Колыбельная для брата Клеть тумана. Прохладные крылья сини
небосвода когда-то тебя носили.
Вьется тихая музыка колыбельной:
это просто - беспамятство и бессилье.
Соль под веками - море лизнуло щёку.
Шелест северных волн обратился шёлком.
... Снится - мелкая белая пыль дороги,
по которой когда-то в рассвет ушёл ты.
Тёплый дождь рассыпается горстью бусин -
от небесного плача уберегусь ли?
Тело спящее камнем врастает в травы -
вечность вечностей вечности? Что ж, негусто...
Исцеление снами - награда рая.
Нет ни звука: молчат соловьи, ветра, и
поступь рока тиха во владеньях Ирмо.
... Снится - зарево рыжее над горами.Взгляд - сквозь мороки. Ласковый серый вечер
зажигает в безоблачном небе свечи.
Память - в пятнах кровавых, в чернёной стали -
вдруг становится чище, прозрачней, легче.
Вихрь листвы старым золотом выстлал камень.
Умирает - безверие ли, тоска ли?..
... Сон закончился: утро. Так просыпайся,
младший брат мой с седыми, как снег, висками. * * *. . . . . . . . . . . . . . . | Эпоха заканчивается быстро, но умирает медленно. Все вокруг по-прежнему, сегодня вроде все так же, как вчера, и кажется, что ничего не происходит. Старый мир уже обречен, но пока еще не подозревает об этом - эпохи умирают незаметно. И лишь самые… Даже не самые умные, а самые чуткие не разумом, а кожей ощущают - что-то не так. Что-то меняется. Так, чепуха какая-то, все не всерьез, все по мелочи, но изменения эти - неотвратимы и неотменимы. Тем и навевают чутким жуть.
|
| | . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В.Нестеров |
- Глянь-ка, брат, сегодня слишком мутный,
слишком неземной закат случился.
Вот над кромкой волн, стеная, мчится
то ли чайка, то ли сон минутный,
то ли призрак - странный странник строгий.
- Чайка, чайка. Призракам к чему бы
покидать Чертоги? Дай-ка кубок,
пусть вино уймет твои тревоги.
- Слышишь, брат, о чем-то шепчут волны:
в шуме моря чудится тоска мне;
кажется, что даже эти камни
под ногами тайной болью полны.
- Полно, хватит. Это просто вечер,
просто ветер, что колышет воду.
А закат кровавый - к непогоде,
только и всего, и думать нече...
- Нечего? Быть может. Только листья
клёнов будто замерли от страха,
а потом слетели, словно птахи,
со своих ветвей, и понеслись, и...
- Ты, похоже, много выпил, брат мой.
Что с тобой случилось в эту осень?
То кричишь во сне, то плачешь - очень,
между прочим, часто, - то обратно
просишь повернуть корабль какой-то...
- Я не знаю, что со мной случилось.
Может, просто время подточило
душу, словно камень.
- Да не ной ты!
Может, скажешь - "вышел я до срока
и давно устал с судьбою спорить"?..
...Каплет кровь времен с небес - на море:
началась Четвертая Эпоха. По мотивам "Одиссея" Г.Л.Олди. Одиссей – АфинеЯ вернулся с чужой войны
легким колосом сентября.
И ладони мои красны,
залит тёмным вином наряд.
Поле убрано. Жнец уснул
под скалою в закатный час.
... Я, наверное, прокляну
всю Семью твою - сгоряча.
И тебя заодно, сова
и олива. Ты уж прости:
я - безумец. Летят слова
в круг мишени.
Надежный тис,
мой прекрасный жестокий лук -
о колено. Горчит вода,
как и смертная кровь - мой дар.
Я шепчу свое имя - вслух.
Афина – Одиссею Ночью ветер пробрался в мой замок песчаный
и разрушил все башни.
От победы вчерашней
мне остался лишь яблочный привкус печали
в облупившейся чаше с водой ключевою.
