятно, что искорки раздражения погасли, не успев разгореться.
"Будь моим гостем, создатель Эсхельрона", – осанвэ получилось почти торжественным.
Черный коршун, летя чуть впереди серебристого,  описал круг над крепостью – будто бы, чтобы дать гостю насладиться видом на Удун сверху, а на самом деле, соображая, где лучше принять Эсхельна. В Тронном зале это получилось бы наиболее эффектно и внушило бы майа должное почтение к величайшему из Поющих, но... нет, не до церемоний сейчас, о делах говорить надо.
Черный коршун направился к центральной и самой высокой башне. На мгновение замедлил полет: куда все-таки лучше – в кабинет или в гостиную? Выбрал верхнее окно и влетел в него. Опустился на пол рядом с деревом-светильником и сменил облик.

Серебристая птица повела глазом, осматриваясь. Ну что ж, ничего. Не Эсхельрон, конечно, но очень-очень мило... Для того, кто выбрал подобный облик.
Майа почувствовал некоторое разочарование – больно уж обыкновенным выглядит Хозяин Эндорэ. Эсхельн терпеть не мог альмаренско-аманской моды на подражание Детям (Дети, ха! Противные звонкие твари – вот они кто. Если бы ни они – жил бы себе поживал. Вместе со стаей, снегом, льдом, костями и кровью) и едва подавил удивление, когда выяснилось, что и на Севере творится ровно то же самое. Похоже, сумасшествие под названием "Те, кто придут" охватило всех айнур разом – вне зависимости от того, где они живут и кому служат.
Серебристый коршун с размаху клюнул мох и обратился в нечто эльфообразное.

"Своеобразный облик, – подумал Мелькор, окинув цепким взглядом майа, сменившего воплощение. – Не слишком приятно выглядит, но оригинален, этого у него не отнимешь".
Обликом хозяин Эсхельрона походил на квэнди. Стройный, изящный, с серебристыми волосами. Но вот глаза... Огромные белые глаза с вертикальными зрачками превращали красивое в общем-то лицо в жутковатую маску полузверя-полуэльфа.
Вала вежливо улыбнулся, поставил на стол два серебряных кубка и наполнил их из кувшина. Устроился в кресле, показав гостю на второе, напротив себя.

"Церемонии, церемонии... везде одно и то же. Как хорошо иногда вовремя удалиться... и от всех сразу".
Эсхельн с достоинством сел в предложенное кресло, взял кубок – тот мгновенно покрылся инеем – и поднес к губам.
– Питье из ягод? Оригинально. Никогда не задумывался над тем, что из них можно выжать сок. Как-то в голову не приходило, – улыбнулся майа, украдкой перепев напиток по своему вкусу.
Густое, терпкое, почти темное вино вдруг зарделось, стало привычно-сладким и липким. Словно кубок ополовинили одним махом – а остатки вина разбавили кровью. "Так-то лучше", – молча улыбнулся Эсхельн, надеясь, что хозяин не заострил внимания на манипуляции гостя с угощением.

– Предпочитаешь кровь? – Мелькор с интересом посмотрел на майа. – Могу угостить. Да не спетой – настоящей, свежей. Свиная устроит?

– Да нет, не совсем. Мне понравилось смешивать то и другое, – ответил Эсхельн без тени смущения. – А свиньи – это кто? Очередные дети очередной песни? У них кровь качественная, нормальная  – или тоже перепетая?

– Свиньи – келвар, – Мелькор улыбнулся не без самодовольства. – И музыка у них правильная. То есть – моя.
Посмотрел на кубок и повторил мелодию, спетую Эсхельном, меняя содержимое. Сделал глоток, заставил себя проглотить – "ну, и гадость! как же он это пьет?!" – и почти торопливо поставил кубок на стол, невольно отодвинув подальше.
– Ты сказал, что будешь сражаться на моей стороне. Против Валар, – перешел к делу.

