Темнота. Лишь несколько факелов слегка рассеивают мрак, царящий в огромном подземном зале, частью проплавленном в камне балрогами, частью созданном силой Темного Валы.
Тишина. Только слабое потрескивание огня. И тяжелые удары сердца, неумолимо отсчитывающие время.
В зале нет ничего. Кроме каменного кресла в дальнем от входа конце. И сидящего в кресле, застывшего в напряженной позе, впившегося побелевшими пальцами в подлокотники.

Вперед...

Тулкас быстро продвигался вперед по подземельям. За ним следовали его майар, но он сейчас о них не думал, он вообще ни о чем не думал, проламывая себе путь туда, где скрылся его враг. Он слышал, он видел как гибли его друзья, но сейчас это не мог осознать этого, всецело захваченный мыслью как добраться до Мелькора. Нет времени остановиться и оглянуться.
"Когда я до него доберусь, все это кончится! Он заплатит за каждого!"

Вперед...

Вокруг - черная цитадель, подземелья, существование которых были словно насмешка над
творениями Аулэ - перекрученные, кривые, исковерканные земные недра без света, везде тема Отступника, она везде, во всем своем многообразии, давит на все чувства фана и пытается заглушить чужие темы. Особенно она сопротивляется теме Воина, она узнала старого врага.
"Добраться до источника Искажения и уничтожить!"

Вперед...

Ариэн и Нар отстали. Огненные и светлые, они сражаются с подземным огнем и побеждают. Но это требует времени. Аулэ поможет им. А Тулкасу нельзя оставливаться. Он должен успеть. Мелькор не должен скрыться, не должен сбежать. Он все ближе, Воин это слышит. Восторг наполняет его сущность.
"Враг будет повержен!"

И когда он вломился в укрытие Мелькора, он знал, что добрался-таки до цели. Стена подземелья раскололась, во все стороны полетели оплавленные осколки. Тулкас увидел Мелькора, сидящего на троне, такого спокойного и сосредоточенного с виду, но сила звучания Диссонанса, которая привела сюдя Воина, имела свой источник в нем.
"Враг!"

- На этот раз тебе не уйти, Мелькор! - громовой голос Тулкаса заставил задрожать стены и потолок
подземелья. - Не уйти!

Вперёд...

Враг убегает. Трус! Он снова надеется скрыться. За ним! Прыжок через груду оплавленного камня. В миг приземления пол под ногами становится зыбким. Ещё одна ловушка!

Тулкас провалился по пояс в камень - но успел извернуться и ухватиться за прочную плиту пола. Зарычал, выдираясь из западни, медленно двинулся вперёд - пальцы впились в камень, кроша его. И его движение словно разорвало бушующую вокруг грозную музыку. Чары, всё ещё наполнявшие подземелье, внезапно пали. Крепость обрушилась грудой мёртвого камня, перемалывая тех, кто не успел защититься. Грохот обвала отдавался эхом, гудящим, как в гигантской бочке. Стены содрогались, обломки сыпались с потолка, но свод зала устоял. Под градом камней Тулкас рванулся вперёд - и выбрался из ловушки как раз вовремя.
Враг ждал его. И, кажется, сделался только сильнее, когда рухнула его Цитадель. Или это отчаяние придало ему сил?

Вперёд...

Тулкас поднялся на ноги. Улыбнулся. Сажа и пыль покрывали его с головы до ног, он был сейчас похож на каменного великана. Улыбка - и корка пыли осыпается со скул.
С потолка падает пласт застывшей лавы и разбивается на куски.

Пять лет тренировки. Десять лет войны. Ум, изощренный в атаке и парировании удара. Быстрота - Тулкас обгонял бегущего гепарда. Ловкость - в Амане Рыжеголовый ради забавы ловил рукою стрелы, не уворачиваясь - и лишь те, что пустил из лука Вала Охотник, были бы слишком быстры для него. Мастерство поединщика, равного которому нет в Амане. Радость нового умения. Совершенство, что не знает предела.
Всё это нужно сейчас.
То, что было раньше, неважно. Оно привело сюда и исчезло.
То, что будет потом, неважно. Оно творится сейчас.
Есть только один миг. Он-то и есть - настоящее. Истинное.

