Библиотека портала "Венец"
www.venec.com
Ноло Торлуин
Тол-ин-Гаурхот
Часть вторая
«Жила-была на свете юная
принцесса. Звали ее Лула. И так прекрасна она была, что юноши со всех
концов страны собирались в столицу,
чтобы хоть мельком увидеть ее. Но отец ее, великий властитель, поклялся, что
дочь выйдет замуж только за того, кто сможет добыть у страшного демона, что жил
на самом краю земли в вечных льдах и снегах, самое главное его сокровище –
волшебный камень мудрости. Но все герои, которые ходили к краю земли, не
вернулись оттуда. И говорили старики, что демон пожирал тех, кто был слаб духом
и пошел за сокровищем не из любви к принцессе, а из жажды власти. О тех, кто
шел на смерть ради любви, предание молчит – только ни один из них не вернулся.
А кто хотел камень ради того, чтобы добыть мудрость, своею рукой убивал демона
Севера. Но в то же мгновение, когда от гибели этой сотрясалась земля, а льды
плавились из серебра в черноту, забывал герой о том, зачем пришел сюда. И
благородная улыбка его обрастала клыками, и тело его покрывалось чешуей, и
новый Демон воцарялся на Севере. А. И
так было всегда.
Принцесса же не желала даже
слышать ни о Демоне, ни о камне. Она любила прекрасного юношу, которого однажды
увидела на рыночной площади. У него не было ни богатства, ни славных предков –
лишь доброе сердце и умелые руки, сильное тело и великая душа.
И когда узнал властелин об
улыбках, что дарила принцесса юноше, разгневался он. И велел юноше отправляться
к Демону и добыть камень, коли принимает он улыбки дочери. Ее же, чтобы не
вздумала отправиться следом и скрыться с возлюбленным в южных землях, в которых
жило дикое четырехрукое племя с кроваво-красными глазами, заточил он на вершине
самой высокой башни…»
Сказка эта была древняя – и
никто не знал, откуда взялась история о принцессе, запертой в башне.
Разве может отец поступить
так с родной дочерью?
Берен тогда рассмеялся – и
согласился с любимой своей, что история эта – всего лишь выдумка, и ничего
подобного на свете никогда не бывало.
«Не говори «никогда»,
доченька. Это слово Пришедших следом».
Никогда…
Она хотела крикнуть: «Отец, как
ты можешь!»
Но промолчала, опустив
голову.
Король боялся, что дочь его
истает без солнечного света, не зная, что солнцем отныне эльфийской принцессе
служил лишь отчаянный смертный, что дерзко нарушил покой Дориата, отняв у семьи
королевской согласье и радость…
А если бы не боялся –
пожалуй, что и в темницу бы отправил провинившуюся дочь…
«Жила-была прекрасная
принцесса. И звали ее… Лучиэнь».
И падает слеза на землю с
высокой башни, бьется о листья деревьев, что не достигли ростом окна, скрывшего
от мира прекраснейшую из детей Эру.
Плачь, дева. Плачь. Видно, и
Последыши обладали даром предвидения, ибо давным-давно рассказывали детям
сказку про тебя.
А под ногами не земля. Камень.
Впервые за всю жизнь.
Как случилось, что вместе с
отцом от нее отказалась земля Дориата?!
Когда они ходили тропинками
любви в лесах – земля не противилась.
Когда поцелуй расцветал на
поляне – она не спорила.
Что же случилось теперь?
"Лучиэнь!"
Зов чужака.
Зов врага.
И нельзя не ответить.
"Да, отец".
"Даэрон певец просит твоей
руки и твоего сердца".
"Ты волен обещать мою руку
кому угодно. Сердце же я оставлю при себе".
"Дочь моя, ты была послушна
моей воле. Будь же послушна и сейчас".
"Прости. У сердца нет
родителей".
"Он не вернется. А ты останешься в башне. Пока твое сердце не научится слушать голос разума".
* * *
Когда он увидел ее – он чуть не
утонул.
Словно забыл, что теперь –
лебедь...
Она шла по берегу, улыбаясь
торжествующе.
Как будто одержала победу.
"Никогда не видел белку,
которая скалится, как волк..."
И от мысли этой недалеко до
другой: никогда не видел.
Такую – никогда.
Ни деву, ни зверя.
Ни оборотня, ни тень.
Никто не может сравниться с
Ленти из Тол-ин-Гаурхот.
И нет прекраснее ее в этом мире.
Он тогда взмахнул крыльями... и
волчья улыбка стала девичьей.
"Никогда не видела такого
благородства... Даже среди родичей... А говорили, что нельзя и сравнить
эльфийских мужей со Смертными. Действительно – нельзя... Он лучше".
Да и не Смертный он в Тол-ин-Гаурхот.
* * *
"Заклинаю тебя силами, что
были прежде Арды! Скажи мне, где Берен?!"
"Его нет здесь", –
ответили травы.
"Не видели", –
усмехнулись сосны.
"Ушел", – клонят
головки цветы.
Словно им – им одним – стыдно за
невольное предательство.
Весна Дориата – Лучиэнь.