Знаешь, милый, я тоже, похоже,
погибла под Троей.
* * * Рельсы небес,
остывающие под пальцами.
Без-
дна души, распоротая на дни
сталью "Жиллета".
Улыбка - на пол-лица:
лето,
июль. Храни
перья,
оставшиеся от
ангела
железных дорог.
Верь мне:
последний поезд до рая однажды придет,
набело
перепишет наш путь и наш рок.
Стальная надежда на чудо -
в пятнах ржавчины, будто
в пятнах
закатного света.
Обратный
билет зажат в кулаке. Неприметна,
но искренна,
золотистыми искрами
украшает судьба терновые
ветки
железной дороги наверх.
Свет. Ки-
новарные стрелы вагонов на рельсовой тетиве
стали наизготовку -
где-то там, между раем и адом.
Не надо,
не плачь: нашим ангелам будет неловко.
Они же не виноваты,
что начальника рельсов, дорог и попуток
нимало
не волнует отсутствие нужного поезда у вокзала;
что начальник этот навек перепутал
рельсы с проклятою лентой
Мебиуса.
Небеса
застывают в ладони серой бумагой билетной.
... Ангелы мирно грустят
без работы.
Кажется, нам придется идти по путям.
Мой Кай Обжигает пальцы шёпот льдинок.
Вечность, где же ты?
Веки смежены.
В сердце вьюги ты сейчас один, и
вряд ли кто-то отпоет картинно
гибель снежную,
дочь седого января и ночи,
пряху севера.
Пахнут серою
стылые ветра, тебе пророча
путь из звуков, слов и многоточий
в небо серое,
сквозь метель и холод воскресений.
И под кожею
чуть встревоженно
кровь бежит ручьистей, предвесенней:
ты, смеясь, спускаешься со сцены
дней не прожитых.
… А Христос и ангелы с мечами -
только кажутся.
Датский сказочник
выдумал концовку и начало,
опустив посмертные печали.
Что рассказывать.
* * * ...Стук
колёс, рук
октябрьский холод.
Соло
ложечки в стакане с горьким чаем.
Чары
ночи -
странный росчерк
капель
на стекле оконном, скальпель
ветра,
километры
скуки, килограммы веры,
верность
в пятнах ржавых,
глупость, жалость -
под колеса.
Видно, это просто осень
пробралась в вагон
души: легко
умирать от кровоизлияния стихами.
Стук колёс стиха-
стиха-
стихает...
* * * Мой лучший друг, мой верный ром -
за дымчатым стеклом бутыли,
под слоем древней серой пыли -
мне улыбается хитро,
как джинн, как финка под ребром...
Когда бы мы умнее были,
то не страдали бы, а плыли
за золотом, за серебром
надменных дьяволов-испанцев.
... Земля зашлась в ритмичном танце
и норовит уйти в зенит.
Немыслимым протуберанцем
взбрыкнуло Солнце. Сто в тени.
... Напился пьяным. Рухнул ниц.
------------------
Прим.авт.: Сто градусов - по Фаренгейту, естественно.
Скоя'таэльское - I Катится судьба за край
неба. Музыкант, играй!
Дергай струны веселей:
это смерть идет с Полей.
Запевай свои псалмы.
Это - в ряд за смертью - мы:
лица-сказки, дивный свет,
сталь, сокрытая в листве,
глубь морская, звон и соль -
повернулось Колесо!
Пряха, брось веретено!
Нить истлеет всё равно
в мертвой выжженной земле -
это смерть идет с Полей
в платье, сотканном из тьмы.
Это - в ряд за смертью - мы:
шелк и бархат, смех и плач,
колокольцы у седла,
дикий вереск, перья сов -
повернулось Колесо!
Пахарь, распряги волов!
Глянь, под липами светло:
лик Луны все краше, злей...
Это смерть идет с Полей.
Отворились все Холмы -
это - в ряд за смертью - мы:
лён волос, хмельной вьюнок,
стая змей у самых ног,
слезы, ставшие росой -
повернулось Колесо!