Тулкасу не нужно было зрение, чтобы знать, где стоит Мелькор. Источник Диссонанса ощущался и так.
Темнота? На что он надеется? Тулкас слышал его. Движение. Дыхание воплощённого тела. Шорох. Шаги по камню.

Резкая вспышка света ударила по зрачкам. Но и умение держать неожиданный удар - доблесть воина. Если крохотная боль отвлекает внимание и лишает сосредоточенности - поединок проигран. А для опытного бойца боль - лишь сигнал, что телу нанесён ущерб.
Зрачки сжались в точки. Ритм дыхания не изменился.
Астальдо не спешил.

C голыми руками выходил он на меч или копьё, и не нуждался в оружии, кроме латной рукавицы.
На свист летящего кинжала тело среагировало быстрее мысли - шаг в сторону, с разворотом, и взмах правой рукой. Этот взмах кажется лёгким, это движение - танцующим. Стальной кулак бьёт точно в плоскость короткого клинка, и смятый кусок металла, взвизгнув, вонзается в стену.
Да. Это не работа Ауле. Слишком хрупкая.

Тулкас усмехнулся. И шагнул вперёд.

Мелькор отступил еще на пару шагов. Почти к самой стене. В открытой схватке с Тулкасом шансов у него практически не было, и он это знал. Только если обмануть. Отвлечь. Заманить в ловушку.

Темный Вала почти физически ощущал, как уходит драгоценное время. Еще немного, и к Астальдо подоспеет подмога. Тогда - все.

Каменные плиты зашевелились, словно живые, вздулись огромным пузырем, меняя форму. Мелькор закусил губу: петь времени не было. Не мастерство свое он сейчас применял - одну лишь грубую силу. А сила таяла с пугающей быстротой.

У существа, которое вывернулось из пола, разбрасывая осколки камней и оставив после себя гигантскую выбоину, было только одно стремление: убивать. Лязгнули огромные челюсти, шесть многосуставчатых рук  потянулись к Тулкасу, длинный хвост хлестнул Астальдо по ногам и обвился вокруг колен.

Мелькор не сомневался, что Воитель справится и с этим противником. Но повозиться с ним Тулкасу все же придется. Темный Вала осторожно двинулся вдоль стены, заходя за спину Астальдо и нащупывая рукоять второго кинжала.

…И тут запел рог. Голос его впился в Музыку крепости, кромсая ее. По туннелям прошла судорога - скалы начали крошиться, кое-где обвалились потолки. Все ближе туда, где…

Мелькор остановился. Коротко взглянул на потайной ход. Так близко... И отвернулся.

Мелодия Валаромы захлебнулась: железная воля Отступника несокрушимым щитом встала на ее пути, смяла и отбросила. А потом с грохотом посыпались камни, наглухо заваливая и немногие коридоры, ведущие в последнее убежище защитников крепости, и туннели, где столпились аманские майяр. Последние оставшиеся ему мгновения Темный Вала всецело посвятил захватчикам: никто из врагов не выйдет из Удуна во плоти.

На Астальдо Мелькор больше не смотрел.

Тулкас повернулся к Мелькору. Ну сколько ж можно? Творить чудовищ и заслоняться ими от честной схватки, швырять ядовитые шипы издалека, вечно убегать и прятаться! И этот трус, этот слабак хотел быть первым из нас? Вот уж воистину шутка, достойная Эру Единого!

Воитель смеялся. Он ясно видел сейчас врага - тот был так уморительно серьёзен, что-то такое ещё обдумывал. Новые хитрости? Новые пакости?
Вот же мы. Мы долго терпели, позволяя брату тешиться его играми. И что он построил, что он создал? Ходячие безмозглые камни? Крохотных бессмысленных существ, что из страха бегут что в битву, что из битвы? Земли, у которых отняты все песни, кроме одной?