Его Владыка – Тингол.
И если Владыка решил, что весна
не наступит – так тому и быть.
Чары лежат на земле Дориата...
На земле?!
И падает из рук незаконченное
вышивание.
Со времени ухода Берена на нем едва ли добавилась пара стежков...
* * *
– Владыка, Хоррен просит Ленти.
– А она об этом знает?
– Нет. Но она не против.
– Ты так думаешь или ты в этом
уверен?
– Я могу закрыть глаза. Но
остальные...
– Белка и лебедь? Смертный и
квендэ? Это может быть интересно. А то с прихода гостей у нас стало совсем тихо
и спокойно. Даже не по себе как-то.
Желтые глаза улыбаются.
– Скоро великая Охота...
– И это значит, что нужно спешить. Готовь цепи.
* * *
Сквозь травы и зелень тебя заклинаю,
Сквозь камень и зерна услышь мою просьбу...
Тишина.
Земля, что живущим единая матерь...
Тишина...
Земля, что покровом становится мертвым...
Земля, что едина для Света и Тени...
Скажи где покоятся кости героя,
Который отправился в путь безнадежный?
И тишина обретает смысл.
"Его нет здесь", –
черная плодородная Хранительница жизни Дориата.
"Его не было здесь..."
– выжженная огнем мертвая долина.
"Много костей я храню, но
нужных тебе не видала", – насмешливо. Земля Севера. Проклятая земля.
"Его нет здесь..."
"Его не было..."
"Много костей я
храню..."
И несется безмолвно над миром
весть от земли, что едина, жизнь ли дает ее почва иль смерть обещает пустыня...
И лишь Тол-Сирион молчит.
Он бы и рад ответить – да сила в
золотых листьях душит голос его земли.
"Тол-ин-Гаурхот"...
И – еле слышно: "Он был..."
* * *
– Ты хмур, Владыка.
– А ты слышишь, как дрожит
земля? Спала – и вдруг пробудилась.
И – не словами уже, волей своею:
Беспробуден, вечен сон твой,
Ну а если что приснилось –
Это грезы лишь, не правда...
И воспрянувшие зерна
возвращаются во мглу небытия.
– Пора...
– Я сейчас, Драуглуин...
Он смотрит перед собой.
Что заставило проснуться его зачарованные владения?
* * *
Дай мне силы, мать живого,
Дай мне сил, обитель мертвых...
Из открытого окна свисают
косы...
Сила, что хранится в недрах,
Станет пусть моей косою...
И свисающие кудри обретают
крепость стали.
Мать-земля, во имя жизни
Волос пусть мой будет долог...
Змеями по камню башни
Косы черные сползают...
Словно древо, напитай их
Соками твоими, матерь...
Обнимают косы землю,
Льнут к ней, ластятся, и снова
Обвивают камень башни...
Дай же мне тебя достигнуть...
Всё.
Она берет в руки нож.
"Прости меня..."
Один взмах – и солнце – Солнце?! Разве солнце – не Берен?! –
сияет, когда обретенная сила уходит обратно...
"Спасибо", – шепчут
Древа, к которым вернулся Сок Жизни.
А веревка – вот она.
"Тол-ин-Гаурхот... Ты не пропускаешь никого – не пропусти и меня"...
* * *
И опять – пир.
"Эру! Дай мне увидеть цепи!
Молю тебя!!!"
И впервые к теням
присоединились... живые.
И стол вдруг стал больше. Во
много раз больше.
И сели за него звери, наделенные
страшною чуждою силой…
А посередине – двое.
Жених, похожий на Берена.
И невеста, прекрасная до холодного ужаса. И капли росы в волосах, словно
звезды, мерцают.
Только нет в этих звездах надежды.
«Берен!»
Не слышит.
«Ты сходишь с ума, Король Нарготронда!» – чей это голос? Чей?
Берен похож на медведя. А этот – изящен, и каждое движение – словно взмах
крыла…
«Эру!!!»
И впервые за все время тени отдают салют не Дому Финвэ.
А тем двоим, что сидят подле влюбленной пары…
«Слава!»
Похожи, как близнецы Феанора… Друг от друга не отличить…
«Слава!»
Только у одного – глаза волколака.
А у второго, чей голос, казалось, заполнил всю крепость…
«Да сплетут ваши судьбы единый узор, и да благословит ваш союз предвечный
туман»…
Серые.
Единенье и братство! Губы
жениха и невесты соединяются… И Финрод видит, как нос белки скрывается в
красном, как кровь, лебедином клюве…
Единенье и братство!
«О Эру!»
– Гость наш, а ты не выпьешь за здоровье новобрачных?
…Серые глаза. И только на дне – багровое. Словно рок, настигший отряд, что шел
к Ангамандо, дабы вызволить благословенный камень из вражьего плена…
Глаза Тол-ин-Гаурхот…
И под взглядом зачарованной крепости руки Короля обретают силу. Чуждую силу.
И он поднимает бокал в честь соединенных волею владыки теней, оборотней,
призраков и волколаков…
«Оборотни! Они – оборотни! О Эру!!!»
«Слава!»
