Мелодии - звуки и аккорды, то рассыпающиеся, то воссоединяющаяся вновь в причудливые узоры, не такие, как раньше, и все же не лишенные очарования. Две темы в постоянном противоборстве – созидание и разрушение, конец одного и начало другого. То, что было, уходит, и на смену ему приходит что-то новое и неизведанное. В этом есть своя красота, суровая и тонкая, нежная и терпкая, как сок зимних ягод. Как будто новый мастер, распустив старый гобелен, создает на его основе новый рисунок уже совершенно другими нитями и красками. И этим новым мастером стал Отступник.
А ведь могло быть и хуже - навсегда выжженная бесплодная земля, залитая потоками лавы, вода, несущая смерть, воздух, которым невозможно дышать.
Жизнь продолжается, и пусть она не такая, какой была предпета, но кто сейчас уже вспомнит, какой она должна была быть?

А кто сейчас вспомнит, каким должен был быть Луин? Когда-то, еще в той, прошлой жизни, он, кажется, выглядел так. На берегу заводи возник пухленький русоволосый юноша в нелепой голубой в крапинку и полосочку одежде. Майа посмотрел на свое отражение в воде и не смог сдержать улыбки – этот облик явно не вязался со здешними местами, более того, он не вязался с нынешним состоянием Синего.
Луин нахмурился и уже собирался сменить облик, как его внимание отвлек странный диссонанс, исходящий от середины заводи. Юноша, расплескивая воду, побрел к водяным зарослям, среди которых гордо красовалась кувшинка.
Вот оно! Нежный желтый цветок распространял по округе тяжелый навязчивый аромат.
Ну, разве так можно? Зачем было портить ни в чем не повинный цветок? Или просто упустили из виду, руки не дошли до таких мелочей? Но ведь Детям этот запах, скорее всего, не понравится…
Луин уже привычно отгородился от пустоты, живущей в нем с момента обретения себя – странное чувство, которое он был не в состоянии себе объяснить. И эти, давно обжитые им места, он не любил покидать - как будто врос в них корнями. Стоило уйти куда-то подальше, как сосущее чувство тоски, в конце концов, заставляло его возвращаться назад. Только в этих долинах он обретал какое-то ощущение покоя…
Теперь можно заняться кувшинкой. Майа начал прислушивался к звучанию растения,  медленно погружаясь вглубь цветка, пытаясь уловить, выделить ту нить, которая портила весь узор. Вот, наконец, он добрался до почти заглушенной мелодии Йаванны, но все же причина не в противоборстве старой и новой тем - здесь они звучат, хотя и диковато, но вполне гармонично.
Может быть лучше просто перепеть цветок, восстановив старый узор? Но тогда придется переделывать и все остальное. А это занятие ему не по силам, он же не Вала.
Луин присел на корточки рядом с кувшинкой, по грудь погрузившись в воду, и мучительно думая, что предпринять, однако в раздумья вкралось тихое, но  настойчивое жужжание. Майа прислушался – в воздухе чувствовалось напряжение, как будто перед грозой – кто-то приближался. Неужели? Он столько времени бродил по этой местности, так никого ни разу не встретив. Вспышка радости сменилась осторожностью. Близость незнакомца не вызывала диссонанса в окружающей среде. Только как теперь разобрать, кто тут друг, а кто враг?
На смену облика времени уже не оставалось, Луин едва лишь успел закрыться, на всякий случай.

От звука чужого голоса, неожиданно раздавшегося поблизости, Луин вздрогнул так, что по воде побежали круги. Майа посмотрел на пришельца. Явился. Сам. Проверяет что ли свои владения? Да еще словечки какие-то новые…
Только бы не заметил, что с Синим не все в порядке. Лучше занять его, отвлечь! Хоть смехом, хоть творением, хоть дерзостью, чем угодно.
Отводя взгляд, Луин осторожно ответил:
- Здравствуй. Давно не виделись, Вала, - немного подумав, на всякий случай, уточнил. – Мое имя – Луин, а не Найрэ.

- Так ты теперь играешь не только мелодиями, но и словами? И  зачем тебе это, Мелькор? – майа с любопытством посмотрел на Валу, затем поднялся на ноги, но выходить на берег не торопился.
Похоже, Отступник его не помнил. Да, и чего ожидать от этого Валы, который привык слушать только себя, не обращая внимания на майар, кроме тех, кто сразу подхватил его тему. Возможно, это даже к лучшему.

- Пою, иногда, – спокойно ответил юноша. Поведение Старшего ему показалось излишне напыщенным и патетичным, так что сдержать улыбку не удалось, но майа постарался придать ей добродушный оттенок. Лучше пока не злить Валу, а то рассердится, потом снова с диссонансами разбирайся.
- Только вот, не играю. Ни песнями, ни словами. Зачем? – пожал плечами. - Ведь, словом нельзя творить.

