www.venec.com

Екатерина Аннинская

ПЛАМЯ РАЗДОРА

Третий роман цикла "После Пламени"

1

Этот взгляд через палантир нельзя не почувствовать, хоть и длится он всего несколько мгновений. Маэдрос осторожен. Он ни разу больше не обращался ко мне с тех пор, как позвал на выручку. И на мой зов не откликается. Закрыт. Снова. Только следит исподтишка... подло.

Я ведь спас тебя! Все силы отдал. И жизнью бы пожертвовал, не задумываясь. Не только своей: я не думал тогда ни о ком больше. Только одно имело значение: я нужен сыну, он молит о помощи, он может погибнуть!

Я же Пламя тебе дал, Маэдрос! Сделал то, чего не смог бы никто другой в мире. Даже из Ангбанда дотянулся.

Впрочем, от тебя благодарности ждать уж точно не приходится! Ты никогда ею не отличался, упрямый, ограниченный, самонадеянный мальчишка! Даже плен тебя не исправил.

Что же, сынок, если ты такой гордый и самостоятельный, зачем подмоги просил? Справлялся бы сам! Но нет - как в угол тебя загнали, тут-то отец и понадобился. Пусть хоть с Морготом дружит, лишь бы уберег твою шкуру от знакомства с орочьей сталью!

А миновала опасность - можно и заслониться. Отец больше не нужен, ты уже получил все, что хотел. Получил часть моей силы.

Только не пойдет тебе эта сила впрок, трус! Я-то способен выдержать Пламя, а вот тебя оно сожжет. Я мог бы научить тебя, как им управлять, но не стану. Я мог бы оградить тебя от беды, но не хочу.

Ты сгоришь, Маэдрос. Если не поумнеешь.

2

Золотистый конь метнулся ко мне, как будто искал защиты.

- Иригис! Где Ральтагис?

Он тихо заржал и ткнулся мордой мне в колено, словно заплакал.

Я посмотрел на север. Хотя отсюда ничего нельзя было разглядеть: холмы как холмы. Крутые, высокие, густо поросшие сосняком. И Музыка чистая, никаких следов Диссонанса.

Красивое место. Если не знать, что там, за холмами.

Я погладил бархатистую морду коня. Узды на нем не было, седла тоже. Отпустила хозяйка, значит. Одна ушла.

Ждать было нечего, но я все никак не мог уехать. Попробовал позвать, хоть и понимал, что это глупо и бесполезно. Ральтагис, разумеется, не откликнулась. Не смогла отозваться? Не захотела? Нет разницы.

Я не пойду за ней, это ясно. Не сумеем мы ничего вдвоем, а остальные все разбрелись, и их уже не собрать вместе.

Разве что Мелькор мог бы... Впрочем, нет, поздно. Ушедших не вернешь, а если бы Вала был способен восстановить Удун, он давно сделал бы это.

Ральтагис приняла решение, ей и платить за него. Только ей. А если справится, это будет ее победа. Личная. Заслуженная.

Мой же путь... не знаю, куда. В Ангбанд не слишком хочется, а других вариантов я пока не придумал. Поеду через Синие горы, назад в Белерианд, а там видно будет.

- Пойдем со мной, Иригис.

Конь молча смотрел на меня.

- Пойдем, она не вернется.

Золотистый не шевельнулся.

Я вздохнул, тронул Ратана. Ехал шагом и вслушивался. Ждал, что сзади раздастся перестук копыт. Потом не выдержал, оглянулся.

Иригис стоял неподвижно и глядел мне вслед.

3

Оперенная белым стрела нашла цель. Волк не издал ни звука, словно не почувствовал боли от смертельной раны. Словно не зверем был - призраком. Прыгнул молча, стремительно. Сбил с ног лучника. Челюсти с хрустом сомкнулись на горле нолдо. За мгновение до того, как в тело волка вошли еще три стрелы.

- Тв-варь вражья! - прошептал Куруфин.

Не прошептал даже - так, губы шевельнулись почти беззвучно. Келегорм не видел этого, только чувства брата уловил. Гнев, ненависть. Бессилие.

Звери, необычно крупные даже для волколаков, хитрые, бесстрашные, быстрые, появились в Эстоладе внезапно. А потом и в Таргелионе.

Черные волки Моргота. Одиночки, одержимые жаждой убийства. Они никогда не охотились стаей, но казалось, вместо каждого погибшего появлялось по два-три новых чудовища. Они умели двигаться так тихо, что даже эльфийское ухо не могло уловить их приближения. Они убивали мгновенно и тут же исчезали, как тени. Они не были армией - всего лишь охотниками. Охотники Моргота против охотников Келегорма.

К оркам земля Эстолада была равнодушна. Эльфы умели слышать и понимать ее, умели просить. Черные волки, казалось, были ее частью.

Карантир и близнецы ушли к югу, на Амон Эреб, куда пока не мог дотянуться Моргот. Ждали. Копили силы. Маглор вернулся на Химринг, к Маэдросу. Келегорм с Куруфином еще пытались сопротивляться.

4

- Ну, что, поохотимся? - Дарглуин облизнулся, скаля удлинившиеся клыки.

Я хмуро посмотрел на него. Не слышит разве, во что островок превратился? Да и берега реки в этом месте. Только о развлечениях думает, ох-хотничек! О том, как бы горячей крови глотнуть, да погонять перепуганных Воплощенных. Не о деле.

- Мы же исправим все, Саурон, - Дарглуин по-звериному прижал заостренные уши, глядя на меня почти виновато. - Станет, как прежде.

Ага, значит, Музыку-то расслышал.

- Готовься, - сухо велел я. - По моему знаку поведешь стаю.

- Ты собираешься петь? - спросил он разочарованно.

Ну, конечно, добить противника, скованного ужасом, почти не способного сопротивляться, радости мало. Только вот не следует забывать, какое оружие у наших врагов.

- Не время забавляться, - буркнул я.

- Ты считаешь это войной? Они всего лишь...

- Я считаю это работой, - отрезал я. - Готовься, Дарглуин. И учти: увлечешься, подставишь волков под нолдорские стрелы, я с тебя лично шкуру спущу.

5

Так, и куда теперь?

Я сидел под деревом у меньшей из двух речушек, которые южнее сливались, образуя Гэлион. Ратан пасся неподалеку.

Чем ближе я подъезжал к Ангбанду, тем меньше мне хотелось туда. Даже не потому, что я сомневался, как меня примет Мелькор. Скорее я не знал, что нужно мне самому. Не нашел пока свою Музыку. Вот и останавливался то тут, то там, надолго задерживаясь на одном месте. И земли менялись, принимая новые мелодии.

Сейчас разве что Поющий заметит оставленный мною след. Но когда пройдет хотя бы полвека, повсюду - от хребта Хитаэглир до Синих гор - поднимется лес. Густой, темный, почти непроходимый для Воплощенных. Помнящий мой голос. Наделенный собственной волей и разумом.

Может быть, когда-нибудь я вернусь туда. Может быть, именно этот лес станет для меня домом. Но я не хотел торопить его - пусть вырастет сам, пусть наберет силу.

А сейчас мое место здесь. В Белерианде.

Додумать я не успел: почти рядом неожиданно зазвучала незнакомая мелодия. Тревожная. Неприятная.

Зверь. И зверь странный. Я бы решил, что он или оголодал, или ранен, но в его Музыке не было слабости. Только злоба, исступленная, ненасытная, болезненная.

Ратан завизжал от страха и ускакал бы, не останови его моя воля. Я поднялся, сделал несколько быстрых шагов к коню - и все же едва не опоздал.

Волк? Волколак? Он двигался необычайно быстро для зверя и почти бесшумно. Мне пришлось ударить его, как Воплощенному, отбрасывая от себя и от Ратана. Тварь отлетела, покатилась по земле, молча вскочила и прыгнула снова.

Я отшвыривал волка трижды - и трижды он опять кидался в атаку. Словно не чувствовал, кто перед ним. Словно не был зверем, рожденным в Эндорэ.

На третий раз зубы щелкнули почти у моего лица, и я на мгновение отвлекся от Ратана. Перепуганный конь всхрапнул и помчался прочь. Тварь, вскочив с земли, чуть замешкалась, выбирая, погнаться за ним или напасть на меня. И тогда я спел ей, очень коротко: остановил сердце. Напрасно, конечно. Достаточно было бы обездвижить. Выяснить, что случилось с этим злосчастным созданием.

Зверь-то не аманский. Наш. Это я расслышать успел. Зверь, безумный настолько, чтобы напасть на Поющего. На меня! Невероятно. И я решился:

"Саурон".

Первый откликнулся без особого удивления. Скорее с досадой, словно его отвлекли от решения важной задачи.

"Саурон, тут что-то странное", - я не знал, как начать.

"Где - тут, Ирбин?" - нетерпеливо осведомился он.

