Тингрэлл шел на северо-запад. Шел, и сам внятно не мог объяснить себе, почему. Просто желание – настойчивое, как жажда, появившееся однажды – в тот самый первый миг, когда он услышал мелодию звездного камня, оно больше не покидало эльфа до тех пор, пока однажды он ни собрал небольшую котомку с вещами, наскоро попрощался с друзьями, бессвязно объясняя, что хочет немного попутешествовать по лесу, - ничего опасного, и вовсе не стоит волноваться по пустякам, - и ушел, почему-то повторяя про себя ароматную мелодию золотого плюща.
Когда девушка с синими глазами сказала ему, что пришла издалека, Тингрэлл не мог даже вообразить, что это будет настолько далеко.
Он придерживался звериных троп, стараясь не отдаляться от побережия озера. Если выйти на берег, сесть у воды и закрыть глаза, мир становится знакомым – мерно шепчет вода, задумчиво поглаживая прибрежные камни, словно ты снова дома, стоит лишь развернуться, на одном дыхании пробежаться по знакомой тропинке, и селение квенди встретит тебя смехом, песнями и вкусными запахами. Пусть это всего лишь игра воображения. Хоть на краткий миг,  пусть... А звездное небо над головой многократно повторяло круг за кругом, если бы Тингрэлл не был эльфом, он, наверное, давно начал бы страдать от одиночества. У эльфа же всегда оставалось телое ощущние мысленной связи с собратьями, и сотни мелодий, знакомых и незнакомых  – деревья, травы, звери и птицы, - окружали его на каждом шагу этого долгого пути. Темные дебри дикого леса были темны, местами почти непроходимы и неизменно-таинственны.
Сначала Тинг немного робел, мало ли, какие существа бродят вдали от жилищ квенди в тени огромных деревьев. Чего доброго, повстречаешь ненароком ужастного черного всадника, и только тебя и видели. Но странный сияющий камень – его удивительная звезда, - словно создавал какое-то особенное ощущение защищенности. Он был светом, он пел светом, среди любого, самого глухого бурелома, он всегда освещал тропку, ведущую в чистый лес, он грел в ненастье и ободрял в мгновения сомнений. Вот только все время этот крохотный светильник в ладонях было неудобно, а сама мысль проделать в камне отверстие показалась Тингрэллу кощунственной. Поэтому он заботливо сплел оправу, мелкую сетку из тонких прочных ниток, положил в нее звезду и повесил на шею. Так свет всегда был с ним, и неясные, но завораживающе прекрасные иллюзии, которые иногда создавала звезда, находясь в своем «разговрочивом» настроении, сладко кружили ему голову. Дивные тени мира, который заблудился где-то в дебрях безвременья, который уже существует где-то, а может, только будет существовать однажды...
Рыжий эльф шел и грезил наяву. Почти не останавливаясь, изредка наскоро перекусывая ягодами или орехами, утоляя жажду водой из кристально-чистых холодных ключей... Так он добрался до края большого леса и вступил в лесостепь.
Вот теперь мир стал по-настоящему незнакомым. Деревьев тут було мало, все больше заросли кустарника, да и те и другие  - лишь редкие, негустые рощицы, разбросанные крохотными остравками по бесконечному, волнующимуся под прикосновениями ветра разнотравью. Тинрэлл чувствовал себя каким-то особенно беззащитным на этом открытом просторе, который ему предстояло пересечь, упрямо двигаясь туда, где далеко-далеко, у самой кромки горизонта, туманной линией пролегли неровные хребты незнакомых северных гор.
Что за звери живут здесь? Смогу ли я отыскать еду и питье? А что будет дальше, в горах? Зачем я иду туда? Звезда, дивный камень, позвавший из Глубины, чего ты хочешь от меня?

