Пырей понял это как приглашение и повалил её на камень, пока не передумала.
Орчихи, спариваясь, порой жестоко кусались. Пару раз его чуть не придушили - та здоровенная девка из пехотной сотни и та помощница мастерового, у которой при маленьком росте и страшно кривых ногах кулаки были тяжеленные, а пальцы словно железные. Поэтому Пырей сразу присмотрел рядом булыжник по руке - чтобы двинуть по башке, если Гутхкулла вдруг заартачится. Но это на самый крайний случай. А то за неё вломят, а потом её же работу делать заставят, если ненароком прибьёшь или покалечишь.

Это Пырею понравилось. И по голове бить не пришлось. Гутхкулла была крепкая орка, почти как воины, хоть и тощая. С такими никогда не знаешь, то ли поскорее управиться, чтобы вовремя сбежать, то ли подольше повозиться - а то недовольна останется, так поколотит. С этой, раз не дёргается, можно было не спешить.

- Может, ещё разок? - прорычал он, не слишком торопясь слезать на холодный камень пещеры.

Пырей, который совсем не ожидал нападения, всё-таки рванулся. Клыки Гутхкуллы мелькнули возле самого уха. Орк понял, что пришла его смерть - загрызёт и сожрёт. Он ужом дёрнулся вниз, вдруг она промахнётся, а там где-то его булыжник был. Но Гутхкулла держала крепко, навалилась всей тяжестью и не давала ни освободить лапы, ни укусить. А перегрызать глотку не торопилась. И не душила. Снага понял, что всё ещё жив.
- Дура, тут орки орков не жрут, тебя и так накормят, - прохрипел Пырей, ёрзая и уже догадываясь, что его собираются вовсе не съесть.

Хоть новая забава была и приятна, Пырей всё же чувствовал себя как крыса на холодной сковородке. Пока не поджаривают. Даже крошек насыпали. Но лучше бы удрать.
Телу было хорошо, это да. Но не настолько хорошо, чтобы совсем перестать чуять опасность. Или чтобы наплевать на эту опасность. Сильный может себе позволить быть храбрым. Снага, если хочет жить, должен быть осторожным.

Настолько доверять другому орку, пусть даже и самке, можно только если этот другой совсем забит и запуган. И даже тогда тот может огрызнуться, если почует, что может застать врасплох.
Пырей не думал, что новая боится его. Значит, ей нравится, что он сейчас в её власти. А мало ли что ей дальше в башку взбредёт!

Поэтому он даже обрадовался, когда по всему подземелью прокатился басовитый металлический удар.

- Гонг! Пора ловушки проверять, чтоб крысы не удавились.

* * *
Крысы из ловушек были хуже, чем те, что нажрались сонного зелья. Две перегрызли путы и удрали, одна всё-таки удушилась, остальные почти все были с переломанными лапами. Да и попалось их немного. Половина ловушек осталась пустая, хотя приманка в них была съедена вся подчистую.
Пырей прикинул, сколько вышло добычи, и решил, что Дыгу хватит, да ещё им поесть останется. Он ловко свернул ещё одной покалеченой крысе голову и протянул тушку Гутхкулле:
- Будешь?

- К Дыгу. Айда.
***
Лекарь взвесил обе корзины, потом запустил руку в одну из них. Ловко достал крысу, притворив крышку, чтоб не выбрались другие. Зверёк пробовал вывернуться, но корявые пальцы Дыга держали крепко.
- Пойдёт. В клетки их! Потом горшки драить будешь. А ты, новая, тоже айда за мной, - лекарь потянул изувеченными ноздрями воздух, скривился ещё больше. Развернулся и пошёл, держа крысу, к дальней двери, откуда тянуло дымом и запахами снадобий - прогорклого жира, сухой травы, хвои. Пырей шустро  потопал следом.
В знахарской каморке снага поставил корзины рядышком на пол, уселся и начал переселять добычу в большие медные клетки, стоявшие вдоль стены. Дыг мимоходом сунул ему и свою крысу. Ткнул пальцем в Гутхкуллу:
- Ты! Без приказа сюда не входить! Лапами без приказа ничего не хватать! Сожрёшь что из зелий - будем на тебе новые составы проверять. Ясно?