Я показал.

Пауза.

"Вернулся, значит. Ну, приезжай, расскажешь про странное".

"Саурон, я пока не готов..."

"Да не в Ангбанд! Сюда".

Он послал образ.

"Остров теперь снова наш?!"

"Почти, - уточнил Саурон. - Закончим, пока доберешься. А сейчас не отвлекай меня больше".

Вот так всегда. Не изменился Первый с нашей последней встречи. По-прежнему убежден, что делом только он один занимается, да еще Властелин... изредка. А прочие в основном мешают.

Я вздохнул и пошел искать Ратана. Только бы до него не успел добраться еще какой-нибудь неправильный волк!

6

Небо, только что покрытое рваными клубящимися тучами, подернулось сизой дымкой. Ветер стих, и воздух налился предгрозовой тяжестью. Вода в Сирионе сделалась гладкой, как стекло, и река словно бы замедлила бег.

Почему-то это казалось жутким. Ощущение неясной угрозы нарастало, давило, постепенно становясь нестерпимым. Страх сочился из трещин между камнями, смешивался с речной водой, обволакивал кроны деревьев. Бессмысленный. Липкий. Гибельный.

- Тревога!

Действительно прозвучал сигнал? Померещилось?

Звук рога оборвался, растаял в застывшем воздухе. Да был ли он?

Некоторые защитники крепости, те, что покрепче, услышали все-таки. Хватали оружие, пытались растормошить остальных. Бежали на стены, туда, где дозорные, опустив луки, бессмысленно смотрели в пустоту. В бесцветное небо. На стеклянистую воду реки. На берег напротив, где собирались волки.

- Стреля-айте!

Крик, отчаянный, раздирающий горло, гаснет, словно свеча на ветру. Его как будто никто не слышит.

Непослушные руки натягивают лук слишком долго. И кончик стрелы подрагивает, никак не может нащупать цель.

Звук отпущенной наконец тетивы кажется странно глухим.

...Мимо.

Впервые за сотни лет. Впервые с тех пор, как принят боевой лук из рук мастера.

Еще - но следующая стрела даже берега не достигает, падает в воду.

Третья, четвертая... Наконечники звякают о камни под самой стеной, словно кто-то сбивает стрелы в полете.

А внизу воины открывают врагам ворота. И опускают мост. Словно спят наяву. Словно не видят волков и орков, не слышат торжествующего многоголосого воя.

Плавно расходятся створки, а волки уже идут по мосту к острову, к еще недавно такой надежной крепости - уверенно, деловито, не торопясь.

- Калимо!

Нолдо медленно оборачивается. Каждое движение дается с трудом.

- Уходим! Приказ Ородрета.

- Но крепость...

- Здесь Саурон. Или кто-то еще из майар. Нам не справиться с ним.

Спуститься со стены оказывается неожиданно легко. Отпускает та сила, что давила на плечи, мешала дышать. Калимо поворачивается лицом к распахнутым настежь воротам, выхватывает стрелу из колчана, кладет на тетиву... пытается положить.

Пальцы забыли, как натягивать лук. И меч застревает в ножнах - не вытащить, даже не ухватиться за неожиданно скользкую рукоять.

Волки подходят ближе.

7

Ратан откликнулся наконец на зов и подбежал ко мне взмыленный, но невредимый. Только вот спешить я не собирался. Подождет Первый.

Саурон был старшим над нами в отсутствие Мелькора. Это вышло само собой. И даже не в силе дело - просто он был менее растерян, чем остальные. Не поддался унынию. И сумел поддержать других. Он и Ральтагис.

Но Ральтагис была одержима желанием восстановить Удун, она жила прошлым. Саурон думал о будущем. И трезво оценивал наши возможности. Так что мы поддержали его. Укрепляли Ангбанд. Готовились отразить новое нападение - или скрыться, если не удастся отбиться. Ждали Властелина. Возрождали северные земли. Даже Ральтагис смирилась: пела вместе со всеми и не спорила больше.

Саурон хорошо справился со своим делом. Лучше, чем сумел бы любой из нас. Но те времена прошли. У Первого нет больше власти над нами, хотя он, похоже, никак не привыкнет к этому.

А я теперь и вовсе сам по себе. Не с Мелькором, не с Владыками Амана, не с Сауроном, не с Ральтагис. И сам решаю, что и когда мне делать.

К Первому я, конечно, поеду. Позже. Мелодии живого не по его части, но он считает волков своим народом, так что поговорить с ним надо. Да и с Ангбандом ссориться ни к чему. Если странные звери бегают здесь по воле Мелькора... уж лучше пусть бегают. Вмешиваться не буду.

8

В Ангбанд пришли... наверное, гномы. Я не знал, как выглядят подземные жители, но странные гости не походили ни на один известный мне народ. А с хозяевами Синих гор мы давно торговали, так почему бы им и не отправить сюда гонцов.

Мне удалось неплохо их рассмотреть, устроившись на склоне между валуном и кустом можжевельника. Ростом они оказались ниже эльфов и не такие плечистые, как орки. На лицах у мужчин росли волосы - никогда такого не видел! Одежда на путниках была грубая и почти без украшений. Интересно, для чего же тогда они использовали камни, которые выменивали у нас? Не пещерные же своды ими отделывали? И оружие пришедших совсем не походило на то, что привозили наши из Синих гор. Дрянное оружие, даже у орков лучше!

Я было подумал, что это изгнанники, потерявшие все. Но держались они без робости, а когда я увидел, кто идет впереди, так даже назад отполз, пока не заметили.

Таринвитис! Должно быть, это с ней говорил Мелькор. И понятно теперь, чему он так обрадовался: гномы по части работы с металлом и камнем почти не уступают нолдор. А подгорные мастера, у которых даже оружия нормального не осталось, будут намного сговорчивее. Может, и насовсем останутся в Ангбанде.

Пойти за ними я не решился: слишком легко было попасться на глаза Властелину, который наверняка следил за пришедшими. И которому вряд ли понравилось бы, что я тоже за ними наблюдаю. А ждать, пока Мелькор соизволит рассказать, в чем дело, было невтерпеж. Тем более, что он мог и не соизволить.

Я вернулся домой, но заняться делом не получалось. Расспросить бы кого-нибудь!

- Мастер.

Феанор, как обычно, не сразу услышал меня. Словно задумался так глубоко, что не замечал ничего вокруг.

- Что тебе, Мори? - взгляд у него был такой, что я вздрогнул.

Опять, что ли, они с Мелькором разругались? Так ведь почти не общаются.

- Мастер... ты смотрел на юг?

Он помрачнел еще больше.

- Зачем? - спросил резко.

- Я беспокоюсь, - пробормотал я, прикидывая, как бы закончить неудачный разговор и поскорее убраться куда-нибудь.

Что бы ни разозлило Феанора, оставаться поблизости было рискованно.

- О ком это? - прищурился Пламенный.

- О нолдор, - почти прошептал я, пятясь к двери и проклиная свое любопытство. - Я видел Мелькора, он... он улыбался чему-то.

Ой, зря я про улыбку ляпнул! Если они и вправду поссорились...

- Возможно, какая-то работа ему удалась немного лучше обычного, - хмыкнул Феанор. - Очередной под-дарочек для Таринвитис.

Это прозвучало презрительно. Так мог бы отозваться один мастер о другом, не желая признавать в нем соперника. Но не король нолдор, пусть даже бывший, о Властелине Ангбанда, воюющем против его народа.

Я застыл на месте, окончательно сбитый с толку. Распахнувшаяся дверь едва не ударила меня по спине.

Мелькор!

Вот теперь мне точно следовало исчезнуть! С Властелином поладить можно. С Феанором - сложнее. Но когда эти двое сходятся вместе, чувствуешь себя, как между жерновами.

Я бочком проскользнул мимо Валы и помчался по лестнице вниз. Подальше от них обоих.

9

Феанор посмотрел на вошедшего. Молча кивнул. Тот ответил таким же холодным взглядом.

Приходить сюда было неприятно. Мелькор не хотел лишний раз касаться мелодии феаноровой башни, а потому вынужден был подниматься по лестнице. Мучительно долго. Впрочем, он вряд ли преодолел бы этот путь быстрее, даже если бы не хромал. Очень уж не хотелось идти.

Но мысленное общение казалось теперь почти невозможным. Уж лучше прятаться за словами. А послать за Пламенным орков или даже Мори... это привело бы к окончательному разрыву.

- В Ангбанд явились люди, - сказал Вала.

- Вот как?

Взгляд мастера был отстраненным. И лицо оставалось неподвижным.

- Я встречусь с ними, - добавил Восставший. - Позже, когда они освоятся.

Мелькор говорил равнодушно, словно ни предмет разговора, ни Феанор совершенно не интересовали его.

- Чего ты хочешь от меня? - спросил нолдо.