Воин, хэй, сломай свой меч!
Нам железо не беречь.
Вылей, пастор, свой елей -
это смерть идет с Полей
А за ней, путем прямым,
по людским по душам - мы:
шелест крыльев, омут глаз -
глаже черного стекла,
шаг, что ветер, невесом -
повернулось Колесо!
Скоя'таэльское - II Память - предсмертная? - глубже омута:
тонешь в воде, отдающей осенью.
... Пряди ночные снегами тронуты -
жуткой, вдвойне невозможной проседью.
Годы истаяли - звонким шёпотом,
зведною пылью, тоской непрошенной:
дикий галоп по раскисшим тропам, дым,
искры костра - золотое крошево,
в голосе ласковом - смех ли, слёзы ли?
Небо несется в танце.
Это закат - сквозь листву зелёную -
выкрасил алым траву под клёнами?
Что за вино на губах - солёное?.. - Золтан, кончай поганца!
* * * По туманным берегам рассвета,
и по сизым перьям голубиным,
и по щедрым бусинам рябины,
и по змей сентябрьским браслетам
шелестят шаги: уходит лето,
дверь заклинив журавлиным клином.
... Вечность отдает болотной тиной
и смолой сосновою. А где-то
яркое березовое Солнце
льет листву на землю, клады прячет.
Тонко плачет лесовик незрячий:
уронил смарагд на дно колодца -
горе, неудача, незадача! -
а смарагд на дне блестит-смеется.
* * * Равнины просветлённого бетона
раскрашены гуашью темноты;
кармином прорисованы кресты
аптек, соборов, баров и притонов;
огни пожаров в мрачном небе тонут.
Прекрасен строгий, черно-красный стиль:
палитры городов всегда просты
и выверены вплоть до полутона,
до дня, до дна, до сна, до километра.
... Пройти весь холст - все городские недра,
где кровь и мрак сплетаются в ничто, -
пройти - насквозь, навылет, а потом
бежать туда, где ёжится от ветра
зелёный штрих, проросший сквозь бетон.
* * * Снег лесные тропы повыбелил:
ни листка на них, ни следа, -
под своим серебряным вымпелом
собирает щедрую дань -
россыпи осиновой мелочи.
... Снегу вспоминать недосуг,
как простоволосою девочкой
осень замерзала в лесу.
* * * Знаки пути
рассыпаны по
свету:
сеть лепестков -
осколки тоски-лета,
клочья бумаги -
крылья стихов тихих.
Знаки молчания:
шут, не буди Лихо!
Выгнись травой
под кованой по-
дошвой:
строгий конвой, пять лет -
пришли-вышли;
плачь неисправным
хромированным краном,
ветром завой
над своей сединой ранней.
Старый асфальт
не впитает твою
поступь.
Глянь, Парцифаль,
на коньячных небес
звёзды -
станешь смешным,
безрассудным, навек
пьяным.
...Звёзды видны
из колодца тюрьмы-
ямы:
это твоя
несмешная
судьба-плата.
Что же ты, шут,
смеешься,
а не
плачешь?..
Владиславу Петровичу Крапивину Мальчик, звёздный жемчуг разбросан
у вечерних синих причалов.
Уходили в небо матросы;
небо их тихонько качало
на волнах из тёплого ветра
с пухом - баловством тополиным;
из нездешних стереометрий
прорастали явью былины,
радость, песни, полуулыбки.
Солнце же казалось матросам
золотою сказочной рыбкой,
бурями свирепыми - грозы.
Мальчик, это было недавно!
Выгляни в окно - и увидишь:
растворив небесные ставни,
сыплется на старые крыши
звёздный жемчуг - щёлкает, чётко
отбивает ритм колыбельной.
Мальчик мой... Лохматая чёлка,
шрам над бровью - тоненький, белый, -
звонкие, певучие пальцы...
Синий город спит, тих и светел.
Ты уйдёшь - небесным скитальцем...