***
После отчаянного бега волчонка долго не могла отдышаться. Всё-таки она была ещё подростком. Бока вздымались и опадали, хотелось пить. Снежка держалась берега реки, чтобы скрыть свои следы. Глотая воду, знала, что нельзя пить сразу много, чтобы не отяжелеть. И всё-таки бежала всё медленнее. Нос ловил ветер степи.
Что это за места? Что за звери здесь живут?
Река когда-то закладывала здесь большую петлю, потом пробила короткий путь, и старое русло медленно зарастала. Получился заболоченный остров, заросший высокой травой. Здесь кишела жизнь - гнездились утки, слышалось дрожащее пение лягушек, и сами лягушки то и дело удирали между кочек, заслышав шлёпанье лап по воде.
Живот подводило всё сильнее. Снежка толком не знала, правильно ли она идёт, и сколько ей ещё идти. Волколак может долго бежать без еды. Но здесь-то еда была повсюду! И Снежка не удержалась от соблазна.
Ешь, пока можно.
Осторожно, по кочкам, подобраться к жирной, на вид такой аппетитной лягушке. Прыгнуть, подняв тучу брызг. Придавить прыгучую добычу лапой. Съесть.
Лёгкая добыча. Вкусно.
Перепуганные лягушки удирали, и из травы поднялись, хлопая крыльями, большие серые птицы. Они летели невысоко, и быстро опустились куда-то за травой, что росла на берегу. Оттуда послышались их голоса, говорившие "И-кланг, и-кланг".
Все чувства охотника подсказывали: это хорошая добыча. Снежка переплыла протоку ниже по течению. Она видела гусей - они паслись, качаясь на мелководье и ныряя за едой. Волчонка подкрадывалась к ним, и птицы пока не слышали её за плеском воды.
До стаи гусей осталось совсем немного, когда Снежка не выдержала - вскочила и в несколько прыжков одолела расстояние до ближайшего. И, конечно, спугнула стаю - гуси взлетели. Крайнего она всё-таки ухватила за крыло, он гневно кричал и колотил волка свободным крылом и клювом. Жёсткие перья забивали пасть. Охотник и дичь свалились в воду, гусь вырвался, заколотил крыльями по воде, отчаянно крича. Снежка снова прыгнула и подмяла его. Выбралась из воды, пятясь, таща добычу зубами. Положила гуся, отряхнулась, потерла лапой морду там, куда пришлись удары твёрдого клюва. И услышала незнакомый запах. Похожий на запах некоторых волков Большого Логова.

Двулапый подходил всё ближе, и вдруг он вывалился из травяных зарослей почти перед носом Снежки.
Волк чужой стаи. Выскочил прямо на меня. Машет лапами. Будет драться? Волколачка чуть склонила голову, заворчала и подалась вперёд - оборонить с трудом добытого гуся. Шерсть на её загривке встала дыбом. Клыки оскалены.

Незнакомец сразу остановился. Стаи за ним пока не чуялось. Но кто знает - вдруг остальные двулапые уже идут, спрятавшись за речным ветром, плеском воды и травой? Она охотится в чужих владениях. Волки Большого Логова её не тронут, но Вожак много раз говорил - есть чужие двулапые волки, не нашей стаи, они не враги и не друзья.
Снежка втянула ноздрями воздух. Запах страха. Незнакомый-волк-с-рыжей-шерстью сам боится.
Значит, это не его лес-без-деревьев, а то бы не испугался.  Похож на Старших, но не Старший.  Они-то ничего не боятся.
Волчонка покрепче прижала гуся лапой - вдруг рыжий всё-таки бросится, выхватит добычу и убежит. Запахи чужака витали вокруг - травяные, кожаные, и привычный лёгкий привкус дыма, напоминающий о Логове.
Беззвучный вой, который помогал "петь" для Хозяйки и "слышать" её, когда ушами услышать не получается:
(Вижу-волка. Здесь-один. Образ, в котором можно было бы узнать эльфа, только в представлении Снежки он порос странным мехом, а вокруг - отчётливая картина "разноцветных" запахов.)
Вздыбленная белая шерсть улеглась, и ворчание смолкло.
Чужой волк молчал, и Снежка тявкнула чуть вопросительно - это было приглашение познакомиться.

Рыжий что-то тявкнул в ответ. Непонятно, но ощутимо дружелюбно. Снежка ступила чуть ближе к нему, чтобы он тоже мог её обнюхать. Ведь у двулапых обоняние хуже. Тушка гуся осталась позади, и волчонка внимательно смотрела на незнакомца. И ловила запахи, чтобы ещё один такой же вдруг не выскочил из-за спины.
Всё спокойно. Ветер шевелит острые листья высокой травы. Квакают осмелевшие лягушки.

Ил чавкнул, когда рыжий вытащил увязшую лапу.

Вокруг двулапого колыхалось облако. Нет, не облако. Когда погода меняется, облаков ещё не видно, но в ветре слышен их вкус.
Такое было у Хозяйки - посмотришь, и сразу понятно, весёлая она или грустная. Такое было у Вожака: когда он сердится, оно большое и по вкусу похоже на близкую грозу. Тогда надо сразу убегать подальше или уж выходить, виновато поджав хвост. У четверолапых волков оно тоже было, только маленькое, его чуешь, когда подойдёшь совсем близко и понюхаешь.

Снежка осторожно потянулась в это облако. Самым кончиком носа. Пятка заскользила по илистому дну мелкой протоки, и волчонка неожиданно проехалась вперёд, чуть не нырнув головой в реку. Тут же отшатнулась, ощетинившись. Было плохо. Хуже промокшей шерсти. Как слишком кислый вкус на языке, как слишком резкий свет, от которого больно глазам.

Двулапый волк негромко взвыл, как от боли, упал и не шевелился. Жгучее свечение сразу погасло.
Снежка не сразу решилась к нему подойти. Осторожно, принюхиваясь и прислушиваясь, ожидая каверзы, по всё сужающемуся кругу.
Лежит. Не жжётся.