"Ничего, - подумал Мелькор. - Разве только - чтобы ты отказался от моего предложения. Сам".

- Если желаешь, можешь присутствовать.

- Если желаешь, буду, - мастер пожал плечами.

10

Значит, добрались все-таки атани до Ангбанда! Этому ты и обрадовался.

Я приду - отчего же нет? Посмотрим, что ты сумел сделать из этих неуклюжих созданий. Шли они долго, надо сказать. Четыре с половиной сотни лет, даже больше. Похоже, не очень-то стремились попасть к тебе.

"Я хочу обучить их. Раскрыть их способности. Дать им силу", - так ты говорил когда-то. Лгал? Или действительно верил в свои слова?

Те атани, которых я видел в Белерианде, когда смотрел с Орлиного Клюва, особенной силой не отличались. Да и вообще во всем уступали эльдар. Интересно будет сравнить с твоими.

Как ты собираешься поступить с ними, Мелькор? С нолдорскими мастерами людям никогда не сравниться. Хорошие воины из них едва ли получатся. Или атани для тебя - игрушка? Способ потешить самолюбие, объявив их своим народом? Но таким народом гордиться можно только от полной безысходности.

Какое-то время ты будешь упиваться их преклонением перед тобой и своей властью над ними. Хорошо бы эта забава не наскучила тебе как можно дольше. Может быть, она отвлечет тебя от войны с моими нолдор. Я-то уже мало чем могу им помочь.

Дружбы нет больше. Пользы от меня Ангбанду... мало. И что осталось? Воспоминания? Благодарность за то, что я исцелил тебя после поединка с Финголфином?

Может, этого и хватило бы. Если бы сами нолдор не искушали Ангбанд. Если бы они отступили.

11

Черные волки оказались сообразительнее, чем я думал. Обходили меня стороной. Один, правда, попытался сунуться.

Я лежал в траве на вершине холма и вслушивался в Музыку, прикидывая, что в ней следует изменить, а что оставить, как есть. В Эстоладе слишком долго хозяйничали нолдор, и отголоски их присутствия резали слух.

Волк не успел броситься: я почувствовал его присутствие прежде, чем он подобрался на расстояние прыжка. Ему хватило одного моего взгляда, чтобы поджать хвост. Громадный хищник попятился, огрызаясь, и потрусил прочь.

Захватчики еще оставались в Эстоладе. О них я узнавал от трав и деревьев, от насекомых и птиц, от мелкого зверья. Но самих нолдор не встретил ни разу. Они теперь прятались и не искали случая напасть. Да и немного их здесь уцелело.

Зато орочьи кости попадались часто, вперемешку с изъеденными ржавчиной доспехами и оружием. Нолдор не трудились предавать огню трупы врагов, оставляли на корм падальщикам. Понятно: костер вынудил бы их задержаться на одном месте, да еще и внимание бы привлек. А оркам было не до погибших, свою бы шкуру спасти. Они даже мечи у мертвецов не забирали.

Все, решил я. Пора наконец навести в Эстоладе порядок. Останки ангбандских воинов пусть уйдут в землю, нечего им валяться. А нолдор придется убраться восвояси: нашим врагам тут не место. Даже в качестве добычи для черных волков.

Песни рождались легко, впитывались с дождевой водой в землю, прорастали травой, растворялись в древесных соках, добираясь до каждого листика.

Эстолад принимал новую Музыку.

12

Эстолад менялся. Неуловимо. Пугающе быстро. Нет, внешне все оставалось, как прежде. Только на землю словно бы тень легла. Такая, что даже яркому свету Ариэн ее не развеять.

Все казалось теперь чужим: луга и холмы, ручьи и овраги. Деревья, трава и мох. Лоснящаяся шляпка гриба, жучок на листе, змея, ныряющая под корягу.

Лес, который охотники Келегорма привыкли считать надежным укрытием, теперь стал недобрым. Почти враждебным. Наверное, так ощущают его орки. Наверное, орков лес ощущает - так. Впрочем, нет. К оркам он равнодушен. Нолдор он... ненавидит?!

"Мы свои, - ладонь касается шероховатой коры - ласково, но без привычной уверенности. - Это же мы - вспомни!"

... И отдергивает Келегорм руку, оцарапанную до крови невесть откуда взявшимся острым сучком.

"За что?!"

"Прочь отсюда", - угрожающе шепчет листва.

"Чужаки", - угрюмо шелестят травы.

"Враги, враги, враги, враги!" - надрываются птицы.

И многоголосым эхом откликаются волки. Черные волки Моргота. Совсем близко.

"Уходим, брат", - Куруфин кладет на плечо Келегорму руку.

"Вот так, без борьбы?!"

"Мы можем биться с орками или волками. С балрогами, с Темными майар. Да хоть с самим Морготом, если ему хватит мужества выйти на бой. Но как сражаться с этим вот лесом? С каждым оврагом, со зверями и птицами, с насекомыми и растениями. Как сражаться с землей, брат?"

"Я не знаю. Но это наша земля - как мы..."

"Уже не наша. Моргота. Или его слуг - неважно. Ведь ты же слышишь. Такое оружием не одолеть, брат".

Что же, значит, придется отступить. Куда? В Нарготронд к Финроду? Да, наверное. Пусть так - на время.

Келегорм больше не спрашивает Эстолад, за что. Бессмысленно. Теперь - лишь уходить. Оставляя за собой волчьи трупы. Теряя воинов. Не слыша больше земли, только чувствуя ее растущую ненависть.

Холодный ветер толкает в спину, словно торопит незваных гостей к выходу. Но пальцы сжимают рукояти бесполезных сейчас мечей. И почти неслышно звучит клятва: "Мы вернемся, Моргот. Мы все равно вернемся".

13

Сегодня после второго гонга я увижу людей. Народ, судьбу которого я определил когда-то. И больше не интересовался этой судьбой. Как и ничьей другой, впрочем. Это я только сейчас осознал - словно пробудился. Как будто слова Мелькора о приходе атани вернули меня к жизни.

Когда я в последний раз был в мастерских? Когда поднимался на Орлиный Клюв? Сам ведь уже не помню. В работу ушел. С головой - лишь бы не видеть и не думать. Как... как Мелькор, когда он послал туман на Дортонион и Ард-Гален.

Но Восставший тогда принял решение и отдал приказ, происходящее уже не требовало его участия, он мог позволить себе эту роскошь - не смотреть. Я - не могу. И так ждал слишком долго. Годами, десятилетиями.

Я все переложил на других. Пленных отдал на попечение Мори, судьбу остальных нолдор предоставил решать сыновьям. Даже о ходе войны беспокоиться перестал - бросил на произвол Мелькора.

Сколько моих творений в Ангбанде? Мозаики, витражи, резьба, литье, рукотворные камни, украшения, которые некому подарить. В Амане, наверное, меньше осталось моих работ, чем создано здесь.

Лишь бы не думать, не смотреть, не говорить ни с кем. Только бы занять, занять, занять ум и руки... а кого здесь радует мое мастерство? Кому вся эта красота нужна? Майар? Я видел, как они смотрели на нолдорские светильники... можно не сомневаться, что и мои творения стороной обходят. А Мелькор, думаю, обходит тем более - теперь-то!

Когда я начал бояться? Не смерти, не пыток, не гибели своего народа.

Действия. Мыслей. Знания о происходящем. Себя самого.

Не тогда ли, когда запер в ларец Камни? Венец, воплощающий власть над миром. Объединивший две Темы.

14

Я никому ничего не должен. Так что я не спешил. Поменял в Эстоладе все, что считал нужным. Тщательно отшлифовал каждую мелочь, довел до совершенства. Убрал все следы захватчиков. Только черных волков не тронул - пока.

Пусть Саурон подождет меня. Пусть позлится. Впрочем, нет. Он, конечно, злиться не будет. Он занят делом. Как и всегда. Что ж, пусть знает, что и я тоже - занят.

А потом настал момент, когда я вслушался в очередной раз в Музыку Эстолада и понял: все. Здесь больше ничего не требуется менять.

"Я-ни-ко-му-ни-че-го-не-дол-жен", - выстукивали копыта Ратана по камням на берегу Сириона, по опущенному мосту, по светлым плитам во дворе бывшей эльфийской крепости.

"Я никому ничего не должен", - мысленно сказал я стенам и башням. Целым, совершенно не поврежденным сражением. Или уже восстановленным? Да, неплохо Саурон справился. Нельзя не признать: мастер.

"Я никому ничего не должен", - всем своим видом заявил я, неспешно входя в просторную комнату с витражными окнами.

"Ну и что?" - ответил мне взгляд Первого.

15

- Хорошая мелодия, Ирбин.

- Какая именно? - гость слегка наклонил голову набок. - Я много пел в последнее время.

- Один?

- Почему бы нет?

Саурон усмехнулся. Взял с серебряного блюда крупное яблоко, повертел в пальцах, надкусил.