И пересохший от жажды язык стремится принять пьянящую влагу…
Только нет от нее облегчения. Лишь на губах – приторный вкус…
Крови.
Ободранный эльф поднимает голову.
Его товарищи – половина из тех, что покинули подземный город – спят, повиснув
на цепях…
Камень под ногами. Не мягкий ковер.
«Спасибо тебе, Эру…»
И разум гаснет. Опять.
– Зачем ты сделал это, Владыка? Он же почти сломался?
– Свихнулся, ты хочешь сказать. Нет уж. Он для Охоты. А что толку охотится за
тем, кто лишен разума и не понимает своей участи, Драуглуин?
И, помолчав, так же холодно и равнодушно:
– К тому же этот эльф так уповал на Эру… И мне захотелось сыграть его роль.
Если Владыка решил, что в бокалах сегодня появится свежая кровь… так тому и
быть.
* * *
Есть ли граница меж миром теней
и миром живущих?
Никнет трава под босыми ногами…
Словно не Весна идет по ней и не эльф – человек…
Впервые в жизни дочь Тингола
оставляет свой след на земле.
Умирающий след.
Может быть, это и есть уже
страшная крепость? Разве может быть шаг Лучиэнь столь тяжелым, чтоб смялась
трава и цветы потеряли надежду?
Или ее надежда на счастье столь тяжела?
“Пусть”.
Можно сорвать цветок – и он не
приникнет к твоим рукам, и головка его склонится в отчаянии смерти.
Ее земля отвергает ее.
Прощай, Земля Дориата.
И не хочется говорить “До
свидания”.
Есть ли граница меж миром теней
и миром живущих?
Да и знает ли она, что есть мир живущих?
Чары лежат на земле Дориата.
И разве не сродни бессмертие
вечное – вечности смерти?
Может быть, это и есть уже
страшная крепость? Может ли дочь Королевы-колдуньи враждебной стать чарам добра
и цветенья?
Прощай, мама.
И не хочется говорить “До
свидания”.
Есть ли граница меж миром
живущих и миром теней?
Жив ли ты, доблестный воин, что
ныне стал пленником Мрака?
А если…
Ну и пусть. Она – дочь Тингола и
Мелиан, не какая-нибудь.
Она – сама весна, и ее дыхание
пробуждает дремлющие семена жизни.
Надо будет – она дойдет и до
Владыки умерших. И уговорит его вернуть ей Берена.
И он не сможет не послушаться.
И тот, чьи владения ищет
принцесса, не зная, живет ли земля или стала туманом и тенью – не сможет тоже.
“Где ты, ужас? Где вы, тени? Я
же здесь!”
И тени пришли.
– Смотри-ка, тетка Финрода!
– Кто?!
– Да дочка Тингола!
– Лучиэнь? Ты не ошибаешься?
Говорят, от ее взгляда цветы цветут. А эта, пожалуй, только заморозить
способна. Небось пленница какая-нибудь.
– Говорю тебе, она это! Хуан
ошибаться не может!
– Да ладно! Лучиэнь считается
самой прекрасной на земле – хотя по мне, малышка Аредэль куда лучше. Но для Дориата
Лучиэнь очень даже ничего. А эта – на нее ж смотреть страшно! Тень какая-то, а
не принцесса эльфов.
– Ты вообще что-нибудь вокруг
замечаешь? Помнишь, с кем Финрод ушел? Тоскует…
– Ну, знаешь, красавица – она
всегда красавица. Что бы ни случилось.
У теней нет ни прошлого, ни
будущего.
И даже настоящего – нет.
Хотя они помнят, что было, и
знают, что будет.
У них нет чувств.
Хотя иногда они и смеются.
– И отвоюем Сильмарили!
У них нет чести.
Хотя они никогда не лгут.
Они врываются в твою жизнь на
призрачных конях тумана и отчаяния.
И берут тебя с собой.
“Ну же! Где ваша крепость? Где
ваш предводитель?”
Они не знают, что такое боль.
Хотя любят ее причинять.
Они не знают страха.
Хотя и внушают его.
“Ближе! Ближе! Или вы замечаете
не живых, а только их ужас?”
Они не знают, что они – тени.
Что они не живут.
А если бы знали – что бы
изменилось?
Они веселы и счастливы.
Всегда счастливы. И поют
песни живых.
У них даже есть имена.
Келегорм.
Куруфин.
– Принцесса! Я не верю своим
глазам! Вы – и здесь, в глуши! Какая приятная неожиданность! Даже этот
пасмурный день стал ярче и радостнее! “Если бы! Надоели эти серые облака!”
Молчит.
Только смотрит.
“До чего же невоспитанны эти темные здешние эльфы! Никакого понятия о
хороших манерах!”
– Но что вы делаете в этих диких
местах, принцесса? Ваша прославленная красота не сможет защитить вас от волков!
Право же, их расплодилось столько, что охота становится все более
захватывающей. Но разве охота – женское дело?
Молчит.
Может, и прав Куруфин? Это не
девушка – тень?
Словно отвечая ей, тень
соскользнула с коня. И даже, кажется, что-то сказала.