Настоящее - на пороге. Оно пришло. Это судьба. Убегать от неё, прятаться? До последнего надеяться, что не придётся отвечать?
Хватит уже игрушек. Достаточно хитростей.
Тулкас непонимающе глянул на многоножку, которую всё ещё держал.
Разве это не смешно? Он увидел сам себя - взъерошенного, чумазого, рядом - небрежно ухваченный за лапу каменный... скорпион, похоже.
И это - сильнейший из воинов Амана? Воистину достоин я своего противника, ничего лучшего не заслуживает этот шут! Продолжим мы забаву!

Воитель знал - светлые силы Амана близко, они за толщей исковерканной земли, но в то же время они - рядом, они надеются на него. Тулкас ощущал эту надежду - словно яркая звезда вела его вперёд через бушующий вокруг диссонанс - как против сильного ветра.
Небрежно отброшенная каменная многоножка ещё не успела коснуться пола - смеясь, Тулкас прыгнул. Через весь зал, через груды камня и глубокие ямы.
Обрушиться на врага. Сбить с ног. Сила на силу!
Левая рука, ребром ладони - вперёд,  прикрывает лицо. Пальцы растопырены, готовы схватить.
Правая, в латной перчатке - готова отразить любое оружие, которым Мелькор встретит эту атаку. Или мгновенно ударить.

Это движение Тулкас отметил инстинктом, не сознанием.
Грохот далёкого обвала. Пыль, зависшая в воздухе. Дым, горечь, диссонанс. И светлый росчерк клинка. Рука Тулкаса метнулась на перехват, чтобы избежать удара кинжалом в спину. Зазубренное лезвие кинжала зацепило предплечье и пропахало глубокую рану, едва не достигнув кости. Но Астальдо успел поймать руку Мелькора. Продолжая это движение, рванул противника влево, выворачивая его руку, колено левой ноги впечаталось Мелькору под рёбра, а правый кулак, окованный сталью, ударил в висок. И лишь тогда Тулкас почувствовал боль от раны.

Кинжал обжёг, словно был раскалён добела. Кровь покатилась по руке не алым ручьём, а чёрным, высыхая на лету и осыпаясь чёрной пылью. Яд! Всё вокруг стало отчётливым, звенящим на одной болезненной ноте, словно само время остановилось вместе с дыханием.

Пальцы сводило судорогой - лишь подчиняясь приказу могучей воли, они сжимались всё крепче, удерживая противника.
Есть лишь настоящее. А в настоящем нет места слабости. Не мощь тела главное, а сила духа.

Инерция прыжка была столь велика, что валар не удержались на ногах. Падая, Тулкас ещё успел боднуть Мелькора лбом - куда придётся, надеясь попасть в подбородок.
Кинжал проскрежетал по камням. Боль заставила Тулкаса заскрипеть зубами - ослаб##ть хватку было нельзя, наоборот, нужно было, выламывая руку, заставить врага выпустить оружие.

Вода, ускользающая сквозь пальцы. Плотный туман, окутывающий всё вокруг. Зыбучие пески, в которых тонешь. Вот чем был этот поединок для Тулкаса до сих пор. Поэтому, когда враг отбросил увёртки и ударил изо всех сил, Астальдо обрадовался. Нестерпимая тяжесть чужой Музыки, удушье, боль – это было то, к чему воитель был готов. Держаться. Не сдаваться. Выйти на праведный бой и победить. Две мелодии схватились, сшиблись – так кто окажется сильней?

Сквозь чёрное облако мелодии Мелькора, сквозь ярость его и отчаяние прорезался яркий луч, рассеивая тьму.
Ясное спокойствие, почти радость. Свет. Чистый свет. Поток силы затопил подземелье, и в этом сиянии растворялся яд, отступал бушующий вокруг Диссонанс. Мелодия Тулкаса набирала силу, звуча всё громче (не отзвуки ли Валаромы слышны в ней? не свист ли урагана? не стук ли молота по наковальне?).