Эсхельн улыбнулся.
– Любопытство иногда приносит неприятности, – заметил он. И продолжил – тем же любезно-отстраненным тоном.
– Истинная схватка Стихий уже невозможна – нам всем есть, что терять. Это понимаю я, это понимаешь ты. У меня нет оснований считать Манвэ и Варду глупее себя. Значит, ни он, ни она, к счастью, здесь не появятся. Вдвоем – да еще с твоей, пусть невольной, помощью – они разнесут все в клочки. Так что визита королевской четы ждать не стоит. Ваши ссоры всегда были громкими и плохо кончались. Это упрощает дело и дает нам некоторые шансы. По моим предположениям, здесь появятся трое – Ауле, разумеется, Оромэ и Тулкас. Со своими, – а скорее всего, не только своими, – майар. Так что в айнурской силе – что со мной, что без меня – ты проигрываешь с самого начала количественно. И – это придется учитывать, Мелькор, – ты можешь уступать им троим и качественно. Майар у тебя... ну, скажем так, не особо много. На всяких там Воплощенных я бы вообще рассчитывать не стал – возни будет много, зато толку – чуть. Так что даже если бы мои коршуны были бойцами – а они всего лишь охотники – ни один из них тут бы не появился.
Однако здесь есть один момент. Ни один из Феантури, насколько я их знаю, здесь не появится. Особенно Ирмо.
И тогда у нас есть вполне ощутимый шанс.
Потому что иллюзия – это тоже оружие. Опасное, как ничто другое – в умелых руках. А я умею им пользоваться. Ты тоже имеешь часть в дарах всех Валар – значит, и в дарах Феантури. Способности Ниэнны, да и Намо, пожалуй, тебе не понадобятся. А вот дар Ирмо... Тебе лучше разбудить его в себе. И тогда они будут воевать с иллюзиями, думая, что воюют с нами. А мы сохраним силы – пока они не станут равны. И только тогда мы ударим. И, вполне возможно, одержим победу.

"Любопытство приносит неприятности, да, – подумал Мелькор. – Но его отсутствие ведет к неподвижности, лени и застою. Вот в Альмарене, например..."
Впрочем, ответить майа он не успел. Тот заговорил о вопросах куда более важных сейчас, чем сравнение двух Тем.
Несмотря на серьезность положения, Вала наслаждался разговором. Эсхельн умел думать. Рассчитывать. И этим невольно напомнил Мелькору Сайрона.
– Варда действительно не появится, – согласился Восставший. – Именно по той причине, о которой ты говоришь. А вот Манвэ может – чтобы помочь аманцам объединить голоса. Сражаться он, конечно, не будет. Скорее уж постарается удержать земли Детей от разрушения. Вместе с Ауле. Биться будут Тулкас и Оромэ, я думаю.
"И надеюсь, что из Валар – только они", – вслух он этого не сказал.
– Майар на той стороне в несколько раз больше, чем у меня, это верно. Но – ты когда-нибудь встречал Огненных духов?

Эсхельн почти не слушал Хозяина Эндорэ.
Не до того было.
Видения приходят и уходят, когда хотят. Им нельзя отказать. Их нельзя отослать прочь.
Мир в глазах потемнел и подернулся дымкой. Явственно запахло страхом и болью.
Море.
Еле слышно колеблются волны.
Словно гигант пробуждается ото сна.
И синяя прежде вода отливает серебряным блеском.
На поверхности не играют дельфины.
В глубине не движутся рыбы.
Словно вода перестала быть водой. Налилась железом – и застыла в ожидании.
И внезапно из волн поднимаются такие же серые фигуры, сливаясь с серым тяжелым металлом, в который обратилась вода.
Ряд за рядом.
Море вздыбилось фигурами, как копьями.
Они стоят молча. Плечом к плечу. Ждут.
Они – Айнур – придут в Эндорэ пешком. Как воплощенные.
Они пройдут по застывшим волнам, когда придет время.
Сейчас оно тоже – ждет...

–...огненных духов?
И море взорвалось алым.
Отпустило.
"Каких духов?", – подумал Эсхельн с досадой.
И по осанвэ передал видение. Мгновение за мгновением. Не колеблясь.

Мелькор заметно побледнел. Непроизвольно схватил кубок, но не рассчитал силу – серебро смялось в пальцах Старшей Стихии, словно легкая ткань, вино, смешанное с кровью, выплеснулось на стол.
Видение было похоже на истину. Хуже того, в нем отразилась тревога Мелькора, страх, который Темный Вала старательно гнал от себя.
Восставший куснул губу, справляясь с охватившим его смятением. Медленно положил исковерканный кубок. Перевел дыхание. И опять посмотрел на Эсхельна. Спокойно и твердо.
– Да, Аман силен. А иллюзии действительно могут очень нам пригодиться. Но отчего ты думаешь, что Ирмо не придет в Эндорэ?

– Потому что он, как и все остальные Валар, считает, что ты вполне способен, защищаясь, разнести пол-Эндорэ. И особенно – драгоценное озеро с драгоценными Детьми Песни, – в голосе майа невольно прозвучало удовлетворение – судя по всему, он-то как раз был вовсе не против такого исхода. – В этом случае иллюзии, конечно же, им не помогут. К тому же несчастным аманским Айнур, разумеется, будет весьма не по себе, когда им придется воевать. И убивать. Воплощенных. Своих бывших друзей. земли Севера. Должен же кто-то врачевать их душевные раны и позаботиться о сохранности их Музыки. Так что Ирмо, судя по всему, займется именно этим. Лицемеры! Все они – лицемеры! Разве ты этого не знаешь?