Но что?
Ни звука.
Ни шевеления.
Ничего.
– Принцесса, может быть, вы
заблудились? Не соблаговолите ли принять нашу помощь и защиту? Мы не собирались
в Дориат, но если вам будет угодно, мы последуем за вами всюду! И клянусь, наши
мечи и луки будут служить вам, покуда останется в этом нужда! “Да очнись же ты,
колдунья несчастная! Нам что тут, до зимы стоять?!”
“Волки”.
А вот и один из них – рядом с
тенями. Огромный!
Она таких больших не видела
никогда.
Берен бы посмеялся, наверное…
“Полно, соловушка моя! А ты
вообще в своей жизни хоть раз живого волколака встречала?”
Берен…
– Хуан, ты что?
Прыжок во мраке – прямо к
окровавленному солнцу на горизонте. И к Лучиэнь.
Огромные зубы впиваются в темный
нитяной плащ…
– Хуан, назад!
“Это… это не волк. Это собака. И
не просто собака, а живая собака…”
Радость – и разочарование.
Словно вино и вода в одной чаше слились они в ее душе…
… и плащ падает на землю темной
паутиной.
– Хуа…
Келегорм замолкает на полуслове.
А из рук Куруфина выскальзывает
тяжелый узорный лук.
Они стоят вдвоем. Словно не
расставались с колыбели.
Она держит руку на крупной
голове с прижатыми ушами. А он ей это
позволил.
“Это мой пес!!! Хотя… он может
стать нашим…”
И небо наконец не выдержало
пытки.
Хлынули крупные капли – не
капли, струи… И кровь небес смешалась с синевой молний…
И взметнулись птицы, и застонали
деревья, взвыл торжествующе ветер…
А четверо так и стояли.
Нет, не четверо.
Двое и двое.
Братья-принцы и принцесса с
собакой.
Словно друзья, пораженные
нежданной, но желанной встречей.
Или враги перед схваткой.
– Под деревья! Скорее!
Келегорм смотрит на брата
пустыми глазами. Словно не узнает. Словно это и не он вовсе. А его…
– Келегорм! Опомнись наконец!
Она улыбается. Не тем, двоим,
– Хуану.
Они смотрят друг на друга
так, словно прекраснейшая из эльфийских дев и могучий пес, ставший пленником
вечным срединных земель, связаны узами крови…
И вода становится для них
вторым плащом. Серебристым плащом с застежками из фиолетовых молний…
Куруфин хватает брата за руку
и несется под деревья – туда, где дождь не так жесток. А здесь, на поляне, его
струи остры, как мечи…
– Келегорм!..
– Его звали Берен…
Странно: эти двое чужаков
разбудили в ней способность видеть вещи такими, как они есть…
… и когда гроза закончилась,
оказалось, что до земли теней еще очень-очень далеко.
И с небес улыбались звезды.
Как прежде.
–…и он ушел. Ушел…
Келегорм прикрыл глаза.
Незачем ей видеть, о чем он думает…
Это имя лишало рассудка.
«Тебе бы следовало быть
благодарным ему, брат. Ведь это он
увел из Нарготронда Финрода. Или ты опасаешься, что смертный встанет между
вами? Не глупи…»
Конечно, нет. Что она видела
в своем Дориате? Кого она там видела?
Пришел чужак, обагренный славой и кровью кипящих сражений, кипящих вдали от
земли, охраняемой Силой… и ей показалось, что лучше его нет на свете.
«Если дело в этом… Что ж, ты
убил куда больше орков на своем веку, чем этот… человек».
Берен.
Словно в душу плюнули.
– Вы поможете мне найти
Нарготронд? Вы поможете мне встретиться с Королем?
– Любое ваше желание для меня
закон, Прекраснейшая.
«Конечно, поможем. И в город
отведем, и с королем познакомим. Мы разве виноваты, что теперь король
Нарготронда – не Финрод?»
Охота может подождать.
Тропы легли под копыта коней,
и леса убегают вдаль.
Она не думала о том, что ее
ждет.
Она не думала о нарушенной
Финродом клятве – ведь он же остался, не так ли?
Она обнимала Келегорма,
крепко вцепившись в его пояс.
А кони летели...
...подобно теням, порожденным туманом...
Нарготронд встрепенулся,
согретый лучами взошедшего солнца...
Он подставил бока предвечному
свету... и тени.
Прикрыл одеялом тумана дома.
И лишь крыши слепили примчавшихся с ветром Владык Нарготронда...
– Жаль Финрода...
– Он сам выбрал свой путь. А
брат его...
– Только наемник. Он сам это
сказал.
– Не пора ли Нарготронду
обзавестись королем? Финрод – не вернется!
Финрод не вернется, – смеются
стены.
Финрод не вернется! – кричат
окна из раскрытых ставен.
Финрод не вернется! – пляшут
камни мостовой... когда их не видят.
И только пещеры молчат и
тоскуют.
Нарготронд.
Город обреченных.
Город под тенью.
....И наконец утренняя дымка
вспыхнула сполохами закатного оранжевого пламени.
– Посмотрите, моя госпожа...