- Ты что? - не выдержал Ирбин. - Ты - это - ешь?! Такую... такую гадость?

- М-м? - изобразил удивление Первый. - Не нравится мелодия, бывший майа Йаванны? Или, может быть, Эстэ? Или все-таки Мелькора?

- Тебе ли попрекать меня, Аратаназ? - парировал гость.

- Я поменял Тему один раз, - невозмутимо возразил Первый. - И с тех пор верен ей. А ты все место себе никак не найдешь.

- Что станет с Поющим, бесконечно повторяющим одну и ту же мелодию? - потемнел лицом Ирбин.

- Ни разу не встречал такого Поющего, - Саурон снова принялся за яблоко.

- Разве мы сейчас в Ангбанде, Первый? - спросил Целитель, глядя на него исподлобья. - Ты ведь и сам ушел оттуда!

- Ушел? - Саурон насмешливо приподнял брови. - Как по-твоему, чем я здесь занимаюсь?

"Уничтожаешь запасы эльфийских яблок", - мрачно подумал Ирбин, но вслух это сказать не решился.

- И чем же?

- Тем же, чем ты в Эстоладе. Привожу наши земли в порядок. Кстати, ты отлично справился, нолдор там не осталось. Что думаешь делать теперь?

- Извести этих ваших... волкотварей! - Целитель дал наконец волю негодованию. - Пока они там все живое не сожрали. И кто только сотворил такое? О чем он думал?!

- Властелин сотворил, - Саурон ухмыльнулся, откровенно забавляясь возмущением Ирбина. - Создал новое оружие. И решил испытать его.

- На наших землях?!

- На нолдор.

- Но теперь-то...

- Теперь оно больше не нужно. Благодаря тебе. Я уже сообщил в Ангбанд об успехе. Властелин очень тобой доволен.

- Саурон, я вовсе не собираюсь...

- А от тебя никто этого и не ждет. Пожелаешь вернуться - Мелькор примет тебя. Предпочтешь и дальше петь в одиночестве - пожалуйста.

- Разрешаешь мне, значит? - сверкнул золотистыми глазами Целитель. - А с чего ты решил, что я нуждаюсь в чьем-либо разрешении?!

- Ты сам сказал - "наши земли", - Саурон говорил теперь мягко. Примирительно. - Мы поем одну Тему, Ирбин. Вместе, поодиночке, в Ангбанде или в Эндорэ - все равно.

- Что с Эстоладом будет? - упрямо спросил Целитель.

- Заменим этих волков другими. Те гармонии не нарушат. И порядок знают. Наши волки, ангбандские, обученные. Стаей действуют - одиночкам, что так тебя впечатлили, не устоять против них.

- Да, красиво, - чуть смущенно признал Ирбин. - Но если так... Саурон, где еще нужна помощь?

- Займись Сосновым Нагорьем, - похоже, у Первого давно готов был ответ. - Там, правда, не нолдор - враждебные Ангбанду люди. Но очень упорные. Повозиться придется.

- Разберусь и с людьми, - Целитель поднялся, словно ему не терпелось приняться за дело.

- Только сперва помоги мне обустроиться здесь, - улыбнулся Саурон. - Ты ведь прав: эльфийские яблоки никуда не годятся. Приторны слишком.

16

Я открыл ларец и невольно зажмурился. Не помогло. Свет Сильмарилов был виден даже сквозь сомкнутые веки. Яркий, но не слепящий. Ласковый.

А я ведь ждал, что он обожжет меня. Боялся - и почти желал этого. Потому что чувствовал себя виноватым во многом. И не знал, чем искупить такую вину.

Мелькор сказал бы - действием искупить. А еще лучше - выкинуть сожаления из головы и идти дальше. Раз все равно нельзя ничего исправить. "Знаешь, а я бы на твоем месте попробовал, - вспомнились мне его слова. - Взял бы их в руки. Лучше боль, лучше что угодно, чем это неведение. Чем ожидание. Чем страх. Лучше - сразу".

Да, он бы попробовал, можно не сомневаться. Да и попробовал ведь - сожженными руками расплатился, потерянным мастерством, медленной утратой себя. За гибель Древ? За исковерканные судьбы нолдор? За убийство моего отца? Или за упрямство свое извечное? За нежелание отступать? За опасное любопытство: невзирая ни на что, узнать истину?

Гонг. Два удара. Надо идти.

"Я бы попробовал..."

Надо... а свет не дает уйти, манит к себе. Свет Амана. Свет, сохраненный мной даже здесь.

И мелодия гвэтворна - жесткая, напористая, уверенная. Такая близкая мне когда-то. И вызывающая отвращение теперь.

Я протянул руку.

"Лучше боль, чем неведение".

Я закусил губу и осторожно коснулся одного из Камней.

... Холодный?!

Нет, слегка теплый. Живой. Заточение не убило его! Все-таки не убило.

Я выдохнул. И достал Венец из ларца.

Тюремщиком я больше не буду. Ни для Сильмариллов, ни для нолдор, ни для себя. Хватит!

Я помедлил мгновение и надел Венец на голову. Он был легким.

17

Феанор опаздывал.

Все было готово, я слышал это. Таринвитис уже заняла место на второй ступени справа от трона. На три шага ближе к центру, чем обычно - на время отсутствия Саурона. Озорной Алаг не удержался: порывом ветра пронесся по залу так, что вздрогнуло пламя в светильниках. Кархарот и Анфауглир улеглись на нижней ступени, повернув морды ко входу.

Феанор опаздывал.

Увлекся работой и забыл о назначенном времени? Стал настолько равнодушен к людям, что не потрудился прийти? Или это вызов мне? Но ведь глупо же!

Я с трудом подавил раздражение. Да, это не последние люди, пришедшие ко мне. Несомненно, будут еще. Но встреча важная, день торжественный, и не зарвавшемуся Воплощенному его портить!

Я уже решил, что дольше ждать нет смысла, когда Феанор явился. Он вошел в зал нарочито медленно, гордо расправив плечи. На голове его сиял Венец.

Нет! Невозможно. Не решился бы даже Пламенный на подобную дерзость, ну, не совсем же он обезумел!

Я вслушался в Музыку снова, но ошибки быть не могло. Не спутаешь эту мелодию ни с какой другой. Венец.

Я закусил губу. Не время для гнева. Нельзя. Не теперь. После.

Я медленно поднялся. Вышел из Гранитного чертога. Миновал коридор.

Передо мной распахнулись двери Тронного зала.

18

Они пристально смотрели друг другу в глаза - впервые за последние несколько лет.

Сильнейший из Валар - и нолдо, владеющий силой Пламени.

Поющий, что бросил вызов Творцу. Воплощенный, что бросил вызов Поющим.

Властелин Эндорэ в призрачной черной короне о трех зубцах. Король нолдор в Венце с Сильмариллами.

Они смотрели друг другу в глаза - и ни один не желал отвести взгляда.

Друзья. Враги. Вожди. Мастера.

Схожие и разные.

Они смотрели друг другу в глаза.

Недолго.

19

Кто из них?

Я склонил голову, как подобало, и губы сами произнесли слова ритуального приветствия: я вознес хвалу Властелину и Учителю.

Но которому из двоих? Они были похожи, как братья! Нет... скорее, как отец с сыном: тот, что сидел, казался старше. И хозяином здесь явно был он.

Я бы не сомневался, к кому мы пришли, если бы не притягивали взгляд звезды, сиявшие в черных волосах младшего бога. Звезды, о которых говорилось в самых древних легендах.

- Я принимаю ваше служение, Ульфанг.

Голос прозвучал как будто со всех сторон, и все же я понял, кто говорит - старший.

Значит, все-таки он. А звезды... что ж, выходит, и у богов неопытные юноши стремятся украсить себя знаками доблести и силы. Зрелому мужу такие доказательства без нужды.

Странно, что я мог усомниться.

- Властелин Мелхгур, я клянусь, что...

- Я клянусь тебе, Увенчанный звездами...

Одновременно со мной. Бор?! Да он обезу...

Я не успел одернуть сородича. Властелин жестом остановил нас обоих:

- Не надо клятв.

20

"Не надо клятв", значит? Как поспешно он сказал это! Словно испугался, что люди не ему поклянутся - мне. Будто сам не предлагал мне когда-то стать наместником в Хильдориэне.

Ну, да, конечно, тогда все было иначе. Он был уверен во мне, потому что на скале висел Маэдрос. Заложник нашей дружбы. Живой щит.

Представляю, сколько усилий потратил потом Вала, чтобы атани запомнили его одного! Не один десяток лет провозился. Да только стоило людям увидеть Венец - и все старания Восставшего пошли прахом. Ну надо же, какая досада!