– Лицемеры? Возможно.
Мелькор пожал плечами. Искренность аманцев мало занимала его. Вот соотношение сил – да, это было действительно важно.
– Сколь я знаю, ни Оромэ, ни его майар не терзались сомнениями, убивая орков, – проворчал Вала. – Думаю, нам следует обдумать оба варианта. И тот случай, если Ирмо с помощниками явятся в Эндорэ, и тот, если они останутся в Амане. У тебя ведь есть какие-то соображения, создатель Эсхельрона, не так ли?

– То орки, – скупо усмехнулся Эсхельн. – Я бы вообще не надеялся на Воплощенных, хозяин Эндорэ. А насчет иллюзий... Нам нужно действовать в трех направлениях: во-первых, заставить аманцев отвечать настоящим ударом на воображаемый. Чтобы воображаемый удар выглядел настоящим, нужен я и некоторое количество тех, кто сможет оставить следы зубов или когтей хотя бы на одном майа или, что куда реальнее, на Воплощенных. Как они там называются – Бсы, что ли? Если у тебя есть какая-нибудь другая крепость, кроме этой, можно их задержать у нее – иллюзией твоего присутствия в ней. Ты ведь понимаешь, что их главная цель – не Удун, а ты сам? Во-вторых: дать понять, что Озеру угрожает реальная опасность – пусть идут туда. Это еще один шанс. И наконец, пока все это происходит, нужно заплести дороги к Удуну и закрыть его. Пусть прогуляются. Подольше. Ну и быть готовым к тому, что рано или поздно произойдет настоящее схватка. И убрать из Удуна все хрупкое и ценное.

– Псы, – машинально поправил Мелькор. – А цель Валар не только я.
Он помрачнел, вспомнив одновременное нападение Охотника и Воителя перед падением Альмарена. Тулкас-то, понятное дело, жаждал встречи с Восставшим. А вот Оромэ явно искал Удун. Хорошо, в тот раз не нашел. Не успел найти.
Темный Вала соединил кончики пальцев.
– Отправить их к Озеру мысль хорошая. Квэнди боятся меня. Будет полезно, если они устрашатся и остальных Валар. И отвергнут их Музыку тоже. А вот "хрупкое и ценное"... Эсхельн, – он чуть запнулся на имени, пытаясь определить, верно ли угадал его, – когда Стихии сойдутся в схватке, Удун окажется самым безопасным местом в Эндорэ. Его-то я удержу от разрушения точно, а вот за остальные земли не поручусь.

– Если они добьются цели... Мелькор, – Эсхельн улыбнулся самыми уголками губ, лицо при этом осталось холодно-отстраненным, – они не пойдут на Восток. А Удун...
Майа было замолчал, но все же продолжил.
– Нельзя исключать, что у тебя не будет возможности сделать это. А Валар как раз будут держать все земли, кроме Удуна. И Восток в том числе.

– Земли Эндорэ успели стать воплощением моей Темы, – на этот раз в голосе Валы не было ни гордости, ни радости. – Валар их не удержат. Если я... если они победят, разрушения будут огромными, Эсхельн. Примерно, как после падения Светильников.
Он сплел пальцы так, что костяшки побелели от напряжения. Но тут же расслабил их. Ладони спокойно легли на стол.
– Но это и остановит Валар, Эсхельн. Они поймут, что опоздали. Что у них есть два варианта: уничтожить Детей вместе с Эндорэ или оставить то и другое мне.

– У них есть третий вариант, – спокойно возразил Эсхельн. – Смириться с разрушением Севера, направив все силы на удержание остальных земель. Ауле искуснее тебя, увы. У него нет и тени твоего могущества, но этой частью твоих даров он овладел лучше. В любом случае, Восток устоит. И Эсхельрон тоже.
Майа прекрасно понимал, ЧТО предлагает он Хозяину Эндорэ. Что бы ни было в Удуне хрупким и ценным – оно окажется у него дома. Эта мысль его совершенно не радовала. Но  любая жертва не казалась чрезмерной за возможность сохранить свой дом.

– Эсхельрон...
Вала встал, прошелся по комнате, размышляя.
– Если Ирмо с подручными даже и явятся сюда, они не станут искать Эсхельрон. А если их здесь не будет, твой дом тем более никто не найдет.
Он с уважением посмотрел на майа:
– Хорошая мелодия, Эсхельн. Ты мудр.
Уселся напротив, спросил уже деловито:
– Сколько оннар и Воплощенных сможет прокормить земля Эсхельрона?

