Глубокому и искреннему интересу к культуре народов западноевропейской Ойкумены, края земли, последнего предела уже довольно много лет, а вот уже последнее десятилетие мы можем отмечать как время повсеместного, поистине массового и широкого распространения ее в России.
Было бы неправдой сказать, что до определенного времени культура народов Северной Европы − Скандинавских стран, Ирландии, Шотландии, Исландии – была России неведома. У нас существовали мощные композиторские и исполнительские традиции. В России на протяжении советского этапа развития литературы была создана могучая переводческая школа и фактически были переведены почти все знаковые произведения этих народов.
Выставочная деятельность, обмен художественными традициями так и не прерывались даже в самые трудные для страны времена Еще Лев Толстой говорил, что литература Британских островов по преимуществу литература нравственная и о нравственности; в устах этого сурового критика это комплимент. Нравственные проблемы решались и решаются отечественной словесностью почти два столетия подряд; и глубокий интерес к ним характерен как для писателей «золотого « века русской литературы, так и для литераторов Скандинавии и британских писателей круга Дж.Р.Р.Толкиена, включавших также К.С.Льюиса и многих других
Само культурное и духовное наследие европейского Края Земель расширяли и пополняли благодаря сотрудничеству межгосударственных культурных союзов, создаваемых профессионалами на международном уровне.
Все это определенным образом подготовило почву для сегодняшнего победоносного шествия этих культур в пределах нашего отечества, да и пожалуй, в культурном смысле не только в них. Существует масса ансамблей, таких как «Воинство СидоВ»,»Тинтал», «Ирландский доброволец», «Башня ROWAN”, «Мельница», “Clann Lir”,”Celtic Consort”, питающиеся темами, образами и сюжетами, авторы-исполнители в контркультурной среде охотно используют в своем творчестве мотивы и сюжеты произведений Дж.Р.Р.Толкиена и его окружения, называя себя творческими именами, перекликающимися с его эпосом. (А, как известно, он создавал свои произведения, широко используя эпос и языковые материалы народов европейской Ойкумены – Финляндии, Шотландии, Уэльса, Ирландии, Исландии). В стране полустихийно отмечаются странные праздники: день св.Патрика, Хэллоуин, католическое рождество. Получили широкое распространение ролевые игры, полевые и виртуальные, по мотивам произведений того же Толкиена, скандинавских саг, британских романических произведений.
Причем поражает даже не столько широта, сколько глубина проникновения, скрупулезность изучения материала.
Причем это массовое проникновение обладает достаточно длительной историйе. Вот что писал российский литератор В.А.Каверин о массовом интересе к скандинавской культуре в начале ХХ столетия: "Незнакомые иностранные имена - Ибсен, Гамсун - постоянно повторялись. Бранд был герой какой-то драмы, а Брандес - критик....В приложениях к "Ниве" - современный читатель едва ли знает, что был такой журнал, известный своими приложениями - собраниями русских и иностранных писателей - я долго рассматривал их портреты: Гамсун был молодой с разбойничьим лицом. У Ибсена между большими бакенбардами сиял упрямый,гладкий подбородок. Почему у Бьёрстерне Бьёрнсена имя и фамилия так странно повторяют друг друга? Кто такой был лейтенант Глан, о котором они спорили с ожесточением7"
Сейчас столь же пристально вглядываются и в эпические своды и переложения - сказки британских островов, "Утраченные сказания", предания об альвах(эльфах?), толкиеновски циклы.
Вдоль и поперек изучена не только трилогия. Широкую, и неоднозначную трактовку получил недописанный, скомпилированный «Сильмариллион». Для подлинного погружения в культуру британских аборигенов учат еще недавно умиравшие кельтские наречия, изучают тексты по первоисточникам, много работают с фольклорным материалом.
Это может показаться удивительным.
Что может привлечь в напевах и сказаниях, многие из которых жестоки и вовсе не навевают сладких сновидений?
Повествовательный фон скуден. Они обладают жесткой, подчас монотонной ритмической организацией материала, теза и антитеза одинаково лишены лиризма.