– голос Келегорма звучит глухо, сплетается с ветром...
и тенью.
– Это Нарготронд. Не правда
ли, он прекрасен?
Она смотрит на пылающий вдали
город... И ей хочется спрыгнуть с коня и умчаться обратно, в ту ночь, когда она
повстречалась с Хуаном...
...и уговорить его уйти.
"Не могу. Я
обещал..."
Слова не нужны.
И так всё ясно. Но
"мы с тобой очень
похожи. А вот твой друг..."
"...Хозяин"
"Пусть хозяин. Он не
похож на себя. И ты это знаешь..."
"...Я дал клятву..."
"Пусть будут прокляты
все клятвы этой несчастной земли!!!"
– Да, он прекрасен, – она
говорит равнодушно.
И рука ее невольно тянется
туда, где под отороченным волчьим мехом седлом трется о конскую спину плененный плащ, скрученный веревками в
бесформенный комок.
Плащ, сотворенный ее волосами.
Из-под копыта летит камень...
– Вернулись.
– Слишком быстро, я бы
сказал.
– Зато не с пустыми руками.
– Волки могут подождать
смерти. А вот деве ее и ждать незачем. Вот оно, подлинное мужество: отказаться
от охоты ради того, чтобы помочь ближнему.
– Да, лучше бы нашим Королем
был Келегорм, чем эта печальная тень под короной.
– Но Финрод…
– ФИНРОД НЕ ВЕРНЕТСЯ! – весь
город выдыхает это разом. И черноволосый эльф умолкает. Что толку биться о
стены?
"Я должен был догнать
их! Найти!"
Поздно, бросает неслышно не
город. А разум. Твой собственный разум, загнавший в ловушку и сердце, и
честь...
...и даже твою душу.
Твою собственную душу... если она у тебя еще есть.
Бессмысленный стук копыт
складывается в столь же бессмысленные слова.
Король ушел, король пришел,
летит король по мостовой,
и сгинул прежний наш король,
Не жить стране без короля,
забудем прошлое, друзья...
Она не слышит.
Она думает, что скажет
Финроду. Финроду, который нарушил клятву.
И вздыбилась темная тень в
провале скалы...
– Принцесса, что вы
предпочтете – отдохнуть с дороги?
– Я хочу увидеть короля.
– Ваши желания для меня
закон.
"Разумные желания,
безусловно".
Она не видит дороги. Не
слышит тоскливого плача каменных стен.
– Сюда, пожалуйста.
Ее глаза прикованы к гербу на
стене. Герб мужа ее двоюродной сестры...
"По крайней мере, мой
отец никогда не нарушал клятв".
Шаги...
Они тяжелы...
Словно тот, кто идет между
каменных стен, взвалил на себя еще один камень...
Тень на стене... не так
велика, как она думала. Как она помнила...
Нелегко тебе далось нарушение клятвы, племянник...
Она сердито вскидывает
голову, чтобы обрушить свое негодование...
...на кого?!
Он смотрит на нее погасшими
глазами. И венец ему явно велик.
– Ородрет?!
* * *
– И он ушел. А я остался.
Сторожить кусок металла. Ну и вот эти пещеры, пожалуй. Больше у меня нет
ничего.
– А Нарготронд? – грустно
улыбается она.
– А Нарготронд – там.
Наверху. Это чужой город. Кто тебя привел сюда?
– Келегорм. И Куруфин.
Она поднимается.
– Мне пора.
– Если ты хочешь дождаться
короля и своего жениха, лучше это делать здесь. Не ходи наверх. Пожалуйста.
Поверь мне...
– Ты сам не веришь, что
Финрод вернется!!!
...вернется...
...вернется...
...вернется...
Ее крик летит от стены к
стене...
И встрепенувшийся камень
теряет надежду...
...и терпение.
Они едва успевают выбежать...
и герб на стене покрывается каменной пылью...
И стена со стеной смыкаются в
братских объятиях...
Как воины перед последней атакой.
И забытые ныне пещеры
обращаются в ломаный камень...
– Он не вернется, – говорит
Ородрет. – Ты совершенно права.
Его голос уже умирает.
Как Нарготронд Фелагунда...
– Ему некуда возвращаться.
* * *
– Еще цветов.
Голос нынешнего владыки
Нарготронда отрывист и сух.
И его слушают.
Сразу двое срываются с места,
несутся в сады, чтобы выбрать букет для Принцессы...
– Герб короля Тингола готов?
Герб водружают на стену...
вместо картины.
– Когда я говорил о железных
ставнях, я не имел в виду эти прутья. Что, ничего поизящнее не нашлось?
На окнах – решетки с узором
из листьев...
и крепким замком.
– Вы меня обманули!
Годы в Дориате научили ее
многому...
Но она не знает, что можно
попытаться выцарапать обидчику глаза.
Она не желает знать, КАК ей
этого хочется!!!
– Вы меня обманули!
Келегорм почти искренне
изумляется.
– Разве?
– Я хотела встретиться с
Финродом!
– Принцесса, вы изволили говорить, что хотите
встретиться с Королем. А король сейчас – Ородрет.
