Кэл, пошатываясь, притащился в таверну номер два…
-      Майар тоже надо спать. – тихо прошептал он про себя, жалея, что не остался в Лориэне.
Приветственно кивнул Мелькору:
- Поздравляю с успешным разделением Валинора и Эндорэ.

- Спасибо, Кэл,- улыбнулся Мелькор и быстренько сотворил в углу уютный диван.- Ты поспи, если устал. Музыку приглушить?
- Присаживайся, Сильмэ. Я с удовольствием выпью с тобой,- Темный Вала принял бокал из рук Майя, посмотрел его на свет и с некоторой опаской спросил: - А что это? Надеюсь, не "Валакирка"?

НЕдобрая бессердечная женщина робко вошла, озираясь. Ходить в злачные места без мужа было неправильно, но отсутвие мужа в Сети было непреодолимо. Она присела на краешек одной из скамей, привычно достала из сумочки вышивку и погрузилась в работу, думая при этом: "Женщины сами себе не наливают. Но - попросить? Это тоже неприлично..." 

Бессердечная женщина смутилась еще больше, и уткнулась в вышивку. 

Хильд приполз, отрешенно размышляя, почему тут его постоянно называют Хильдом. Как случилась в его жизни такая замечательня лажа... Дракон отстал где-то по дороге, впрочем нынче и сам хозяин, дыхнув на огонь, мог воспроизвести тот еще факел.

Он уселся за стол с выражением некой фундаментальности происходящего на лице. По левую руку медленно материализовалась плетеная бутылочка сакэ (какая, в сущности, гадость - надо себя заставить, еще и подогретое небось), по правую - шесть банок "Саппоро". Посередине на фарфоровом блюдечке две таблетки аспирина.
- Саппоро без сакэ - йены на ветер. Экое японское утро начинается. Шимата!
За окном - за другим окном, - пылали осенние клены и сытые иностранные белки доедали хеллуинские конфеты. Ведьмы разлетелись кто куда - тоже вот недобрые бессердечные женщины - у каждой по метле, так хоть бы одна дорожку подмела.

Обреченно выпил теплой рисовой водки, запил голимым японским пивом, уныло разжевал аспирин. Сознание начало прясняться:
- А-а... У людей... Ну, у этих, которые... Не важно... Праздник у них. Да будет свет, типа, и минное поле у главного Рубильника Мира.

Покосился на Мириэль.
"Кто ей сказал, что женщины сами себе не наливают? Мир полон предрассудков  Кстати, интересно, что предпочитают недобрые и бессердечные... На спор, это будет что-то тягучее и сладкое."
Тягучего и сладкого Хильду не очень хотелось. Но вежливось взяла свое.
Он произвел на свет еще одну бутылку, на этот раз винную, и простенький бокал.
- Как на счет Калифорнийского розового, госпожа?

Мелькор подвел эльфийку к своему столику и отодвинул для нее стул, сделав приглашающий жест. Под его пристальным взглядом на столе материализовались бутылка лучшего вишневого ликера, похищенного из личных погребов Манвэ, изящная рюмочка (сам Мелькор предпочитал бокалы, но решил, что для девушки это, пожалуй, слишком) и роскошный серебряный подсвечник в форме спрута, в каждом из тринадцати щупалец, сжимающего зажженную свечу.
Налив даме выпить, Мелькор повернулся к Хильду:
- Подсаживайся и ты к нам, Сын Песни. Нечасто мы празднуем новоселье.

(осанвэ Хильду)
Если встать лицом к Эрехтэйону, то добела выжженная греческим солнцем вершина Ликавитоса будет отличным фоном для храма. И не будет виден обобранный до нитки ПАрфенон...
Да, горы Греции прекрасны, в особеннности - в Арголиде. Серпантины дороги в Микены, благоухание сосен в Эпидавре, гулкий полукруг амфитеатра, головокружительная высота спуска в Дидимы... И - тонкий аромат греческих вин, легких в питье и радующих душу... (конец осанвэ)
Бессердечная женщина осторожно пригубила то, что налил ей Мелькор. Слишком сладко. Это вам не "Командария". Но - показать это невежливо. Она улыбнулась:
-Благодарю.

И тут до его слегка притравленного продуктами распда алкоголя мозга дошло, что добрый человек... м-нэ... не человек, но тоже добрый, предлагал ему пересесть за соседний столик отпразновать новоселье, и при этом называл его...
- Чего-чего я сын? - С сомнением в голосе уточнил Хильд. Но развивать эту тему дальше не стал. В этом мире, говорили ему, даже голые колени - некий верх неприличия, так что дети от песен... Ну, это в конце концов их проблемы, не мои...
Оставив саппоро, но предусмотрительно прихватив с собой белое колесико аспирина, он пересел к Мелькору и Мириэль - бессердечная женщина страдальчески кривилась, смакуя вишневый ликер. Темный вала наверняка в душе злорадствовал...

"Юноша или девушка?" - послушно подумал Хильд. Дальше его мысль приняла некое слишком пошлое направление движения, так что пришлось немедленно перестать ее думать.
Хильд на всякий случай покраснел - кто их знает, этих загадочных местных, вдруг они не только эмпаты, но и телепаты. И в искупление сложил приторно приличное стихотворение про неприличные половые отношения.

Посиди со мной у огня.
Дождь осенний раскинул сети,
Серый саван на белом свете.
Лишь камин, да тоска о лете.
Мне так грустно в минуты эти,
Милый друг, обними меня.

Долго камни хранят тепло.
Да не прячь же глаза, не надо!
У вина ароматы сада,
Под губами - волос прохлада.
Обещание листопада
Ветром с улицы принесло.

Желтый лист на густом ковре...
Мы тревожить его не будем,
Не заметим, и не осудим.
Даже мысленно не остудим
Тот огонь, от какого людям
Жарко дышится в ноябре...

Сильмэ почувствовал, о чем подумал Хильд, но в ответ лишь презрительно мазнул его взглядом по лицу, сделав взгляд максимально женским.

-Повелитель, обратился он к Мелькору, - может, желаешь чего-нибудь?

Мелькор задумался, изобретая название для нового напитка, и тут эльфийка внезапно придвинулась к нему почти вплотную.
Темный Вала едва не поперхнулся от неожиданности и напрочь забыл про свои лингвистические изыскания, залюбовавшись точеным профилем белокурой красавицы. Ах, эти эльфийки!
Сильмэ что-то произнес, но Мелькор не уловил смысла сказанного. Мысли его были всецело заняты одним вопросом: пришла ли пора предпринять ответные шаги или не стоит пугать девушку. В конце концов, Темный Вала остановился на компромиссе, снова наполнив рюмку красавицы вишневым ликером.

Мелькор, только что сменивший облик и очень гордый новой наружностью, непонимающе уставился на Кэла.
- Ты, собственно, о чем?