Две мелодии сплелись, сражаясь – и музыка Тулкаса побеждала. В глазах Тулкаса плясал неудержимый смех.
Рыжеголовый улыбнулся. И нанёс страшный удар.

Удары, подобные этому, в древние времена заставляли содрогаться всю Арду. И сейчас от мощи, что направлена была Стихией на Стихию, отзвук прокатился до самых глубин и до самых высот мира. Но мощь эта была сдержана и устремлена в одну лишь цель – среди всех хитросплетений и ловушек звучащей вокруг музыки Тулкас чётко слышал, куда нужно ударить. Так, чтобы его противник не успел ответить. Так, чтобы волна разрушений не раскатилась вокруг, а вся до последней ноты обрушилась на Мелькора. Рывок на себя – левая рука подтаскивает Мелькора ещё ближе, используя его собственную силу и вес. Бац! – молот по наковальне не бьёт с такой силой, с которой латная рукавица впечаталась в голову Тёмного Валы, и тем же движением Тулкас вывернулся, сбрасывая врага наземь.

Удун вплавлен в саму плоть Эндорэ, он, замыслом Отступника, стал частью этой земли. И теперь Оромэ, неистовый в своем гневе, сокрушает не только вражью крепость, он...
Он ломает землю!
Голос Валаромы, как и Музыка самого Оромэ, как и Мелодия Ауле, до сих пор хранящаяся в памяти гор, имели один исток, одно изначальное зерно - Тему Единого. И какой же насмешкой обернулось сейчас противостояние Тем! ведь Мелькор пытался сохранить крепость, а с ней и Север Эндорэ, а Оромэ, верный Теме Единого, добивался разрушения! И горы отзывались именно на разрушение - ведь в нем была и Мелодия Ауле, создававшая их когда-то, и сама Первая Музыка...
Ауле едва выдерживал это дикое столконвение Мелодий. Не раздумывая - времени на это не было абсолютно! - Вала Кователь всю свою Музыку выплеснул в противостояние соратнику. Тема, создававшая горы и корни земные, перекрыла и хаос Мелькоровой Мелодии, и Песнь торжествующего разрушения, которую вел Оромэ.
На остатках сил Ауле послал осанвэ Охотнику:
-Удун связан с миром! Опасно!
Дерево, глубоко укоренившееся в почве. Дерево содрогается - и земля рвется длинными трещинами вдоль каждого, даже самого крошечного корня.
-Майар в нижних ярусах! Осторожно!
Я удержу, ты только не мешай!

И мир устоял - каким-то чудом.

Ауле заставил себя идти дальше. Еще ничего не закончилось, еще не был пленен Мелькор, еще... Еще - свернувшейся змеей на предплечье правой руки - Ангайнор ждет того, для кого был откован. Что ж, недолго ему осталось ждать!

Ауле вошел в огромный подземный зал - похоже, тот самый, Тронный. Битва Стихий искалечила его меньше, чем можно было подумать, видя и слыша ярость и Песню схватки между Тулкасом и Мелькором. Верно, Отступник берег эти скалы и стены до последнего!
Бой явно близился к финалу - и Музыка Тулкаса побеждала.
А потом мир вновь дрогнул - Астальдо нанес удар.
Впрочем, эхо удара не разошлось далеко: Тулкас знал, что делает, да и Ауле не ослаблял контроля над недрами севера. Мелькору досталось куда серьезней - не только силу фана, но и Силу Духа, всю мощь Стихии вложил Доблестный в этот удар!

Сопротивление исчезло. Буйство Диссонанса улеглось.