Звёздный жемчуг. Небо. Соль. Ветер.
Грустный шут Вы не поняли меня,
вы не поняли.
На медяк динар сменять -
смехом по небу.
Кто меня не проклинал -
делом, словом ли?
Вы не поняли меня,
ах, не поняли.
Отплясал своё, отпел.
Сердце выжжено.
Улыбаюсь я толпе:
всяк не выживу.
Зелье правды выпил шут,
в правду вышел же.
Первый снег ветра несут
по-над крышами.
А за снегом ночь идёт
беспечальная.
Обратятся в свой черёд
песни чарами,
цепи - звонкою струной,
мёдом диким - яд.
Кто заплачет надо мной,
ныне знаю я:
хоровод из бубенцов -
звёзды белые.
Вздел улыбку на лицо:
всё за дело мне.
Щиплет веки злая соль;
я не грустен, нет!
... Повернулось колесо -
рёбра хрустнули.
* * * Эвридика Эвридику
ищет по пещерам диким.
Плачет: "Где ты, Эвридика?
Неба, солнца как не жаль?"
Только нету Эвридики:
вечный Стикс волной блестит, как
антрацит, и мёртвых лики
проступают сквозь базальт.
Стэп на тонком льду. Ты прячешь себя от чужих
глаз
за умными фразами
из
книг,
ты гвозди вбиваешь в седьмой
лад,
чтоб он не разладился,
не
сник.
Ты радость свою превратил
в стейк -
и этим гордишься,
суров,
прям...
Но сможешь ли ты станцевать
стэп
на тонком льду ноября?
Шаг вперёд,
носок, каблук, носок, и снова
лёд поёт
три глупых слова, странных слова.
Шаг вперёд.
Змеятся трещины над бездной.
Твоя статистика любви бесполезна.
Ты бритвой Оккама рубил
лес,
а щепки летели в небе-
са.
Ты выбрался в люди и стал
злей,
а мне оставалось лишь пля-
сать.
Ты выверил свой каталог
тем:
все мысли стоят по шкафам
в ряд.
Но сможешь ли ты станцевать
стэп
на тонком льду ноября?
Шаг вперёд,
носок, каблук, носок, и снова
лёд поёт
три глупых слова, странных слова.
Шаг вперёд.
Змеятся трещины над бездной.
Твоя статистика смертей бесполезна.
Уверовав в каменный смех
схем,
ты преданно ставишь их клей-
мо
на каждой безбашенной
стро-
ке,
а строки неспешно сдаёшь
в морг.
Ты ядами вытравил
весь
терн
и к звёздам стремишься
почём
зря.
Но сможешь ли ты станцевать
стэп
на тонком льду ноября?
Шаг вперёд,
носок, каблук, носок, и снова
лёд поёт
три глупых слова, странных слова.
Шаг вперёд.
Змеятся трещины над бездной.
Твоя статистика меня бесполезна.
Свидание Я жду тебя в парке который уж век подряд.
Мир так изменился с нашей последней встречи:
все кажутся суше, и выспреннее, и резче -
речью.
А звёзды... Что звёзды? Горят себе и горят.
Сигары закончились. Спички январь сожрал
в чужом восемьсот-мохнатом, как пёс голодный...
Теперь не курю. За рекою смеётся Лондон -
ладан, -
впечатав в невнятное небо мой старый шрам.
Прекрасная ночь. My nightmare has just begun.
Ты, видимо, занят, о яркоглазый лодырь.
Статистика наших встреч: из твоей колоды -
ладом -
не вытянуть джокера - джокер давно в бегах,
он дик, и безжалостен, и перманентно пьян
от крови... А я, пожалуй что, от портвейна,
и вот - гоню своё серебро по венам -
верой.
Что пули, что звёзды; что небо, что ты, что я...
Строка ожидания - ниточка фонарей
затянется петлей на горле веков, мой шулер.
Who's doomed to be hanged will never be drawned, I'm sure,
sugar.