" А ведь он прав".
– Простите меня... Этот
обвал...
Он кивает.
– Видимо, гномы строят не так
крепко, как кажется... Но это больше не повторится. Вы будете жить во дворце. И
когда Финрод вернется...
Финрод не вернется, – смеются стены.
Финрод не вернется! – кричат окна из раскрытых ставен.
Финрод не вернется! – пляшут камни мостовой... когда их не видят.
Ей нет дела до Нарготронда. И
она не слышит их.
– Я благодарна вам за заботу,
– привычная ложь, – но я не хочу ждать. Я могу им помочь. Хотя бы попытаться...
– Это безумие, принцесса!
Он стоит у двери...
– Я не прощу себе, если с
вами что-нибудь случится!!!
...и она видит ключи от замка, спрятанные за могучей спиной...
– Мы соберем отряд и пойдем
по их следам.
...она смотрит сквозь Келегорма, как будто...
– И если вы будете
настаивать, я дам вам коня. И вы отправитесь с нами.
...он тень.
Она срывается с места... Поздно.
Он уже сказал всё, что хотел.
И ушел.
Лишь ключ повернулся в замке.
– ...Я беру в жены дочь
Короля Тингола.
Вздохнули дома, и камни, и
небо. Эльфы – молчат.
– Думаю, хорошие бойцы
найдутся и в Дориате...
На небе зажглись первые
звезды. Тусклые звезды.
Он набирает воздуху в
грудь...
...и каменная пыль обжигает
легкие. Но никто этого не замечает.
– ...Довольно нам сражаться
порознь с единым врагом!
Враг... он так далеко, что
кажется вовсе не страшным.
– Я не поддержал прежнего
короля потому, что он был неправ!
...неправ...
...неправ...
...неправ...
бьется о стены домов безумное
эхо.
– Мы соберем все силы эльфов
и людей в один мощный кулак...
Как же много в Нарготронде
новорожденных! Как много бойцов для его армии!
–... и ударим. И я клянусь
вам, что не пройдет и десятка лет
...нет...
...нет...
...нет...
Те, кто слышали голос здешних пещер...
– ...и Черная крепость падет
под натиском наших бойцов!
...те, кто бился за Тол-Сирион...
– И земли Севера омертвеют
так же, как ныне мертвы наши владения!
...мертвы...
...мертвы...
...мертвы...
Площадь молчит. И это
молчание – знак, что он победил.
"Тогда – и только тогда!
– мы отвоюем Сильмарили!"
И тут опять откликнулось эхо.
...мертвы! Мертвы! Мертвы! Или...
Келегорм был слишком доволен.
Он не услышал.
Те, кто слышали голос здешних пещер...
...мертвы.
– Наше спасение – в единстве!
Келегорм поднял глаза к небу
и прокричал равнодушным звездам:
– ЕДИНЕНЬЕ И БРАТСТВО!
– Единенье и братство! –
взревела толпа.
"Единенье и
братство!" – кричали дома, и окна, и камни...
Единенье и братство! – кричал
Нарготронд.
И лишь эхо молчало, не веря.
* * *
– Единенье и братство!
"Атство!" – эхо
билось о камень.
– Единенье и братство!
Волколенок несется во всю
прыть по узким лестницам, угрожая невидимой пока жертве.
– Единенье и братство!!!
Этот клич сотрясает стены
крепости...
...и пленники – все, кроме
одного, – вздрагивают в объятиях тяжелого сна, пытаясь вырваться...
И проигрывают.
– Единенье и братство!
... Бывшая белкой сегодня
сжимает в объятиях мужа...
...и зарываются тонкие пальцы
в лебяжьи перья...
Среброволосый мальчик
отбрасывает железную решетку и врывается
в покои.
– Когда? Когда наступит ночь великой Охоты?!
Сероглазый эльф улыбается –
одними губами. Треплет волколенка за ухо.
– Не скоро, малыш. Для тебя –
не скоро.
Единенье и братство!
– Здравствуй, Эстелион!
– Ты что больше любишь – стрелять из лука? Или схватку на мечах?
– Отведай вина, Эстелион –
оно здесь отменное...
Тени рады новому другу.
Ему больше спать не придется.
– Почему? – Мальчик
возмущенно вырывается и смотрит в глаза – до багрового дна...
– Не в этот раз. Ты еще мал,
Таурлуин.
У тебя впереди много ночей...
А волколак, что вцепился в
Луну, сегодня поглотит ее целиком.
Единенье и братство!
Интерлюдия.
БЕЗЛУНЬЕ
Полсрока прошло до великой
Охоты...
Волколаки лениво лежат на
камнях, пряча спины и души от злобы дневного светила...
Не хотят ни сражаться, ни
пляску вести на поляне.
Лишь волколята из тех, кто
постарше, скулят в нетерпении – пока еще можно.
Они станут взрослыми в Ночь
Единенья и Братства.
Хотя в этот раз не отведают
крови.
"Хочешь Охотником
истинным быть – победи сперва тень."
Их спутником станет
предвечный Туман, а вождем – желтоглазый оборотень.