И Тулкас сдержал занесённую руку. Если можно смирить, то нет нужды уничтожать. Воитель не торопился выпускать Мелькора - ещё чего! Мелодия Астальдо была сейчас - мёртвый захват. Сказали бы - стена, но не стена из камня. Оковы - но не оковы из стали. Плотина, что удерживает величайшую в мире силу.

...Тулкас был тем, что не творит отдельного от себя - он сражался самим собой, строил самим собой, и то, что он привёл в Арду, чего не хватало беззащитному миру, чтобы Валар могли победить Отступника, было - сила руки и сила духа, чувство в противовес рассуждению, и способность не быть ничем из того, что Отступник делал своим. Быть собой. Противник мог ответить тем же - но не мог стать Тулкасом, мог лишь тоже стать самим собой...

Две мелодии, тьма и свет. Что случится раньше, Ауле придёт, чтоб завершить то, что должно, или вновь начнётся бой? Неважно. Главное в музыке воина - готовность. Кажется, что это бездействие. А это спокойствие, готовое в любой миг, не тратя времени на размышления, стать верным действием.

Чтобы действие было верным - противника нужно знать.
Тулкас слушал. Его удар ненадолго обратил главную тему мелодии Мелькора в хаос рассыпавшихся звуков. И пока Мелькор не успел собрать силы и ответить не менее сокрушительно - Воин придавил его к земле. Коленом - на грудь, ребро ладони - у горла, и это лишь то, что видно глазу.

Мелодия Отступника звучит над исковерканными камнями Севера. Сбивчиво. Сплетаясь воедино после сокрушительного Диссонанса. И натыкаясь на незримые преграды, возведённые музыкой Воина. Они возведены наскоро. Но всё же к новому раунду битвы Тулкас готов намного лучше, чем его противник.

Тулкас ждал. И услышал "Я сдаюсь". Слова Мелькора говорили о покорности. В музыке духа по-прежнему слышен был гнев, звучало и бессилие загнанного в угол зверя. Противник был повержен, но не смирён. И признал не правоту, но силу победителя.

- Вставай, - Воитель неспешно снял колено с побеждённого. Убрал руку от его горла. Ни на миг не ослабляя контроля. И захват, в котором он по-прежнему держал Мелькора, позволял тому лишь медленно встать. Любое резкое движение - и Тёмный Вала будет мгновенно скручен и впечатан лицом в землю.

Не почудилось ли? Не почудилось. В музыке подземелья и в самом деле нарастала тема Кузнеца.

Тулкас не угадал обмана. Всё-таки не ожидал. И потому не успел.
Зачарованное лезвие прорезало кожаную тунику и вонзилось под рёбра. Удар был не слишком сильным, но на кинжале остался яд. Боль и творящееся вокруг разрушение были мучительны. Заставляли... нет, не развоплотиться. Развоплотить. Разрушить.
Вспышка ярости, быстрая, как свет. Лучи этого света сжигали и пронизывали. Их было бесчисленное множество - острейших осколков, тончайших игл.
Сыплющиеся с потолка обломки просто исчезли в этом белом жёстком свете.
Предыдущий сокрушающий удар показался бы лёгким шлепком в сравнении с тем, что сейчас обрушилось на Мелькора, на самого Тулкаса и на подземелье вокруг.
Разрушение. Уничтожение.
Хаос, рвущий в клочья, дробящий в пыль. Но у этого хаоса была цель. Свет зубами тысяч лучей-псов рванул Мелькора, вгрызся бесчисленной армией лучей-мошкары, ударил тысячами лучей-молотов.
Содрогнулся мир, из которого сила Тулкаса грубо выжигала всё, что было мелодией Мелькора. Доставалось и тому, что было сплавлено с этой мелодией.
И своды подземелья не стали преградой, когда над миром разнёсся громовой хохот.

Волна разрушения в мгновение ока достигла тех слоёв недр земных, что уже были - Ауле. Встретилась с Песнью Кузнеца. И прокатилась дальше, уже не будучи - разрушением. Яркий свет пронизывал всё на своём пути, но не обжигая, просто осветив самые тёмные уголки, сделав явным всё тайное и открытым всё скрытое.