Ты явишься вовремя, где-нибудь в сентябре.
... Век даже не вскрикнул - чуть дёрнулся. И затих:
я ловкий палач. Не хуже тебя, поверь мне, -
и в века зрачках умирает смешное время -
ах, время...
Я жду тебя в парке к семнадцати тридцати.
* * *Ищу. В строках улиц,
в строфах зданий,
в кострах погребальных
из неона,
на рельсах, забытых
поездами,
в реке, чья вода -
холодный оникс.
Ищу.
В одуванчиках
осенних,
в разводах бензиновых
на лужах,
в златых колокольнях
воскресений,
в газетах и книгах.
Где же?
Ну же!..
Ищу.
В первом снеге
на асфальте,
в мечтах.
Взгляд мой цепок
и настырен.
А мир мне твердит:
Объект не найден!
Ошибка 404!
* * * Ты забрал моё сердце, а страхи оставил. Что ж,
буду жить, как живётся. А, может, и их - возьмёшь?
И насмешки, и слёзы, и письма - в тоске, в бреду?..
... А останется - статуя в тихом твоём саду. * * * Эй, фонарщик
планеты у зелёной звезды!
Выше, ярче
зажги фонарь, а лестницу выбрось в небо.
И шляпу, чьи поля давно затёрты до дыр,
сквозь сумерки и старые льды,
отправь корабликом в лиловую небыль.
Небо настежь;
ложится на душу шов.
В этой сказке
всё кончится хорошо.
Обратный отсчёт пошёл:
un, deux, trois,
Антуан.
Эй, фонарщик,
где улицы твои и дома?
Где твой ящик
для писем от друзей из никакого года?
Ты сам себе писал, когда нахлынула тьма,
и с неба опустилась зима,
и рейс был вновь отложен из-за погоды.
Эй, фонарщик,
забудь про то, что было вчера.
Пламя пляшет
в душе твоей и ищет тропу сквозь вечность.
Твой старый плащ пойдёт на крылья глупым ветрам,
твой сын пойдёт войною на рай,
а ты пойдёшь в расход, ты будешь человечен.
Небо настежь;
ложится на душу шов.
В этой сказке
всё кончится хорошо.
Обратный отсчёт пошёл:
un, deux, trois,
Антуан.
Эй, фонарщик,
ты ждал, когда зачахнет закат.
И не знал, чем
закончится история с нелепой верой
в полёт. А нынче твердь земная так далека,
и воздуха не хватит, пока
ты будешь добираться до стратосферы.
Небо настежь;
ложится на душу шов.
В этой сказке
всё кончится хорошо.
Обратный отсчёт пошёл:
un, deux, trois,
Антуан.
* * *. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не мечтай ни о чём - играй...
|
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Виахильд |
Играй,
о нелепый карлик -
с улыбкой, присохшей к коже.
Твой рай
не найти на картах,
твой ад превратился в стужу.
Играй,
развесёлый малый
в белилах и блёстках синих.
Ты рад?
Вывози, прямая:
кривая не держит сани.
Играй,
перелётный пастырь
подмостков, кулис и масок.
... Экран
выключай - и баста!
Довольно фальшивой мессы.
* * * В яблочко, Телль!
... Радуйся, солнце моё:
слово дрожит нерождённым у сомкнутых губ.
Умер апрель.
Кажется, день настаёт.
Впрочем, возможно, не день - и, возможно, я лгу.
Тёмен мой дом:
свечи скончались в слезах.
Толку от них, если всё завершается - так!..
Выстлана льдом
трасса. Убей тормоза;
до поворота, до встречи - двойная черта:
не обгонять.
Не догонять - через ночь.
Вдребезги. В кровь. Над кюветом кружит вороньё.
Помнишь меня?
Нет, не помнишь - ведь было темно...
... В яблочко, Телль!
Ну же, радуйся, солнце моё.
* * *Ненужные праздники взяли мой город.