Вот интересно, если бы люди все-таки принесли клятву мне, как бы поступил Мелькор? Сделал бы вид, что так и задумал? А потом дал бы отступникам какое-нибудь задание от моего имени? Очень важное и ответственное. Почетное. И смертельное, разумеется. Обычный способ решения проблем в Ангбанде.

Но если все так просто, почему Мелькор вмешался? Люди растеряны, торжественность момента нарушена. Уязвленное самолюбие Восставшего взяло верх над расчетом? Или он и вправду боится? Боится, что люди за мной пойдут, не за ним. Боится - меня!

21

- Ты не взял с нас клятвы, Властелин. Почему?

На этот раз они говорили не под сумрачными сводами Дома богов, где даже опытным воинам и охотникам становилось не по себе. В долине, куда привела людей Тривитис, дочь Великого. Или жена?

И Мелхгур, который в подземном зале казался скорее воплощением силы и власти, чем живым существом, сейчас очень походил на человека. Конечно, высок непомерно, да и черты лица необычно тонкие, а все же на вид - вполне из плоти и крови. Даже прихрамывал он немного, и еле заметный шрам на щеке у Великого приметил Ульфанг. Значит, правду рассказывали, что огненная небесная кобылица трижды сбрасывала Мелхгура на землю, прежде, чем он укротил ее и заставил бегать по кругу и освещать мир. Руки, правда, целы. А по преданию, обжег их Властелин о гриву, оттого и на спине лошадиной не удержался, полетел вниз. Но когда он догадался накинуть на кобылицу свой снежный плащ, почти угасло пламя ее, и смирилась она перед сильнейшим.

- Что изменила бы клятва? - спросил Мелхгур.

- Ты не хочешь слов, - догадался вождь рода Рейлин. - Дела хочешь? Чтобы мы верность и доблесть свою доказали? Чтобы головы вражьи сложили к твоим ногам?

- Вражьи головы - это правильно, - одобрил Великий. - Только позже. Я пришлю гонца. И слова клятвы произнесете - я укажу, кому.

- Младшим рода твоего, Властелин?

- Нет. Врагам моим.

- Вра-гам? Но ведь это будет...

- Это будет ловушка, Ульфанг. Для них.

- Но клятва...

- Я подскажу слова. Правильные. На словах врагам служить будете. На деле - мне.

22

Я искал Первого. Того, кто явился когда-то к нашим предкам. Того, кто учил их. Того, о ком даже легенд почти не осталось - так, обрывки. То ли был, то ли нет.

Впрочем, я-то всегда верил, что Учителей двое. Несхожих нравом и обликом, но неразделимых, как день и ночь, как земля и небо. Потому что это - правильно.

И когда я увидел Увенчанного Светом в том черном зале, куда нас привели, я сразу узнал его. И понял, что пришел - к нему. Не к Мелхгуру.

Темный не позволил мне договорить, но я все же поклялся. В сердце своем. Поклялся Первому. Я встретился с ним взглядом, и мне показалось - он принял клятву, услышал несказанное.

Потом я ждал. Думал, что он придет к нам в долину. Или к себе позовет. Но ничего не происходило, а огненная кобылица уже много раз проскакала над нами. Хотя здесь не было видно ни ее, ни ее разбежавшихся жеребят - только серые тучи.

И тогда я начал искать Светлого сам. Но куда бы я ни направился, тропы приводили меня обратно в долину. К Дому богов не было пути смертным.

23

Мелькор боится меня. Потому и стражу приставил. Он перестал быть мастером, а после ухода большинства майар - и вождем. Вряд ли он доверяет теперь тем, что остались. Иначе впустил бы их, когда лежал раненый. Всех, а не только Таринвитис.

Он опасен. Намного опаснее, чем когда был в силе. Как поступит он, потерявший все, чем дорожил: дар творить, дружбу, власть? Не смирится ведь - метаться начнет раненым зверем, крушить то, что еще уцелело вокруг него. И что тогда будет с нолдор?

Кстати, надо поосторожнее вести себя с Мори. Восставший наверняка обратил внимание на мальчишку. Тот может приносить Ангбанду пользу, а Мелькор такое никогда не упустит. Хорошо, если Мори только за пленниками присматривает. А если Восставший поручил ему и за мной следить? Юнец способен на все: сам же признался, что не помнит Аман, что в душе ничего не осталось от прошлого. И что заполнило эту пустоту?

Смирить гордость, попытаться договориться с Восставшим? Не вернуть прежнюю дружбу, так хоть не доводить до вражды?

Не получится. Не умею я притворяться. К тому же, он все равно догадается: слишком хорошо меня знает. Да и не склоню я головы перед тем, к кому больше не чувствую уважения.

Прежнего Мелькора больше нет. Есть - Моргот. Не творец - разрушитель. Пока он еще сдерживает эту гибельную мощь. Надолго ли?

Стоит ли оставаться здесь, дожидаясь неизбежного конца? Можно еще немного потянуть время, но уже понятно, что никого мне спасти не удастся. А если так - лучше умереть в бою.

24

- Ты не принял их клятву. Почему, Мелькор?

Таринвитис заговорила об этом внезапно. Похоже, долго не решалась спросить, а теперь вот не выдержала.

- Не поверил? Но в их мелодиях не было фальши - я внимательно слушала. Растерянность - да. Сомнение, робость. Но не желание обмануть. Да и как бы люди посмели!

Вала остановился и прислонился к колонне, давая отдых больной ноге.

- Это из-за того, второго их вожака? - не унималась Таринвитис. - Но его просто сбили с толку. Зря ты позвал туда...

Она осеклась, виновато взглянув на Мелькора.

- Да при чем тут Феанор! - Восставший раздраженно махнул рукой. - Если бы он мог помешать, его бы там не было!

Тарис быстро подошла к нему, прижалась щекой к плечу. Ох, не надо было упоминать нолдо! Да еще указывать Властелину на ошибку.

Некоторое время Вала молчал. Потом сказал неожиданно спокойно:

- Я и не собирался брать с людей клятву.

- Почему? - майэ подняла на него глаза. - Они могут пригодиться.

- Как воины? Нет смысла. Орки превосходят людей и числом, и плодовитостью, бьются злее, а думают меньше. Как мастера? Смертным не сравниться с нолдор, пусть даже пленными. Да и с гномами тоже. Как охотники? Ангбанду хватает волков.

- Но ведь они - Дети, принявшие твою Тему! - вырвалось у Таринвитис. - Твой народ. Разве не их ты ждал веками? Не об этом мечтал? Ты потратил на них столько сил и времени, оберегал, учил. А теперь, когда люди пришли сюда, они тебе больше не нужны? Не понимаю!

- Нужны, - Мелькор обнял ее. - Но их задача - не воевать за нас и не работать для Ангбанда. По крайней мере, это не главное. Они выбрали нашу Музыку, Тарис. И они будут петь ее за пределами Арды. В этом их предназначение. Они продолжат то, что начали мы. По своей воле и безо всяких клятв.

25

А дело движется. Остров на Сирионе теперь не узнать. Земля вспомнила былые мелодии - и ожила. Вновь обрела силу.

Властелину бы показать бывшую вражескую крепость! Ему понравилось бы - теперь, когда перестала мешать нелепая привязанность к Воплощенному, когда он снова становится собой.

Если только нолдо не воспользовался моим отъездом, чтобы исправить свое положение. Впрочем, вряд ли ему хватит ума на это. К тому же, с Мелькором осталась Тарис. И про возвращение Ирбина Властелин знает, обрадовался. А все-таки лучше бы ему самому заняться восстановлением Эндорэ. Не мне. Полезнее было бы. Не для земли - хотя Вала сделал бы все быстрее и, возможно, спел точнее, чем я. Для него полезнее.

Если бы не раны, так и не исцеленные до конца! Если бы не чудовищное оружие, созданное предателем-нолдо! Способное развоплощать Поющих. Погубившее Алсвишша. Искалечившее Властелина. Очень опасное. Но не только для нас - для хозяев Амана тоже. И потому бесценное.

Заставить бы Феанора открыть секрет этого металла! В обмен на... собственную жизнь он, похоже, не слишком ценит, значит, на жизни сыновей. На существование его народа. Только вот без участия Мелькора тут не обойтись, а Вала еще не готов.

Однако терять время мне не хотелось. Так что я приказал аккуратно собрать оружие, принадлежавшее бывшим хозяевам крепости, и принести мне. Почти все стрелы, мечи и кинжалы оказались обычными. Эти я отправил на переплавку. Однако нашлись и те, которые я искал. Немного. Но вполне достаточно для задуманных мною испытаний.

26

Я вжался в стену и в который раз пожалел, что не погиб, когда пала крепость.

Враги не убивали тогда почти никого - разве что тех, кто пытался сопротивляться, несмотря на черное колдовство Саурона. Прочих только обезоружили. А потом отобрали нескольких, чтобы отдать оркам. И я... я обрадовался. Против воли, к собственному стыду. Не избавлению обрадовался - отсрочке. И когда нас уводили, я прятал глаза, чтобы не видеть тех, кого обрекли на пытки первыми.

