Дайорнэ (имя сооружено по статье Primitive Elvish by Helge Fauskanger)
Составлено из: daio - "тень, отбрасываемая любым предметом/объектом" + orne – "тонкое деревце"
На Квэнья это имя звучало бы как Альдаломэ.

Пояснения прозаические, но необходимые: Дайорнэ – эльф второго поколения, т.е. сам он не Перворожденный – но его отец и мать. Мне хотелось бы отыграть эльфа, у которого есть родители и брат/сестра – хотя бы потому, что слишком много развелось сирот (я не имею в виду – здесь! ) и прочих несчастных лишенных всего всея.

Дайорнэ был сравнительно невысок (иные девушки были выше его), гибок и тонок. Облако черных волос кажется слишком тяжелым для хрупкой фигурки - а волосы, переплетенные шнуром, спускаются почти до пояса - не слишком удобно в лесу, но он не находит в себе сил хотя бы подрезать их - слишком гордится унаследованной от матери роскошью. Длинные ресницы скрывали глаза такого темно-синего цвета, что они казались почти черными, брови тянулись ровными линиями, лишь с небольшим намеком на излом ближе к концу, тонкий прямой нос и узкие, сжатые губы дополняли картину.
Вдумчивый и тихий с детства, он всегда больше тянулся к миру взрослых, и сам казался старше своих лет - немногословный, слегка хмурый, упорный в достижении желаемого, твердый в решениях. "Ты - пламя под тонким слоем пепла, спящий огонь, тлеющий уголек" - так иногда говорила его мать, и имя прозрения, которое она дала ему, именно это и означало, но он только молча пожимал плечами - вспышек темперамента за ним не водилось, в ответ на обиду не взрывался яростью - так почему же "пламя"? "Не просто пламя," - поправляла его мать - "Спящее Пламя", и легко ерошила его черные волосы, - "Даже твои волосы тебя выдают, сам посмотри," - это уже с улыбкой, - "черные ведь, вороно крыло, а если на солнце - видно огненные искры."
Он пока не понимал, и принял то имя, которым нарек его отец - "Тень Дерева", которое, как казалось, очень шло ему, а с возрастом никто уже и не помнил, что его называли как-то по-другому. Тень - и есть Тень: тонкий, гибкий, ходит неслышно, редко улыбается, на узком лице - большие миндалевидные глаза, темно-синие, как ночное небо, да редко их видно - черные с огнистым отливом волосы, длинные пряди закрывают лицо, затеняют, да еще опустит ресницы - как черные стрелы - и не видно глаз, не угадать, о чем думает.
Одежда - цвета леса, оттенки хвойно-зеленого, и такой же - короткий плащ в капюшоном. На ногах – сапоги из тонкой черной кожи, плащ прихвачен у горла простой бронзовой застежкой-фибулой: круг из витых нитей да булавка, даже камня нет. На поясе нож, за спиной - легкий лук.
Двигается он на удивление плавно, с грацией дикого зверька, и производит ровно столько же шума - то есть почти никакого.
Невысокий, задумчивый, он сторонится шумного веселья и открытых, громких  пиров, а если и приходится бывать – поначалу сидит молча, как тень, но со временем все же присоединяется к общему веселью – просто ему нужно немного больше времени, чтобы проникнутся. На больших праздниках – таких, к которым нужно готовиться заранее – обычно просто одетый и немного угрюмый эльф разительно меняется. Венок из мелких белых цветочков увенчивает ночную черноту его волос, в сами пряди вплетены поблескивающие нити, на плечах - рыжие лисьи хвосты, его гордость, его добыча. Восхищенная улыбка озаряет сумрачно-красивое лицо, танец дарит краску бледным щекам, глаза блестят, и он присоединяет свой голос к общей песне...
Ему доверяют и сверстники, и эльфы моложе его. А он любит рассказывать им о тех местах, где побывал, и о тех местах, которых еще не видел, и которых, быть может, вообще не существует на свете.
Дайорнэ любит петь, и его песни - отражение его жизни: мягкие, шелестящие звуки, больше похожие на шепот тростника у реки и вздохи ветра в кронах деревьев (Дайорнэ редко поет в полный голос), мелодии, вплетающиеся в шорох трав и ветвей, говорящие голосом всего, что растет - говорящие вместе со всем, что растет.
Иногда Дайорнэ сплетал для своих друзей тонкие узоры сказаний, добавляя в знакомые истории - словно вставляя в готовую оправу драгоценные камни- трогательные или страшные, красивые или невозможные, но всегда живые подробности, и это у него выходило так, будто он их видел сам. А он действительно видел. Рассказы уводили его вдаль по дорогам видений, зрение затуманивалось, и перед глазами проплывали мерцающие образы, иногда расплывчатые, как рисунок влажной кистью, иногда четкие, как гравировка на металле, и ему оставалось только облечь эти образы в слова, в чем он и достиг незаурядного мастерства. Но он умел не только расцвечивать всем известные предания - он умел сочинять и сам, только рассказывал свои истории намного реже.
Бывало, что его друзья собирались вокруг него и просто говорили, смеялись, напевали, а он молча перебирал струны лютни, оживавшей под его пальцами водопадом звуков. Его темные глаза подергивались дымкой взгляда в не-здесь, да и не разглядеть было глаз - тяжелые пряди черных волос закрывали опущенное лицо, и жили только тонкие пальцы, касавшиеся струн с невыразимой нежностью. Тогда эльфы замолкали и тихо слушали рождавшиеся на их глазах мелодии, говорящие каждому - о своем.
Его домом был весь лес, любимый им до самозабвенья, а больших открытых пространств он сторонился.
А еще его любовь и страсть – изучение уже существующих слов, изобретение новых, изучение законов языка и размышления, как можно его улучшить и сделать более благозвучным.
(Почти оффтопиком – вот из кого бы получился великолепный лингвист и знаток языков... Но тогда язык эльфов – Протоэльдарин по Профессору – еще был общим...)

Цитата:


Все верно - с небольшими изменениями взято именно оттуда... Альда завял, так что пусть живет Дайорнэ. Именно что будущий Аваро, и - наверное - не из последних.

Спасибо. Иду в Орк-Форум.