Вернувшись из Валмара в Мандос, Намо некоторое время сидел в Чертоге эха, вслушиваясь в голоса мира. Не столько вслушиваясь, впрочем, сколько обдумывая рассказ Оромэ.
Итак, Дети Песни пробудились в Эндорэ. Но жизнь их полна опасностей. Твари Мелькора убивают их. Сам Восставший и его майар преследуют эльдар и забирают в Утумно, откуда нет возврата.
Между тем, никто из Детей, лишившихся плоти, еще не явился в Мандос, хотя Намо, предвидя, что искаженное Эндорэ может оказаться мало пригодным для жизни Предпетых, заранее приготовил для них Путь.
Путь, который так и не помог никому.
«Мелькор мешает Детям услышать Зов? Или искажение коснулось даже их Музыки? Тогда – как именно?»
- Вайрэ,- позвал Владыка Судеб.- Мне нужна твоя помощь.

Намо переходил от гобелена к гобелену, напряженно вглядывался в узоры, хмуря светлые брови.
Некоторые мелодии, воссозданные в переплетениях нитей, были похожи на то, что он помнил, но уверенности все-таки не было.
- Давай попробуем вместе.
Они открыли друг другу сознание: тот, кто знал, как должно быть, и та, что видела то, что есть.

Намо молчал, вслушиваясь и всматриваясь, сопоставляя, обдумывая.
Тусклые звездочки - это, должно быть, тоже Дети. Только странные. Искаженные. Для них придется создавать новый Зов. Владыка Судеб зябко поежился при мысли, что ему придется петь такое. Немного гармонии было в музыке Искаженных.
Серебристые точки... звонкие мелодии, чистые, правильные, очень похожие на те, что звучали в Песни Творения. Но почему тогда они не вступают на Путь? Или те Дети, что у Озера, не погибают? Но Оромэ рассказывал...
- Надо посмотреть, как работают Плетельщицы,- сказал Намо.- Может быть, мелодии Детей изменяются в момент смерти? Кстати,- сказал он, уже отвернувшись от гобеленов,- надо будет сообщить Йаванне: похоже, ее дети уже пробудились. Видела - вокруг Озера, рядом с эльдар?

Сестра, могу ли я придти в ваши Чертоги? Я бы хотел поговорить кое о чем. Как можно быстрее, - мягкий обволакивающий низкий голос вторгся в сознание Вайрэ, словно в ответ на ее зов.

- Не меняется,- Намо прошелся вдоль ряда гобеленов, на которых были вытканы горы.- Мелодии Йаванны исчезают, появляются новые. И Песнь Ульмо, хоть и искаженная Восставшим, звучит на каждом из гобеленов чуть по-иному. Даже Музыка Ауле медленно, еле заметно, но все-таки изменяется. А тут - ничего. Как будто время остановилось для этого эльда. И его мелодия повторяется вновь и вновь, не давая услышать Зов.

- Дети не приходят на Зов Чертогов,- Намо покачал головой.- Не приходят, хотя должны. Они изменились, и наши задача понять, как именно. Тогда я смогу изменить мелодию Зова.
Лицо Владыки Судеб, и без того нерадостное, совсем помрачнело. Чертоги были настроены на Тему Амана, и Зов, созвучный новой Музыке Детей, грозил Диссонансом. Впрочем, Чертог Тишины должен был сработать. Стать тем барьером, который остановит Диссонанс, оградит Мандос от разрушения, пока Намо работает с душами Детей, возвращая их к правильной Теме.
- Я собирался просить твоей помощи в этом. Помоги мне услышать, Ирмо,- Намо показал на гобелен с двумя почти слившимися искрами.- Разведывать, что происходит в Эндорэ - не наша задача. Есть орлы Манвэ, да и Охотник с Йаванной бывают в Покинутых землях. И кое-кто из майар тоже.

- Меня?! Что ты говоришь, брат? Она грезит - Чертогами? Но тогда отчего она еще не здесь? - Вайрэ на мгновение задумалась, и тут странная мысль охватила ее. - Если ей грезится, что она уже в Чертогах, то именно поэтому она и не слышит Зова!