Под землей не было слышно криков, но мы и так знали, чувствовали, что происходит наверху. Сжимали зубы от бессильного гнева и от ужаса перед неизбежным.

Отведут нас в Ангбанд или здесь замучают - велика ли разница? В подвалах крепости мы когда-то хранили припасы. Теперь в припасы превратились мы сами. В "мясо" для орков. В этом были уверены все: те, кого уводили из подземелья, не возвращались. Ни один.

И каждый раз, когда орки приходили за очередной жертвой, я сжимался внутренне: не меня... не сейчас... не так! Взывать о помощи к Валар или Единому было бесполезно - и все-таки я не мог удержаться. Цеплялся за их имена, словно тонущий за травинку. Безнадежно, отчаянно.

Уйти бы отсюда! По доброй воле уйти, покинуть тело: дух даже Моргот удержать не сумеет... но куда же потом - в Мандос? К Намо, проклявшему нас? Из одной темницы в другую?

Здесь хоть крошечная надежда есть: говорят, кому-то удалось спастись из осажденной крепости. Может быть, они добрались до Нарготронда, может быть, Финрод уже ведет войско, чтобы освободить нас.

Может быть...

А потом тяжелая дверь в очередной раз отворилась, и вошел он. Саурон Жестокий. Самый отвратительный, самый могущественный, самый беспощадный из слуг Моргота.

Я прижался к стене, чувствуя, как струйка пота щекочет спину.

- Этот.

Не-ет! Варда Пресветлая, Эру Илуватар, Валар, ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, НЕТ!

Не я - не так - не теперь!...

Я не вздрогнул, когда враги коснулись меня. Я даже поднялся сам. И пошел к выходу. С гордо поднятой головой, как уходили мои предшественники. Как подобает.

27

- Властелин...

Мори замялся. Доклад о мастерских он закончил. О гномах, пришедших в Ангбанд, спросить опять не рискнул: не признаваться же, что подглядывал. А Вала упорно молчал о них. Как и Феанор.

Оставалось еще кое-что. Мори долго не отваживался на этот разговор. И всей кожей чувствовал, как уходит время, как надвигается, нарастает опасность. Еще немного, и ничего уже не изменишь.

- Властелин, позволь Феанору уйти, - юноша сказал это торопливо, словно боялся, что его перебьют

И замер: вот, сейчас все решится.

Мелькор молчал. Не дождавшись ответа, Мори осторожно поднял взгляд на Валу. Тот смотрел в сторону. И выглядел как будто спокойным, но у юноши мороз по коже прошел от этого спокойствия.

- Так он хочет покинуть Ангбанд? - холодно осведомился Восставший. - Мне он об этом не говорил.

- Мне тоже. Но он...

"Он что-то задумал. И это может погубить нолдор!" Сказать такое вслух было нельзя: Мелькор в гневе мог расправиться не только с предателем, но заодно и с пленниками.

- Властелин, ему плохо здесь. Невыносимо! - нашелся юноша.

Пожалеть бывшего друга Вала вполне мог. Если убедить его, что Феанор не будет мешать.

- Он сам сказал тебе или это твои домыслы? - спросил Восставший у мозаики, украшавшей стену.

- Властелин, я вижу его каждый день...

Мори сплел пальцы, сжал так, что костяшки побелели. Почувствовал, что слов недостаточно, перешел на мысленные образы: мрачный взгляд Мастера, поникшие плечи, бледное, осунувшееся лицо, то вспышки беспричинного гнева, то непривычная медлительность даже в работе, словно Феанор, начав дело, внезапно задумывался и забывал о замысле.

Мелькор заметно напрягся, даже губу закусил. Сделал движение, словно хотел встать. Но передумал.

- Почему ты просишь за него, Мори? - в голосе Восставшего теперь звучала скука, словно Вала утратил интерес к разговору.

- Потому что он сам за себя просить не станет! - выпалил Мори. - Он убьет себя, Властелин. Или... или попытается бежать.

- Бежать? - Мелькор насмешливо приподнял уголок рта. - Зачем же? Я не держу его.

- А нолдор? - вырвалось у юноши.

- Они больше не пойдут за ним, - Вала пожал плечами. - Для них он мертвец. Если он явится к ним и назовет себя, его примут за моего разведчика, тем более, что он действительно стал созвучен Ангбанду. Он больше не король, у нолдор давно уже новые вожаки. Вреда от Феанора не будет, Мори. Пусть делает, что ему угодно. Мне это безразлично.

28

Безразлично? Ка-ак же!

Хорошо, что Воплощенного так легко обмануть! С кем-то из майар мне бы это не удалось сейчас. Впрочем, Мори умен и наблюдателен, он вполне мог догадаться. Так что я отослал его. Немного поспешно, но это уже было неважно. Главное - я остался один.

Легче, правда, не стало. Сам не знаю, почему на меня так подействовало то, что показал мальчишка. Что мне до того, кто давно перестал быть другом? Что ему до меня? Ну, сидит Феанор у себя в башне, ну, валится у него работа из рук - так он ведь сам это выбрал! Он, а не я!

Уйдет ли он, останется, умрет или будет жить - какое мне дело?! Ни вреда от него, ни пользы... все равно.

Так откуда такая тоска, острая, выворачивающая душу, нестерпимая, совсем как после ухода тех? Неправильная тоска, нелепая и ненужная. Кончено все. Совсем кончено! Прошлое перечеркнуто, будущее - в моих руках.

Феанора больше нет для меня. Да и вообще - нет. Бывший вождь, бывший друг, бывший ученик, бывший мастер. Мертвец, оставшийся среди живых моим произволом.

- Кончено, - сказал я вслух.

Жестко, как будто кто-то со мной спорил. Только спорить, к сожалению, было некому.

Та-ак, хватит! Надо заняться делом. Все равно, каким.

Я поднялся и подошел к двери. Взялся за ручку. И замер, прижавшись щекой к холодному металлу. Зажмурился до боли в глазах.

Я знал, куда приведет меня сейчас Ангбанд, стоит мне выйти в коридор. Знал - и не хотел этого. Нечего мне там делать.

29

Безразлично? Властелину все равно, уйдет Феанор из Ангбанда или нет? Не верю!

Ладно, допустим, уже не только дружбы не осталось, но даже интереса. Или хоть неприязни. Совсем ничего. Но чтобы Восставший спокойно отпустил на все четыре стороны прирожденного вождя? Великого мастера, способного создавать такое, о чем другие и помыслить не могут? Того, кто наверняка знает о Мелькоре и его делах намного больше, чем Властелин хотел бы?

Конечно, Феанор кажется тенью себя прежнего, но что, если, покинув Ангбанд, он вновь обретет утраченную силу и волю к жизни? А потом припомнит бывшему другу все. Мелькор, конечно, Вала, но... зачем ему лишние сложности?

Нет, не отпустит Восставший Феанора живым. И выходит, он мне... солгал? Хотя ему ничего не стоило велеть мне замолчать, да и все. Сказать, чтобы я не смел вмешиваться.

Солгал... а зачем? Чего он добивался? Чтобы я поверил ему? Или наоборот не поверил? Чтобы я успокоился - или встревожился и предупредил Феанора о грозящей тому опасности? И если ему нужно было, чтобы я поговорил с Пламенным, почему он прямо не приказал? Очередное испытание, что ли? Бр-р-р...

И как на этот вопрос ответить? Как избежать ошибки, за которую неизвестно чем придется платить? Или поступить, как тогда, с волками? Заниматься своим делом, и все?

Только вот дело мое от жизни Феанора зависит. Если Мелькор уничтожит Пламенного, пленные станут ему не нужны. Пощадит он их по моей просьбе? Или даже слушать меня не станет, отшвырнет, как кутенка... в лучшем случае. А в худшем можно и головы не сносить, попав под горячую руку.

Н-нет, меня Вала, пожалуй, не тронет. Слишком долго учил, возился со мной, а делать что-то впустую он, вроде, не любит.

Но вот от Феанора лучше держаться теперь как можно дальше. Заходить в башню пореже - так, прибраться и еды с вином принести. А жить пока в мастерских. В случае чего хоть заступиться успею за своих нолдор.

30

Первый явился сам, когда Бор уже отчаялся его отыскать. Пришел один, тихо, и не сияли звезды на челе его, только синие камни поблескивали в серебряном венце.

И все-таки это был он - Первый. Учитель и защитник людей. Сын бога.

Бор низко склонился перед ним.

- Ты хотел принести мне клятву? - спросил Увенчанный Звездами.

- Да, Великий.

Человек поднял голову.

- За себя и детей своих, за всех своих воинов я, Бор из рода Рейлин Бесстрашной клянусь служить тебе, Несущий Свет. Твои враги станут врагами нашими, и друзья твои - нашими друзьями. Жизнь моя отныне принадлежит тебе.