- Одно и то же? – удивился майа. Вопрос показался ему интересным, и, оставив неправильную кувшинку, Луин стал выбираться на берег. Сделав несколько шагов, случайно оступился, и чуть не полетел в воду, нелепо взмахнув при этом руками.
Смешно? Ну и хорошо. Пусть смеется.
Поднявшись на берег, Луин, едва обратил внимание на то, что стекавшая с одежды вода набежала в приличную лужу. Ну и ладно, это тоже смешно и нелепо.
-      Не согласен, Старший. Игра это всегда понарошку, баловство, ее можно переиграть. А вот, творчество – вряд ли. Тем более, если попробовать перепеть чужое творение. Скорее всего, не получится, или плохо закончится. Вон, как та кувшинка. Чем тебе, вдруг, Йаванна не угодила?

- Ну, да, она испортила твое творение, ты – ее. И дальше что? Замкнутый круг? – Луин пытливо посмотрел на Мелькора. – А договориться, конечно, никак нельзя. Вроде чего проще - взяли и поделили бы земли.
Майа понимал, что сейчас он явно говорит лишнее, но уже не мог сдержать в себе то, что наболело за время одиночества. – Ты здесь все перепел по-своему, а мелочи у тебя не выходят. Главное – сделал, а про какую-то мелодию забыл. Как по мне, то если делаешь – делай аккуратно, или пусть из твоих майар кто-то за мелочами следит.

- Вот, посмотри. Цветок красивый? Да. А ты его понюхай, это же гадость! А если кто-то сорвать его захочет? Мне, конечно, все равно, кто как поет, лишь бы в гармонии все было. Но неужели тебе безразлично, что могут подумать о твоем творении? - невинный вопросительный взгляд на Отступника. - Ну, ты прислушайся, может, заметишь, что не так. Я сам разобраться не могу, помню, как оно раньше было, а в новом - запутался.
Теперь майа всем своим видом выражал надежду на то, что Вала снизойдет спеть достойный, красивый узор для цветка.  

- Пожалуй, нет, не буду, - с сомнением сказал майа. - А то еще не получатся. Ты и так много здесь напел. Красивые цветы получились. Как теперь их назовешь? - Луин попытался отвлечь Старшего. Не объяснять же ему, что не может себе позволить такую вольность с творением.

- Кувшинка - это та, что ты исправил. А остальные  -  твои собственные цветы, и назвать их надо как-то иначе, - начал размышлять вслух майа. -  Ну, ты же любишь словами играть. У тебя хорошо получается, вот и придумай.
И Луин, съехав со скользкой темы, переключился на второй вопрос:
А насчет валар... Да у многих я был, и знаю многих - и Вайрэ, и Намо, и Ульмо, и Йаванну... Если тебя интересует, чей я? Ну, в последнее время считался Вайрэ.

Луин перевел взгляд на цветы. Разговор становился болезненно неприятным. Вала упорно шел напролом, и надо было бы как-то сменить тему. Луин уже пожалел, что не довелось быть учеником Ирмо - тогда бы хитрить и изворачиваться было намного проще.
Не найдя более подходящего ответа, майа буркнул:
- А я от нее не уходил.

- Допыгался. Осторожнее надо быть. Свобода как-то дороже, - подумал майа и, кинув на Мелькора мимолетный взгляд, продолжил вслух. - А зачем тебе это? Тебе ведь быстро надоест, что я всякими пустяками тебе голову морочу. Всем Старшим это в конце концов надоедало.

Луин слегка поморщился и с сомнением ответил:

- Да, сам же потом с глаз долой гнать станешь, чтобы не докучал.

И что теперь делать? Прямо в глаза говорить Мятежному, что он не собирается петь с ним вместе? Пожалуй, лучше уступить пока, на время... Да и трудно устоять перед искушением наблюдать за работой Старшей Стихии...

- Ладно, можно попробовать, - сдался Младший. - А что ты будешь петь?

Реку? Это здорово! - Луин обрадовался, значит, сейчас Вала будет работать с его любимой стихией - водой.
Майа с интересом следил за меняющейся на глазах картиной. Все замечательно. Только вот дерево с подмытыми корнями рухнуло в воду, а Вала не обратил на это внимания. А ведь жалко - столько лет росло, давало приют и корм лесной живности...
Луин начал лихорадочно соображать, как спасти дерево.
Теперь ему уже некогда было следить за изменениями ландшафта, он пытался удержать сосну на месте, чтобы его не било и не ломало о меняющиеся каменистые берега.