– Прокормить? Да сколько угодно. Дичь сама приходит, если нужно. Тут вопрос в другом: орков я не возьму. Разве что пару-тройку. Это дичь. Эльфов... ну, я думаю, эльфы здесь редкость, они ценны и не звучат, как дичь. Майар там просто делать нечего. Хотя если очень нужно... Скажи, а Артано с тобой? – Эсхельн вдруг странно оживился.

– Артано со мной, – рассеянно подтвердил Мелькор, прикидывая, кого из жителей Удуна стоит отправить в Эсхельрон. – Только теперь его зовут Сайрон. Ты не хочешь впускать в Эсхельрон орков, потому что твои коршуны захотят на них охотиться? Но степные орки звучат иначе, чем лесные или горные. Тебе случалось встречать их?

– Встречались, – Эсхельн невольно облизнулся, глаза заалели, – вкусная добыча. Только скучная. Вот зверей Сайрона – я их слышу – я бы взял.  И Ар... его самого тоже. Вместе бы охотились, – мечтательно произнес майа, но тут же принял невозмутимый вид. – Только они – воины. Им в Эсхельроне делать нечего. Разве что потом... Слушай, а что это за огненная мелодия? Не та, которая духи, а другая?

– Это оннар, – с гордостью сказал Мелькор. – Драконы. Но их музыка еще не набрала силу. Мы воплотили их недавно. Хочешь взглянуть?

– Позже, – коротко ответил майа. – Сначала я хочу все обсудить. Извини, что отвлек и отвлекся. Я думаю, твоих огнедышащих птенцов лучше увезти в Эсхельрон – чем раньше, тем лучше. Сделать так, чтобы они и стая не встречались друг с другом, я сумею. Так у тебя есть еще одна крепость?

– Будет, – уверенно сказал Мелькор. – И не одна. Это удачная мысль, Эсхельн. Можно построить на западе Эндорэ целый лабиринт. С ловушками, с иллюзиями. Отвлекать врагов, бить из засады. Хватило бы только времени подготовиться. Впрочем, Валар нетрудно опередить.

– Их больше, – спокойно ответил майа. – Нам не хватит времени, даже если они промедлят еще пару тысячелетий. Но попытаться в любом случае стоит. Хотя... и у нас, и у них связана Музыка: мы не можем сойтись в схватке, как подобает Стихиям. А тогда сила Валар может быть уравнена хитростью. По крайней мере, на некоторое время. На что у нас хватит времени – так это на подготовку достойного проигрыша. Знаешь ли, я не люблю слово "надежда". А уверенности в победе у меня нет.

– Уверенности не нужно, – жестко сказал Восставший. – Достаточно воли к победе. Силой или хитростью, напором или упорством – я собираюсь выиграть эту войну.

– Не сомневаюсь, – задумчиво сказал Эсхельн. – Кстати, сколько у тебя майар, Хозяин Эндорэ? И сколько из них действительно готовы к схватке с Аманом? Кто из них готов забыть о жалости к врагу, который явился непрошенным? Артано, Тхориэн... Кто еще? И есть ли среди них ученики Ирмо?

– Сражаться можно по-разному, – пожал плечами Мелькор. – Тех, кому близки или хотя бы доступны мелодии битвы, четверо. Зато с Духами огня не всякий Поющий способен справиться. А майа Ирмо есть один. Когда ты немного освоишься в Удуне, я познакомлю вас.

Сильмэ появился в Цитадели недавно, и Вала пока не был уверен в нем. Правда, Тхориэн, которой Мелькор поручил присмотреть за странным новичком, уверяла, что майа не враждебен. В мелодии бывшего ученика Ирмо тоже не ощущалось фальши. И все же Темный Вала не допустил бы встречи Сильмэ и Эсхельна до тех пор, пока не убедился бы, что им обоим можно доверять. Если бы у него было время.

Эсхельн замолчал, погрузившись в звучание Цитадели. Он пытался уловить знакомую мелодию, знакомую краску в буйном многоцветье Удуна. Неужели Мелиан? Или Олорин, например? Сомнительно, но какая была бы удача...

– Ты можешь обустроиться в Удуне по своему вкусу, – сказал Мелькор. – Или поселиться в одной из готовых комнат.

– У меня нет никаких определенных требований к тому, где жить, – сказал майа и едва заметно вздохнул. Ему вдруг стало тоскливо и неуютно.
"Никто в мире не может заменить мне Эсхельрон. Даже ты не в силах сделать это, хозяин Эндорэ".