Подойдя ближе, на напряжённых лапах, готовая в любой момент отскочить, если рыжий только притворяется дохлым, а сам укусит, Снежка разглядывала его.
Осмелев, потыкала эльфа мокрым носом. Осторожно взяла зубами за шкуру, чуть потянула.
Не мёртвый. Дышит. Спит? Спать не время, для лёжки надо искать место поукромнее.
Может, он от голода свалился? Или испугался? Чего?
Ничего опасного вокруг не ощущалось.

Когда эльф пошевелился, Снежка выпустила его рукав из зубов. Жуткие волчьи клыки могут дробить кости - но волчат их мать переносит, взяв зубами за шиворот, и дело обходится без единой царапины. Рукав остался целым.

Рыжий легонько толкнул её лапой, как делают волчата, играя. Она поддержала игру - чуть подтолкнула его мордой в бок.
Может, это и в самом деле щенок?
Если бы Снежка была голодной, она могла бы напасть на одинокого чужака. Так же, как изголодавшаяся чужая стая загрызла бы её саму. Но не в этих местах, щедрых для умелого охотника.
Волки нашей стаи убиты и ранены. Новый волк - это хорошо. Если Вожак примет его, это будет один из нас.
Ни от Хозяйки, ни от Вожака не приходил зов, и Снежка не торопилась звать их сама. Волчонок, который тявкает не вовремя, не будет хорошим охотником. А она уже не волчонок.
За движениями эльфа Снежка всё ещё следила, но её уши и хвост ясно показывали бы знающему наблюдателю - она считает Рыжего волком своей стаи, а себя - более старшим волком.

Влажный чёрный нос обнюхал ладонь эльфа.
Еда. Для голодного времени. Мясо - лучше.

Снежка перепрыгнула через протоку, туда, где осталось мясо. Оно уже остыло, но всё равно было вкусным. Волчонка принялась за еду. Она поглядывала на Рыжего. Когда съела примерно половину гуся - чуть отошла, облизываясь. Вильнула хвостом, показывая, что не будет против, если другой волк присоединится к трапезе.

Рыжий далеко обошёл предложенную еду. Есть не стал. Странно. Обычно двулапые волки,  когда не голодны, берут мясо с собой. Это хорошо. У просто-волков зубы остаются свободны, и запах крови не мешает.
Движение его руки Снежка поняла. У двулапых нет хвоста, а уши и морда совсем короткие. Они размахивают верхними лапами.
Новый товарищ предлагал идти в ту сторону, где за лесом и холмами осталось Большое Логово.
Волчонка легко обогнала его, проломилась сквозь камыши, выбежала к воде. Напилась. Вполоборота покосилась на Рыжего. Убедилась, что он идёт следом. И снова исчезла в высокой траве.
Она то челноком сновала в приречных зарослях, то просто бежала вперёд, стараясь не терять запах ходящего-на-двух-лапах. Изредка задерживалась, шла с ним рядом, потом снова обгоняла его. Раз убежала слишком далеко, едва не потеряла его, пришлось возвращаться по своим же следам. С громким "Вуф!" выскочить из-за спины - а не зевай, ты идёшь последним, тебе и смотреть, что сзади делается.
Снежка твёрдо решила, что он здесь совсем один. Ни запаха, ни следа других таких же. И сам Рыжий даже не пытается позвать свою стаю. Не воет. Только тявкает, когда обращается к ней, Снежке. Значит, его стаи нет поблизости.

Река вильнула в сторону, местность немного повышалась.

От клочка ткани сильнее всего пахло самим Тингрэллом. Ещё - травой, смолой.
Запахи были понятные, непонятно было, почему сам Рыжий с таким удовольствием их нюхает. Снежка обежала вокруг него и снова потянулась к платку, чуть поворошив его носом. И на этот раз ощутила едва заметный, ускользающий оттенок.
Одна из Старших-волков Большого Логова.

Здесь?

Снежка ещё несколько раз обежала место, где они стояли. Расширяющимися кругами, раз - опустив нос к земле, второй - пытаясь поймать след верхним чутьём. Ни на траве, ни в воздухе не нашлось знакомого запаха.
Ветер уносит запахи, дождь смывает следы. Это старый след, мне его не взять.

Ощущение было словно мысленный зов уходит в пустоту. Даже не просто в пустоту, - во что-то вязкое, холодное, враждебное..  Просто уходит... И тает...
Вот и все, не дозваться, не докричаться. Значит, долгая дорога сначала к горному хребту, потом через, потом... Куда потом?
"Звезда" ласково грела грудь под рубахой, - не бойся, мол, все у нас получится. И все же на сердце было тревожно. Мир оказался слишком большим, а оброненное Сарин "далеко" слишком далеким...