Пырей за спиной у Дыга скорчил отчаянную рожу и замотал головой.

Кривомордый лекарь рассмеялся. Замахал лапой вверх-вниз, мол, бывает же такое. Потом сказал:
- Пшла вон. За свиньями ходить. Через пять дней придёшь. Если жива будешь. Погоди, стой.
Ткнул пальцем в бляшку с чертой у себя на куртке.
- Это что?

Дыг фыркнул. Назвать его красивым мог разве что слепой. И объяснил он всё так же, не слишком злобно:
- Дура. Слушай, а то помрёшь быстро. Бляшка с одним резом. Значит, я командир. Скажу по делу - слушаешься. Порядок говорю - соблюдаешь. Хорошо работаешь - сама такую получаешь. Потом. Сейчас не слушаешься - в лазарете не работаешь, за свиньями ходишь. Пять дней. Топай. Или охрану кликнуть, чтоб по чавкам надавали и бежалось быстрее?

- Нравится? - лекарь оскалился. - Здесь и получил. Топай. Как вызовут с утра работать в лазарет - придёшь.


* * *
Отловив первого попавшегося под руку снагу, болдог отправил его в лазарет, за лекарями. Те не заставили себя долго ждать.

- Значит так, грифы. Что вы придумали зеленуху, после которой раны не гниют - это хорошо. На месяц на двойной паек.
Теперь: сделайте такое, чтобы держалось на клинках и действовало быстро. Лучше, конечно, чтобу раненый таким сразу подыхал... но это уж как получится. Снаги в нестроевщине, зверье в лесу, сколько надо наловят. Вопросы есть?

Башаг поскрёб затылок:
- Этта, надо бы ещё за кореньями в лес, снаг так две малых стаи. И штоб мастеровые не жмотили зелья. И зверьё - эт, конечно, да. Только не против зверья же делаем. Скоко варить по крепкости, опять же, на зверье не этта...

Хулгыр нахмурился.
- Снаг хватает. А с мастеровыми - сам мурлом не щелкай, не для себя зелья, для дела. По крепости - оно ясно, что не на зверье. Сам понимаешь. Так что пробуй на медведях, волках либо лосях. В общем, на сильных зверях. На кабанах матерых можешь попробовать, только учти, что кабаны после этого в котел пойдут. Ну да не мне тебя учить. И учти, передохнут, этих кабанов сожрав, снаги - на тебе пробовать прикажу. Все. Ежели вопросов нет - валите.


***
Гутхкуллу поставили перегонять мясо из загона в загон. Когда свиньи съедали всю траву на участке, утаптывали и прекапывали землю, их переправляли на новое место. В старом загоне поправляли ограду и обрушенные острыми копытами поилки, убирали навоз. Там быстро вырастала новая трава, и туда приходило новое стадо. Время от времени орки разбрасывали подкормку - и надо было бросать грибы, жёлуди и куски соли так, чтобы мясо, пусть и едящее траву, но снабжённое клыками и тяжеленное, не проломило на радостях забор и не стоптало "кормильца".

На шестое утро старший барака, назначая орков на работу,  выкрикнул: "Гутхкулла - в лазарет".

У стены лазарета были сложены кожаные мешки. От них пахло травой и ягодами. Два работяги сидели на земле и что-то толкли в железных ступах, изредка зачерпывая горстью из раскрытого мешка, стоящего возле них.

- Говорила, яды умеешь делать? Пойдём. Покажешь, чего умеешь.

Впустив Гутхкуллу в каморку и притворив дверь, Дыг спросил:
- Порядок помнишь?

- Так-таки и запросто? Ну, давай, на оленя сготовь. Ступки вон, на полке стоят, плошки здеся. Травы по стенам висят. И говори, что делаешь и зачем, как выбираешь, чего сколько кладёшь.

Дыг внимательно следил за Гутхкуллой. И приглядывался к её ухваткам, и заодно приглядывал, чтобы не стащила чего.

Дыг хмыкнул, вприщур глядя на новую: продолжай, мол.

Дыг взял плошку, понюхал, покивал:
- От яду не скрутит. С голодухи скрутит, пока тот олень подохнет. На двуногих отраву могешь сготовить? Чтоб быстро валила?