Как правило, сам стиль сказаний по-римски сух и эпичен. Характеры суровы, и они интересуют рассказчика в той мере, в какой они оказывают влияние на развитие сюжета. Веселье героев скорее напоминает тяжкое опьянение смертельно усталого человека, вынужденного ежечасно бросать вызов судьбе и бороться за собственное достоинство. Причем с неочевидными шансами на победу. Любовь сопрягаема с понятиями чести и блага общества и еще не факт, что решение героя склонится в ее пользу.
Основной конфликт в них по преимуществу этический.
При этом взгляд на одни и те же события допускает подвижную трактовку. Если что и воспевается, так творческое начало, упорство в борьбе, сила воли, милосердие и великодушие в самом широком смысле слова. От этого каменного каравая справедливо отрезается своя горбушка и отрицательным персонажам, если они того заслуживают.
Конфликт парадоксален; еще недавно герой, казавшийся просто скопищем добродетелей и потому до приторности положительным враз обнаруживает свои внутренние проблемы.
Как правило, произведения эти тягучи и объемны едва ли не до крайности. Одной сюжетной линией, одной темой дело не ограничивается.
И тем не менее – читают, спорят, слушают, пишут, играют, воспроизводят.
На национальный характер сильно влияет природа и условия жизни, и тут прослеживается глубокое родство духа и души народов европейской Ойкумены. Географически страны распространения русского языка и культуры, так же как и страны Дальнего Севера Европы вполне можно назвать близкородственными. Это истинный край цивилизованного мира. Природа этих мест – Севера и Востока Европы − сурова, с крайними перепадами температур; выходы к морям по преимуществу северным и холодным; соседствующие народы отнюдь не всегда родственны по духу и дружелюбны по намерениям. Атлантический и Ледовитый океаны, Северное море и балтические волны ничуть не менее загадочны и непредсказуемы, чем бескрайние просторы России. Каких гостей ждать из-за обильных вод, темных лесов и обширных степей загадка почти полная, но, что гости эти будут как минимум непонятны, совершенно очевидно. Так же как и холодные океаны Севера, бескрайние леса России принадлежат вечности. Точно так же как жителям Северной Европы, обитатели земли Русской одержимы противоречивыми страстями.
С одной стороны, такая борьба за существование характер формирует стойкий, упорный и сильный в проявлениях крайних эмоций. С другой стороны, зажатость природой и зависимость от нее заставляют открывать, осваивать и обживать новые территории как в физическом, так и в духовном отношении. Викинги плавали до северных оконечностей современной Канады; Ирландия в века Мрака была хранительницей учености и традиции, бережно собиравшая их по всему континенту. Россия как государство росла вширь, овладевая территориями Севера и Востока Азии, где оказывая покровительство(«такой-то царь в такой-то год вручал России свой народ»), где вступая немирной силой оружия. Мы открыты культуре Запада и пьем воду ее родников; и Восток не является для нас совсем чужой землей ¬– он «дело тонкое» и мы научились прятать наши тайны под непроницаемой невозмутимостью.
Из этих заимствований, творчески переработанных и переосмысленных, рождается самобытная культура России, доступная и жителям знойного Средиземноморья, и сдержанным обитателям Японских островов, беспокоящая умы обитателей Альбиона и американского континента.
Она говорит на своем языке со всеми и жадно воспринимает все новое. Вот это сродство по духу, умение принимать судьбу и бросать ей вызов одновременно, ставить эпос в преимущественное отношение перед лирикой заставило узнать в далеких северных сказаниях своих братьев - гипербореев по подлинному духу.
Природа у европейцев-гипербореев так же одушевлена, как и у восточнославянских народов. Она также влияет на их жизнь, делая ее то торжеством «почти-рая» на земле весной и летом, то обращая зимнее и осеннее существование в ад – любопытно, что североевропейское христианство, и православие проникнуты этим вниманием ко всему живому. Оно одушевлено как создание божье и вместе с тем оно бывает и языком бога, глаголом жгущих сердца людей. Через северную строгость и неистовство, близкое по духу, мы вспоминаем и свое культурное русло, русло христианской культуры, чье развитие было прервано почти столетним царством атеистических идей.
Интерес России и Севера Европы друг к другу имеет давнюю историю и вполне разделен обеими сторонами. Сдержанное неистовство и тайная парадоксальность североевропейского характера вдохновляло еще Пушкина, в «Пире во время чумы»:

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане
И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья¬ –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и видеть мог!

Голосам Достоевского, Толстого, Тургенева внимает Северная Европа. Выдающийся славист Дж. Биллингхэм загадку России начал изучать еще с середины 1940-х, стараясь понять, что за сила дремала в людях, спасших полмира и боровшихся за себя впридачу.
И верно, недавняя история тоже не была особенно милосердна ни к странам Северной Ойкумены, ни тем более к России, что тоже оказало своё влияние на умы и души обитателей этих стран.

Уберите медные трубы!
Натяните струны стальные!
На не то сломаете зубы
О широты нашим смурные!

Искры самых искренних песен
Полетят как пепел на плесень
Вы все между ложкой и ложью
А мы все между волком и вошью
(Башлачев А.Некому березу заломати)

Про трагическую историю России с двумя мировыми и гражданской войнами, суровыми, морозными полудеспотическими режимами репрессивного толка с единовластным правителем на престоле, с переменами экономического modus vivendi последних лет и не приходится и говорить. Страны Севера Европы жили не менее драматично, в расколе единого пространства – стоит лишь помянуть морскую блокаду немцами Британии, оказавшейся отрезанной от своих экономических ресурсов, и Британию претерпевшую крах империи в послевоенные годы, датско-норвежское королевство, подвернувшееся унижениям во время нацистской оккупации, Финляндию, втянутую в войну на стороне Германии.
Начало подлинному культурному буму европейской Ойкумены в России было положено в на заре 1990-х, когда было полностью переведена трилогия Дж.Р.Р.Толкиена «Властелин колец».
Литература и эпос северных стран писались на разных языках, часто малораспространенных, таких, как скандинавские языки, на языках почти умирающих, как, например, языки кельтских коренных народностей Британских островов – ирландский, шотландский. И культуры эти мнились как культуры малые и дальние. Как в средние века классики мысли и литературы становились достоянием человечества не на младенческих наречиях их родных мест, а на латыни, бывшей универсальным языком общения тогдашней европейской цивилизации. Напевы и сказания гипербореев ждали своего Лёнрота(1), который сделал бы их достоянием всего человечества. Им оказался профессор Толкиен, составитель и редактор самого полного словаря английского языка, сыгравший в англистике своего времени ту же роль, что и В.И.Даль для русских. Но подлинный триумф его трилогии состоялся на полвека позже публикации, когда из просто языка международного общения английский язык превратился в латынь современного мира, став основой для языков программирования, коммуникаторов, языком дипломатических и научных сообщений.
По ряду роковых обстоятельств торжество «Властелина…» также хронологически совпало с чередой серьезных политико-экономических преобразований, постигших Россию. Тогда пришлось платить действительно по итогам своего исторического выбора, сделанного в середине 1980-х, точно также как героям толкиеновского эпоса практически по доброй воле пришлось нести Кольцо всевластья к недрам Ородруина, дабы соединить творца и его ужасное создание воедино, упокоив его злую волю навеки. Точно также, как братству Хранителей в немалой степени пришлось вкусить даже не столько от природных препятствий, встреченных им на пути, сколько от собственного внутреннего негатива – властолюбия Боромира, недалекости Сэма, чрезмерно глубокой рефлексии Фродо, воображения, опережающего соображение у Пиппина и Мери, полунасильственных благодеяний Гендальфа. И нельзя сказать, что ни с чем подобным им не приходилось бы сталкиваться.
К этому времени русскоговорящие, вкусившие и меда и яда современности, уже определились со своим местом в общеевропейском контексте культуры – мы сами выселки, край, линия обороны европейской цивилизации от «варваров» с востока и юга. Нас опасаются на всякий случай, но стойкость не может не вызвать преклонения.

Мильоны вас? Нас тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте сразитесь с нами.
Да, скифы мы, да, азиаты мы,
С раскосыми и жадными очами.
(Блок А.Скифы)

Светлое эльфическое начало не про нас. Куда там, с такими характерами и такой исторической судьбой в просветленные и умудренные. Кроме того рафинад чистейших страстей и их победа по всем фронтам взывает, в силу парадоксальности русского характера и взыскания справедливости, в силу также свойственных ему взыскания великодушия и желания пострадать симпатии к альтернативному творцу, певшему свою мелодию, поверженную пошло торжествующим творцом.

Время на другой параллели
Сквозняками рвется сквозь щели.
Ледяные черные дыры-
Окна параллельного мира.

Через пень-колоду сдавали
Да окно решеткой крестили.
Вы для нас подковы ковали,
Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку,
Мы пускали корни по новой,
Вы швыряли медну полушку
Мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.
Наши думы вам не икнулись.
Вы б наверняка подавились
Мы же – ничего, облизнулись.

Лишь печаль-тоска облаками
Над седой лесною страною.
Города цветут синяками,
Да деревни – сыпью чумною.
(А.Башлачев.Некому березу заломати)
Наше не только и не столько нежные напевы.
Наше не столько лирика, сколько эпос. Наше – неистовая страсть и глубокая скорбь. Мы продолжаем вершить свою судьбу, трагически и забавно одновременно, опъяняясь и с глубоким внутренним, пусть даже и неосознанным, расчетом.
Мы существуем на краю. И не только географической Европы. Мы готовы в равной степени к лавровому и терновому венцу. Но в нашей жизненной истории самый пышный лавр укрывает колючки, а тернии могут после смерти венценосца вспыхнуть убором из драгоценных камней.
Монотонный труд, одиночество, открытость всем сквознякам мира, неистовый творческий порыв, перепады температуры духа, готовность «и к смерти, и к бессмертной славе», беды и перепады исторического времени, доступность историй, сходных с историей нашей несчастной страны, желание пострадать, суровая эпичность и этические проблемы ¬- все это нам родное. Понятное и близкое. А познакомиться с далекими близкими и коснуться пальцами мы смогли, когда стерлись расстояния и по-настоящему пали границы далекого и близкого и коммуникации приблизили нас друг к другу. Во всяком случае, по духу наверняка.



(1) Ленрот Элиас(1802-1884)финский фольклорист. Составил из карельских, ижорских и финских рун эпос "Калевала"(1835-1849), сборник лирических рун "кантелетар"(1840-1841)