Вайрэ стремительной мыслью пробежалась по всем гобеленам, на которых сияла серебристая точка. Теперь она видела - ничто не менялось во Времени.

- Супруг мой, - обратилась она к Владыке Судеб, - либо Зов Чертогов звучит слишком тихо, либо фэар этих Детей не слышат в нем призыва - и не движутся. Что можем сделать мы отсюда, не вызвав Диссонанса? Увы, идти в Эндорэ мы, Старшие Стихии, не имеем права - Восставший немедленно услышит нас.
- Брат, - она посмотрела на Владыку Грез, - Боюсь, нам не обойтись без помощи твоих майар. Да, это может быть опасно для них, - ведь ни Сарин, ни Танвио так и не вернулись из Эндорэ, - это риск для того, кто решится, однако иного выхода я не вижу.

-Посылай, - кивнул Ирмо. - А я попрошу Оромэ взять меня с собой, когда он соберется в Эндорэ в следующий раз. Это необходимо. Их мелодии почти не меняются, но эти грезы... они свои. У каждого. Даже у этих двоих они противоположны. И умершие эльфы звучат не собой, а этими грезами.
Боюсь, Намо, твои майар могут просто не разобраться, где грезы, а где сам эльф.
Ирмо печально улыбнулся. И, посмотрев в глаза брату, показал ему мучившее его все сильнее видение Тьмы. Тьмы, которая не была даже Мелькором.
"Мне до сих пор не по себе, НАмо. А она  заключена в этом, понимаешь? Постоянно!"

-_Их_ мелодии в большей безопасности? - прищурился Ирмо. - Намо, брат, кто из майар, ушедших в Покинутые земли, вернулся? А насчет скрываться... Я - Владыка Грез. Если Восставший не будет готов к моему появлению - я сумею его обмануть. Даже мои ученики - не все, конечно, самые лучшие - на это способны. Что же говорить обо мне самом?

Пожалуй, ты права... - задумчиво протянул Ирмо. - Я даже знаю, кого я могу послать... если, конечно, она согласится... Да, сестра, ты права. Мелиан будет искать феар Детей и направлять их по пути зова... а я буду разбираться с остальным уже здесь. Это проще, чем пытаться разделить феа и ее грезу прямо в Эндорэ. А когда первые из них придут к нам, мы сможем понять, каким должен быть Зов, чтобы все эльфы его услышали.