И всё стихло. Сияние погасло так же резко, как возникло.
Тулкас, всё еще не поднявшийся с колена, обернулся к Ауле.

Это очень медленное движение. Как на большой глубине. Одолевая сопротивление собственной усталости, как одолевал бы преграду водной толщи.
Чудовищное напряжение битвы схлынуло, и сил осталось немного.

По боку Астальдо стекает кровь. Ручейки пота пробивают себе путь сквозь корку грязи на его лице. Вокруг - груды каменных обломков, глубокие неровные ямы в полу, вмятины в стенах. Полутьма. Лишь где-то на полу дотлевает чудом не засыпанный огарок факела.

Сипло и почему-то вслух Тулкас проговорил:
- Спа...сибо, брат.

Если бы у Ауле был бы хоть миг, он успел бы подумать, что эта - последняя! - битва слишком часто сталкивает его со своими. Тулкас, Доблестный Воин, вдруг превратился в Тулкаса-Разрушителя! Впрочем, ненадолго, и свет его ярости успел сразить лишь то, что служило Врагу. Музыка Ауле удержала и смирила ярость света, хоть и далось это Вале-Кователю дорого: Ауле с трудом удерживался на ногах.

Но хуже всего пришлось Отступнику.

Ауле вслушался: изломанная, словно сорванное дыхание зверя, Тема Мелькора стихала. "Странно, что не слышно других, тех-кто-на-стороне-Врага", - мельком отметил Вала, но счел это неважным. Скорее всего, другие тоже попали под свет разрушения, что ж, может, кто-то из них и уцелеет, но сейчас надо заняться... "Надо заняться братьями", - усмехнулся Ауле. До чего же нелепо! вот перед ним два непримиримых врага, только что сражавшиеся так жестоко, что земля едва выдержала - и оба они б р а т ь я

Ауле подошел к Тулкасу, глянул на недвижного Мелькора, распростершегося на камнях. Сказал:
- Что ж, и тебе спасибо, брат.
Говорить вслух было странно, воздух зала пропитался гневом, пылью, гарью, и Вала перешел на более привычный способ разговора:
(осанвэ - Тулкасу): Как ты? Очень больно? Потерпи, осталась самая малость

Ангайнор, словно живой, соскользнул с руки Кузнеца.

Тепло, спокойствие и уверенность. Тулкас, Доблестный Воин, уверен в себе, своих силах - что ж, это то, что надо. Ауле может полностью состредоточиться на Ангайноре, на той, свитой в кольцо, Песне, что хранится в тилькале и делает цепь неуязвимой для любого разрушающего действия.
Песне Небывшего Былого.

Мелькора Ауле не опасался, он полностью доверял Тукасу, готовому в любой миг снова сражаться. К тому же у Кователя просто не осталось сил на то, чтобы тревожиться. Он разъединил литые кольца наручников, взял Отступника за безжизненную кисть и, словно в жадно раскрытую пасть, вложил ее в браслет Воротэмнар. Прикоснувшись ладонью, заплавил браслет; даже шва не осталось, металл вновь выглядел так, как прежде. Второй руке Врага досталось такое же "украшение". Ауле окликнул Тулкаса:
(осанвэ): Сторожить больше не нужно. Он останется в этом облике до тех пор, пока на нем цепь. Теперь Ангайнор держит, так что ты можешь отдохнуть. Осталось совсем немного.
Сковав лодыжки Мелькора кандалами Ильтэрэнди,  Ауле подхватил неподвижное тело на руки, поднялся. С сомнением покачал головой - тяжеловато, слишком много сил пришлось оставить в каменных жилах Севера. Да, а ведь надо еще и отсюда выбраться... Тогда...
(осанвэ - Тулкасу): Я не унесу его - один. Как ты? Можешь помочь? Поддержи его под руку, а я попробую открыть нам прямой выход из этого зала.