Патруль умирающих ёлок, пальба и свист,
распятия перекрёстков -
погляди-ка, на глади билбордов наш бог повис!
С рождеством, с кока-колой, с новым! Всё будет - скоро,
всё будет - тип-топ, съешь чуток эндорфинов,
чуток - любви.
Под вечер всплывает - обида, укор ли:
несделанный мамой аборт, салака в маслах,
нелепое счастье несчастья -
недобитые в ярости судьбы и зеркала.
Горький дым сигареты котёнком свернулся в горле;
стая таких же, только подросших, скребётся в душе, -
на кой ляд?
Декабрь замешал семицветную слякоть.
Банальный раствор солей бежит по лицу.
Пожалуй, стоит повсюду
носить с собой золотистую луковицу,
чтобы каждый раз, когда захочется плакать,
притворяться, что ты просто режешь лук -
скажем, в суп.
Петербург ночью (вялотекущая психоделика)Чудится лондонская морось
в петербургских дворах-колодцах;
липкие пальцы Невы туманной
роются в черепе небес.
Свет фонарей порождает морок:
ночь о кипящие окна бьётся.
Питер кладёт меня в карман и
в гости несёт к себе - к тебе.
Рыщут собаки-бензобаки,
воют афишные герои,
змеи дорог оплели постройки
стройные, в пятнах от старых ран.
В тёмных дворах расцветают маки,
боги на них слетятся роем,
рой будет съеден землеройкой -
злым экскаватором "Ленспецтранс".
Вслед экскаватору крикну: "Бездарь!",
глупым богам прошепчу - "придурки".
Все они, в общем, взрывоопасны -
лучше бы мимо пропеть-пройти.
А под мостами бушует бездна,
волны ласкают собой окурки,
взводят курки два трамвая в красном,
крысы спешат по делам в Сити.
Я притворяюсь безмолвной аркой
Главного штаба - и прячу ужас
в свет фонарей и в глаза туристов,
в красный рекламный кабриолет.
Питер в кармане таскает марки,
мерки, меня, комаров и лужи,
словно пацан, а ему - за триста
странных, недетских, не летних лет.
* * *Ну, прощай. Наша встреча была ошибкой.
Апогей банальности - сходка, сшибка,
сшивка душ и пошаговый слом системы:
"сохранить изменения". Наша тема -
"fatal error". Осыпались письма, диски,
тренды, взгляды, разлады. Ненужный диспут:
кто кого. Кто умрёт на рассвете первым,
тот и выиграл, o'kay? Стены Нарвы, нервы,
нормы рацио, радио... Ради Бога,
обойдёмся без пафоса Кондопоги:
это ёрш, а не кровь; водка с пивом, Мэри.
Градус нашей гордыни нельзя замерить.
"Повреждённые файлы" - открытки кратки,
крепче брэнди строки. Ура порядку!
По рядам, родам - два бездумных тела:
все программы стёрты. Святое дело -
пей до дна! До сна, до чумной свободы -
"майкрософт" must die! Перебежки, боты,
баги, вирусы - умерли. Стали хламом.
... Хлещут горлом слова. О тебе. О главном.
Переплетение Переплетение смыслов. К чему бы
снятся подснежники в чаше Гекубы,
медные зубы драконьи на вспаханном поле?
Переплетение судеб. Куда бы
спрятать сундук мой хрустальный, где слабо
бьётся незрячее сердце - в недоле, в неволе?
Переплетение звуков. Сонеты
пеплом из света рождаются где-то:
стая стрижей над домами, секунда до взрыва.
Переплетение мороков. Вены
очень реальны и проникновенны,
лезвие бритвы - изящно и неторопливо.
Переплетение пальцев - на прочность.
Мне бы в икону - святой-непорочной,
в золоте, искрах божественных, в сини небесной.
Переплетение взглядов. До боли -
боль проступает под веками солью.
Я побраталась с любовью - и, значит, воскресну.
Главная
Страниц: 1 
Семинар:: Даэ (28) (Прочитано 112511 раз)