"Главное - не рискуй. Твоя задача - найти феар и привести их сюда. НЕ всех, конечно. Хотя бы тех двоих".
Незримый мир невольно покрывался стежками.
"Никогда больше не буду смотреть на вышивки!" - рассердилась Мелиан, но стежки не исчезали. Незримый Мир, истыканный невидимой иглой, был необычен и даже по-своему красив, но через несколько мгновений нити начинали пестреть и путаться.
Мелиан столько раз вглядывалась в белесые точки, запоминая малейшие оттенки мелодий тех, кого надо было привести первыми, что никак не могла отделаться от мысли, что сама она стала лишь частью гобелена Вайрэ. И никогда из него не выберется.
Все было куда хуже, чем она предполагала.
За это время белесая точка - да какая точка! облачко! И довольно большое! - как-то съежилась и пожелтела. А вот кошмар стал еще ярче и пронзительней.
Предупрежденная Ирмо, Мелиан не стала даже пытаться помочь феа выбраться из плена собственного разума. Слишком тяжек был кошмар, и слишком трудно было, даже разобравшись в мешанине мелодий, разделить феа в самой себе и отсечь больную часть, не повредив эльфу. Тому, что от него осталось...
Все существо майа пронзила бессильная и от того еще более мучительная жалость. Кем надо быть, чтобы сделать такое с бессмертным духом Детей Эру?
"Успокойся. Перестань. Ты сможешь пожалеть ее потом - когда будет время. Потом..."
Ненужные эмоции отступили.
Серебристо-серое облако с голубоватыми искрами осторожно обволокло желтоватое облако, которе неожиданно стало трепыхаться и дергаться, пытаясь вырваться... Мелиан держала крепко и аккуратно. Она старалась не думать о том, что испытывает это истерзанное сознание, не думать о том, что в его воображении она сама становится кошмаром, сливается с темным Нечто, страшнее которого она не встречала в своей жизни...
Она хотела попытаться пробудить Нэнле... но вдруг и эта феа опрокинется в такой же кошмар, если разбудить ее не в Мандосе - а здесь?!
Майэ решила не рисковать. Подхватив белесое облачко - оно, в отличие от первого, не сопротивлялось и даже как будто обрадовалось - хотя чем оно радовалось, было совершенно не понятно, сон, который видел разум, не изменился ни на ноту - и всем существом устремилась на знакомый Зов.
Зов, ставший дорогой для майар, потерявших облик не по своей воле.
Зов, который спас десятки ее друзей, когда погиб Альмарен.
Мелькали вокруг серые коридоры, и из зримого в незримое прорывались радостные звезды, и знакомая тема ЧЕртогов становилась все ласковей и ближе... ДОбравшись до воронки, из которой лился ослепительный фиолетовый свет, МЕлиан осторожно толкнула в нее особенно сильно дрогнувший напоследок желтоватый шар - майэ даже почувствовала ощутимый удар, следом полетела феа Нэнле - Мелиан не могла называть ее просто "эльфом, и, убедившись, что обе феар попали по назначению, майэ устремилась в Эндорэ.
Конечно, по этой дороге никто еще не уходил обратно... но другого выхода все равно нет. Живым майар с неповрежденной музыкой в покоях Намо делать нечего. У него и так с появлением эльфов забот прибавится...

Две фэар появились одновременно. Одна - настолько изломанная, что Намо не решился коснуться ее сразу. Серебристые стены сомкнулись, скрыв до поры то, что было - должно было быть - Дочерью или Сыном Единого. С этим придется разбираться после.
Вторая фэа...
- Гобелен,- мысленное прикосновение Намо было торопливым и оттого почти грубым. Мелодию погибшей придется менять, часть воспоминаний эльдэ утратит, но они часть мира и не должны пропасть.
- Ирмо, начинаем,- так же отрывисто.
Пока Владыка Судеб выправляет искаженную мелодию, а Пряха и ее подручные сохраняют в своих творениях память о ней, Владыка Сновидений успокоит фэа, заменяя кошмарные образы светлыми и радостными.

Цветок, похожий на золотистую звездочку, превращается в желтый звериный глаз с узким вертикальным зрачком.

Волна Диссонанса вскипает, поднимаясь все выше, и опадает бессильно, разбившись о стену Тишины.

Удар. Боль. Изумление. Обида.
Ур-ргха...
Темнота.

Та-ак. Подправить. Совсем немного подправить.

Цветок, похожий на золотистую звездочку. Цветок не может быть глазом зверя. Зверь не может напасть на Дочь Песни. Не должен. И никаких "ур-ргха" здесь нет.

_________________

ООС: Анестезиолог и операционная сестра, пр-рошу.  

"Нет, так нельзя!" - мысль Ирмо вплетается в гобелен, делая его Диссонанс еще более ярким.
Желтый цветок снова становится глазом зверя. НО Нэнле теперь глядит на него без страха.
"Это - лишь память. Память о боли. Не сама боль".
Феа Нэнле сама - словно золотистый цветок.
И ее память останется с нею.
Останется.
Ирмо тянет цветок к себе.
"Ты больше не будешь бояться. Здесь нечего бояться. Это всего лишь зверь. Он хотел есть. Он не ненавидел тебя, Нэнле!"
Он не отнимет у нее память. Ни у кого. Никогда. Ни за что.
Он не имеет на это право.
Он лишь сделает так, чтобы эта память не мешала, а помогала жить дальше. И жить счастливо.