Лебедь открывает глаза,
сжимая в объятиях Белку. Неохота вставать... и не надо. Ведь сумрачный день за
окном...
Даже тени сидят за столом,
закрыв глаза...
...как и незваные гости.
Сегодня они останутся живы.
Потому что волчица спит на
священной поляне...
Спит Тол-ин-Гаурхот. Сон ее
сладок, как клочья тумана и кровь, что прольется в ночи Единенья и Братства.
Лишь волколята не спят. Не
студят телами камень.
Они пытаются выть, угрожая предвечному Свету... хоть голос их тонок.
* * *
...Лучиэнь вздрагивает во
сне... и просыпается.
Косыми лучами в комнату
падает солнечный свет, словно он тоже здесь пленник.
Пленник...
Не уйти. Не забыться.
И в ушах до сих пор – волчий
вой... Слабенький такой...
Словно волчонок, которого
недавно притащил с Охоты Куруфин, еще жив.
Пушистый комок, поместившийся
в сумке...
Его пытались кормить – он не
ел.
Чуть не прокусил руку
Келегорму.
А ночью перегрыз веревку –
двумя успевшими вырасти зубами. И ушел прочь.
Его застрелили Стражи Ворот.
Никогда она не спала так
много.
А что здесь еще делать?
Стоило ли спускаться с башни
– чтобы попасть в другую?
Не вернуть зачарованный плащ.
Не сделать новый.
Чужая земля не слышала ее
голоса.
Она здесь не дочь короля –
красивый трофей...
Который Нарготронд не хочет
отпускать.
Ведь это – залог Единенья и
Братства с землей Дориата...
Черное полотно. Красная нить.
Никогда им не быть вместе.
"Вам никогда не быть
вместе, Лучиэнь..."
И она теперь верит.
Если твоим врагом сделалось время – не повернуть его
вспять, и всякая битва бесплодна...
– Представляешь, она молчит!
Ни словечка ни проронила.
– А чего ты хотел? Подожди,
брат. Оставь ее пока. Придет время – и она сама придет к тебе.
– Почему ты так уверен?
– Потому что у нее не будет
выбора! Когда мы упускали добычу, брат?
– Тот волчонок...
– Это я виноват. Надо было
сразу его прикончить, а не тащить сюда. Только зря мучался. Да и зачем он нам?
– Кто знает, – вздох. –
Однажды мы уже хранили Сокровище... и потеряли его.
– Но Лучиэнь – не Сильмариль.
А ее возлюбленный – не Моргот.
Смех бьет без промаха в стены
нового замка Владык Нарготронда...
...а стены не шелохнутся. И не такое видали...
* * *
– Ну и как там Берен?
– Где – там?
– Ну, где-нибудь...
Младший из тех, кто готовит
еду у костра, смущается.
– Нету Берена, – старший из
них мрачен. Его очередь сторожить котелки подошла, как назло, именно в тот
день, когда отряд ушел перехватить орков, которых видели вчера там, где им не
место...
– Как это – нету?
– Сгинул. Говорят, дориатские
его прибили. Чтобы не ходил, где не следует...
– А вот я недавно был в
городе, и там говорили, что Берен станет мужем Лучиэни!
– Тогда точно – дориатские
прибили. Или нарготрондские.
И правильно сделали, я тебе
скажу. Где это видно, чтобы человек на эльфийку заглядывался? Во всем должен
быть порядок. Как при отцах наших. И при дедах. И при прадедах. Не бывало
такого. И не будет. Если бы к моей дочурке какой-нибудь эльф пожаловал, я бы
его тоже прибил... Мешай давай!
...Из кустов вываливается
воин. Без шлема.
И лица на нем нет.
Лишь кровавая корка...
Они бросаются к нему – все
трое.
А младший помешивает в котле
похлебку.
"В разведку, говоришь?
Сначала кашу варить научись, как следует!"
Пригорит – засмеют ведь...
Жаль Берена. В глаза его не
видел – а все равно жалко.
Герой ведь...
Голос старшего врывается в
мысли ударом кинжала.
– Бросай это дело.
– Но отряд скоро...
– Нет больше отряда... –
камнем по воде. Как в детстве. "Сколько кругов? Ну? Десять?!
О-о-о..."
– Бросай, говорю. Уходить
надо...
Их четверых ждет дорога.
А пятый отныне бессмертен. Он
ведь прошел через гибель...
Бессмертье настигнет их ночью
– когда они встретят нездешних людей, и поймут, что...
...не вырваться.
С молчаливым укором смотрит
красная нить.
Словно молит – опомнись,
смирись! И волшебным узором с черным полотнищем нас обвенчай...
Солнечный свет, словно
пленник, обретший свободу, уходит.
Тщетно решетки ломает,
сгущаясь, вечерняя мгла.
Вот и еще один день прошел.
И лишь волчий вой в ушах...
...становится гуще и крепче.
Пусть нет этой ночью Луны. Но завтра она появится снова.
И по следам волколят, что
ныне вплетают свой вой в тишину, крадется взросленье.
Еще один шаг. Длиною в день.
Стихли шаги, и смех за
окном...