Бор опустился на одно колено и прижал ладони к камню:

- Земля слышала мое слово. Небо...

- Не мне будешь служить, - прервал его Великий. - Моему сыну Маэдросу. Поклянись ему в верности, как поклялся мне.

Человек оглянулся, ища глазами того, о ком говорил Первый.

- Он не здесь, - отрывисто сказал младший бог.

Словно был недоволен чем-то. Бор взглянул тревожно: не прогневал ли Учителя. Нет, лицо Несущего Свет было спокойно. Померещилось.

- Я расскажу, как найти его.

31

Что же, он будет пытать меня сам? Не отдаст оркам? Сильнейший из слуг Моргота не гнушается грязной работой?

Спросить бы его об этом. Спрятать страх за насмешкой. А как взглянул на Жестокого - пересохло в горле. И слова все забыл, что бросить ему в лицо собирался.

Я ждал ненависти. Злорадства, презрения, издевки. Я думал, Саурон хочет насладиться моими мучениями, властью над скованным пленником. Но он походил не на палача - на мастера за работой, и это было еще страшнее. Спокойное сосредоточенное лицо, внимательный взгляд. А в руках - обломок стрелы. Не вражеской. Нашей.

По знаку Жестокого один из орков перевернул песочные часы, стоявшие на столе. Саурон подошел ближе, и я окаменел в напряженном ожидании боли.

Хоть умереть бы достойно, хоть бы смолчать! Валар, пожалуйста! Только бы сил хватило!..

По знаку Темного майа один из орков разорвал на мне рубаху. Острие наконечника быстро чиркнуло по груди, вспарывая кожу. Я стиснул зубы, чтобы не кричать, но продолжения не последовало.

Саурон аккуратно положил окровавленный наконечник на стол рядом с часами и уселся в кресло, не сводя с меня глаз. Будто ждал чего-то.

32

Нолдо хрипел и корчился на полу. Потом затих.

Станет на острове одним призраком больше. Почему-то они не могут уйти в Мандос после моих опытов. Здесь остаются - слабеньким эхом былых мелодий, душами, лишенными плоти. Надо бы очистить от них Тол-ин-Гаурхот, отогнать. Не то, чтобы мертвые ощутимо мешали, а все-таки неприятно. Ладно, уборкой займусь после того, как завершу исследование.

Ну, как там нолдо? Я вслушался. Ага, умер наконец. А продержался долго. Я посмотрел на часы - песок почти закончился.

Что же, все подтверждается. Еще полдюжины испытаний проведу, и хватит. Для порядка - чтобы уравнять счет нолдор с орками. Результат-то уже понятен.

Детям Диссонанса без разницы - что феаноровы творения, что обычная сталь. Исход зависит от тяжести раны, и только.

А вот с эльфами опыты выходят занятные. Если использовать новое оружие нолдор, пленники умирают даже от легкой царапины. Недолго, но трудно. Словно их сжигает изнутри незримый огонь. Но только когда клинок держу я. В руках орков этот металл так не действует. Как и в руках эльфов, кстати. Кое-кого из пленников удалось заставить поработать на меня перед смертью. Повозиться пришлось, конечно, но не так, чтобы слишком долго. Использовал тех, что послабее, благо, было из кого выбирать.

Пожалуй, прикажу наловить еще и синдар, сравню. Чтобы полностью изучить вопрос.

33

Они называли себя потомками Рейлин, приземистые смуглолицые люди, недавно явившиеся в Белерианд. Перворожденные между собой именовали их иначе - истерлинги. Не атани, как прочих.

С востока - раньше ли, позже - пришли все люди, но эти чем-то неуловимо отличались от соплеменников. Мелодией, что ли? Вроде бы, и похожей на привычную нолдор Музыку Младших, а все-таки странной. Неприятной. Тревожной. Потому и прозвание им эльфы дали не такое, как трем союзным человеческим племенам.

Если бы не тяжелые времена, чужаков держали бы на расстоянии, а то и вовсе не позволили бы поселиться в Белерианде. Но сейчас годилась любая подмога: слишком силен был Ангбанд, непредсказуем и опасен.

- Клянусь тебе, вождь Карантир, биться без страха и сомнений, не щадя жизни, и кровью вражеской напоить землю.

- Я принимаю твое служение, Ульфанг, сын Ульганта.

- Клянусь тебе, вождь Маэдрос, за себя и детей своих...

- Нет, Бор! - вскидывает левую руку старший сын Феанора. - Не надо клятв.

34

Маэдрос верен себе! Упрям до глупости. Неужели он видел, что Бора отправил к нему я? Хотя нет: я бы почувствовал его взгляд через палантир. Пожалуй, он ничего не знает.

И почему же тогда он отказался принять клятву? Счел, что атани мало чем способны помочь в войне с Ангбандом? Напрасно, сынок! Не в том ты положении, чтобы привередничать. Карантир вот повел себя правильно, в отличие от тебя.

Жаль, что я не видел лицо Мелькора, когда ему доложили, что все люди, явившиеся сначала к нему, перешли на сторону нолдор. Бедняга! Столько времени и сил потратить на Смертных - и все напрасно!

Теперь придется быть осторожнее: Властелин Ангбанда наверняка следит за каждым моим шагом. Странно только, что Мори он не использует. Я ждал, что мальчишка будет все время крутиться поблизости, подслушивать, задавать вопросы. А он появляется раз в несколько дней, молча приносит еду, молча прибирается. Почтительный, деловитый, расторопный. И незаметный, как тень.

Но если за мной наблюдает не Мори, тогда кто? Ни ворона, который пролетел бы мимо окна, ни случайного сквозняка. Ничего такого, что я мог бы заметить, и это тревожит больше всего. Я вынужден остерегаться все время.

Даже в Амане было легче. Да, там приходилось таиться от тех, кому я привык верить. Но у меня был друг. Здесь я один, а мой противник... Да, теперь - только противник. С прошлым покончено. С ним - пока еще нет.

35

"Мелиан".

Нет. Не стану я отвечать. Не хочу.

"Мелиан!"

Замолчи! Уходи. Ты - прошлое. Твоей Музыке нет места в Дориате.

"Мелиан, ты ведь слышишь меня, я знаю".

Я не хочу тебя слышать, Аратаназ. Тебя больше нет для меня. Ты - морок, ты - наваждение, ты... ты... враг и слуга Врага!

"Мелиан, отзовись, прошу тебя!"

Не отзовусь, не надейся. Не зови, не искушай меня.

Я только... посмотрю немного. Ты близко: я чувствую, как твоя мелодия касается Завесы - осторожно, едва заметно.

Не попытка пробить защиту, не противоборство двух сил. Зов. Тихий, ласковый.

"Мелиан..."

Ну, вот зачем ты пришел... так поздно?

36

Соловьи поют...

Соловьи? Зимой? В Горах Ужаса?

Нет, конечно! Это ветер свистит среди скал. Это поскрипывают мертвые, высохшие деревья. А мерещится всякое от голода и усталости. Отдохнуть бы, да только уснуть здесь - значит, уже не проснуться.

А он должен жить, Берен, сын Барахира, поседевший до времени, одиночка со взглядом затравленного зверя, не сдавшегося, все еще опасного, но уже обреченного.

Жить... зачем? Не осталось ни дома, ни цели. Четыре года скитаний в Дортонионе, где сама земля враждебна, где не найти иных товарищей, кроме зверей и птиц, из тех немногих, что еще не служат Морготу. Четыре года мести - за отца, за погибших товарищей, за свое племя, за всех, кто страдает под пятой Врага.

А теперь и из Дортониона пришлось бежать: можно бить орков, но не выстоять одному человеку против злых духов в облике огромных волков. Этих жутких тварей становилось все больше, и казалось, их вела чья-то непреклонная воля. Заставляла их искать Берена.

Человек остановился, потер виски. Соловьиное пение доносилось отчетливо. Откуда-то с юга, снизу, из-за Паучьих Пустошей. Или - из прошлого?

Берен оперся о корявый ствол с потрескавшейся корой, опустил тяжелые веки, но тут же с усилием вскинул голову. Н-нет, не спать! Здесь спать нельзя. Надо идти дальше.

Дальше... а куда? Вниз, в Дориат? В Закрытые земли, куда нет пути смертным? Через Завесу Мелиан, которую невозможно преодолеть?

А не все ли равно? Какой путь ни выбери, жить осталось недолго. Там, внизу, поют соловьи. Значит, вниз. Хоть послушать их перед смертью.

37

Ты же здесь, Мелиан! Совсем рядом. Зачем прятаться? Я ведь не угрожаю тебе.