И безмолвна земля, которая
скована камнем.
Даже деревья в Нарготронде –
словно из камня. Хотя и живые.
И с каждым мгновеньем
темнеют.
Безмолвье.
Сколько не смотри в окно –
все равно ничего хорошего не увидишь. Она хочет вернуться на ложе...
Тяжела ночь Безлунья.
Келегорм мечется в гостевых
комнатах – "Они наверняка уже здороваются с Мандосом... Но все равно надо
подождать... Пусть покои Финрода ждут своего мертвеца..." – и не может
остановиться.
"Они наверняка уже
мертвы!"
Он не думает ни о принцессе,
ни о власти.
Он жаждет плоти. Мертвой
плоти.
Чтобы похоронить прежнего
короля.
"Перевешу герб дяди в
гробницу... Драгоценных камней побольше, узоров на стенах..."
Он жаждет костей, что
покоятся в захваченной врагом земле...
"Я не желал тебе зла,
родич. И тебе, Пришедший следом. Но вы сами выбрали свой путь..."
...чтобы отдать их Лучиэнь.
"Ты будешь оплакивать
его, любовь моя... и я не лишу тебя права на горе. Мы возведем ему курган – и
он покроется зеленой травой. А если ты захочешь – то и цветами. И если ты не
захочешь жить в Дориате – я отвезу тебя туда, куда ты пожелаешь... Я сделаю всё
для тебя, любимая..."
Только бы Берен поскорее
покинул эту землю.
И всё будет так, как и должно
быть.
"Даже если Тингол
попросит Сильмариль – я его добуду. Для тебя."
Тяжела ночь Безлунья...
На небе – ни звездочки... и
облаков не видно. Одна чернота.
Келегорм прижимается горячим
лбом к решетке...
...и видит одно-единственное
облако.
Которое притягивает взор... и
завораживает сердце.
Кажется? Или оно действительно
похоже на...
Небесный волколак воцарился
над миром.
Сегодня соперников у него
нет.
Но нет и добычи.
Она появится завтра.
– Луна побывала в утробе
небесного волка. И завтра он даст ей новую жизнь.
– А что такое луна, Владыка?
– Пришедший от Эррху. Из
младших, – сероглазый эльф невольно морщится. – Луна – это его корабль. А на
нем – цветок. С их дерева.
– А почему тогда мы ее так
любим? – Луин (скоро его уже никто не
назовет детским прозвищем!) – удивленно косится в окно.
Луны там нет. Зато есть волколак.
– Потому что даже враги могут
стать союзниками. Не желая того, разумеется. Как наш гость, например...
– Да, знаю, он станет
добычей, а это почетно! И когда мы закончим Охоту, он станет нам братом!
– Мы?
Финрод снова вздрагивает во
сне... и сжатый в пальцах бокал разбивается.
"Заменить?" –
Драуглуин, как всегда, замечает любой непорядок.
"Нет. Он все равно не
пьет."
– Нет, Таурлуин, – вслух. – Мы закончим охоту. Не ты.
Бокал тает на полу, словно
лед. Только капли остались.
...Келегорм тупо смотрит на
осколки.
Надо же – разбил бокал и даже
не заметил.
Тоскливая ночь.
И имя тоске...
...Лучиэнь снова зовет.
Может, ночью ее голос слышнее.
"Заклинаю тебя, земля
Нарготронда!"
Молчит.
Ей все равно.
Даже земля Севера была
милосердней... хотя и смеялась.
"Не пытайся говорить с
камнем, дочка. Это не наша стихия".
Однако в пещерах Фелагунда,
что обрушились на ее глазах, ей было так же спокойно, как в лесах Дориата...
"Финрод!"
Лучиэнь уже не занимает
волколак за окном. Она вцепилась в решетку, как хищник в добычу.
"Именем Финрода
Фелагунда!"
И пещеры отозвались...
...волчьим воем.
– Завтра Луна вернется. И мы
начнем Круг, собирая силы к Охоте.
– А я?
– И ты, – сероглазый эльф
улыбается ощетинившемуся обиженному волколенку с глазами цвета тумана.
И несется над миром охотничья
песнь волколаков...
...Келегорм вздрагивает.
"Проклятая земля!"
Они там – он уверен. Они там.
И когда у него будет
достаточно войска...
Он вернет Тол-Сириону его
имя. И его суть.
И похоронит останки героев.
Героев-безумцев, заложников
клятвы.
"Здесь покоится Финрод
Фелагунд, Король Дориата... Тьфу ты! Нарготронда, разумеется!"
"Этот камень поставлен в
честь доблестного Берена, сына Барахира, да не сотрутся эти знаки, пока стоит
мир!"
Камень вечный, стань мне другом...
Она прижимается к решетке всё
теснее, пытаясь пробиться сквозь холод железа...
Помогите мне, пещеры...
И железные листья кладут
печать на ее лоб...
Фелагундом заклинаю!
Келегорм выбирается из тумана
сладкой мечты...
Показалось? Или земля действительно вздрогнула?
Опубликовано с согласия автора.
Дата публикации: 2 августа 2005 года.
|
|
|