Я чувствую твой страх, твое смятение - и твою тоску. Даже сквозь эту нелепую Завесу, которой ты закрываешься от меня. А ведь я мог бы ее пробить, не то, чтобы легко, но мог бы. Ты знаешь это. Как и то, что я не поступлю так с твоим творением.

"Я не враг тебе, Мелиан".

"Ты слуга Врага", - вздыхает ветер.

"Не слуга. Помощник".

"Какая разница?" - печально звенит ручей.

"Старший не враг тебе, - я не собираюсь отступать. - Мы ведь не трогаем твой Дориат".

"Ваша Музыка несет разрушение, - тревожно высвистывает птица. - Зачем ты изменил себе, Аратаназ? Ты ведь был творцом!"

38

Ты был творцом. И я любила тебя, Аратаназ! Любила твое упорство и увлеченность, твою смелость и пытливый ум. Мне нравился твой облик, хотя многие считали, что ему недостает изящества. Мне нравилась твоя улыбка - неожиданно нежная на обычно суровом лице. И предназначена она была только мне. Никто больше не видел тебя таким... беззащитным. Таким открытым.

И мелодии твои мне сначала нравились: яркие, звонкие, стремительные. Пока ты не утратил чувство меры, пока в твоей Музыке не зазвучала угроза всему, что было мне дорого. Угроза нашему миру.

Чем тебя привлек Восставший, Аратаназ? Лестью? Обещанием власти? Ты всегда был слишком честолюбив - в этом твоя главная слабость. Гордость толкнула тебя к Мелегорузу, гордость не позволяет признать свою ошибку и покинуть его.

Я так ждала тебя, Аратаназ! Ждала, что ты опомнишься и вернешься ко мне. Потом перестала ждать - и только хранила воспоминания. Но все-таки не ушла из Эндорэ. Не смогла.

Я же о тебе пела тогда в роще! О том, каким ты был и каким мог бы остаться. О тебе, о нас. О несбывшемся счастье. О том, чего не будет уже никогда.

Я пела - и не слышала, как приблизился квендо, околдованный этой мелодией. А потом... я могла бы снять с него чары, но не стала. Упрямый, самолюбивый, дерзкий, он немного напоминал тебя.

Он любит меня, мой Эльвэ - как умеют любить Дети. Как мог бы любить ты, если бы разрешил себе.

39

Берен обессиленно опустился на землю и привалился спиной к иззубренной скале, напоминающей руку с растопыренными пальцами.

Соловьиное пение - сладкий морок - то смолкало, то вновь рассыпалось трелями в мертвом воздухе Пустошей.

Берен вытащил бурдюк с остатками воды и припал к нему потрескавшимися губами.

В этом гиблом месте не было даже снега. А быстрые молчаливые твари, похожие на пауков-переростков, не годились в пищу. Берен убил одну, но не отважился даже прикоснуться к зловонной мякоти, показавшейся в трещине рассеченного панциря. Едва сдержал тошноту.

Сколько он уже бродит здесь? В сером мареве не отличить дня от ночи. И страшно уснуть: кажется, что, пробудившись, встретишься взглядом с неподвижными глазами огромного паука. А защитить себя, даже пошевелиться уже не сможешь, с ног до головы опутанный липкой сетью.

Берен кое-как встал. Потряс бурдюк, жадно ловя губами последние капли влаги. Те скудные запасы еды, что оставались у беглеца, закончились еще в Горах Ужаса.

Человек побрел дальше, пошатываясь от слабости. Как будто ему было куда идти.

40

"Ваша Музыка несет разрушение". Ты бездумно повторяешь чужие слова, Мелиан! Почему? У тебя же хватило отваги остаться в Эндорэ, когда остальные бежали от Мелькора в Аман. Хватило и на то, чтобы самой выбирать свой путь. Хотя я-то надеялся, что ты присоединишься к нам. Ко мне.

Так отчего же ты не хочешь думать сама? Чего боишься? Того, что тебе окажется близка наша Тема? И что ты напрасно потратила века на возню с Воплощенными вместо того, чтобы петь со мной?

Майэ, взявшая в мужья квендо! Нет, я все могу понять. Мелькор вон, говорят, мало кого из человеческих женщин пропустил, пока жил в Хильдориэне. Да и мы с Дарглуином не прочь с волчицами поразвлечься. Но это совсем другое!

Ты поговоришь со мной, Мелиан! Я и так ждал тебя слишком долго. А теперь я пришел сам.

Ты поговоришь со мной не из страха за свой Дориат: мы оба знаем, что он еще цел лишь милостью Властелина. Я не просил Мелькора за тебя, но, похоже, он знает, что ты мне... небезразлична. Или догадывается.

Ты поговоришь со мной, потому что ты тоже этого хочешь. Нам давно пора встретиться.

41

Снова та же скала. Словно пятерня, поднятая в предостерегающем жесте.

Насмешливый свист соловьев впивается иглами в виски. И бесполезно зажимать уши - все равно слышишь эти пронзительные звуки.

Я упал на колени. Заставил себя подняться. Повернулся к проклятой скале спиной. Сделал шаг, другой, дюжину. Безо всякой надежды - лишь бы чем-то занять себя.

Я понимал, что хожу по кругу, что Завеса не пропустит меня, а на обратный путь нет припасов. Понимал, что все закончится уже совсем скоро.

Что ж, я буду брести, пока держат ноги. Пока не свалюсь на мертвую землю. И когда за мной, уже почти не опасным, придут пауки, может быть, я еще успею ударить. Захватить кого-то из них с собой.

42

"Чем так привлекла тебя Тема Восставшего, что ты отказался от прежних привязанностей, забыл свою Музыку и пошел за ним?"

"Это моя Тема, Мелиан. И твоя тоже. Ты напрасно считаешь Мелегоруза врагом".

"Моя?!"

"Ты чарами завлекла Сына Песни, ты помешала ему и его народу уйти в Аман..."

"Замолчи, Аратаназ! Ты просто не способен понять!"

"Ты стала Владычицей над Детьми".

"Я не..."

"Ты объявила земли Дориата своими и отгородилась от мира Завесой - словно крепостной стеной. Ты давно уже поешь нашу Тему, Мелиан".

"Не-ет!"

Завеса дрогнула и исчезла, словно ее создательница разом лишилась сил.

43

Скала. Выступы-пальцы. Опять. Но за ней...

За ней - зелень. Молодая трава. Цветущие кусты и деревья. Пение птиц - нежное, мелодичное.

Дориат? Бред гаснущего сознания? Или я уже попал в царство мертвых? Не все ли равно? Буду идти дальше.

И я шел.

Потом полз.

Потом уткнулся лицом в мягкую, терпко пахнущую траву.

Она была настоящей.

44

- Верни Завесу.

- Что?

Мы говорили вслух. И глядели друг на друга - впервые за века.

Нас разделяло всего несколько шагов.

И пропасть, созданная нами самими.

- Восстанови Завесу, - терпеливо повторил я. - Нам с тобой она не помешает, а твоему народу нужна защита. Орки и волколаки не будут нарочно обходить стороной Дориат, ты же понимаешь.

- Оставь Мятежного, Аратаназ.

Мелиан сделала шаг ко мне, я видел, как шевелятся ее губы, но слова проходили мимо сознания. Был взгляд, за который я отдал бы... многое. Был облик, каждую черточку которого я помнил, несмотря на всю бессмысленность и вредность подобных воспоминаний. Была мелодия - не наша, конечно, но и не аманская. Единственная в мире.

- ...Восставший сам выбрал путь, разрушительный, гибельный, и пусть идет по нему до конца, если хочет. Но тебе-то это зачем?

Ближе.

Она не изменилась, моя Мелиан. Совсем такая же, как тогда.

- ...Я уйду из Дориата, - она подошла вплотную, и я вздрогнул, когда горячие кончики пальцев коснулись моей щеки. - Мы создадим себе новый дом в Эндорэ. Мы с тобой.

- А твой народ?

- Это народ Эльвэ, - она грустно улыбнулась. - Не мой. Я оставлю им Завесу.

- Не получится, Мелиан, - я осторожно отвел ее руку от своего лица. - Наша Музыка слишком сильна. Завеса не удержится долго, если ты уйдешь.

- Я достаточно защищала синдар, - она сдвинула брови. - Пора им самим позаботиться о себе.

- И опять наша Тема. Неужели ты сама не чувствуешь сходства?

- Я никогда не пела с Восставшим! И не стану. Мятежный уродует мир. Разве ты не слышишь?!

- Мелегоруз - мой Властелин, я сам выбрал его. Но дело не в нем, Мелиан. Это ведь не его Тема. Теперь - не только его.

- Зачем ты пришел? - почти закричала она. - Зачем добивался этого разговора?

- Хотел еще раз услышать твою мелодию.

- И только?! - она сжала кулаки. - К чему все это, если ты упрямо цепляешься за свои заблуждения?

- Заблуждения или нет, но это мое дело, Мелиан. И его я не брошу.